Posobie

В рамках современных когнитивных исследований философ- ско-методологические проблемы искусственного интеллекта приобретают более сложный характер. На фоне внешнего триумфа можно говорить даже о трагедии искусственного интеллекта. Да, мы довольно далеко продвинулись в моделировании исполнительных органов. Мехатроника позволила создать комплексные аналоги рук и ног человека, управляемых с помощью кибернетических систем. Успехи в моделировании внешней имитации человеческого (или любого другого биологического тела) довольно впечатляющи. Так, в Японии создали андроидов (антропоморфных роботов), которых уже не отличить с первого взгляда от человека. Не менее серьезны и успехи, достигнутые в медицине при создании искусственных органов тела, компьютеризированных протезов и всего того, что называется интерфейсом. Появился даже новый класс роботов ECCEROBOT (Embodied Cognition in a Complianty Engineered Robot), повто-

ряющих людей настолько точно, что их называют не антропоморфными, а антропомиметическими, т.е. копирующими людей.

Концепция антропомиметических роботов базируется на точном воспроизведении внутренней структуры и механизмов, свойственных человеческому телу. Но с управляющим ими искусственным интеллектом дела обстоят гораздо хуже. Компьютерные программы и сегодня позволяют моделировать лишь узкий класс задач, связанных с механическим перемещением в пространстве и не более того. До мо- делированияпсихическихфункцийчеловекапо-прежнему далеко.

Российский ученый С.Ф. Сергеев даже пишет: «… более глубокий анализ положения дел в сфере искусственного интеллекта показывает, что реальные научные достижения нашей цивилизации более чем скромны, и мы столь же далеки от поставленной цели, как и живущие до нас предки, не отягощенные современным знанием и техническим прогрессом»96. Основная проблема, встающая перед создателем «умноймашины», заключается втом, что трудно сформулировать

96 Сергеев С.Ф. На пути от биоорганизации к киберорганизации: человек в тени искусственного интеллекта // Естественный и искусственный интеллект: методологические и социальные проблемы / под ред. Д.И. Дубровского и В.А. Лекторского. М.: Канон+: Реабилитация, 2011. С. 48.

141

основные свойства психической реальности в понятной и доступной инженерному синтезу форме. Еще более непонятно, как смоделировать сознание и живущее в нем «Я», составляющие основу разумной деятельности человека. Мозг пока неизвестным нам образом формирует наше «Я», играющее роль наблюдателя и деятеля, принимающего и исполняющего решения; при этом «Я» осознает свое единство с окружающеммиромивтожевремянесливаетсясним.

Основная сложность заключается в том, что мы пытаемся решить проблему переноса системных свойств биологических организмов на иные, нежели биологические, носители, используя методы классической кибернетики и информационный подход. Кибернетический подход позволяет нам создать сколь угодно сложную электромеханическую систему, повторяющую внешние формы поведения человека, но она лишена субъективного содержания, хотя мы и сталкиваемся с иллюзией его наличия.

Возможно, продвинуться вперед в создании искусственного интеллекта помогут методологические установки и стратегии исследования в рамках современных когнитивных наук. Ключевым будет вопрос: где же границы познающего субъекта, «Я» («когнитивного агента», в терминологии Дж. Поллока)? Где границы орудия познания и самого познающего существа? Здесь можно выделить два направления: первое связано с концепцией аутопоэтических систем чилийского биофизика Ф. Варелы, а второе – прежде всего с работами американского философа-когнитивиста Э. Кларка, который, в свою очередь, опирается на работы биолога Дж. Гибсона. Есть множество и других концепций и научных школ в рамках когнитивных исследований.

2.5. Сумма технологий

Глобальный сдвиг в культуре и общественном развитии: вместо Суммы теологии – Сумма технологий (от Фомы Аквинского до Станислава Лема). Techne и Logos в современной культурной ситуации. Технологизация современной жизни. Краткая типология технологий. Перспективы развития технотронной цивилизации.

