Международные отношения. Евроинтеграция

Амстердамский договор: первая реформа Европейского Союза. Впервые вопрос о корректировке Маастрихтского договора был вынесен на обсуждение Межправительственной конференции в 1996 г. Участники конференции сформулировали стратегическую задачу по созданию «Европейского пространства свободы, безопасности и правопорядка». Главным условием осуществления данного проекта была названа дальнейшая «коммунитаризация» систем ОВПБ и СПВД, продолжение институциональной реформы Сообществ, а также углубление сотрудничества в гуманитарной сфере. В развитие этих идей 2 октября 1997 г. был подписан Амстердамский договор (в силу он вступил 1 мая 1999 г.). Амстердамский договор не учредил новых организаций или систем сотрудничества, но внес существенные поправки в Договор о Европейском Союзе, договоры об учреждении Европейских сообществ и некоторые связанные с ними акты. Учредительные договоры подверглись «упрощению» (этим термином было названо устранение из их текста устаревших положений). Компетенция Европейского Сообщества существенно расширилась. В нее были включены визовая, иммиграционная политика, вопросы убежища, политика занятости и др.

Особенно важное значение имело закрепление в Амстердамском договоре так называемых «общих принципов европейского права». В отличие от существовавших ранее принципов правоприменения (прямого действия и приоритета норм европейского права, субсидиарности), «общие принципы» носили только доктринальный характер. В тексте Амстердамского договора они трактовались как «принципы, которые являются общими для государств-членов». По содержанию «общие принципы» также являлись совершенно универсальными. В их состав вошли принципы свободы, демократии, уважения прав человека и основных свобод, правового государства (в англоязычной версии – «господства права»). Но Суд Европейских Сообществ в обосновании своих решений вскоре начал формулировать и новые «общие принципы» – принцип пропорциональности (действия властей строго пропорциональны поставленным целям и не более), принцип правовой определенности (недопустимость обратной силы норм права), процессуальные принципы (в модальности «прав»: право на юридическую помощь; на конфиденциальность информации, предоставленной адвокату; на «выражение своего мнения»). Характерно, что Суд заявил о своем праве формулировать «общие принципы» на основе не только расширительного толкования учредительного договора Евросоюза, но и «конституционных традиций» стран-участниц, а также принципов естественного права. Подобные новации имели огромное доктринальное значение. Не случайно, что юристы сразу начали называть «общие принципы» конституционными принципами Евросоюза.

Система правоотношений, выстраиваемых на основе подобных «общих принципов», уже не могла рассматриваться как прямое делегирование субъектности (части национального суверенитета) Евросоюзу со стороны стран-участниц. Неизбежно должно было последовать признание суверенности всего европейского гражданского общества, а не отдельных стран и народов. Тем самым, каждый европеец должен был рассматриваться как представитель сразу двух сообществ, имеющих право на самоопределение и способных создавать систему публичной власти, – национального и европейского. Все это становилось достаточным обоснованием возможности собственного конституционного строительства в Евросоюзе. И, хотя такой радикальный вывод пока еще не был сделан, Амстердамский договор внес важную лепту в оформление общеевропейского правового пространства. В его текст был включен Протокол об интеграции шенгенских правил в право Сообщества и Протокол о порядке предоставления политического убежища в ЕС гражданам стран-участниц Евросоюза. Часть компетенции СПВД перешла к Сообществу, благодаря чему Евросоюз получил полномочия издавать нормативные акты прямого действия по вопросам уголовного права и процесса. Сама идея «свободного пространства» получила новый ракурс – свобода передвижения людей оказалась связана не с «движением капиталов и услуг», т.е. возможностью заниматься профессиональной деятельностью в любой стране Евросоюза, а с личной безопасностью и полной правовой защитой при проживании в любой стране. Тем самым европейское гражданство действительно превращалось в наднациональное. Немаловажно в этом плане, что Амстердамский договор включил особое «Соглашение о социальной политике». Пока оно строилось лишь на основе приверженности принципам Европейской социальной хартии 1961 г. и Хартии основных социальных прав трудящихся 1989 г. (универсального спектра основных прав человека). Но был сделан первый шаг к вводу в учредительные договоры Евросоюза самого института прав человека, который традиционно рассматривался в качестве «святая святых» национального права.

