- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века.
- •XIX века
- •XIX века)
- •XVII века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века,
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XI века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •Раздел I
- •Раздел II
- •XIX века. —
- •XIX века
- •Раздел III
- •Раздел IV
- •Раздел V
- •Раздел VI
- •Раздел VII
- •Раздел VIII
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •§ 230. Предметы сии определяются не особенным существом самых дел, но степенью власти, потребных к разрешению их или исполнению.
- •§231. Правительствующий сенат есть средоточие дел сего рода. В нем разрешаются они по существующим законам " учреждениям.
- •§236. К. Сему же роду дел в особенности принадлежат:
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •Часть I образование министерств
- •Глава I Параграфы 1—3
- •Глава II Параграф 4
- •XIX века
- •Глава III Параграф 16
- •XIX века
- •Глава IV Параграфы 48—60
- •Глава V Параграф 61
- •XIX века
- •Часть II
- •Глава I (параграфы 206—219)
- •XIX века
- •Глава II (параграфы 220—240)
- •Глава III (параграфы 241—256)
- •Глава IV (параграфы 257—277)
- •Глава V (параграфы 278—296)
- •Глава VI (параграфы 297—314)
- •XIX века
- •XIX века
- •1845 Г., августа 15
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века ,.
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века). —
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XVIII века.
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •271 Укдс, 1882,
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •XIX века
- •1 "1 ' '' «Российское "''
- •XIX века
XIX века
129 Коркунов Н. М.
Русское государственное
право, т. 11. СПб., 1892, с. 552.
130
Соображения Государственной
канцелярии об основных началах уголовного судопроизводства. — Журнал Государственного совета, 1862, №65, с. 24.
131
Муравьев Н. В.
Об уголовном
преследовании
должностных лиц
за преступления
по службе. —
Юридический
вестник, 1879, кн. 2,
с. 576.
132
Ширяев В. Н. Указ. соч., с. 1.
133
Маркс К..,
Энгельс Ф. Соч.,
т. 1, с. 278.
правонарушения, которые совершенно невозможны для частных лиц»129.
На необходимость беспристрастного и строгого преследования служебных преступлений и проступков указывала Государственная канцелярия, комментируя проект нового уголовного судопроизводства: «Когда те самые органы государственной власти, которые установлены для охранения силы законов и общественного порядка, подают пример беззакония и непорядка, тогда возникает неуважение к властям и нравственная распущенность, при которой государство колеблется в самых его основаниях» '. Не менее интересны, и в данном случае справедливы, высказывания на этот счет известного реакционного судебного деятеля, в конце XIX — начале XX века министра юстиции, Н. В. Муравьева: «Почти безошибочно можно сказать, что всякое преступление по должности, независимо от своих ближайших конкретных последствий, производит и в общей сфере государственных, общественных и индивидуальных интересов некоторые разрушительные результаты: в известном размере, до известной степени оно всегда подрывает доверие к представителям власти, дискредитирует их в общественном мнении, умаляет уважение, которым они должны пользоваться и без которого немыслима успешная служебная деятельность, а главное — способствует образованию и поддержанию в обществе взгляда на закон, применяемый и охраняемый должностными лицами, как нечто такое, что очень строго и требовательно по принципу, но очень свободно и легко обходится и нарушается в действительности»131. Столь же красноречив в этом вопросе и В. Н. Ширяев, предостерегавший: «Если массовое проявление общей преступности способно вызвать и породить общественную тревогу, то развитие и умножение должностных преступлений может быть рассматриваемо как общественное бедствие»132.
