- •1. Предмет, задачи и место «Истории политических и правовых учений в системе юридических дисциплин».
- •2. Методы изучения и источники истории политических и правовых учений.
- •3. Политико-правовое учение Древнего Китая (даосизм, моизм, легизм).
- •4. Политико-правовое учение Конфуция.
- •5. Политико-правовые учения Древней Индии (брахманизм, буддизм).
- •6. Мусульманское право, раскол в Исламе (суннизм, шиизм, хариджизм).
- •7. Политико-правовое учение Платона.
- •8. Политико-правовое учение Эпикура и Полибия.
- •9. Политическая и правовая теория Аристотеля.
- •10. Учение м.Т. Цицерона о государстве и праве.
- •11. Политические и правовые идеи раннего христианства.
- •12. Политико-правовое учение Аврелия Августина.
- •13. Политико-правовые идеи утопического социализма (Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы).
- •14. Политическое и правовое учение Марсилия Падуанского.
- •15. Учение Жана Бодена о государстве и праве.
- •16. Политическое учение Никколо Макиавелли.
- •17. Политико-правовая теория Фомы Аквинского.
- •18. Политико-правовое учение г. Гроция.
- •19. Политическое и правовое учение б. Спинозы.
- •20. Политические и правовые взгляды ф.М.А. Вольтера о государстве и праве.
- •21. Учение т. Гоббса о государстве и праве
- •23. Политическая и правовая теория ш.Л. Монтескье.
- •24. Политико-правовое учение ж.Ж. Руссо.
- •25. Правовая теория ч. Беккариа.
- •26. Политико-правовые идеи якобинцев. (Робеспьер, Марат).
- •28. Т. Пейн о государстве и праве (сша XVIII век).
- •30. Политическая и правовая идеология в Англии в первой половине XIX века (и.Бентам, д. Милль).
- •31. Политическая и правовая идеология во Франции в первой половине XIX века (б. Констант, а Токвиль).
- •32. Политико-правовые идеи «Слова о Законе и Благодати» Иллариона.
- •33. Политические идеи «Повести временных лет» Нестора. Политическая программа Владимира Мономаха, политические воззрения д. Заточника.
- •34. Политическая полемика «стяжателей» и «нестяжателей» (н. Сорский, м. Грек, и. Волоцкий).
- •35. Политическая концепция Филофея «Москва – третий Рим».
- •36. Политическая полемика Ивана Грозного и а. Курбского.
- •37. Политико-правовые идеи Феофана Прокоповича.
- •38. Политико-правовые идеи в. Татищева.
- •39. Политико-правовые идеалы Ивана IV.
- •40. Учение с. Десницкого о государстве и праве.
- •41. Политко-правовое учение м. Щербатова.
- •42. Политические и правовые взгляды и. Посошкова.
- •43. Политико-правовые взгляды а. Радищева.
- •44. Политико-правовая теория м.М. Сперанского.
- •45. Политико-правовые идеи декабристов (п.И. Пестель, н. Муравьёв).
- •46. Политическая полемика «славянофилов» и «западников» (п. Чаадаев, а.Хомяков).
- •47. Учение и. Канта о праве и государстве.
- •48. Учение г.В.Ф. Гегеля о праве и государстве.
- •49. Политико-правовые воззрения идеологов социализма XIX в. (а. Сен-Симон. Ш. Фурье. Р. Оуэн).
- •50. Естественное право XX века.
- •51. Политико-правовое учение к. Маркса и ф. Энгельса.
- •52. Теории элит, бюрократия и технократия в хх веке.
- •53. Политические и правовые идеи Ислама.
- •54. Политические и правовые идеи Кельзена.
- •55. Политические и правовые идеи н. Бердяева.
- •56. Политико-правовое учение и.А. Ильина.
- •57. Политико-правовая идеология большевизма (л. Троцкий. И. Сталин).
- •58. Политико-правовые взгляды в. Ленина.
- •59. Политико-правовая идеология национал-социализма.
- •60. Теория официальной народности (с.С. Уваров).
- •61. Политико-правовое учение а.И. Герцена и н.Г. Чернышевского.
- •62. Политическая и правовая идеология анархизма (м. Бакунин, п. Кропоткин).