Расширение компетенции Сообщества делало необходимым продолжение его институциональной реформы. При подготовке Амстердамского договора этот вопрос вызывал бурные дискуссии. Однако в итоге поправки оказались весьма незначительными. Была усилена роль Европейского парламента в процессе обсуждения состава Еврокомиссии, за председателем Еврокомиссии закреплена функция политического руководства (что превращало Еврокомиссию в более сплоченную «команду»), в составе Совета вводился пост Верховного представителя по вопросам общей внешней политики и политики безопасности, который совмещается с должностью Генерального секретаря Совета, расширена область применения процедуры «совместного решения» Совета и Парламента. Вместе с тем Амстердамский договор не решил целый ряд проблем, которые должны были возникнуть по мере расширения состава Евросоюза. Так, например, при дальнейшем увеличении числа небольших стран-участниц прежний порядок голосования в Европейском Совете создавал возможность принятия решений, требующих квалифицированного большинства голосов, членами Совета, представляющими меньшую часть граждан стран-участниц Союза. Сохранение правила о представительстве в Еврокомиссии по одному члену от каждой страны-участницы грозило постоянно расширять состав этого органа. Явно требовал пересмотра и порядок формирования Еврокомиссии, согласно которому в состав включается один гражданин от каждой страны-участницы. Амстердамский договор не решал проблему Суда, действия которого по-прежнему формально были ограничены компетенцией Сообщества, а организационная структура не позволяла справляться с возросшими полномочиями.

Отчасти остроту нерешенных институциональных проблем должен был снять ввод Амстердамским договором принципа «продвинутого сотрудничества». Идея «интеграции разных скоростей» начала обсуждаться еще в 1970-х гг. Первыми примерами такой практики стали неединовременное присоединение стран Евросоюза к «зоне евро» и отказ некоторых стран от участия в Шенгенских соглашениях. Но первоначально такие действия воспринимались в качестве своего рода временной отсрочки, мотивированного отступления от «общей стратегии». Закрепление понятия «продвинутого сотрудничества» в Амстердамском договоре перевело проблему в совершенно иную плоскость – дифференцированное сотрудничество стало рассматриваться в качестве способа ускорения интеграции, незамедленной адаптации к ней отдельных стран. Тем самым, появлялась возможность разрабатывать планы новых форм сотрудничества, не пытаясь примирить все многообразие интересов и мнений стран-участниц. Именно такая идея была заложена в специальный раздел Амстердамского договора «Положения о продвинутом сотрудничестве». Однако установленные процедуры такого сотрудничества пока оказались очень сложны и трудно применимы на практике.

Ряд важных новаций Амстердамский договор внес в системы ОВПБ и СПВД. Европейский Совет был наделен полномочиями «определять принципы и основные направления Общей внешней политики и политики безопасности, в том числе по вопросам, имеющим оборонное значение». Соответственно к компетенции ОВПБ были отнесены все вопросы безопасности. Совет от имени Евросоюза был уполномочен «заключать соглашение с одним или несколькими государствами или международными организациями». Это означало признание за Евросоюзом собственной международной правосубъектности. Одновременно оговаривалась «возможность интеграции ЗЕС в Евросоюз, если Европейский Совет примет такое решение». Был усилен и сам механизм осуществления ОВПБ. Наряду с «совместными действиями» и «общими позициями» была введена практика выработки «общих стратегий». Амстердамский договор установил, что Европейский Совет уполномочен «вырабатывать общие стратегии, которые реализуются Союзом в тех областях, в которых государства-члены имеют важные общие интересы». «Общая стратегия» представляет собой документ, в котором определяется план действий Евросоюза в отношении конкретных стран или регионов планеты. Действия, вытекающие из «общей стратегии», являются обязательными для дипломатии всех стран-участниц Евросоюза. Разработка «общих стратегий» стала одной из функций Генерального секретаря Европейского Совета.

