Млечин/МО/МИДЫ

КОГО ЖЕ НАМ ПОДДЕРЖАТЬ?

Весной 1999 года вокруг Косова вспыхнул новый кризис. Там продолжалась военно-полицейская операция. Европейцы и американцы каждый день видели на экранах телевизоров горящие албанские деревни и беженцев, бегущих через границу. Мир не мог оставаться равнодушным к этой трагедии.

Вновь начались переговоры о судьбе Косова. Придумать идеальный вариант оказалось невозможно. Интересы косовских албанцев и сербского руководства противоположны. Им предложили компромисс. План не понравился косовским албанцам, потому что не давал им самостоятельности. Не понравился и Милошевичу, потому что требовал ввода в Косово миротворческих сил, которые должны были гарантировать, что военных действий там больше не будет. Но албанцы все-таки подписали план урегулирования. Милошевич наотрез отказался.

На сей раз страны НАТО попытались решить косовскую проблему самостоятельно. За несколько лет до этого натовские бомбардировки сербских позиций в Боснии остановили там войну. Никто не мог прекратить кровопролитие в Боснии — ни Организация Объединенных Наций, ни ОБСЕ, ни Россия. С этой задачей справилось только НАТО. Военная операция в Боснии прекратила жестокую и кровавую войну, в результате которой погибло 270 тысяч человек.

Сколько было сомнений и предостережений, сколько было пессимизма и недовольства, когда российские войска были отправлены в Боснию, чтобы вместе с войсками НАТО провести там миротворческую операцию! Долго спорили о том, можно ли подчиняться натовскому генералу, не обидно ли для России действовать вместе с натовцами. Говорили о том, что миротворческая операция в Боснии провалится и натовцам придется бежать оттуда с позором.

Мрачные предчувствия не оправдались. Продолжавшаяся несколько лет война прекратилась. Натовские и российские командиры поладили с самого начала. В Боснии российские и американские военные не просто встречались, заседали или обменивались опытом. Они служили вместе, вместе планировали, готовили и проводили военные операции.

— Военная часть дейтонского плана была выполнена отлично, — говорил мне генерал-лейтенант Криволапов, который руководил оперативной группой российского Министерства обороны в штабквартире НАТО.

Ему и подчинялась российская бригада, входившая в состав миротворческих сил в Боснии. Анатолий Глебович Криволапов окончил Серпуховское командно-инженерное училище, Военную академию имени Ф.Э. Дзержинского и Академию Генштаба, командовал полком и дивизией Ракетных войск стратегического назначения. В Брюссель его отправили с высокой должности заместителя начальника Главного оперативного управления Генерального штаба Вооруженных сил России. Криволапов, поработав несколько месяцев в штаб-квартире НАТО, убедился в том, что с блоком нужно тесно сотрудничать и влиять на натовцев изнутри, а не считать их врагами:

— Мы сейчас успешно взаимодействуем с американскими военными и с НАТО, и это отличный опыт, который обязательно пригодится в будущем.

Я поинтересовался у генерала, как к его точке зрения относятся в родном Генеральном штабе в Москве? Не говорят, что продался американцам?

— Все так говорят, — рассмеялся Криволапов. — Это рецидивы холодной войны, НАТО меняется, и это реальность. Я-то вижу, не младенец, всю жизнь в армии, надежурился у ядерной кнопки. Альтернативы сотрудничеству нет, а то опять свалимся в конфронтацию и будем говорить, что НАТО — это плохо.

- 651 -

Генерал был прав. Его взгляды военный истеблишмент не разделял. После возвращения из Брюсселя в Генеральный штаб его не взяли, назначили заместителем генерального директора Российского агентства по системам управления (радиоэлектронный комплекс военной промышленности). В июле 2004 года перевели на скромную должность в Совет безопасности. Генерал-лейтенант в отставке Анатолий Криволапов скончался в декабре 2008 года в возрасте шестидесяти трех лет…

А в марте 1999 года авиация НАТО начала бомбить военные объекты на территории Югославии, требуя от Милошевича прекратить военно-полицейскую операцию в Косове. Это вызвало взрыв возмущения в России. Люди, которые не имели никакого представления о косовской проблеме, уверились, что Запад напал на Югославию, чтобы поработить славянское государство. Все контакты с НАТО были заморожены. Из Брюсселя отозвали российского представителя. В Москве закрыли натовский центр документации и его сотрудников попросили уехать из Москвы. Участие России в программе «Партнерство ради мира» прекратилось.

