Перси Биши Шелли «Лето и зима»

IБыл ослепительный июньский день. Тревожить воду ветру было лень. На горизонте громоздились кучи Плавучих гор - серебряные тучи. И небосклон сиял над головой Бездонною, как вечность, синевой. Все радовалось: лес, река и нивы. Поблескивали в роще листья ивы. И шелестела в тишине едва Дубов столетних плотная листва...IIБыла зима - такая, что с ветвей Комочком белым падал воробей. Закованные в ледяные глыбы, В речных глубинах задыхались рыбы. И до сих пор не замерзавший ил В озерах теплых, сморщившись, застыл. В такую ночь в печах пылало пламя, Хозяин с домочадцами, с друзьями Сидел и слушал, как трещит мороз... Но горе было тем, кто гол и бос!

Доброй ночи

"Доброй ночи?" В самом деле?

Нет! Останься до утра!

Ангел милый, неужели

Расставаться нам пора?

"Доброй ночи?" Слово чести,

До разлук я не охочь;

Доброй - разве что из лести

Назову такую ночь!

Ведь сердцам, что пламенели

С ночи до зари сам-друг,

"Доброй ночи!" в самом деле

И сказать-то недосуг!

Философия любви

Ручьи вливаются в реки,

Реки бегут к низовью.

Ветры сплелись навеки

В ласках, полных любовью.

Все замкнуто тесным кругом.

Волею неземною

Сливаются все друг с другом, -

Почему же ты не со мною?

Небо целует горы.

Волн распахнулись объятья.

Отвергнутые - шлют укоры

Розам кичливым их братья.

Потоки лунного света

Ластятся к синей глади.

Но на что мне, скажите, все это,

Если ты со мною в разладе?

Джордж Гордон Байрон. Каин dramatis personae:

Адам.

Каин.

Авель.

Ангел господень.

Люцифер.

Ева.

Ада.

Селла.

Виктор Гюго: За баррикадами, на улице пустой, ...

За баррикадами, на улице пустой, Омытой кровью жертв, и грешной и святой, Был схвачен мальчуган одиннадцатилетний! “Ты тоже коммунар?” - “Да, сударь, не последний!” “Что ж! - капитан решил. - Конец для всех - расстрел. Жди, очередь дойдёт!” И мальчуган смотрел На вспышки выстрелов, на смерть борцов и братьев. Внезапно он сказал, отваги не утратив: “Позвольте матери часы мне отнести!” “Сбежишь?”- “Нет, возвращусь!” - “Ага, как не верти, Ты струсил, сорванец! Где дом твой?” - “У фонтана”. И возвратиться он поклялся капитану. “Ну живо, чёрт с тобой! Уловка не тонка!” Расхохотался взвод над бегством паренька. С хрипеньем гибнущих смешался смех победный. Но смех умолк, когда внезапно мальчик бледный Предстал им, гордости суровой не тая, Сам подошёл к стене и крикнул: “Вот и я!” И устыдилась смерть, и был отпущен пленный. Дитя! Пусть ураган, бушуя во вселенной, Смешал добро со злом, с героем подлеца,- Что двинуло тебя сражаться до конца? Невинная душа была душой прекрасной. Два шага сделал ты над бездною ужасной: Шаг к матери - один и на расстрел - второй. Был взрослый посрамлён, а мальчик был герой. К ответственности звать тебя никто не вправе. Но утренним лучам, ребяческой забаве, Всей жизни будущей, свободе и весне Ты предпочёл прийти к друзьям и встать к стене. И слава вечная тебя поцеловала. В античной Греции поклонники, бывало, На меди резали героев имена И прославляли их земные племена. Парижский сорванец, и ты из той породы! И там, где синие под солнцем блещут воды, Ты мог бы отдохнуть у каменных вершин. И дева юная, свой опустив кувшин И мощных буйволов забыв у водопоя, Смущённо издали следила б за тобою.

БАЙРОН

Не говорите больше мне

О северной красе британки;

Вы не изведали вполне

Все обаянье кадиксанки.

Лазури нет у ней в очах,

И волоса не золотятся;

Но очи искрятся в лучах

И с томным оком не сравнятся.

Испанка, словно Прометей,

Огонь похитила у неба,

И он летит из глаз у ней

Стрелами черными Эреба.

А кудри - ворона крыла:

Вы б поклялись, что их извивы,

Волною падая с чела,

Целуют шею, дышат, живы...

Британки зимне-холодны,

И если лица их прекрасны,

Зато уста их ледяны

И на привет уста безгласны;

Но Юга пламенная дочь,

Испанка, рождена для страсти -

И чар ее не превозмочь,

И не любить ее - нет власти.

В ней нет кокетства: ни себя,

Ни друга лаской не обманет;

И, ненавидя и любя,

Она притворствовать не станет.

Ей сердце гордое дано:

Купить нельзя его за злато,

Но неподкупное - оно

Полюбит надолго и свято.

Ей чужд насмешливый отказ;

Ее мечты, ее желанья -

Всю страсть, всю преданность на вас

Излить в годину испытанья.

Когда в Испании война,

Испанка трепета не знает,

А друг ее убит - она

Врагам за смерть копьем отмщает.

Когда же, вечером, порхнет

Ока в кружок веселый танца,

Или с гитарой запоет

Про битву мавра и испанца,

Иль четки нежною рукой

Начнет считать с огнем во взорах,

Иль у вечерни голос свой

Сольет с подругами на хорах -

Во всяком сердце задрожит,

Кто на красавицу ни взглянет,

И всех она обворожит,

И сердце взорами приманит...

Осталось много мне пути,

И много ждет меня приманки,

Но лучше в мире не найти

Мне черноокой кадиксанки!