Уже в период ратификации Амстердамского договора британская дипломатия выступила с важной инициативой. Правительство Э.Блэра предложило активизировать усилия по формированию общей европейской политики безопасности и обороны (ЕПБО). Саммит Европейского Совета в Портшахе в октябре 1998 г. поддержал это предложение и высказался за развитие самостоятельных вооруженных сил ЗЕС/ЕС, а также модернизацию европейской военной промышленности. Вашингтонский саммит НАТО в апреле 1999 г. также выразил поддержку «решимости Европейского Союза обладать способностью самостоятельных действий, предполагающей принятие решений и утверждение военных акций тогда, когда альянс как таковой не задействован». В июне и декабре 1999 г. Кельнский и Хельсинкский саммиты Европейского Совета заложили основы новой институциональной структуры ОВПБ/ЕПБО. Был учрежден институт Высокого представителя по ОВПБ / Генерального секретаря Совета (ВП/ГС). На этот пост был избран бывший Генеральный секретарь НАТО X.Солана, приступивший к своим обязанностям 18 октября 1999 г. Он же стал Генеральным секретарем ЗЕС. Были созданы Комитет по вопросам политики и безопасности и вырабатывающий для него рекомендации Военный комитет, а также Военный штаб, выполняющий функции военно-оперативного планирования и экспертизы. Параллельно был создан Комитет по гражданским аспектам кризисного управления. В том же 1999 г. Европейский Совет утвердил франко-британскую инициативу по созданию европейских сил быстрого реагирования (ЕСБР) для проведения гуманитарных и миротворческих акций, а также датско-нидерландскую инициативу по формированию Европейского полицейского корпуса (ЕПК). В мае 2000 г. Совет ЗЕС одобрил решение о передаче ЕС «процедур и концептуальных разработок в сфере кризисного управления», а также ряда структур ЗЕС, которые могли быть использованы для развертывания ЕСБР. В июне 2000 г. саммит Европейского Совета в Фейра разработал практические меры по формированию гражданской полиции как невоенных сил кризисного реагирования.

В соответствии с Амстердамским договором была значительно пересмотрена европейская система сотрудничества в области правосудия и внутренних дел. Вместо прежнего названия СПВД она стала именоваться Сотрудничеством полиций и судебных органов в уголовно-правовой сфере (СПСО). Компетенция «третьей опоры» была ограничена исключительно вопросами борьбы с преступностью (вопросы правосудия по гражданским делам, убежища, а также визовая, иммиграционная политика перешли в ведение Европейского сообщества). Но общая значимость сотрудничества в уголовно-правовой сфере значительно выросла. Евросоюз получил право издавать через Европейский Совет нормативные акты по вопросам уголовного права и процесса. К ним были отнесены «рамочные решения», выступающие в качестве основы правоохранительного законодательства, а также «решения» по конкретным вопросам. Кроме того, у Европейского Совета сохранились полномочия по изданию «общих позиций», не содержащих юридических норм в правоохранительной сфере, и разработке конвенций между государствами-членами по правоохранительной проблематике. Все эти разновидности норм и решений не обладали правом «прямого действия», т.е. для возложения юридических обязанностей непосредственно на граждан и юридических лиц требовалось создание соответствующих норм национального права. Но одновременно «третья опора» была включена в сферу юрисдикции Суда Европейских сообществ, что открывало возможность наднационального регулирования и в этой сфере.

Принципы сотрудничества в сфере СПСО были уточнены на саммите Европейского Совета в Тампере в октябре 1999 г. В итоговом документе саммита, получившем название «Вехи Тампере», была подтверждена особая значимость системы безопасности как одного из ключевых компонентов «европейского правового пространства». Участники саммита признали необходимость конвергенции правоохранительных систем стран Евросоюза, в том числе обеспечения права граждан обращаться на равных условиях в суд в любой стране Евросоюза, разработки принципов взаимного признания странами-участницами решений национальных судов, унификации процессуальных норм уголовного права. Особое значение было придано борьбе с организованной преступностью, распространением наркотиков, нелегальной иммиграцией. Для обеспечения этих мер было принято решение о создании специального ведомства Евроюст в составе прокуроров национальных государств, судей и офицеров полиции высокого ранга – своего рода прообраз Европейской генеральной прокуратуры. В то же время Европейский Совет призвал к соблюдению прав иммигрантов, проживающих на легальных основаниях, и подтвердил преимущественные полномочия в этой сфере Европейского Сообщества, а не органов СПСО. Политическая декларация «Вехи Тампере» получила практическое воплощение в решениях заседания Совета министров внутренних дел и юстиции в декабре 1999 г. в Брюсселе, по итогам которого была принята комплексная программа «Брюссель-1». Сохранил свое действие и Пакт по борьбе с организованной преступностью, заключенный Советом министров внутренних дел и юстиции при участии министров стран-кандидатов на вступление в Евросоюз в мае 1998 г.