Россия впервые за восемьдесят пять лет однозначно поддержала сербов в противостоянии с Западом. Звучали грозные предложения выдвинуть ядерные ракеты на территорию Белоруссии — поближе к НАТО, снабдить Югославию современным оружием или даже просто оказать сербам военную помощь. Многие в России полагали, что обязаны занять сторону православной славянской Сербии, извечной союзницы России. Но история значительно сложнее.

Летом 1914 года российский император Николай II отправил телеграмму сербскому престолонаследнику Александру: «Ваше Королевское Высочество может быть уверено, что Россия не останется равнодушной к судьбе Сербии». Сочувствие сербам было признаком хорошего тона при царском дворе в Санкт-Петербурге. В реальности для царской России Сербия была лишь сферой влияния, но циничные интересы облекались в изящную форму уверений во взаимной любви и духовном единстве. Телеграмма императора Николая II имела печальные последствия, в том числе для ее отправителя. Из-за Сербии началась Первая мировая война, которая закончилась двумя революциями и расстрелом императорской семьи.

После Первой мировой ни в России, ни в Сербии не вспоминали об особых отношениях и славянском братстве. В апреле 1941 года нацистская Германия напала на Югославию. Немецкие самолеты бомбили Белград, пытаясь смести его с лица земли. Это произошло через несколько часов после подписания в Москве советско-югославского договора о дружбе. Праздничный банкет в Москве отменили, ограничились шампанским. Югославы просили включить в договор пункт о военной взаимопомощи и просили оружия. Сталин отказался. Когда Гитлер оккупировал и расчленил Югославию, Сталин не стал протестовать. Он не отозвал посла из Берлина, не сократил сотрудничество с нацистской Германией и не думал о том, чтобы отправить на помощь братьям-сербам Красную армию.

После войны Сталин жестоко рассорился с Югославией, и ее вождя Иосипа Броз Тито в Советском Союзе именовали не иначе как «кровавая собака Тито». Даже когда отношения нормализовались, взаимная неприязнь сохранилась.

Социалистическая Югославия, которая жила очень неплохо, ориентировалась на Запад. О духовном единстве с Россией сербские лидеры вспомнили лишь тогда, когда неумная политика привела их к полной изоляции. По мнению белградских лидеров, панславянская идея должна гарантировать им поддержку Москвы. Но почему славянская солидарность должна распространяться только на сербов, а не на поляков, хорватов и чехов? Все они тоже славяне. Панславянская идея сегодня — в лучшем случае романтизм, в худшем демагогия. Александр Солженицын выразился по этому поводу так: «Ну на что нам дутая, надменная, никчемная идея панславизма?»

Сразу после начала бомбардировок Югославии Игорь Иванов выступал необычно жестко, да еще стал - 652 -

появляться на пресс-конференциях вместе с военными. Но те, кто поспешил записать министра в ястребы, не разгадали очевидного маневра. Министерство иностранных дел решило перехватить косовскую тему у оппозиции и не дать радикалам втравить страну в большие неприятности.

Первые дни были самыми трудными из-за накала страстей в Думе. Но ни одного опасного решения в Москве не приняли. Совместные пресс-конференции с военными Иванов проводил для того, чтобы генералы не говорили лишнего, грозя НАТО и сладострастно пугая публику. Немалое число политиков сколачивали себе на той войне политический капитал. Им ни сербов не было жалко, ни наших ребят, которых они готовы были отправить умирать.

