svod_vizantiiskih_svidetel_stv_o_rusi

ский язык как язык всего культурного мира. Мировая история представляется чередой великих монархий—в виде и эллинской, и римской монархии, затем идет рассказ о турках. При всех эллинофильских привязанностях, Халкокандил далек уже от гордого самосознания ромейской исключительности. Широта исторического и географического кругозора Халкокандила позволили ему остановиться практически на всех известных тогда европейских странах, ближневосточных землях, Индии, рассказать о важнейших городах. Специальные экскурсы о Франции, Англии, Германии, а также Руси, с описанием городов и областей, уникальны во всей средневековой историографии.

Рассказывая о походе Тимура на «скифов» (крымских татар), Лаоник в третьей книге переходит к географии, этнографии и истории Руси и связанных с ней народов (I. 120.8— 126.9). От описания «Сарматии», как архаизированно называется Русь (I. 31.2 сл.), автор переходит к земле пермяков, прусов, чехов, поляков, литовцев, молдаван («черная Богдания»). Халкокандил, очевидно, имел некоторые знания славянских языков (I. 122.5—7; 126.1 сл.).

Если для византийской традиции понятие «эллинский» и «эллинство» были синонимичны язычеству, то теперь историк именует византийского императора василевсом эллинов, а православного главу киевской митрополии «эллинским архиереем» (I. 122.9).

Лит.: Krumbacher K. Geschichte der byzantinischen Literatur. München, 1897. S. 302—305; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Berlin, 1983. Bd. 1. S. 391—397; Darko E. Zum Leben des Laonikos Chalkokondylos // Byzantinische Zeitschrift. 1923—1924. Bd. 24. S. 29—39; Idem. Neue Beiträge zur Biographie des Laonikos Chalkokondyles // Byzantinische Zeitschrift. 1927. Bd. 27. S. 276— 285; Веселаго Е. Б. Историческое сочинение Лаоника Халкокондила // Византийский временник. 1957. Т. 12. С. 203—217; Она же. К вопросу об об- щественно-политических взглядах и мировоззрении византийского историка XV в. Лаоника Халкокондила // Вестник Московского Университета. Сер. 8: История. 1960. Т. 9 (№ 1). С. 43—49; Она же. Еще раз о Лаонике Халкокондиле и его историческом труде // Византийский временник. 1958. Т. 14. С. 190—196; Греку В. К вопросу о биографии и историческом труде Лаоника Халкокондила // Византийский временник. 1958. Т. 13.

С. 198—210; Диттен Х. Известия Лаоника Халкокондила о России // Византийский временник. 1962. Т. 21. С. 51—94; Ditten H. Der RusslandExkurs des Laonikos Chalkokondyles. Berlin, 1968; Idem. Η π ! Ρωσ ας πα!- H βασις το* Λαον ου Χαλ ο ονδ>λου // Πα!νασσ ς. 1961. T. 3. Σ. 89—99; Idem. Bemerkungen zu Laonikos Chalkokondyles’ Deutschland-Exkurs // Byzantinishce Forschungen. 1966. Bd. 1. S. 49—75; Idem. Spanien und die Spanier im Spiegel der Geschichtsschreibung des byzantinischen Historikers Laonikos Chalkokondyles (15. Jh.) // Helikon. 1963. T. 3. S. 170—195; Idem. Bemerkungen zu Laonikos Chalkokondyles’ Nachrichten über die Länder und Völker an den europäischen Küsten des Schwarzen Meers (15. Jh.) // Klio. 1965. Bd. 43—45. S. 185—246; Wirdstrand A. Laonikos Chalkokondyles, der letzte Athener. Lund, 1972; Ducellier A. La France et les îles Britanniques vues par un byzantin du XVe S. // Mélanges E. Perroy. Paris, 1973. P. 439—445; Vryonis S. Laonicus Chalkokondyles and the Ottoman Budget // International Journal of Middle East Studies. 1976. Vol. 7. P. 423—432; Pertusi A. La caduta di Costantinopoli. Verona, 1976. Vol. 2. P. 194—227; Hunger H. Die hochsprachlische profane Literatur der Byzantiner. München, 1978. Bd. 1. S. 485—490; Kampuroglu D. Ο9 Χαλ ο ονδ>λαι. Athens, 1926. Σ. 104—171; Wurm H., Gamillscheg E. Bemerkungen zu Laonikos Chalkokondylos // Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. 1992. Bd. 42. S. 213—219; Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit. Fasc. 12. Wien, 1994. S. 187. N 30512.

