Сага об Ингваре Путешественнике. (Глазырина)

Библиотека группы Асатру

является едва ли не единственным сколько-нибудь весомым аргументом в пользу гипотезы о том, что Ингвар направлялся в Среднюю Азию109.

Таким образом, из называемых в различных работах 32 памятников в честь участников похода Ингвара и его самого к числу бесспорно связанных с этим событием стел можно с определенными оговорками отнести еще только два памятника: № 24 и № 25, в которых упоминается поход в Серкланд. Тем самым число достоверно Ингваровых камней на настоящее время не превышает 25.

Датировка рунических камней в целом неоднозначна, несводима к узкому промежутку времени и осложнена индивидуальными вкусами мастера-рунографа и заказчиков110. Наиболее важными показателями времени создания того или иного памятника являются тип орнамента (количество рунических змеев, формы их головы, хвоста, наличие лап, композиция, включение орнаментальных змеев и лент и пр.) И палеографические особенности надписи (употребление пунктированных рун и др.). Судя по орнаментике, Ингваровы камни относятся ко времени до возникновения специфического преломления стиля Урнес в рунографии (рунический змей имеет голову, изображенную в профиль, с миндалевидным или каплевидным глазом и удлиненными ушами, его туловище обретает лапы и образует сложную композицию в форме восьмерки, переплетенной лентами - туловищами малых змеев), которое, как полагают, появляется не ранее 1060-х годов. В подавляющем большинстве случаев руническую надпись на Ингваровых камнях несут один или два соединенных связками змея. Их головы чаще всего изображены сверху (круглые глаза расположены по бокам головы), реже - в профиль, но форма глаза еще круглая, а овальные уши перпендикулярны голове. Ни в одном случае нет дополнительных оплетающих рунического змея лент или змеев. Рунические змеи располагаются по контуру камня. Все это указывает на достаточно раннее время создания памятников - не позднее середины XI в. Для памятников с головой змея, изображенной сверху, А.-С. Грэслунд предлагает датировку первой половиной XI в. Памятники с руническим змеем, голова которого изображена сбоку, но имеет круглый глаз и округлые, стоящие торчком уши, она относит к типу I и датирует его примерно первыми сорока годами XI в.111 Вместе с тем палеографические особенности многих надписей: употребление пунктированной руны е, смешение рун R и r и др. - указывают на то, что памятники были установлены ближе к середине XI в. Поэтому, хотя точное время изготовления того или иного памятника установить невозможно, весь комплекс камней можно датировать 1040- 1050-ми гг., что согласуется с приведенной в саге и исландских анналах датой смерти Ингвара.

Если датировка Ингваровых камней не несет новой информации, то топография памятников (см. Карту) представляет большой интерес. Подавляющее их большинство происходит из трех областей: Сёдерманланда, Упланда и Вестманланда, причем из районов, прилегающих к озеру Меларен (Mälarområdet). При этом количество памятников в Сёдерманланде значительно больше, нежели в Упланде - 14 и 9 соответственно. Показательно, что часть отдаленных от Меларен камней в Сёдерманланде и единственный памятник в Эстеръётланде находятся вблизи от побережья Балтийского моря. Однако и в округе озера Меларен памятники не распределены равномерно. Наибольшая их концентрация отмечается на южном берегу озера в районе Стрэнгнэса-Мариефреда, откуда происходят 6 камней. Еще три камня находятся к востоку и западу от Стрэнгнэса, также на берегу озера Меларен. Другое, хотя и меньшее по количеству скопление памятников располагается к югу от Упсалы: здесь известно пять камней. Очевидно, эти скопления Ингваровых камней отмечают районы, откуда рекрутировалось наибольшее число участников похода, своего рода

131

Библиотека группы Асатру

эпицентры организации экспедиции112, что проливает некоторый свет и на родственные связи Ингвара, и на состав участников похода, и на его характер.