С какой легкостью люди, которым лично ничто не грозило, намеревались втянуть нашу страну в войну! Провоцировали молодежь, призывали записываться добровольцами в Сербию. Молодежь-то не помнит, что Афганистан тоже начинался с малого. Сначала всего лишь послали оружие. Потом пришлось послать советников, чтобы научить афганцев пользоваться оружием. А потом десять лет не могли оттуда вырваться, погубили пятнадцать тысяч парней.

Разумные голоса были тогда редкостью. Скажем, тогдашний секретарь Совета безопасности Владимир Путин заявил, что не надо зацикливаться на Югославии, у нас и своих проблем достаточно. Нам надо подумать о защите собственных интересов, а нас подталкивают к конфронтации, к обмену ударами…

Российское правительство попало в ловушку. Подталкивать Милошевича к компромиссу Москве было затруднительно по внутриполитическим соображениям. Помогать ему означало втянуть нашу страну в военную конфронтацию с Западом. Поэтому Ельцин, Примаков и Иванов вели сложную игру. Они делали грозные заявления, что, по их мнению, должно нравиться политикам внутри России, и одновременно старались не испортить вконец отношения с Западом. Игорь Иванов уверен, что принципиальная линия Москвы — осуждение бомбардировок и призыв к переговорам — оказалась единственно правильной. По мнению министра, Запад увидел, что без России ему проблему не решить.

Как только Россия и НАТО достигли согласия и выработали совместный план, президент Югославии Слободан Милошевич понял, что должен капитулировать. У него был шанс продержаться дольше, если бы в Москве взяли верх политики (и генералы), которые требовали оказать Милошевичу не только полную политическую, но и военную помощь. Тогда бы война продолжалась и погибли бы многие тысячи или десятки тысяч сербов.

Когда Милошевич капитулировал, в Сербии наступило отрезвление. А за что мы воевали? — спрашивают себя люди. Ради чего умирали? И как теперь восстановить то, что разрушено? За годы правления Милошевича территория, на которой сербы могли чувствовать себя свободно и уверенно, постоянно сокращалась. До Милошевича это был самый процветающий народ на Балканах, а сейчас они оказались у разбитого корыта — с чувством ущемленной национальной гордости и горечью за постоянные поражения и провалы. Сербы остались одни, практически в полной изоляции и без надежды на помощь, которую получат их соседи, да и уже получают. Вот поэтому Милошевич в октябре 2000 года потерял власть над страной.

Многие албанцы были убиты во время военно-полицейских операций, восемьсот пятьдесят тысяч бежали из Косова — и бежали конечно же не от натовских бомбардировок, а от сербской армии и полиции. Потом беженцами стали косовские сербы, которые не захотели жить под албанским управлением.

Международные силы, вступив в Косово, столкнулись не с сербскими партизанами, которые, как боялись, попытаются отомстить натовцам, а с албанскими боевиками из Армии освобождения Косова, которые не захотели разоружаться. Косовские боевики продолжали исподтишка убивать сербов — в

- 653 -

ПРЫЖОК НА ПРИШТИНУ: ИГРА НА ГРАНИ ВОЙНЫ

В России был праздничный день, и мало кто знал, что страна на грани военного конфликта со странами НАТО. Российские и натовские солдаты были готовы стрелять друг в друга… Эти события развернулись в июне 1999 года, когда российские десантники тайно были переброшены на аэродром Приштины, главного города Косова. И на той, и на другой стороне нашлись генералы, которых война не пугала.

Генерал-полковник Леонид Ивашов, в ту пору начальник Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны, рассказывал:

«Вопрос о возможности вооруженного столкновения с натовцами мы отрабатывали еще на стадии принятия решения о броске в Косово. Был и еще один вариант, запасной: лететь в Белград и в случае боестолкновения с натовцами провести блицпереговоры о совместном противодействии угрозе нашим миротворцам.