142

Динамические изменения в культуре происходят постоянно, таковы, например, явления культурогенеза, инноваций, диффузии (взаимопроникновения) культур. Однако «сдвиг» в культуре («смещение», «перелом» и даже «оползень») предполагает качественное изменение любого структурного элемента культуры и ее внутренних взаимосвязей, что приводит к изменению основных системных качеств культурных феноменов. Отметим основные черты современных изменений в культуре:

1.Изменения носят глобальный характер. «На языке социальных процессов это называется “глобализация”, а на языке современной науки о “хаосложности” (“chaoplexity”, хаоса + сложности) ‒ эффектом бабочки. Всё настолько взаимосвязано, что действие лю-

бого человека потенциально оборачивается последствиями для всего человечества, включая и данного индивида»97.

2.Изменения происходят на основе развития техники и технологической культуры, и это влияет на все сферы социальной жизни. Вместе с феноменом и понятием «новые технологии», появились новые феномены и новые понятия ‒ «информационное общество» и «глобальная деревня», «когнитивные технологии» и «нейроэтика» и т.д. Глобальная связь явлений будет усиливаться по мере интенсификации коммуникаций и создания нейросреды, что изменит обыденные представления о пространстве-времени и связях между людьми. Уже сегодня мы можем перемещаться по миру через терминалы мегааэропортов, которые одновременно являются супермаркетами, медиазалами и интернет-порталами ‒ не выходя «на поверхность», измеряя расстояние временем ожидания, записями в платежных картах, кликами по сайтам.

3.Это предполагает изменение способов деятельности, другой менталитет и поведение. Растет вариативность форм бытия, пропорционально числу возможных взаимосвязей происходит умножение альтернативных способов существования чего угодно, от

97 Эпштейн М. Debut de siecle: Манифест протеизма // Эпштейн М. Знак пробела: о будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обо-

зрение, 2004. C. 158.

143

материальных объектов и процессов до образа жизни. Моральные правила и принципы трансформируются в техноэтику: «Тесное общение наций и рас, перемешивание культур, которое стало возможным именно благодаря научно-техническому прогрессу и таким его дарам, как автомобиль, авиация, телефон, телевидение, интернет, делает эту заповедь гораздо более исполнимой: мы лучше понимаем взаимосвязь личной и всеобщей участи»98.

4. Глобальный сдвиг в культуре ломает прежнюю структуру отношений, устойчивую и упорядоченную «кристаллическую решетку» картины мира. По словам философа и культуролога В.С. Библера, в новой ситуации элементы культуры («целостные кристаллы произведений искусства, религии, нравственности...») втягиваясь в единое временное и духовное пространство, «странно и мучительно сопрягаются друг с другом», одновременно «исключают и предполагают друг друга»99.

Вопрос, каким образом технологии становятся фактором развития общества, ‒ это вопрос «мета-теории градиентов технологической эволюции человека»100, как выразился С. Лем. В своей работе «Сумма технологии», увидевшей свет полвека назад, польский писатель-футуролог, философ и один из величайших мыслителей современности разрабатывает вопросы, которые со временем становятся всёболееинтересными(аответы– всёменееоднозначными).

С. Лем пишет о «критической массе» технологий, когда общество вступает на путь ускоренного прогресса, попав в некую полосу следующих друг за другом явлений (со ссылкой на Леви-Стросса): «Существует как бы некий критический объем, некий “коэффициент размножения” открытий и их общественных последствий (создание первых паровых машин, возникновение энергетики угля, появление

98Эпштейн М. Debut de siecle: Манифест протеизма. C. 157.

99Библер В.С., Культура. Диалог культур // На гранях логики культуры. Книга избранных очерков / Рус. феноменолог. общество. М., 1997. C. 221–223. URL: http://www.bibler.ru/bim_ng_kultura_d.html (дата обращения: 10.01.2015).

