Модернизм в римо-католичестве.

Для современного католицизма характерен модернизм (II Ватиканский собор провозгласил политику “аджорнаменто”). При этом изменения коснулись традиционного христианского понимания Церкви как Богочеловеческого организма, вместо которого возникает развиваемое официальной “теологией культуры” понимание всех культур человечества как относительно равнозначимых в духовном отношении. “Теология культуры” является основой для католического экуменизма, то есть политики сближения всех религий под эгидой ватиканского престола. Практически это выражается в чрезвычайно высокой дипломатической активности Ватикана. Папа Иоанн Павел II совершает множество визитов в нехристианские страны, где участвует в местных обрядах и церемониях, воздает почести святыням, почитаемым в этих религиях (пример тому — визит в Индию, где папе на лице изображали мистическое открытие “третьего глаза,” и где он провозгласил индуиста Махатму Ганди учителем церкви). Характерно обращение католиков к восточному духовному опыту — одна из монашеских конгрегаций занята “обменом опытом” с буддийскими монахами в практике медитации, а в Индии открываются “католические ашрамы,” с наставниками гуру-католиками и с практикой “христианской” медитации. Этим стирается характерная грань между безликим пантеизмом восточных верований и личностной христианской верой. Постоянными стали совместные молитвы католических священнослужителей с представителями других религий, в том числе таких, которые традиционно оценивались в христианстве как язычество и служение бесам. Важную роль в процессе объединения всех религий играют отношения современного католицизма с иудаизмом. Папа Иоанн Павел II принес извинения иудеям за “христианские гонения на евреев,” признал иудаизм религией, равноценной христианству, но еще более древней. Были изменены древнейшие богослужебные тексты, на основе Евангелия обличавшие иудеев за Богоубийство, почитаемые в католицизме святые мученики, замученные иудеями, были “деканонизированы” (то есть их чтимые мощи были преданы земле, богослужения в их честь отменены). Вышеприведенные факты не имеют прецедента в истории христианства. Новое учение II Ватиканского Собора о природе Церкви вызвало недоумение многих католических богословов и иерархов. По мнению архиепископа Лефевра, новая версия католицизма после нововведений II Ватиканского Собора уже не является христианством.

Сравнение духовности христианского Запада и православного Востока.

Все отступления Римско-католического исповедания от идеалов древней, неразделенной Церкви, не могли не отразиться на его духовной жизни. Во втором томе своей “Мистической трилогии” М. В. Лодыженский сравнивает духовность Восточной и Западной церквей на примерах преп. Серафима Саровского и Франциска Ассизского. Это не случайно, так как на Западе считают святость преп. Серафима похожей на праведность Ассизского инока. Вот главные заключения, к которым проф. Лодыженский приходит в своем сопоставлении:

“В мистике Востока, в лице св. Серафима Саровского, мы видим пример полного перерождения человека, т.е., что сверхсознание подвижника Востока сосредоточивается в его пламенном сердце. Там — внутри себя он ощущает огонь Божества, ощущает Христа. Это чувство внутреннего единения его с Богом нисходит на него естественно и свободно, как прямой результат роста, как результат работы над собой на пути смирения и покаяния. По мистике Востока, все эти наития высших ощущений являются у смиренного человека сверх чаяния, ибо подвижник, по смирению своему, даже не чувствует себя этого достойным” (Мистическая трилогия, т. 2 , “Свет незримый,” Петроград, 1915 г., стр. 156-157).

Духовное видение подвижника Востока обращено на его внутренний мир, по слову Христа: “Царство Божие внутри вас есть” (Лк. 17:21). Источник духовности западных святых иной. Лодыженский говорит:

“Св. Франциск в представлении о Христе был более всего поражен земной жизнью Христа, Его страдальческим образом. Впечатление это шло на Франциска извне и Франциск жаждал видений страждущего Христа. Исходя от внешнего впечатления, от образа Христа и его страданий, и развивалась мистика св. Франциска. Это и привело к тому, что мистика Франциска должна была уклониться в сторону воображения и чувственности, ибо, если Христос был для Франциска объектом, если он шел к представлению о Христе от внешнего впечатления, то одним из средств для развития этой мистики являлось возбуждение воображения к этому внешнему впечатлению. Если же возбуждалось воображение, то должна была быть затронута и чувственность” (там же, стр. 157).

Духовность Франциска Ассизского характерна для духовности всей Римско-католической церкви. Она вся чувственна и обращена на внешний подвиг Спасителя. Это не значит, что Православная Церковь не придаёт значения этому подвигу, но она всегда ищет внутренний смысл этого подвига, внутренний его свет и покой. Не лишние здесь коснуться вопроса исихазма и мест у св. Григория Паламы в утверждении этого православного учения.