Рунические надписи не содержат абсолютно никакой информации о предках или происхождении Ингвара. Высказывавшиеся предположения о его родстве с Олавом Шётконунгом и тем самым принадлежности к династии Инглингов, конунгов Свеаланда (Средней Швеции), исходят не из содержания рунических надписей, а из сообщения "Саги об Ингваре"113. Единственное надежное известие о родственных связях Ингвара касается наличия у него брата (родного или сводного) по имени Харальд (№ 7). Но именно эта информация и входит в противоречие с сагой, которая не знает братьев или сестер героя. Очевидно также - из текста той же надписи, - что отец Харальда (и Ингвара, если они родные братья) ко времени установки памятника уже умер, поскольку памятник был заказан только матерью Харальда - Толой. Наконец, если в честь Ингвара был поставлен другой, не сохранившийся до наших дней памятник, то не исключено, что Тола была матерью не только Харальда, но и Ингвара.

Если Ингвар и не принадлежал к среднешведской королевской династии, его социальный статус и авторитет тем не менее были очень высоки. Максимальная концентрация камней в округе Стрэнгнэс-Мариефред, свидетельствующая о том, что отсюда происходила значительная часть воинов, и установка здесь же памятника в честь брата Ингвара заставляют предполагать тесную связь его семьи и его самого именно с этой округой114, а не с упсальским доменом шведских конунгов. Жители ее, очевидно, хорошо знали Ингвара и охотно откликнулись на его призыв, т. Е. Он должен был быть не просто известен в округе, но и считаться заслуженным и удачливым викингом, способным принести удачу, славу и богатство своим спутникам.

Каковы были эти спутники - во всяком случае те, память о которых была увековечена на камнях, - стоит присмотреться особо. Камни установлены в память о 24 участниках похода Ингвара (см. Табл. 8).

Таблица 8

Участники похода Ингвара

132

Библиотека группы Асатру

133

Библиотека группы Асатру

В первую очередь следует отметить, что все спутники Ингвара происходили из весьма зажиточных семей, принадлежавших к социальной элите. Об этом безусловно говорит сам факт воздвижения камней в их честь, что могли себе позволить далеко не все.

Более того, в память одного из участников похода было установлено два камня (№ 15, 16 и еще один в память о его сыне), в нескольких случаях семьи человека, погибшего с Ингваром, посвящали памятники и другим своим членам. Среди известных нам людей Ингвара - три капитана кораблей (№ 14, 15-16, 18), один из которых (по меньшей мере) был и владельцем корабля (№ 18). Один из погибших называется "добрым воином" (№ 22), что, как считали А. Рупрехт и К. Рандсборг, является не хвалебным выражением, а определением повышенного статуса воина в дружине115.

Как явствует из присутствия в орнаментике камней различных типов крестов, а в тексте - инвокационных формул, призывающих Бога помочь душе погибшего (см. Табл. 9), подавляющее большинство участников похода (по крайней мере 18 человек) или их родичи были христианами.

Чрезвычайно любопытен и возрастной состав известных нам участников похода. Наиболее часто заказчиками камней выступали родители, т. Е. В походах участвовали молодые неженатые люди116; в группе же Ингваровых камней больше всего памятников, установленных в честь отца его сыновьями - 9. Равное количество стел - по 7 сделано родителями в память о сыне и братьями в память о брате. Лишь один памятник воздвигнут, вероятно, женой участника похода (№ 10), который в этом случае являлся зрелым воином и может быть причислен к первой возрастной группе. Таким образом, 10 из 24 человек были взрослыми, семейными людьми, воинами с большим опытом и соответствующим положением в обществе. Не случайно двое из капитанов кораблей были отцами семейств, и памятники в их честь воздвигнуты их сыновьями (№ 14, 15-16).

Необычно большое количество памятников указывает на грандиозный масштаб похода. По подсчетам М. Ларссона, в нем могло участвовать от 500 до 1000 человек (из расчета по 20-40 воинов на примерно 25 кораблях)117, что намного превышает численность обычной викингской экспедиции, в которой редко участвовало более 100 человек, или дружины конунга или хёвдинга, насчитывавшей 40-50 воинов. Подобные флотилии формировались в IX-X вв. В период завоевания Англии, попыток осесть во Франции, походов в Средиземное море (правда, о них мы знаем по преимуществу из поздних "викингских саг", где возможны преувеличения), а также при походах в Англию Свейна Вилобородого и Кнута Великого в конце X - начале XI в. Однако завоевательные акции этих двух датских конунгов невозможно назвать викингскими походами, хотя хронологически они и принадлежат эпохе викингов. Это были предприятия общегосударственного масштаба, хорошо подготовленные центральной властью и возглавляемые самими правителями государства. В них участвовали не дружины случайно подобранных людей, а ледунг (leiðangr) - первоначально местное военно-морское ополчение, образуемое по решению тинга (в Норвегии оно