Мы хорошо знали настроения сербских военных: они были готовы развернуть войска в южном направлении и войти в Косово. В этом случае натовцы оказались бы перед перспективой наземной операции, которой они страшно боялись. Тем более что армия Югославии с удовольствием отомстила бы агрессорам и за жертвы, и за поруганную честь. Да еще в братском союзе с русскими. Этот аргумент стал решающим…»

Главнокомандующий войсками НАТО в Европе генерал Уэсли Кларк воспринял тайную военную операцию российских десантников как враждебный акт. Упрямый по характеру, он был готов пустить в ход оружие, чтобы ее остановить:

«Я пытался соединиться с генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой, но безуспешно. Тогда я позвонил в Вашингтон заместителю председателя комитета начальников штабов генералу Джо Ролстону с предложением:

— Не должны ли мы как минимум подумать о военном ответе на этот вызов?

Генерал Ролстон согласился с этим предложением. Генерал Майкл Джексон доложил мне, что у него есть две британские роты (примерно двести пятьдесят человек) и французы предлагают свой батальон (это еще триста пятьдесят человек)».

В тот момент судьба мира оказалась в руках военных. Политическое руководство плохо представляло себе, что происходит. В Москве находился заместитель американского Государственного секретаря Строуб Тэлботт, влияние которого объяснялось не столько тем, что он всю жизнь изучал нашу страну, сколько его давней дружбой с президентом Клинтоном.

«В пятницу, 11 июня, — вспоминал Тэлботт, — я приехал в Кремль на встречу с Владимиром Путиным, секретарем Совета безопасности, Путин не высовывался, избегал конфликтов и паблисити, а потому оставался на периферии нашей панорамы российской политики.

Встретившись с Путиным, я поразился, насколько ненавязчиво он способен внушить ощущение самообладания и уверенности в себе. Внешне он очень отличался от руководства страны — невысокий, худощавый и физически развитый; остальные были выше его, а большинство — на вид перекормленные. Путин излучал управленческую компетентность, способность добиваться результатов без суеты и лишних трений.

Если Ельцин и Черномырдин, по терминологии одного ученого, «горячи», то Путин, вероятно, —

- 655 -

самый «прохладный» русский, которого я встречал. Он слушал с вниманием, которое казалось столь же расчетливым, сколь и вежливым.

Мне, как и остальным, он дал понять, что проделал домашнюю работу и прочел мое досье, подготовленное разведслужбами… С одной стороны, это вроде бы лестно («я вас знаю»), с другой — нервирует («я все про вас знаю»). Могу вообразить, как он проводил разбор полетов с агентами, которыми руководил в Восточной Германии, или допрашивал пойманных шпионов, уже обработанных его более жесткими коллегами…

Путин выразил удовлетворение тем, что война в Косове сменилась миром. Едва ли не мимоходом он добавил, что рад был внести и собственный маленький вклад, предложив Ельцину назначить особым посланником Черномырдина…»

Бывший глава правительства Виктор Степанович Черномырдин стал специальным представителем президента по урегулированию конфликта в Югославии за два месяца до этого, 14 апреля 1999 года. После того как авиация НАТО начала бомбардировки военных объектов на территории Югославии, требуя прекратить военно-полицейскую операцию в Косове, и президент Билл Клинтон сравнил действия Слободана Милошевича с преступлениями нацистов, в России были возмущены. Отношения с американцами стали откровенно враждебными.

«Необдуманными авансами некоторых политиков, — вспоминал Черномырдин, — мы фактически провоцировали югославское руководство на продолжение убийственной для этой страны войны и уж никак не способствовали прекращению кровавой бани.

После поездки в Белград председатель Государственной думы Геннадий Николаевич Селезнев привез сенсационное сообщение: Слободан Милошевич готов присоединиться к союзу России и Белоруссии. Чего было больше в этих действиях — недопонимания ситуации или стремления вовлечь Россию в широкомасштабную провокацию?»

Назначение Черномырдина спецпредставителем по Югославии неприятно удивило руководство российского Министерства иностранных дел. Хорошо помню иронические замечания в адрес Виктора Степановича. На Смоленской площади были уверены, что у непрофессионала ничего не выйдет.