100Лем С. Сумма технологии. М.: Мир, 1968. C. 31.

144

термодинамики и т.д.), достижение которого в конце концов приводит к лавинообразному росту числа открытий, обусловленных начальными успехами, – точно так же, как существует критическое значение коэффициента “размножения” нейтронов, достижение которого в кускерасщепляющегосяизотопаприводиткцепнойреакции»101.

Говоря о своем времени, в преддверии нашего, полвека назад, С. Лем пишет: «Мы как раз переживаем цивилизационный эквивалент подобный реакции или даже, быть может, “технологический взрыв”, находящийся в данный момент в высшей фазе»102. В работе проведен сравнительный анализ биологической и технической эволюций, с выявлением как общих закономерностей, так и специфики каждого из процессов. Показаны, в приближенно-схематическом виде, на языке теории систем, условия осуществления этого «технологического взрыва»: «С этой точки зрения цепная реакция технологического “взрыва” начинается не с последовательности однородных случайных событий (например, очередных открытий одного типа), а с наложения друг на друга двух линий событий, первая из которых (структура надстройки в ее кибернетическом понимании) обладает значительно более выраженным массово-статистическим характером, чем другая (появление эмпирико-технических интересов у отдельных людей). Необходимо пересечение этих линий, чтобы появилась вероятность старта техноэволюции. Если такого соединения не произойдет, неолитический уровень цивилизации может оказаться непреодолимым барьером»103. Автор отказывается от объяснительных принципов на основе наивных «лотерейно-вероятностных» моделей и движется в сторону анализа техноэволюции с точки зрения теории сложных саморазвивающихся систем и даже принципов синергетики (хотя этот терминвработенеупоминается).

Общий пафос работы следующий: хотя человечество совсем не похоже на многообещающего, благородного и умного юношу, честного в своих поступках (а больше похоже на старого грешника,

101Лем С. Сумма технологии. C. 59.

102Там же.

103Там же. C. 63.

145

периодически одержимого приступами благоразумия), это человечество несомненно разрешит проблемы «удовлетворения базовых потребностей» и обеспечит себя необходимым для выживания.

Вопрос в том, что «дальше» или сверх того? С. Лем отвергает гипотезы скорого самоуничтожения, технопорабощения или остановки развития как обязательные эволюционные сценарии. Предполагается, напротив, что горизонт свободы и возможностей всё время отодвигается ‒ благодаря технологиям человечество будет порождать новые проблемы развития, с блеском преодолеваемые следующими технологиями и открывающие новые пути.

Этот длительный, перманентный цивилизационный «вызовответ» означает «глубокий переворот, равный, быть может, тому перелому, в ходе которого антропоиды превратились в людей», пока человек неоткажется«отвсего своего звериногонаследства, отсвоего несовершенного, недолговечного, бренного тела, когда он превратится в существо, настолько превосходящее нас, что оно будет уже нам совершенно чуждо»104. При этом автор не верит «ни в какие конечные решения», поэтому он всему говорит «да» и его ничем не скованное воображение рисует проекты имитологии, фантомологии, пантокреатики, цереброматики, телетаксии и др., в которых наш современник без труда опознает реалии современных нано- и биотехнологий, виртуальных реальностей, социального инжиниринга и прочих новаций из «списка новых перспективных технологий» в Википедии. Безудержная автоэволюция человека безусловно меняет, по мысли автора, его менталитет и образ жизни, поскольку человечество приступит к сотворению миров: от выращивания информации до конструирования трансцендентности. А что в этом такого особенного? Разве не в подобноммиремыживем?

Разумеется, «атмосфера моральной ответственности» не должна покидать все эти сферы экспериментов, сопряженных с риском, но и надеждами, ибо одно дело быть «ветротехником», а совсем другое – «звездоубийцей»105.

104Лем С. Сумма технологии. М.: Мир, 1968. C. 67.

105Там же. C. 26.