134

Библиотека группы Асатру

существовало до середины XI в.)118, а с конца Х в. - организованное по территориальному принципу общегосударственное войско, собираемое по специальному распоряжению конунга для крупных походов119. Каждый округ (в Средней Швеции сотни и "корабельные округа" - skepslag)должен был поставить в ледунг оснащенный и укомплектованный командой корабль, предводителем которого обычно становился хёвдинг, возглавлявший этот округ. По принципу ледунга организовывались и более поздние, XIII века, шведские крестовые походы в Финляндию.

Проведенное М. Ларссоном исследование распределения Ингваровых камней в Сёдерманланде и Упланде по сотням привело его к выводу, что войско Ингвара было не случайно формировавшимся викингским отрядом120, а ледунгом, собранным шведским королем121. Хотя в "сотенном" распределении памятников есть немало сбоев, уже сама многочисленность войска, равно как и состав участников похода, о которых нам известно, действительно указывают на то, что Ингвар возглавил не рядовой викингский отряд, имевший целью набег на соседнюю территорию или поступление на службу к какому-либо правителю, а более значительное и иначе, нежели викингский отряд, укомплектованное войско.

Этот вывод не опровергается (хотя и не подтверждается) наименованиями отряда Ингвара и кораблей, на которых совершался поход. В надписях трижды (№ 8, 18, 19) употребляется слово lið "народ, люди; войско, дружина" - наиболее распространенное как в рунических надписях, так и в древнеисландской литературе вообще обозначение любого вооруженного отряда, собранного конунгом, хёвдингом или просто бондом. Лишь в одном случае (№ 23) использован более специализированный термин - helfningr "организованное, упорядоченное войско". Из трех случаев упоминания кораблей в двух (№ 14, 18) судно названо самым общим словом skip и в одном - knörr (№ 16) - судно большой грузоподъемности, на котором совершали в первую

очередь торговые поездки122. Впрочем, отсутствие специальных терминов, которые бы называли войско Ингвара ледунгом или определяли его корабли как военные (например, skeið) неудивительно. Подобные термины крайне редко встречаются в рунических надписях; значительно чаще выбирались нейтральные, общеупотребительные слова: так, например, об участии в войске Кнута в Англии упоминается только в форме "был с Кнутом" (var með Knúti)123. Важное влияние на выбор слова оказывали и соображения аллитерации, поскольку "деяния" погибших нередко описывались в стихотворной форме.

Таким образом, представляется, что рунические надписи и по содержанию, и по внетекстовым соображениям дают основания полагать, что Ингвар отправился "на восток" не с обычным викингским отрядом, собранным удачливым предводителем, а с войском, организованным по типу ледунга.

Это обстоятельство проливает дополнительный свет и на статус самого Ингвара. Руководство ледунгом обычно осуществлял или сам шведский конунг, или крупный хёвдинг, часто родственник конунга, но в любом случае близкое ему и доверенное лицо. Это не позволяет видеть в Ингваре - как то представлено в саге - молодого и еще не слишком опытного воина, не руководившего ранее крупными военными предприятиями. Очевидно, что Ингвар был знатным и богатым хёвдингом, происходившим из округи Стрэнгнэса-Мариефреда и имевшим там владения. Он должен был быть достаточно близок конунгу Анунду-Якобу, в правление которого был совершен поход, и пользоваться его доверием. Не исключена возможность того, что Ингвар был связан с Анундом-Якобом и каким-то родством, однако установить это на основании рунических надписей не представляется возможным.

135

Библиотека группы Асатру

Цели похода не раскрываются в текстах рунических надписей. Определение на памятнике из Грипсхольма (№ 7) - "они отважно уехали далеко за золотом" - является не более чем стереотипной поэтической характеристикой, приложимой к любому военному предприятию, и приложимой справедливо, потому что каждый из воинов всегда надеялся на богатую добычу и славу.

Однако регулярно повторяемые в надписях географические наименования дают некоторые основания для предположений о том, куда направлялось войско-ледунг под руководством Ингвара (см. Табл. 9).