Однако пусть эти гневные обличения должностных преступлений не создадут впечатления, будто самодержавие вело с ними решительную борьбу. Напротив, именно в России они расцвели ядовитым цветом, ибо самодержавие как никакая другая власть предполагает бесправие народа и всевластие полиции и чиновничества. Впрочем, как указывал К. Маркс, личные грехи чиновников — мелочь по сравнению с грехами самой государственной организации, иерархию которой подрывают должностные преступления: «Иерархия карает чиновника, поскольку он грешит против иерархии или поскольку он совершает такой грех, который иерархии не нужен, но она берет его под свою защиту всякий раз, когда сама иерархия совершает грех в его лице»133. Классической формой такой «защиты» являлась система административной гарантии, господствовавшая в Российской империи в период действия Уложения о наказаниях. Она была закреплена в Своде законов 1832 года, а впоследствии воспринята и творцами Судебных уставов 1864 года. В соответствии с этой доктриной, на возбуждение уголовного преследования против должностного лица необходимо согласие его начальства, оно же, а не органы суда и прокуратуры, после окончания следствия решало вопрос о предании обвиняемого суду или прекращении
уголовного дела; кроме того, по делам о должностных преступлениях существовала привилегированная подсудность.
Несмотря на то что в русской юридической литературе неоднократно приводились убедительные доводы в пользу отмены каких бы то ни было поблажек и преимуществ для преступников по должности, они сохранялись в России до 1917 года. Интересно, что Н. В. Муравьев, изучив западноевропейский опыт, в одной из своих научных работ сделал вывод: «Административная гарантия единогласно признается на Западе несправедливою и ненужною. Она несправедлива потому, что деятельность закона и правосудие суда обеспечиваются только равенством их для всех, а следовательно, и для лиц, облеченных должностной властью. Она не нужна потому, что чиновника преступного его начальство не может и не должно укрывать даже во имя своей административной независимости и своих административных интересов, а невинного сумеет отличить, без постороннего вмешательства, сам суд, снабженный для этого всеми средствами человеческого ведения и разумения»134. Став же министром юстиции и генерал-прокурором, он не только не воспользовался своим правом законодательной инициативы для подготовки и принятия соответствующего закона об отмене административной гарантии, но нередко и сам вынужден был закрывать глаза на должностные злоупотребления во имя ведомственных и правительственных интересов. Статьи, обличающие несправедливость и незаконность административной гарантии, появлялись в печати и позже, например ряд статей К. Д. Анциферова135, однако они отнюдь не препятствовали росту должностной преступности, а вместе с ней — практике «иерархической защиты» и даже судебной защиты провинившихся чиновников, выражавшейся в большом числе оправдательных приговоров и применении минимальных мер наказания по делам о должностных преступлениях. Тот же Н. В. Муравьев констатировал, что строгие наказания, установленные во многих статьях раздела V Уложения о наказаниях, на практике применялись крайне редко. Так, «из общего количества приговоренных за служебные преступления приговаривается к уголовным наказаниям только 0,3%»136. По подсчетам Муравьева, в 1872—1876 гг. по этой категории дел было вынесено 60% оправдательных приговоров, т. е. примерно в два раза больше, чем по общим преступлениям. Причем, «по важнейшим из таких дел, т. е. по тем из них, которые рассматривались с участием присяжных заседателей, процент оправдательных приговоров достигает также высокой цифры — около 57,5%»137. Эта тенденция сохранялась и в начале XX века. А. Ф. Кони отмечал, что «с 1906 по 1911 год репрессия все слабела, а служебные преступления все умножались. Они увеличились в некоторых округах в четыре раза, в других в пять, в третьих в шесть раз» 8. О фактической безответственности чиновников за преступления по службе писал в 1917 году И. И. Евстихеев: «Можно сказать, что «легче верблюду пройти через игольное ушко», чем обвинить должностное лицо и заставить его понести заслуженное возмездие за совершение им преступления по службе»139. Он так характеризовал бюрократию самодержавного режима: «Все дозволялось этой разнузданной
363
Уложение
о наказаниях
уголовных и
исправительных
134
Муравьев Н. В. Указ.соч., с. 821.
135 См.:
Анциферов К. Д. Сборник статей
и заметок по уголовному
праву и
судопроизводству. СПб., 1898.
136
Муравьев Н. В. Указ. соч., с. 580.
137 Там же.
138
Кони А. Ф.
Должностные
преступления исуд
присяжных
заседателей. —
Вестник права,
1916, №49.
139
Евстихеев И. И.
Ответственность
должностных лиц.
М., 1917, с. 19.
364
Законодательство
первой половины