Leo Diac.

Лев Диакон

Λ1ων ∆ι ονος

Leo Diaconus

Изд.: Leonis Diaconi Caloënsis historiae libri decem… / E rec. C. H. Hasii. Bonnae, 1828.

Лев Диакон происходил из малоазийского города Калое, откуда в молодости перебрался в Константинополь, где получил хорошее образование. Судя по имени, он избрал духовную стезю, состоя в придворном клире, и в этом качестве, повидимому, сопровождал императора Василия II в его болгарском походе 986 г. В нем был непосредственным свидетелем поражения византийских войск у Триадицы, едва сам избежал плена.

Описанию событий от смерти императора Константина VII Багрянородного в 959 г. до конца правления Иоанна I Цимисхия в 976 г. Лев Диакон посвятил свое главное произведе- ние—«Историю» (/Ιστο α), завершенную ок. 992 г.: вероятно, автор хотел довести повествование до своего времени (с этим связано, по-видимому, и упоминание болгарского похода Василия), но смерть (?) помешала осуществлению этого намерения. Кроме «Истории», Лев Диакон написал энкомий в честь Василия II Болгаробойцы, оставил и несколько писем. Правда, идентификация историка Льва Диакона с автором дифирамба «диаконом Львом» небезусловна.

Рассказ историка строится как повествование очевидца или участника событий, хотя, несомненно, Лев Диакон, подобно другим современникам, воспользовался и так называемой «Историей Фок» (реконструируемый, несохранившийся памятник), и, возможно, документальными материалами, был знаком и с историческими трудами прошлого, испытав их влияние, например, Агафия Миринейского.

«История» Льва Диакона является самым полным историческим источником по истории русско-болгаро-византийских отношений последней трети Х в. и в частности по истории походов киевского князя Святослава в Подунавье. Историк рассказывает о дипломатических взаимоотношениях Византии и Руси, например о посольстве патрикия Калокира «к Тавроскифам, которых на общераспространенном языке обычно называют росами» (63.9—13). В 969 г. «тавроскифов» или «тавров» и их предводителя «Сфендослава», т. е. князя Святослава, Иоанну Цимисхию удается направить в Подунавье для усмирения болгар («мисов» у Льва Диакона) (77.4—82.1). Подробно описывается поход «российского всеоружия» во главе со Святославом 969—970 гг. (103.2—23). Победы Святослава при Филиппополе, молва о взятии города росами заставили Иоанна Цимисхия вступить в переговоры с русским князем, убеждая его уйти от византийских пределов и направить свое войско в Таврику и Приазовье (105.1—107.6). При этом в императорском послании напоминалось о неудачном походе князя Игоря («Иггора») и договорах, заключенных им с Византией. В ответ, однако, Святослав пригрозил осадой Константинополя. К решающей битве русская армия была укреплена союзными соединениями венгров и болгар. Кровопролитная битва у Аркадиополя 970 г. завершилась победой Византии, но унесла тысячи жизней с обеих сторон (108.18 112.2).