Таблица 9

Характеристика похода Ингвара

136

В надписях встречается три географических термина: Serkland "Серкланд" - 6 раз, austr/austarla "восток/на востоке" - 12 раз и sunnarla "на юге" только в

сочетании sunnarla á Serklandi "на юге в Серкланде" - 2 раза. Обозначения "восток/на востоке" и "на юге" отражают специфическую для Скандинавии систему членения мира (ойкумены) на четыре неравные части: восток, юг, запад и север, которая основывалась на своеобразных ориентационных принципах124. К "восточной части" (собственно, половине мира) относятся все известные скандинавам эпохи викингов территории, путь к которым начинался к востоку от Швеции: Восточная Прибалтика и Финляндия, Восточная Европа, Византия. Это были земли и государства, лежавшие на "Восточном Пути" (Austrvegr), частью которого был и "путь из варяг в греки".

Топоним Serkland "Серкланд" принадлежит к числу наименований, которые не имеют однозначного толкования ни в современной литературе, ни в древнескандинавских источниках. Не проясняют топоним и попытки его этимологизации. Существуют две наиболее убедительные гипотезы его происхождения: одна связывает его с этнонимом serkir "сарацины"125, откуда проистекает его использование для названия мусульманских территорий; другая производит его от лат. Sericum "шелк" и

рассматривает его исконное содержание как обозначение шелкопроизводящих областей Юго-Восточного Прикаспия126.

В письменных памятниках XII-XIV вв., в первую очередь в географических трактатах, но также и в сагах, особенно рыцарских, названиеserkland обозначает *Saracenarnasland "земля сарацин", т. Е. Малую Азию и Северную Африку, населенные народами, принявшими ислам127. Значение же топонима для XI в. Неясно: рунические надписи лишь называют его, но не вводят в какой-либо определенный географический контекст. За исключением Ингваровых камней, топоним Серкланд встречается еще

137

Библиотека группы Асатру

только один раз - в готландской надписи, где перечисляются различные места, куда доходили викинги: "Греки, Иерусалим, Исландия, Серкланд"128.

В этой связи привлекает внимание обозначение части мира, к которой принадлежит Serkland: дважды в рунических надписях на Ингваровых камнях он

соединяется с наречием sunnarla "на юге" (№ 7 и 24). В понятия suðr/sunnarla "юг/на юге" входили земли, куда скандинавы попадали как центральноевропейским сухопутным путем, так и водными путями вокруг Западной Европы или по речным магистралям Восточной Европы (в этих случаях могло обозначаться и первоначальное направление: "на запад" и "на восток"). К "южным" странам обычно относились Италия, Сицилия, Испания, северное побережье Африки. Поскольку Испания и Африка входили в состав Арабского халифата, то к "южной четверти" земли - судя по скандинавским географическим сочинениям - могли быть отнесены по аналогии вообще все земли, занимаемые мусульманами. Сложнее представлялось положение Иерусалима и Святой Земли; в надписи Б-III.7.20 Иерусалим выводится за пределы "востока": "на восток и далее (дословно: вне, за пределами. - Е. М.) До Иерусалима" (austr ok út til Jórsala). Автор текста, как кажется, воспринимает Иерусалим лежащим вне восточной части мира, хотя путь в Святую Землю и лежит через нее. Таким образом, разделение "востока" и "юга" применительно к Восточному Средиземноморью было крайне нечетким и противоречивым: одни и те же страны могли рассматриваться то как восточные, то как южные (в терминах географических трактатов "азиатские" или "африканские").

Сходно с представлениями о местоположении Иерусалима распределяются понятия "восток" и "юг" в надписях на Ингваровых камнях, где упоминается Серкланд. В том единственном случае (№ 7), где присутствуют все три географических указания, "восток" и "юг" как бы противопоставляются друг другу: "Они уехали далеко... И на востоке кормили орлов. Умерли на юге в Серкланде" (þair furu fiari... Auk . A . Ustarlar . Ni . Kafu . Tuu . Sunar . La . A sirk . Lan . Ti). Такое же если не противопоставление, то выделение Серкланда из понятия "восток" прослеживается и в других надписях, где одновременно упомянуты оба термина: "[Он] уехал отсюда на восток с Ингваром, в Серкланде лежит сын Эйвинда" (fur austr hiþan miþ ikuari o sirklanti likr sunr iuintar - № 5), "Они на востоке... С Ингваром в Серкланде..." (au...