Ниццкий договор: интеграция по всем направлениям. В начале 1999 г. «Единая Европа» вступила в новый этап своего развития. С 1 января начал функционировать ЭВС, а с 1 мая в силу вступил Амстердамский договор. Однако уже в феврале 2000 г. была созвана новая межправительственная конференция для обсуждения необходимости очередного редакционного обновления учредительных договоров Евросоюза. Необходимость такого шага диктовалась несколькими обстоятельствами, в том числе нерешенностью в рамках Амстердамского договора ряда институциональных вопросов, быстрым развертыванием интеграции во «второй» и «третьей» опорах Евросоюза и принятием претенциозной «Лиссабонской стратегии» экономического развития. Все эти проблемы приобретали особое звучание в свете предстоящего беспрецедентного расширения Евросоюза.

Вступление в Евросоюз восточноевропейских стран готовилось поэтапно. Первоначально сотрудничество с ними строилось на основе соглашений об ассоциированном членстве. В 1991 г. такие соглашения с ЕС подписали Венгрия, Польша и Чехословакия, впоследствии – еще десять государств региона (включая страны Балтии). Статус ассоциированного члена предполагал ввод режима наибольшего благоприятствования в торговле, расширение производственной кооперации, преференции в кредитовании и поэтапное снятие таможенных барьеров. В июне 1993 г. Европейский Совет на саммите в Копенгагене принял принципиальное решение о том, что все ассоциированные страны Центральной и Восточной Европы могут стать членами Европейского Союза при наличии волеизъявления с их стороны. Но сроки вступления были поставлены в зависимость от достижения необходимого уровня экономического и политического развития (так называемые «копенгагенские критерии» членства). На саммите Европейского Совета в Эссене в декабре 1994 г. была утверждена комплексная программа мер по подготовке стран Восточной Европы к вступлению в Евросоюз (Accession Partnership). Для ускорения процесса адаптации в 1996 г. было принято решение распространить действие этой программы на все страны, имеющие статус ассоциированных членов Евросоюза, независимо от предполагаемых сроков их вступления и степени готовности по «копенгагенским критериям». А в 1997 г. впервые начал обсуждаться вопрос о том, что резкое расширение состава Евросоюза потребует и реформ его собственной институциональной структуры. Необходимость такого шага была подтверждена в Амстердамском договоре.

Новая редакция Договора о Европейском Союзе и Договоров, учреждающих Европейские Сообщества, рассматривалась на саммите Европейского Союза в Ницце в декабре 2000 г. Подписание согласованного варианта текста договора состоялось 26 февраля 2001 г., и еще несколько месяцев потребовалось для его ратификации. В силу Ниццкий договор вступил 1 февраля 2003 г.

Основные дискуссии в ходе Ниццкого саммита разгорелись по вопросам институциональной реформы. Речь шла о четырех важных новациях, каждая из которых оказалась решена весьма половинчато. Во-первых, произошло дальнейшее расширение сферы применения квалифицированного большинства при голосовании в Европейском Совете. Однако по настоянию Великобритании и ряда других государств право вето было сохранено при голосовании по просам налогообложения и социального обеспечения, что резко осложняло интеграцию в этих сферах с учетом очень разного уровня развития и специфики стран-претендентов на вступление в Евросоюз.

Во-вторых, были перераспределены голоса в Совете, что имело особенно большое значение при голосовании квалифицированным большинством. Для распределения квот голосов государства были условно разбиты на группы и подгруппы. В целом это деление отражало их демографический вес и экономическое влияние, но во многих случаях определялось политическим компромиссами. Так, например, за «четверкой» европейских «тяжеловесов» (ФРГ, Великобританией, Францией и Италией) было закреплено одинаковое количество голосов – по 29. Польше и Испании досталось по 27, Румынии – 14, Нидерландам – 13, Бельгии, Греции, Португалии, Венгрии и Чехии – по 12, Швеции, Австрии и Болгарии – по 10, Дании, Финляндии, Ирландии, Словакии и Литве – по 7, Люксембургу, Эстонии, Латвии, Словении и Кипру – по 4, Мальте – 3. Такое распределение было признано относительно справедливым, но полностью не устроило ни одного из европейских лидеров. Франция опасалась образования прогермански настроенной коалиции внутри Евросоюза, а ФРГ требовала более четко учитывать пропорции населения стран-участниц. Обращал на себя внимание и тот факт, что за «новичками» оказалось зарезервировано 108 голосов из 333 (27%), тогда как их взнос в совокупный ВВП Евросоюза пока мог составить лишь 6%.