Удивились и американцы. Но они нашли объяснение. Строуб Тэлботт: «Черномырдин умел работать с вице-президентом Алом Гором. Ельцин рассчитал, что Черномырдин вразумит американцев и, вероятно, заставит их смягчиться. Но и с Милошевичем Черномырдин мог разговаривать жестко».

Российские политики и телезрители видели одну картину — сербские города под натовскими бомбежками. А на Западе наблюдали другую картину — бесконечные потоки албанцев, которых изгоняли из Косова. Этот нескончаемый поток и был главный аргумент, который заставил руководителей НАТО бомбить Югославию, чтобы заставить президента Милошевича вывести войска и полицию из Косова. Мысль о том, что бомбардировки — негодный инструмент решения гуманитарной проблемы, они не принимали. Ведь попытки уговорить Милошевича прекратить военную операцию ни к чему не привели.

Переговоры об урегулировании в Косове вели трое — Черномырдин, заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт и президент Финляндии Мартти Ахтисаари в роли специального представителя Генерального секретаря ООН. После долгих и мучительных переговоров они пришли к согласованной позиции. Сербские войска уходят из Косова, албанские беженцы возвращаются, бомбардировки прекращаются, НАТО вводит миротворческие силы, которые должны обеспечить порядок и безопасность.

Но тут произошел раскол в рядах сотрудников Виктора Степановича.

Вместе с ним на переговоры отправились сотрудники Министерства обороны и Министерства

- 656 -

иностранных дел. Представлявший на переговорах Министерство обороны генерал Ивашов выступил против Черномырдина.

«Министерство обороны, — вспоминал Ивашов, — рассматривало натовские бомбардировки Югославии как нарушение принципов ООН, как агрессию против суверенного государства и предприняло все возможные меры. По решению министра обороны И.Д. Сергеева группе связи НАТО, размещенной в Москве в соответствии с Основополагающим актом Россия — НАТО, было предложено в сорок восемь часов покинуть пределы России. До минимума была ограничена деятельность военных атташе стран — членов блока. Наши военнослужащие, обучавшиеся на Западе, были отозваны на родину. Все программы сотрудничества с НАТО в целом и с государствами — участниками агрессии были заморожены».

Черномырдин был не очень рад включению Ивашова в состав делегации, иронически называл его «товарищ комиссар». Виктор Степанович мастер убеждать, но переубедить Ивашова не смог. Генерал считал натовцев военными преступниками.

Ивашов: «Я заявил, что предложенный документ — это не равноправное соглашение, а ультиматум, предъявленный Югославии, в связи с чем военная часть делегации не будет участвовать в его подписании и покидает зал заседаний…»

Делегации, как таковой, не было. Черномырдин вел переговоры в роли спецпредставителя президента. Он сам повез в Белград согласованные предложения. Ожидал, что Милошевич будет возражать, спорить, требовать изменений и поправок.

«Но Слободан Милошевич не добавил ничего! — рассказывал Черномырдин. — Ни единого слова! Ни Милошевич, ни его ближайшие соратники не сделали того, что от них ожидали: попытки изменить проект резолюции Совета Безопасности ООН таким образом, чтобы он в большей мере отражал их интересы. Сколько потрачено усилий, сколько пролито крови — ради чего? Чтобы только сейчас принять документ, с которым можно было согласиться раньше?!»

Черномырдин поразился тому, что было известно тем, кто давно наблюдал за политикой Милошевича.