Miþ ikuari osirklat... - № 10), "Он вел корабль на восток вместе с Ингваром в Серкланде" (isturþi . Austr . Skibi . Maþ ikuari askalat- - № 14). Как видим, ни в одном случае Серкланд не определяется как "восточная" область и не соединяется непосредственно с наречием austr, как в выражениях austr ígörðum или austr í Griklandi. Во всех случаях создается впечатление, что austr обозначает лишь общее направление, в котором двинулось войско Ингвара из Швеции, Серкланд же находится в другой части мира ("южной"), но путь туда лежит через "восточную часть".

Таким образом, хотя рунические надписи и не содержат определенных указаний на местоположение Серкланда и не дают оснований для его локализации (что отмечали многие исследователи129), они все же предлагают некоторые пространственные ориентиры, главным из которых является исключение Серкланда из "восточной половины" мира и отнесение его к "южной части" (в древнескандинавской системе ориентации). Учитывая расплывчатость представлений викингов о землях на краях их ойкумены, а соответственно, и топонимов, связанных с этими землями, и легкость, с которой подобные топонимы переносились с одного объекта на другой, вряд ли возможно вообще сколько-нибудь точно локализовать Serkland рунических надписей. Тем не менее, видимо, правы те исследователи, которые полагают, что под "Серкландом" изначально понимались мусульманские страны - "земли аббасидского

138

Библиотека группы Асатру

халифата, столицей которых был Багдад"130. С этими территориями скандинавы познакомились уже в начале - первой половине XI в., поскольку принимали активное участие в борьбе Византии с арабским продвижением в Малую Азию.

Итак, рунические надписи свидетельствуют о том, что в конце первой половины XI в. В Средней Швеции - в областях, примыкающих к озеру Меларен, - было собрано по принципу ледунга чрезвычайно большое по масштабам того времени войско, руководителем которого стал крупный хёвдинг из округи Стрэнгнэса-Мариенфреда по имени Ингвар. Это войско ушло "на восток" и затем оказалось в мусульманских землях, где бóльшая часть воинов, включая и самого Ингвара, погибла от какой-то эпидемии. Последнее предположение вытекает из выбора слов для обозначения участия воинов в походе и их смерти: "ездил" (fór) в 7 случаях, "умер" (dó, varð dauð) в 6 случаях и "испустил дух" (ændað isk) в 2 случаях. Лишь о двух людях говорится, что один из них "пал" (féll), а другой "был убит" (varð drepinn) во время похода.

Возникает естественный вопрос: для каких целей шведский конунг Анунд-Якоб, правивший в это время, мог собрать ледунг и отправить его на восток, где главным внешнеполитическим партнером Швеции была Древняя Русь, правителем которой был Ярослав Мудрый, женатый на сестре Анунда-Якоба? Войско Ингвара было слишком велико для торгового каравана или отряда, собиравшегося наняться на службу. Более того, в правление Ярослава Мудрого Восточная Европа перестала быть транзитной территорией, по которой отряды викингов свободно передвигались в любом направлении. Уже в середине Х в. Договоры Руси и Византии установили порядок "поручительства" русского великого князя за прибывающих в Константинополь купцов, которые должны были иметь княжеские печати131. В XI же веке торговля Руси со Скандинавскими странами приобретает все более упорядоченный характер: заключается первый торговый мир с Норвегией132, в Новгороде - северных воротах Руси - основывается двор для приезжающих скандинавов133. Отряды воинов, стремившихся поступить на службу к русскому князю или византийскому императору, - наиболее распространенная форма деятельности скандинавов в XI в. - также подвергались контролю.

Однако в данном случае поход, вероятно, был не индивидуальным предприятием, а государственным, причем сбор шведского ледунга для военных действий против Руси в это время крайне маловероятен. М. Ларссон предположил, что в период обострения борьбы с печенегами и осады ими Киева в 1036 г. Ярослав обратился за помощью к своему шурину Анунду-Якобу, и тот послал ему войско во главе с Ингваром134. Представляется, что действительно, наиболее вероятной целью отправки ледунга на Русь в это время могло быть оказание военной помощи Ярославу, хотя причина этого приглашения Ярославом "варягов из-за моря" вряд ли может быть установлена. Со службой Ярославу мог быть связан и последующий поход Ингвара "на юг в Серкланд".