В-третьих, на период до 2010 г. устанавливался верхний предел в 26 человек для общего числа членов Комиссии и сохранялась квота по одному члену от каждого государства-участника (при дальнейшем расширении Евросоюза планировался ввод системы ограниченной ротации в назначении членов Комиссии). С января 2005 г. кандидат в председатели Европейской Комиссии и ее члены индивидуально, а затем и весь состав Европейской Комиссии коллегиально должны были утверждаться Европейским Парламентом и назначаться Европейским Советом. Политически такое решение являлось единственным приемлемым вариантом, но совершенно не решало организационных проблем, которые могли возникнуть в работе Комиссии при резком расширении ее состава, а также угрозу превращения Комиссии из единой политической «команды» в поле для лоббирования национальных интересов. Для блокирования этих угроз Ниццким договором были существенно расширены полномочия председателя Комиссии (в том числе закреплено его право самостоятельно решать вопросы внутренней организации Комиссии, распределять полномочия между ее членами и назначать своих заместителей). Эти меры явно повысили эффективность Комиссии, но превратили ее председателя в еще более влиятельную политическую фигуру, что лишь подкрепило опасения «евроскептиков» в «бюрократизации» Евросоюза.

И, наконец, в-четвертых, были оптимизированы условия «продвинутого сотрудничества» в рамках Евросоюза. Ниццкий договор включил пространные положения, регламентирующие порядок запуска и осуществления таких программ. Одновременно были сняты многие ограничения, которыми ранее оговаривалась возможность «продвинутого сотрудничества» (в том числе было установлено, что для запуска «продвинутого сотрудничества» достаточно участия не большинства стран Евросоюза, а лишь 8). Кроме того, Ниццкий договор практически лишал отдельные государства возможности заблокировать запуск «продвинутого сотрудничества» в областях, относящихся к ведению Евросоюза. Ответственность за координацию действий и совместимость «продвинутого сотрудничества» с общими политиками Евросоюза была возложена на Европейский Совет и Еврокомиссию. Все эти меры имели большое значение с точки зрения сохранения высокой динамики интеграционного процесса после расширения Евросоюза. Однако критики Ниццкого договора отмечали, что использование «продвинутого сотрудничества» угрожает расколом Союза и формированием в его составе своеобразной «периферии», состоящей из стран-«новичков».

Половинчатость институциональных решений, закрепленных в Ниццком договоре, и весьма агрессивный стиль дискуссий в ходе саммита вызвали настоящий шквал критики. «На саммите в Ницце на первом плане оказались не общеевропейские интересы, а национальные, – писала в те дни бельгийская газета «Суар». – Саммит должен был стать историческим. Но исторической оказалась только его продолжительность. Была хорошо видна разобщенность 15 стран-участниц встречи. Конечно, в итоге им пришлось договориться, но, кажется, главным для них было иметь возможность похвастаться после саммита у себя дома: “Мы дрались до последнего не за общую логику и не за общую стратегию, не за сбалансированную реформу, но за национальные интересы”». Эту мысль разделяли и многие официальные представители Евросоюза. В резолюции Европарламента утверждалось: «То, как главы государств и правительств провели недавние переговоры относительно Ниццского договора, показывает, что они ставят свои конъюнктурные национальные интересы выше интересов ЕС». Еще до окончательного утверждения текста Ниццкого договора руководство Еврокомиссии заявило, что принятие столь половинчатых решений противоречит «Лиссабонской стратегии», а также может очень затруднить вступление в Евросоюз новых членов и их дальнейшую адаптацию к интеграционной системе.

И все же, несмотря на самые пессимистические оценки, саммит в Ницце выполнил свою основную задачу и дал толчок для самого масштабного расширения состава Евросоюза в его истории. На саммите было заявлено, что на членство в ЕС претендуют 13 стран: Болгария, Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Румыния, Турция, Чехия и Эстония. Они получили признание в качестве официальных кандидатов и взяли на себя обязательства по проведению реформ, приводящих их законодательство в соответствие с нормами Евросоюза. Степень готовности кандидатов должна была определяться в ходе так называемой «проверки» («скрининга») по 31 досье. В более отдаленной перспективе претендентами на членство были названы Албания, Босния и Герцеговина, Македония и Хорватия, пока получившие преференции по развитию ассоциативных соглашений с Евросоюзом.