Чем можно объяснить действия Милошевича? Всякий раз, когда он втягивал страну в войну, он укреплял свою власть. Он начал военно-полицейскую операцию по подавлению косовских албанцев, чтобы сплотить население страны против внутреннего врага. Когда Соединенные Штаты и Западная Европа потребовали от него прекратить репрессии против албанцев, он занял жесткую позицию, чтобы сплотить народ против внешнего врага. Милошевич, циничный и расчетливый политик, знал, что Косово ему не удержать. Он, видимо, рассудил: если бы он принял план урегулирования сразу, его бы назвали слабаком, плохим патриотом, предателем. А когда он загубил столько людей и разрушил полстраны, его согласие с мирным планом — это вроде как акт государственной мудрости. Выступая по телевидению, Милошевич говорил о победе Югославии…

Силы НАТО получили мандат Совета Безопасности ООН для проведения миротворческой операции в Косове. И тут разразился новый конфликт — между Россией и НАТО. Камнем преткновения стал вопрос о роли российского военного контингента и его особом статусе.

«Российская сторона, — рассказывал Виктор Черномырдин, — хотела иметь свой сектор численностью порядка бригады десантников. НАТО не желало выделять российским войскам отдельный сектор. Наш контингент должен сохранять определенную автономию или же быть под началом сил ООН, но не в подчинении у НАТО. Американская сторона, натовцы, говорили, что силы эти должны быть едины, то есть находиться под их командованием. Лично я всегда отстаивал такую точку зрения: Россия имеет свои, особые интересы в Югославии. Поскольку она не входит в НАТО, ее контингент не должен и не будет

- 657 -

Что же произошло на самом деле? Почему российские десантники начали тайный марш в сторону Косова? И как получилось, что другие министры, в том числе руководитель российской дипломатии Игорь Сергеевич Иванов, ничего об этом не знали?

«Мы, — вспоминал генерал Ивашов, — стали готовить доклад министра обороны Сергеева президенту Ельцину о том, что нас пытаются исключить из балканского процесса, во избежание чего следует предусмотреть ряд мер. Одной из них мог бы стать одновременный с натовцами ввод в Косово наших миротворческих подразделений.

Проект документа доложили министру иностранных дел Иванову. Он внимательно прочитал его, внес несколько поправок и завизировал. Позднее пошли разговоры о том, что министр был якобы не в курсе дела, что его чуть ли не «подставили». Это, как мы видим, не так. Иванов, возможно, не знал деталей, но они ему и не требовались. Детали — дело военных.

Министр обороны поставил свою подпись и направился на доклад к Ельцину. Вернулся он из Кремля довольный: президент дал санкцию на синхронный с натовцами ввод российского контингента на территорию Косова…»

В соседней Боснии выполняла миротворческую миссию российская воздушно-десантная бригада. Один из ее батальонов решили перебросить в Косово, а потом транспортными самолетами прислать еще два батальона с территории России…

Генерал-лейтенант Николай Стаськов, который был тогда начальником штаба воздушно-десантных войск, рассказывал журналистам:

«Решение принималось келейно, даже не на уровне первых лиц. Я, как начальник штаба ВДВ, знал заранее. Миротворческой бригадой ВДВ на Балканах командовал полковник Николай Игнатов. Я позвонил ему:

— Создавай заранее группировку.

Чтобы никто не заметил, формировали колонну на старом аэродроме. Когда получили команду, сразу рванули вперед. Сомнения были. Вышел на меня полковник Игнатов, говорит, никаких письменных приказов не получал, что делать? Беру, говорю, ответственность на себя, вперед».

Колонна, направлявшаяся в Косово, состояла из пятнадцати бронетранспортеров и тридцати пяти автомобилей с личным составом. В Министерстве обороны больше всего беспокоились о том, как скрыть от НАТО переброску российских солдат. Ведь формально они подчинялись командиру американской дивизии и совместно выполняли боевую задачу. Но обмануть американских товарищей по оружию оказалось делом несложным.

Генерал Ивашов:

«Командование бригады по указанию Москвы информировало американца — командира дивизии, что наш батальон получил приказ на выдвижение на территорию Союзной Республики Югославии (в нее входили Сербия и Черногория. — Л. М.). Командир дивизии поинтересовался, не нужна ли какая помощь, и пожелал русским успеха.