146

Ивсе же работа С. Лема посвящена не столько конгломерату технологий (их сумме), задающих качественное своеобразие эпохи, сколько Ее Величеству Технологии и ее «святому семейству», которым автор посвящает свой фундаментальный труд, названный на манер средневековых трактатов Summa. «Сумма», таким образом, не только обширная работа по систематизации, трактовке и обоснованию106, «Сумма» по жанру также и «итог», «сущность», «квинтэссенция», поэтому С. Лем назвал свою работу «Суммой технологии».

Технологии же у С. Лема определены не только в орудийноинструментальном ключе, но и в ценностно-целевом – это «обуслов-

ленные состоянием знаний и общественной эффективностью способы достижения целей, поставленных обществом, в том числе и таких, которые, никто, приступая к делу, не имел в виду». Техноло-

гии имеют телеологическое, т.е. целевое, обоснование (С. Лем даже привлекает концепт Конструктора), и принципиальным здесь является двойственность социальной природы и неустранимый абсурд человеческого бытия: «Человек, что бы он ни делал, почти никогда не знает, что именно он делает, во всяком случае, не знает до конца». «Типичным, однако, является не только упомянутое “раздвоение” целей, но и подмена намеченных целей иными (и очень часто нежелательными!)... Итак, технологии интересуют меня, так сказать, по

необходимости: потому что всякая цивилизация включает и то, к чему общество стремилось, и то, чего никто не замышлял»107.

Ировно настолько, насколько технология неотделима от духовного производства, творчества, закономерных несуразностей и насколько она не является насквозь прозрачным и осознаваемым заранее процессом с высчитанной эффективностью, настолько она не является только техникой и настолько в «Сумме технологии» появляется deus ex machina. «Бог из машины» ‒ метафора неожиданного и парадоксального явления; в античных пьесах развязка наступала

106Подобно другим средневековым трактатам, ср. «Сумма арифметики ...» Луки Пачоли и «Суммa теологии» Фомы Аквинского.

107Лем С. Сумма технологии. C. 23–24.

147

иногда благодаря «богу», спускавшемуся на сцену с помощью механического приспособления. Приемы подобного рода линейно мыслящий ум сочтет неприемлемыми, «но что поделать, если у Истории такая склонность к безвкусице?» ‒ иронизирует С. Лем.

В конечном счете технологические фантазии Лема ‒ это практически кантовские поиски человека и границ человечности. Описывает ли он вариант краха цивилизации в «Футурологическом конгрессе» (прообраз сюжета «Матрицы») или иронизирует о шан-

сах вступления Homo Sapiens = Monstroteratus Furiosus в Организа-

цию Объединенных Планет («Звездные дневники Ийона Тихого») ‒ в любом случае генеральным настроением является амбивалентный утопизм, сочетающий в себе энтузиазм и опасения, все плюсы и минусы утопии и антиутопии. В основе лежит то благородное чувство, обозначенное Аристотелем как prudentia (благоразумие, рассудительность) и которое Фома Аквинский считал величайшей из добродетелей ‒ вариант «страха Божьего», предостерегающий от приближения к опасной черте в процессе познания: «Люди будут одной ногой нажимать на газ технического прогресса, а другой ощупывать эсхатологические тормоза. И только так, работая двумя педалями, мы сможем двигаться вперед по крутому рельефу будущего, не срываясь в пропасть»108.

Но мало этого, Лем фактически предрекает, а современники развивают актуальную идею «Бога из машины», «потому что с новой технологией происходит радикальная спиритуализация мира и реактуализация старой метафизики». В одном из сюжетов «Звездных дневников ...» так называемые люди настолько увлеклись автоэволюцией ‒ биотехнологическим изменением тела и поисками удовольствия в духе садо-мазо, ‒ что потеряли облик человеческий во всех смыслах. Зато антропоморфные роботы, ведущие аскетический образ жизни по уставу монашеского ордена, сохраняют культуру и занимаются духовным самосовершенствованием и теологическими поисками.