В декабре 2001 г. Лакенский саммит Европейского Союза заявил о том, что предварительные переговоры о вступлении в Евросоюз 10 стран-претендентов вступают в завершающую фазу. Из первоначального списка были пока исключены Болгария и Румыния (темпы реформ в этих странах позволяли спрогнозировать вступление в Евросоюз лишь в 2007 г.), а также Турция, где гармонизация законодательства встречала наибольшие затруднения. Брюссельский саммит Европейского Совета в октябре 2002 г. официально обнародовал список претендентов на вступление: Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Чехия и Эстония. Переговоры об условиях вступления были завершены на заседании Европейского Совета в Копенгагене в декабре 2002 г., в апреле 2003 г. в Афинах состоялось торжественное подписание Договора о присоединении к Европейскому Союзу десяти новых государств-членов. 1 мая 2004 г. «Европа 15-ти» стала «Европой 25-ти». В «Афинской декларации», принятой по поводу расширения, это событие было объявлено началом нового этапа в истории Европы. «Союз отражает нашу общую решимость положить конец столетиям конфликтов и преодолеть разделение континента, воплощает наше стремление к новому будущему, основанному на сотрудничестве, уважении многообразия и взаимопонимании, – отмечалось в декларации. – Мы продолжим поддерживать и защищать фундаментальные права человека как внутри Европейского Союза, так и за его пределами. Мы будем работать вместе с тем, чтобы способствовать устойчивому развитию как на местном уровне, так и в глобальном масштабе. Мы подчеркиваем нашу приверженность экономике Европы, динамичной и основанной на знании, открытой для всех, направленной на устойчивый рост и полную занятость, а также на социальную вовлеченность и экономическую интеграцию. Мы сделаем Союз подлинной территорией свободы, безопасности и правосудия и продолжим поддерживать каждую из этих основных ценностей».

Помимо расширения Евросоюза Ниццкий договор позволил придать новый импульс развитию его «второй» и «третьей» опор. Ниццкий договор завершил преобразование «второй опоры» в систему ОВПБ/ЕПБО, в том числе закрепил предыдущие решения Европейского Совета по созданию Сил быстрого реагирования. Формирование этого контингента предусматривалось на основе предоставления странами-участницами сроком минимум на 1 год персонала (первоначально общей численностью 50-60 тыс.чел.) и техники (в частности, 400 военных самолетов и 100 военных кораблей). Данный процесс должен завершиться к 2003 г. От использования структур ЗЕС было решено отказаться. Ниццкий договор исключил из Договора о Европейском Союзе все упоминания о ЗЕС как «агенте» Союза в военной сфере. В свою очередь Совет ЗЕС в Марсельской декларации в ноябре 2001 г. заявил о прекращении деятельности как оперативной организации. ЗЕС сохранился лишь как система взаимных гарантий стран-участниц в случае агрессии и консультативный орган.

Для командования европейскими Силами быстрого реагирования и выполнения других управленческих функций в системе ЕПБО Ниццкий договор создал шестиуровневую управленческую структуру. Политические решения по проблемам общей обороны стали прерогативой Европейского Совета. Принятие юридически обязательных решений в форме «обязательных акций» осталось в компетенции Совета Европейского Союза на уровне министров обороны. Наблюдение за политической ситуацией на международной арене и выработку соответствующих предложений Совету было возложено на Комитет по вопросам политики и безопасности (переименованный Ниццким договором бывший Политический комитет). Военный комитет Европейского Союза в составе глав военных штабов государств-членов стал отвечать за подготовку и координацию военно-политических акций, а Военный штаб Европейского Союза, входящий в структуру Генерального секретариата Европейского Совета, получил полномочия по оперативному реагированию. Наконец непосредственное управление действиями Сил быстрого реагирования должно было быть возложено на командующего, назначаемого Советом для каждой операции. Характерно, что Военный комитет Евросоюза с июня 2001 г. был подключен к системе консультаций с НАТО. На саммите Европейского Совета в Лакене (декабрь 2001 г.) было достигнуто окончательное соглашение всех стран-участниц об использовании оперативного потенциала ЕПБО в военных операциях по разрешению международных кризисов. Были созданы 11 специальных рабочих групп для разработки оперативной стратегии по всем актуальным направлениям. С 2001 г. активизировалась деятельность Совместной организации по сотрудничеству в области вооружений (OCCAR), учрежденной в 1996 г. Францией, ФРГ, Великобританией и Италией.