Школа и обучение

В период раннего Средневековья школы имелись обычно только при монастырях и церквях. В XII веке особую роль стали играть школы при соборах. При каждом соборе имелась школа. Наиболее активные из этих школ были расположены в районах, где процветало искусство Франции, готическое искусство. Конечно, школы существовали и при монастырях, но монастыри означали замкнутость. Школы при соборах, как и торговая деятельность, на протяжении XII века все более освобождались от стягивавших их пут. В самом деле, миссия епископа состоит в распространении слова Божия. В результате реформы католической церкви эта его функция на тот момент возобладала надо всеми остальными. При этом она стала слишком обременительной, чтобы епископ мог ее выполнять в одиночку. Ему потребовались помощники, способные проповедовать это слово вместе с ним повсюду, и чтобы готовить таких проповедников, — хорошо оборудованные мастерские, а в них — хорошие книги и хорошие наставники, умеющие их комментировать. По мере того как путешествия становились все более доступной вещью, в лучшие школы устремились охочие до приключений интеллектуалы. В результате сформировались центры, в которых была сконцентрирована наука и учебная деятельность, причем в тех самых местах, где были воздвигнуты шедевры готического искусства — в Лане, Шартре, наконец, в Париже, который вскоре превзошел все остальные города. Наблюдалось, таким образом, совпадение очагов интеллектуальных поисков и передовых достижении в области искусства. Круг изучаемых наук остался неизменным со времен первого возрождения античной культуры в каролингскую эпоху. Это были так называемые «семь свободных искусств»: три вводные дисциплины: грамматика, риторика — овладение красноречием, диалектика — овладение правильным рассуждением; четыре дисциплины высшего цикла, способствующие постижению тайных законов мироздания: арифметика, геометрия, астрономия, музыка. Эти семь путей знания вели к теологии, царице наук, с помощью которой можно было попытаться проникнуть в Божественные тайны, истолковывая промысел Господа, Его слово, другие рассеянные в природе и доступные для восприятия знаки.

Между тем средства логического анализа постоянно совершенствовались. Целые полчища клириков шли вслед за рыцарями, отвоевывавшими у мусульман Испанию и Сицилию: они с жадностью набросились на книги великолепных библиотек Толедо и Палермо, они развили лихорадочную деятельность по переводу с арабского на латынь трудов, некогда переведенных арабами с греческого. В Париже изучили эти переводы. В них открывалось знание древних, которым пренебрегли римляне: Евклид, Птолемей; в них открывалось биение мысли более привлекательное, чем все логические трактаты Аристотеля. Была выработана и утвердилась методика исследования.

До нас дошел устав одного из парижских коллежей, коллежа Юбан. Этот документ, довольно поздний, — он датируется XIV веком — полон подробностей, позволяющих судить о том, что собой представляла в то время школа. Это была дисциплинированная команда, вроде военного подразделения, возглавляемая наставником-командиром. Ученики — молодые люди, все до единого духовного звания, стриженые и носившие одеяние клириков; они жили одной общиной, совместно, как монахи, принимали трапезу, а их наставник был наподобие аббата. Не следует забывать о том, что все действия, которыми была наполнена их жизнь, это действия священнослужителей. Собственно учеба чередовалась с благочестивыми размышлениями и литургической службой. Учеба соединялась с молитвой и была неотделима от нее; учеба была лишь иным способом служения Господу. Однако, на­ряду с молитвой и церковным шествием, в школах по­лучили распространение два других ритуальных дейст­вия, в которых проявлялось то, что составляло их от­личие от монастырей — открытость миру; это была забота о несчастных, которых в городе было не счесть, иными словами, практика евангельской милос­тыни; это было также внимание к тем, кто обладал бо­гатством и могуществом, но кому следовало передать знание и подать достойный пример, т.е. овладение мас­терством проповеди.

Из подобных школ исходил дух, наполнявший эстетику соборов. В нем все берет начало — и симво­лика света, и смысл воплощения, и представление об умиротворении смерти, и эта набирающая силу склон­ность внимательно присматриваться к окружающей ре­альности и тщательно переносить ее в изобразительную пластику создаваемых произведений. Подобные же школы подтолкнули развитие техники возведения со­оружений; вышедшее из них учение о равновесии позво­лило в 1180 году с помощью аркбутанов поднять сра­зу в полтора раза выше, чем это делалось когда-либо ранее, хоры Собора Парижской Богоматери, а с помо­щью угольника, циркуля и расчетов — все более и бо­лее облегчать стены, подчинять замыслу материал, по­беждать его тяжесть. В XIII веке появляются первые архитекторы, гордые своим званием и оставляющие на камнях свой личный знак. Они пользовались уважени­ем и, подобно наставникам школ, называли себя док­торами — докторами каменных наук. Собор творит разум, именно он объе­диняет в упорядоченное целое наборы разрозненных элементов. Пронизывающая здание логика становится все более и более строгой, а само здание все более и более абстрактным. И поскольку архитектор одновре­менно является руководителем декоративных работ, поскольку он определяет план, которого придержива­ются скульпторы, высекающие из камня статуи, он со­знательно трактует природу с помощью квадрата и круга, сводя ее к рацио­нальным формам. Разве замысел самого Создателя не был опосредован разумом? Не следует ли искать в беспорядочном нагромождении скрывающих их форм геометрические схемы подробного плана мирозда­ния, если хочешь изображать все живые существа и предметы такими, какими они должны быть, такими, какими они были первоначально и какими они вновь станут когда пройдет беспорядок, внесенный в мир его земной историей.

Вместе с тем, школа учила смотреть на мир открытыми глазами. Интеллектуалы того вре­мени не были затворниками, они жили среди лугов и садов, и природа,— это творение Божие, данное им во всей своей свежести и разнообразии, представлялась им все менее и менее заслуживающей укоризны. При­стальное внимание к действительности передалось и строителям соборов. Благодаря ему жизненные соки постепенно поднимались по уходящим ввысь стволам колонн Собора Парижской Богоматери — до капите­лей и их растительного декора.

Дюби Ж. Европа в средние века. Смоленск, 1994. С. 114-119, 125-128.