108 Эпштейн М. Debut de siecle: Манифест протеизма. C. 154.

148

Манифест техно-теологии и техно-метафизики мы можем найти у М. Эпштейна: «“Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу” (Марк, 4:22). Техника приближает нас к тому, о чем предупреждают пророки, – к открытости последних времен. В какой-то степени техника готовит нас к предстоянию перед Страшным судом, на котором будут читать в наших мыслях и душах. Человек, оснащенный приборами мышления, встроенными в его мозг, как продолжение нервных клеток и волокон, будет не только могуществен, но и прозрачен и подотчетен. Тогда работа над тайным содержанием своих помыслов станет повседневным императивом, таким же правилом этикета, как сейчас – выбор слов в процессе социальных взаимодействий. Тогда-то и пригодятся нам – верующим и неверующим – те способы медитации, умного делания, которые разрабатывали аскеты и подвижники. Ведь грехи совершаются не только делом и словом, но и помыслами, и труднее всего – бороться с последними, поскольку сейчас они никому не подотчетны, кроме невидимого Бога»109.

Эти процессы могут привести к тому, что метафизика («первая философия» ‒ умозрительное знание об абсолютных сущностях) может быть возрождена, но в совершенно другом виде: «Пока в нашем распоряжении была только одна вселенная, одна форма жизни, одна форма разума, метафизика была умозрительной и во многом гадательной наукой, но как только понятие “мира” становится чем-то осязаемым и мы получаем возможность творить новые формы жизни и разума, метафизика становится вполне практической дисциплиной полагания основ, координат, параметров, свойств, универсалий нового мира. Когда-нибудь специалисту по метафизике будут поручать замысел новой вселенной или галактики. Своим мышлением он вызовет ее к существованию как логическую возможность, на место которой затем придут космонавты, инженеры, строители, видеотехники, компьютерщики, – и превра-

109 Эпштейн М. Debut de siecle: Манифест протеизма. C. 159.

149

тят ее в подобие действительности, необходимое и достаточное для технических авантюр и экзистенциальных экспериментов. … Что было когда-то спекуляцией, основанной на интуиции, теперь становится техно-экономической перспективой. Мир духов, которые, по древним представлениям, общаются с нами, это образ того, чем увенчается цивилизация, когда достигнет “эфиризации” вещества и из искусственной фазы перейдет в сверхъестественную»110.

Говоря о технологиях, можно заметить, что прежние оппозиции: искусственное – естественное, творческое – рутинное, природа – цивилизация, высшее– низшее, духовное– материальноеит.д. ‒«сошли со своих мест». В настоящее время термин «технология» связывается не только с материально-вещественной сферой деятельности (производство «вещей»), но и с такими невещественными отраслями, как, например, медицина, экология, производство, обработка и распространение информации. Технологии внедряются в сферы этики, творчества, чувств, ценностей: «формула успеха», «стратегия доверия», «алгебра совести», «детектор лжи», «сыворотка правды», «мастерская таланта», «фабриказвезд», «медиа-продукт», «дизайнудовольствия».

Слово «технология» в современном мире используется в столь же широком значении, как и слово «технэ» у древних греков. В те времена «словом “технэ” назывался и “пойесис” изящных искусств» (М. Хайдеггер)111, т.е. оно означало не исключительно технику, а всякое искусство делания вещей, начиная от создания картин и скульптур и заканчивая техническими изделиями, например военными машинами.

Сегодня говорят о специфических чертах современного технологического человека, ориентированного на преобразование мира; говорят о технологическом отношении к миру, называя признаками такого отношения «рациональность и целенаправ-ленность», «ограниченность и конкретность».

110Эпштейн М. Debut de siecle: Манифест протеизма. С. 151.

111Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления: пер. с нем. / сост., пер., вступ. ст., коммент. и указ. В.В. Бибихина. СПб.: Наука, 2007.

С. 329.

150