Весной 971 г. Иоанн Цимисхий из Адрианополя выступает в новый поход против Святослава (126.7—127.19). Описанию всей этой кампании посвящена вся восьмая книга сочинения Льва Диакона, повествующая о битве при Преславе и завершающаяся рассказом о битве при Дристре (128.1—141.19). Вся следующая книга «Истории» рассказывает о битве при Дристре (Доростоле) 21 июля 971 г., победной для византийцев, после которой Святослав, заключив договор с Византией, с остатком войска отправился на родину, но по дороге был убит печенежской засадой (142.1—159.9). Очень колоритен портрет Святослава, представленный Львом Диаконом. В повествовании Льва Диакона упоминаются русские воеводы «Сфенкел» (Свенельд?), Икмор. Вспоминает историк и о биб-

лейском рассказе о нашествии «Гог, Магог и архонта Рош» в связи с Русью (150.18—20).

Лит.: Багалей Д. И. История Льва Дьякона как источник для русской истории // Известия Киевского университета. Ист.-филолог. отделение. 1878; Krumbacher K. Geschichte der byzantinischen Literatur. München, 1897.

S.266—269; Wartenberg G. Leon Diakonos und die Chronisten // Byzantinische Zeitschrift. 1897. Bd. 6. S. 285—317; Сюзюмов М. Я. Об источниках Льва Дьякона и Скилицы // Византийское обозрение. 1916. Т. 2. С. 106— 166; Анастасиевич Д. Лев Диакон о годе отвоевания Цимисхием Болгарии от русских // Seminarium Kondakovianum. 1929. T. 3. C. 1—4; Anastasievič D. La chronologie de la guerre russe de Tzimiskés // Byzantion. 1931.

T.6. P. 337—342; Благов Н. П. Критичен поглед върху известията на Лев Дякон за българите // Македонски преглед. 1930. Т. VI. 1. С. 25—48, 155;

2.С. 23—40, 161; Dölger F. Die Chronologie des grossen Feldzuges des Kaisers Johannes Tzimiskes gegen die Russen // Byzantinische Zeitschrift. 1932. Bd. 32. S. 275—292; Sykutres I. ΛHοντος το* ∆ια νου 3νH δοτον ;γ Nµιον Lς Βασ - λ ιον τEν ΒX // Επ τη! ς Εται! ας τ&ν Βυζαντιν&ν Σπουδ&ν. 1933. Т. 10. Σ. 425— 437; Grégoire H. La dernière campagne de Jean Tzimiskès contre les Russes // Bizantion. 1937. T. 12. P. 267—276; Bologna G. Un storico bizantino i Leone Diacono // Il Castello. Milano, 1950. Vol. 2. № 9—12; Vasiliev A. A. The Second Russian Attack of Constantinople // Dumbarton Oaks Papers. 1951.

Vol. 6. P. 160—225; Карышковский П. О. Русско-болгарские отношения во время балканских войн Святослава // Вопросы истории. 1951. № 8. С. 101—105; Oн же. К вопросу о первоисточниках по истории походов Святослава // Институт славяноведения АН СССР. Краткие сообщения. 1952. № 9. С. 53—61; Он же. О хронологии русско-византийской войны при Святославе // Византийский временник. 1952. Т. 5. С. 127—138; Он же. Балканские войны Святослава в византийской исторической литературе // Византийский временник. 1953. Т. 6. С. 36—71; Он же. К истории балканских походов Руси при Святославе // Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР. 1955. Т. 14. С. 26—30; Он же. Лев Диакон о Тмутараканской Руси // Византийский временник. 1960. Т. 17. С. 39—51; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Berlin, 1983. Bd. 1. S. 398—400; Артамонов М. И. Воевода Свенельд // Культура Древней Руси. М., 1966; Знойко Н. О посольстве Калокира в Киев // Журнал Министерства народного просвещения. 1907. № 8; Иванов С. А. Византийско-болгарские отношения в 966—969 гг. // Византийский временник. 1981. Т. 42; Он же. Полемическая направленность «Истории» Льва Диакона // Византийский временник. 1982. Т. 43. С. 74—80; Каждан А. П. Из истории византийской хронографии X в. // Византийский временник. 1961. Т. 20. С. 106—128; Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956; Мутафчиев П. Русско-болгарские отношения при Святославе //