- •63. Политико-правовые взгляды народников (теория – заговора Ткачев, Нечаев, пропагандистское направление п.Лавров, м. Ковалевский, либеральное народничество н. Михайловский).
- •64. Консервативная политическая мысль в России нач. Хх в. (н.Данилевский, к. Леонтьев, л. Тихомиров, к. Победоносцев).
- •65. Политико-правовая теория в. Соловьева.
- •66. Политико-правовые взгляды с.Булгакова.
- •67. Политико-правовая теория п. Новгородцева, правовая теория с. Муромцева.
- •68. Учение б.Н. Чичерина о праве и государстве.
- •69. Психологическая теория права л. Петражицкого.
46. Политическая полемика «славянофилов» и «западников» (п. Чаадаев, а.Хомяков).
П. Я. Чаадаев
Главную причину отсталости и застойного существования России он увидел в отсутствии связи между этапами ее истории, а также в отсутствии прогрессивных социальных и культурных традиций. Все это превращало Россию в общество без дисциплины форм, в частности дисциплины логики, права, социальных условностей. В сравнении с римско-католической семьей народов Россия как бы отпала от человеческого рода. В ней мало что знают об идеях «долга, справедливости, права, порядка». Христианство пришло сюда из Византии, которая только что была отторгнута от всемирного братства европейских народов. Россия оказалась непричастной к этому чудотворному источнику и сделалась жертвой монгольского завоевания. После освобождения та же изолированность мешала воспользоваться идеями, возникшими за это время у западных соседей, и вместо этого мы попали под еще более жестокое рабство крепостной зависимости. В то время как весь мир перестраивался заново, мы по-прежнему прозябали, забившись в свои лачуги, сложенные из бревен и соломы. «Словом, новые судьбы человеческого рода совершались помимо нас».
Со времени Петра Великого мы думали, отмечает Чаадаев, что и мы идем вместе с народами Запада. Но вот появляется новая школа – школа новоиспеченного патриотизма – и говорит, что больше не нужно Запада и что надо разрушить создание Петра Великого, забыв о том, что сделал для нас Запад и чему нас обучила Европа. Чему нам завидовать на Западе – его религиозным войнам, его папству, рыцарству, инквизиции? Предоставленные самим себе – нашему светлому уму, плодотворному началу, скрытому в недрах нашей мощной природы, особенно нашей святой вере – мы очень скоро «опередили бы все эти народы, преданные заблуждению и лжи».
Социально-политическую программу славянофильской школы, о которой здесь идет речь, Чаадаев относил к разряду ретроспективных утопий. Ее суть он передавал такими словами:
« Итак, удалимся на Восток, которого мы всюду касаемся, откуда мы не так давно получили наши верования, законы, добродетели, словом, все, что сделало нас самым могущественным народом на земле. Старый Восток сходит со сцены: не мы ли его естественные наследники?»
Расходясь со славянофилами в оценке «выгод нашего изолированного положения», Чаадаев сближался с теми из них, кто воспринимал застойность как «спасительную неподвижность» в эпоху потрясений. В своих представлениях о путях спасения он был не менее утопичен, чем его оппоненты. Его программа конструировалась с учетом такого же небольшого числа основополагающих факторов (религия, просвещение и облагораживание нравов), как и у славянофилов (община, религия, самодержавие).
О европейских революциях 40-х гг. он отзывался как о впадении человечества в варварство и анархию и наступлении эпохи господства «посредственности». В этих условиях он стал видеть призвание России в том, чтобы «дать в свое время разрешение всем вопросам, возбуждающим споры в Европе». О перспективах социализма он заметил не без проницательности, что «социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники». При всех симпатиях к римско-католическому миру народов, в котором он находил гармоничное соединение религии с политикой, а также с наукой и духом общественных преобразований, он воздавал должное и плодам православия на Руси: здесь плоды составили не наука и благоустроенный быт, а «духовное и душевное устройство человека – бескорыстие сердца и скромность ума, терпение и надежда, совестливость и самоотречение. Ему мы обязаны всеми лучшими народными свойствами, своим величием, всем тем, что отличает нас от прочих народов и творит судьбы наши» (из письма П. Вяземскому, 1847 г.