Единственный отмеченный "Повестью временных лет" крупный поход начала 1040-х годов, в котором приняли участие варяги, - это нападение русских на Константинополь, осуществленное в 1043 г. Под руководством сына Ярослава Владимира и воеводы Вышаты и закончившееся их разгромом135. Именно в связи с этим событием в летописях в последний раз упоминается присутствие в русском войске наемного варяжского отряда136.

Некоторые мимоходом упомянутые в саге реалии позволяют сопоставить поход Ингвара и поход Владимира137. В первую очередь это ничем не мотивированное появление в числе участников похода Ингвара из Руси персонажа, носящего русское имя Вальдимар138. Его функциональная роль в сюжете саги неясна. Он упоминается

139

Библиотека группы Асатру

всего три раза: при перечислении спутников Ингвара139, в эпизоде столкновения отряда Ингвара с драконами, охраняющими сокровища140, и в конце повествования, когда оставшиеся в живых участники похода разделяются на две группы141, но при этом занимает в сюжете саги совершенно особое место. В широко распространенном фольклорном сюжете Вальдимар выполняет функцию героя, отнимающего сокровища у дракона (ср. Образы Сигурда убийцы Фафнира, Синфьотли и др.). Его постигает неудача, и из-за него гибнет два корабля. Тем не менее на него не распространяется обещанное Ингваром наказание за выход с корабля на берег.

В последнем - наиболее важном для нас - эпизоде Вальдимар после смерти Ингвара "поплыл дальше в Миклагард (Константинополь) на одном корабле", т. Е. Наравне с Гардакетилем, который вернулся на Русь и далее домой, становится во главе части войска Ингвара, что указывает на его высокий статус в войске. Все это, как кажется, дает некоторые основания для отождествления Вальдимара саги и Владимира Ярославича142. Упоминание в саге Византии как цели Вальдимара143 является вторым важнейшим основанием для сопоставления походов Ингвара "в Серкланд" и Владимира Ярославича на Константинополь. Согласно Воскресенской летописи, во время похода возникли существенные разногласия между русской частью войска и наемными варягами, и в критический момент "побегоша Варязи вспять"144. Бежавшие из-под Константинополя скандинавские наемники, возможно не понесшие больших потерь, поскольку успели своевременно отступить, не могли попасть домой иным путем, кроме возвращения в Черное море - дорога в Средиземное море была закрыта византийскими кораблями, и имели возможность оказаться на черноморском побережье Малой Азии, которое, уже захваченное арабами, должно было восприниматься ими как "страна сарацин" - Серкланд145.

Рунические надписи, посвященные участникам похода Ингвара, как видим, дают редкую для средневековья возможность, пускай в неполном и отрывочном виде, но все же получить представление о том реальном историческом событии, которое - переосмысленное в длительной устной и письменной традиции - оказалось запечатленным в исландской "Саге об Ингваре". Степень переработки рассказов об этом походе такова, что, не будь рунических надписей, вся сага могла бы показаться полностью вымышленным христианским дидактическим повествованием, использующим традиционные фольклорные мотивы, но не имеющим под собой никакой исторической почвы. Сага сохранила слабые отголоски действительно бывших событий и самый общий стержень сюжета - поход шведского войска под руководством хёвдинга Ингвара в Восточную Европу и далее за ее пределы. Лишь рунические надписи позволяют до определенной степени восстановить некоторые обстоятельства, связанные с походом и с личностью его руководителя: высокий общественный статус (но не происхождение, сведений о котором не имеется) Ингвара, состав и принцип организации отправившегося с ним войска как ледунга, сбор ледунга в округах, примыкавших к озеру Меларен, т. Е. В центральной части Свеаланда, с центрами сборов в районах Стрэнгнэса - Мариефреда на южном берегу озера (главный, откуда происходил и сам Ингвар) и к югу от Упсалы - на северном берегу. Рунические надписи с определенностью указывают на то, что войско Ингвара отправилось в Восточную Европу, а затем, вероятно через некоторое время, далее "на юг в Серкланд", где большинство участников похода погибло.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ОСНОВА СЮЖЕТА И ПОСЛЕДУЮЩАЯ ПЕРЕРАБОТКА СКАЗАНИЯ

Историческое ядро сюжета о походе Ингвара

140