Seminarium Kondakovianum. 1931. T. 4; Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. М., 1982; Сюзюмов М. Я. Мировоззрение Льва Диакона // Античная древность и средние века. 1971. Т. 7; Флоровский А. Князь Рош у пророка Иезекииля // Сборник в чест на В. М. Златарски. София, 1925; Browning R. Byzantium and Bulgaria. London, 1975; Ditten H. Zu Germanoi-Derev- ljane in Leon Diakonos’ Geschichtswerk, VI, 10 // Byzantinoslavica. 1984. Vol. 45; Terras V. Leo Diaconus and the Ethnology of Kievan Rus // Slavic Review. 1965. Vol. 24. P. 395—406; Ševčenko I. Sviatoslav in Byzantine and Slavic Miniatures // Slavic Review. 1965. Vol. 24; Schlumberger G. L’épopée byzantine à la fin du Xe siècle. Paris, 1890—1900. Vol. 1—2; Лев Диакон. История. Под ред. Г. Г. Литаврина. М., 1988; Panagiotakes N. ΛHων D ∆ι ονος

// Επ τη! ς Εται! ας τ&ν Βυζαντιν&ν Σπουδ&ν. 1965. T. 34. Σ. 1—138; Hunger H. Die hochsprachlische profane Literatur der Byzantiner. München, 1978. Bd. 1. S. 367—371; Бибиков М. В. Историческая литература Византии. СПб., 1998. С. 104—109.

Leon. Presthl.

Лев Переяславский

Λ1ων D Π σϑλ βας

Leo Presthlabae

Изд.: Бенешевич В. Н. Памятники древнерусского канонического права. Пгр., 1920. Ч. 2, вып. 1. С. 73—101.

Послание митрополита Переяславского Льва об опресноках сохранилось на греческом языке, что естественно, т. к. иерархи древнерусской церкви домонгольского периода были, как правило, греками: из 24 киевских митрополитов только двое достоверно были не греками. Лемма Послания в списках XIII—XIV вв. содержит указание на «Преславу в России», отождествляемую с Переяславлем: Το ϑ οϕιλ στ του Λ1οντος µητ ο- πολ του τ"ς %ν /Ρωσ ' Π σϑλ βας π ( το Kτι οS δ F τ λ Fσϑαι τ$ Uζυµα

(«Боголюбивейшего Льва, митрополита Преславы в Росии, о том, что не следует употреблять в службе опресноки»).

Автором Послания был Лев—митрополит, согласно последним исследованиям, титулярной Переяславской митрополии в 60­х— начале 70­х гг. XI в. Пребывание Льва, которого часто называют еще Леоном и Леонтием, на митрополичьей кафедре на Руси датируется временем между 1072 (или 1074) и 1077/1078 гг. Считается, что антилатинский трактат составлен Львом в период его пребывания в Переяславле.

В качестве источников Львом были использованы сочинения византийских полемистов XI в.—Петра Антиохийского, Льва Охридского, Никиты Стифата и др. Заимствованный по тематике, трактат Льва явился самостоятельным произведением поставленного на Руси иерарха-грека.

Датировка и атрибуция Послания Льва до последнего времени вызывали научные споры. Филарет, А. Н. Попов, А. С. Павлов, В. Н. Бенешевич, Н. К. Никольский, а в наше время В. Мошин и И. У. Будовниц автора Послания отождествляли с первым (или вторым) русским митрополитом, из-