Мы призваны, отмечал Чаадаев, быть настоящим совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великим трибуналом человеческого духа и человеческого общества. В число собственных заслуг перед Россией он включал неизменную «любовь Отечества в его интересах, а не в своих собственных», а также свое стремление вместо «представительства идей» обзавестись своими собственными идеями. Его обобщения русской и всеобщей истории благотворно повлияли на аналогичную работу в среде западников и славянофилов, а также на позицию маркиза де Кюстина, автора книги «Россия в 1839 г.». Его размышления о роли и судьбах церковной жизни на православном Востоке и католическом Западе были подхвачены и продолжены Вл. Соловьевым. Некоторые его взгляды и оценки были усвоены в народничестве через посредство Герцена, особенно мысль о своеобразных свойствах русского народа, делающих его предрасположенным к ускоренному усвоению положительного опыта, накопленного Западом в области культурной и политической.
А. С. Хомяков
Славянофилы выдвинули ряд новых идей и положений при оценке прошлого и современного опыта России, в частности о необходимости переоценки опыта допетровской Руси, о значении крестьянской общины, местного самоуправления, о роли государственного начала и о соотношении закона и обычая в рамках их общей концепции народознания. Они были безусловными противниками и критиками крепостного права.
«Наша древность,– утверждал Хомяков,– представляет нам пример и начала всего доброго в жизни частной, в судопроизводстве, в отношении людей между собой. Однако обычаи старины, все права и вольности городов и сословий были принесены в жертву для составления «плотного тела государства», когда люди, охраненные вещественной властью, стали жить не друг с другом, а, так сказать, друг подле друга, язва безнравственности общественной распространилась безмерно, и все худшие страсти человека развились на просторе: корыстолюбие в судьях, которых имя сделалось притчею в народе, честолюбие в боярах, которые просились в аристократию, властолюбие в духовенстве, которое стремилось поставить новый папский престол».
Петр Великий сумел единым взглядом обнять все болезни отечества и «ударил по России, как страшная, но благодетельная гроза». Удар пришелся по сословию судей-воров, по боярам, думающим о делах своего рода и забывающим родину, по монахам, ищущим душеспасения в кельях и поборов в городах, забывающим, однако, церковь, человечество и братство христианское. И тем не менее силы духовные принадлежат не правительству, а народу и церкви.
Крепостное состояние, по мнению Хомякова, введено Петром. Фактическое рабство крестьян существовало до этого в обычае и не было признано в законе. Только в правление Петра «закон согласился принять на себя ответственность за мерзость рабства, введенного уже обычаем». Таким образом, закон «освятил и укоренил давно вкрадывавшееся злоупотребление аристократии».
Несомненной заслугой Хомякова явилось новое историческое истолкование традиционной темы о взаимоотношении государства и церкви и дополнение ее историческим обзором статуса крестьянской общины. Так расчищалась почва для обсуждения более фундаментальной для политического быта темы о соотношении общества и государства в русской и зарубежной истории. Характерным для Хомякова оказался также интерес к меняющейся роли обычая и закона.
Частный и общественный быт Запада основывается на понятии индивидуальной, отдельной независимости, предполагающей индивидуальную изолированность. Отсюда святость внешних формальных отношений, святость собственности и святость условных постановлений. Общественное устройство России имело многие отличия от Запада – составление общества из маленьких так называемых миров (общин), принадлежность человека миру (и мира ему), принадлежность поземельной собственности (источника личных прав на Западе) не лицу, а обществу. «Лицо участвовало во столько в праве владения, во сколько входило в состав общества». Общество не было самовластным и не могло само изобретать для себя законы, поскольку в окружении подобных себе других обществ управлялось однообразным обычаем.
Общий вывод Хомякова, сводился к тому, что в истории России действительно присутствует «взаимная борьба двух начал» и связана, она с желанием «возвращения русского или введения западного быта», однако эта борьба все же поневоле предполагает «что-то третье». «Сколько бы мы ни были врагами западного просвещения, западных обычаев и т.п., но можно ли без сумасшествия думать, что когда-нибудь, какою-нибудь силою истребится в России память всего того, что она получила от Европы в продолжение двухсот лет? Можем ли мы не знать того, что знаем, забыть все, что умеем?»
Двумя насущными и перспективными задачами в области внутренней политической жизни славянофилы считали отмену крепостного рабства и проведения нового разделения труда между государственной властью (самодержавием) и общественностью (народом).