Под Белградом батальон принял под свое командование генерал-лейтенант Заварзин. Я официально проинформировал Виктора Михайловича, что приказ на осуществление ввода нашего контингента в Косово отдан министром Сергеевым во исполнение прямого указания президента России. Честно говоря, расстановка сил в Москве не гарантировала, что кто-либо из должностных лиц Генштаба, Министерства иностранных дел или президентской администрации не попытается вмешаться в действия Заварзина и не поведет какую-то свою линию…»

- 659 -

Из слов генерала Ивашова следует, что Генеральный штаб либо вообще не был поставлен в известность о переброске войск, либо возражал против этого. Для вооруженных сил ситуация невиданная! Ни одна боевая операция не проводится помимо Генерального штаба. Причем операцией руководил начальник управления международного военного сотрудничества. Вообще-то его обязанность — отправлять министра в зарубежные командировки и принимать иностранных коллег, сотрудничать с военными ведомствами других стран.

Самого министра обороны маршала Сергеева не было ни слышно, ни видно. Он остерегался высказываться на эти темы. За непривычного к публичности Игоря Сергеева говорил генерал-полковник Ивашов. Он стал своего рода пресс-секретарем и главным советником министра, поражая публику жесткостью формулировок. Уже и министр иностранных дел Иванов настаивал на том, чтобы военные не давали отдельных пресс-конференций на натовско-косовские темы. Но генерал Ивашов говорил то, что ему поручает министр обороны.

Вот это больше всего и пугало. Один генерал-ястреб — это нормально. Но если Министерство обороны считает, что страны НАТО — а это девятнадцать государств Европы и Америки — военные преступники, если Министерство обороны сожалеет, что не дали возможности оказать военную помощь Югославии, то есть вступить в прямую конфронтацию с девятнадцатью странами Запада, это производит пугающее впечатление…

«Под покровом темноты, — вспоминал Черномырдин, — батальон десантников снялся со своих позиций и пересек боснийско-югославскую границу. Он в буквальном смысле слова промчался по территории Югославии в Косово и занял позиции вблизи важнейшего стратегического объекта — аэропорта Слатина рядом с Приштиной, вызвав и недоумение, и удивление натовской стороны. Удивление

— потому, что переброска была осуществлена молниеносно, недоумение — потому, что в переговорах вопрос о переброске бригады вовсе не затрагивался».

За передвижением российских войск наблюдал генерал Уэсли Кларк, главнокомандующий войсками НАТО в Европе:

«В моем штабе предположили, что русские намерены захватить аэропорт в Приштине и ждать там подкреплений. Я распорядился выяснить, что происходит. Я не хотел, чтобы наши войска натолкнулись в Приштине на русский батальон и просили у русских разрешения пользоваться аэродромом.

Опасность состояла в том, что, если русские придут первыми, они потребуют себе отдельный сектор на севере. Это приведет к разделу Косова. Говорили, что это Милошевич хотел сохранить за сербами север Косова, где у них большинство».

В Москве заместитель Государственного секретаря Строуб Тэлботт пытался понять, что происходит. Министр иностранных дел Иванов повез его в Министерство обороны. Здесь Тэлботт допытывался у маршала Сергеева, почему российские десантники хотят войти в Косово первыми, раньше войск НАТО?

«Министр обороны Сергеев, — записывал свои наблюдения заместитель госсекретаря, — был в ярости на весь мир — не только на бомбардировщики НАТО, но и на своих офицеров, в особенности на Ивашова и генерала Анатолия Квашнина. Я подозревал, что генералы преподнесли Сергееву неприятный сюрприз — или же излагали версию событий, которой он не верил. Несколько раз Ивашов и Квашнин чтото шептали Сергееву на ухо или передавали записки, предлагая уединиться у него в кабинете на очередное совещание.

Ближе к двум часам ночи телекомпания Си-эн-эн сообщила, что российские войска дошли до Белграда и направляются на юг, а сербы в Приштине высыпали на улицы и готовятся их встречать. Сергееву явно стало очень неловко, и он ответил, что российская часть остановится на косовской границе и не станет

- 660 -