вестным по Никоновской летописи,—Леонтием (991—992 — 1004—1008 гг.) (о Леонтии см. ПСРЛ, IX, с. 64, 68, 69). Указание в заглавиях пяти греческих списков трактата на титул митрополита, т. е. «Преславы на Руси», обычно связывали со свидетельством Начального летописного свода под 1089 г. о нахождении первоначальной русской митрополии в Переяславле («се бо прежде в Переяславли митрополья»: ПСРЛ, I, 208; II, 200), вследствие чего первых русских митрополитов называли «Переяславскими». Легенда о первом русском митрополите Леонтии, имевшем кафедру в Переяславле, оформилась в XVI в. на основе данных одной из редакций XIII в. церковного устава князя Владимира, где русский митрополит фигурирует как современник патриарха Фотия. Датируя трактат рубежом X—XI вв. (до 1004 г.), сторонники отождествления Льва с Леонтием видят в памятнике одно из самых ранних, если не древнейшее, сочинение на тему об опресноках, которая заняла центральное место в полемической антилатинской литературе Византии только после схизмы 1054 г.

Другая традиция определения автора Послания (М. Чельцов, Б. Лейб, Д. Цухлев, Г.-Г. Бек и др.) восходит к мнению иерусалимского патриарха Досифея (1669—1707), считавшего Льва (или Леона) митрополитом болгарского Преслава. Датировка его деятельности и, тем самым, Послания, колеблется между второй половиной XI—началом XII в. (М. Чельцов и др., вплоть до Г.­Г. Бека) и XV в. (A. Деметракопулос). Указание заглавий большинтсва ранних списков на нахождение данной «Преславской» митрополии на Руси считалось или поздней вставкой или искажением (Д. Цухлев), или объяснялось ошибочным значением этого выражения (М. Чельцов). Однако достоверность рукописного заглавия Послания с указанием на митрополита Переяславля на Руси следует считать доказанной. Болгарский же Преслав именуется в византийских источниках XI—XIII вв. «Великим Преславом», а сведения о наличии там митрополии относятся лишь к XIII в. Г.­Г. Бек, считая вслед за Досифеем автором Послания Льва— митрополита Маркианополя во Фракии середины XI в., ука-

зывает на невозможность какой-либо связи рассматриваемого Послания и его автора с Русью.

При решении вопроса об атрибуции и датировке Послания необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, как при датировке памятника рубежом X—XI в., так и второй половиной XI в. не безусловно «объединение» имен, пусть близких, но все же разных,—Льва и Леонтия. Порча текста здесь в рукописной традиции теоретически возможна, но недоказуема, ибо во всех списках ясно указано имя автора—Лев, а не Леонтий, что должно было бы в греческой традиции выглядеть как Λ ντιος. Укоренение же у исследователей традиции называть его Леонтием связано с упоминанием первого или второго русского митрополита под именем Леонтий, который не имеет никакого отношения к Посланию, как показано выше.

Во-вторых, датировка Послания XIV/XV вв. отпадает в силу наличия древнейших списков памятника, датируемых XIII веком.

В-третьих, трудно считать достаточно веским аргументом в пользу датировки памятника строго до 1072 г. и мысль А. Поппэ о невозможности появления Послания в титулярной митрополии на Руси в период правления византийского императора Михаила VII Дуки Парапинака (1071—1078), пошедшего на сближение с папой Григорием VII перед опасностью турецкого вторжения, или в период более поздний, ибо политика глав церковных епархий, особенно достаточно отдаленных от центра империи, отнюдь не всегда вытекала из устремлений византийских василевсов. Послание Льва к латинянам об опресноках, скорее всего, возникло в период между полемикой Никиты Стифата (ок. 1005—ок. 1090) и Льва Охридского (сер. XI в.), на которую, как показали Чельцов и Поппэ, опирается аргументация Льва, и деятельность в конце XI / начале XII в. Никиты Сеидского и Иоанна Оксита, в сочинениях которых антилатинская полемика получила новое развитие. Таким образом, было бы осторожнее датировать памятник шире —второй половиной XI в., что соответствует более широким хронологическим границам датировки, предложенной первоначально Поппэ.