Греческое слово “исихия” означает “мир, покой.” Монахи-исихасты, кроме других различных духовных подвигов, творили непрерывно Иисусову молитву, то есть повторяли слова: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного.” Такое моление нередко сопровождалось особыми телесными приемами, например поклонами, согбенным положением тела при сидении, ритмическим дыханием.

Монахи, долго упражнявшиеся в такой молитве, достигали высокого состояния духа, ощущали явное благодатное присутствие Божие в своем сердце и коренным образом устраняли в своем сознании не только греховные, но всякие непроизвольные представления и чувства; они всецело погружались в созерцание Бога. Преуспевшие в этой молитве монахи-исихасты нередко получали дары пророческой прозорливости и способствовали просветлению окружавших их людей и тех, кто прибегал к их духовной помощи. Словом, влияние этих монахов, живших, главным образом, на Афоне, было очень сильным в эпоху Григория Паламы.

Когда в 13-ом веке стал распространяться исходящий из латинского Запада рационализм, некоторые богословы подняли свой голос против исихастов.

Главное, против чего рационалисты восставали, была вера подвижников в то, что они могут удостоиться истинного богообщения и что тот духовный свет, который их внутренне озаряет, есть тот же самый, что на горе Фаворе преобразил Христа.

Противники исихастов утверждали, что Сущность Божия недоступна для человека и что Бог только как бы издалека озаряет главным образом мысли людей и этим путем руководит человеческим поведением.

В защиту исихастов выступил святитель Григорий Палама, Архиепископ Салоник. Он заявлял, что практика исихастов древнее христианское явление, что тут нет никаких новшеств и что молитвенное приближение к Богу имеет основание в таинствах Церкви, через которые человек получает семена истинной благодати.

Но главным вкладом Паламы в богословие было его учение о божественных энергиях. Он доказывал, что, если недоступно общение с Самой Божественной Сущностью, то все же человек имеет возможность подлинного богообщения и соприкосновения с Богом, так как Бог, из любви к человеку, общается с ним через особые Свои энергии или силы.

Согласно учению Григория Паламы, Бог имеет как бы два образа существования: один образ — это недоступная нам собственная жизнь Божества и Его Сущность, другой – это постоянная обращенность Бога к Своему творению. Вот с Богом к нам обращенным, через Его энергии, мы можем общаться и обретать от Него разные благодатные дарования.

Учение Григория Паламы, изложенное им в 14-м веке, объяснило и закрепило учение древних Отцов Церкви, писавших, что человек создан для преображения, для обожения. Этим учением укреплялась вера в действительность, в реальность всей сакраментальной жизни Церкви и молитв.

Чувственность римско-католической духовности особенно бросается в глаза в её молитвах и церковном искусстве. Сравним известную молитву Игнатия Лойолы, которая в католической церкви почитается в той же степени, как почитается нами великопостная молитва преп. Ефрема Сирина “Господи и Владыко живота моего....” Вот молитва Игнатия Лойолы:

Душа Иисуса освяти меня, Тело Иисуса спаси меня, Кровь Иисуса упокой меня, Вода от ребра Иисуса очисти меня, Страсти Иисуса укрепите меня, О благий Иисус, услышь меня.

Сопоставим аналогичную с этой католической молитвой молитву православную, взятую из акафиста к причащению Святых Тайн (Икос 1-й):

Иисусе, попали терние моих многих прегрешений.

Иисусе, созижди во мне сердце чисто и обнови во утробе моей дух правый.

Иисусе, изведи из темницы страстей бедную душу мою.

Иисусе, потреби во мне нечистые помыслы и злая похотения.

Иисусе, направи слабые стопы моя на путь заповедей Твоих.

Иисусе, Боже сердца моего, прииди и соедини мя с Тобою на веки.

Явное духовное различие, которое замечается в этих молитвах в равной степени бросается в глаза при рассмотрении священного искусства Запада и Востока.

В православном представлении, икона изображает мир прославленный, в ней ничего не должно быть земного и мирского. Поэтому, приемы письма совсем другие, чем те, которые употребляются в реалистической живописи.

Рим полностью отошел от классических византийских основ. Особенно сильно это выразилось в эпоху Возрождения. Само философское направление этого периода воспевает самость и могущество человека, его самоощущение в окружающей и материальной среде. В результате и церковное искусство Запада устремилось по этому пути — по пути свободного творчества, независимого от Церкви и её постановлений. Свободное отношение к церковным идеям и смешивание церковных преданий с современной действительностью привели к тому, что западное религиозное искусство, устремляясь к человеческой земной красоте и чувственности, допустило искажение священного образа.

То, чего так старательно избегала древняя Церковь — влияния античной языческой живописи и реализма, в полной мере возродилось в западном христианстве и покрыло стены крупнейших католических церквей и соборов. Обнаженные тела, современные костюмы и обстановка стали нормой, а красота духовная низводилась до мирской повседневности.