Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998)

недостатка выражений для обозначения того, что не действи­ тельно* Возьмем для примера какое-нибудь научное положение, признаваемое нами за истинное, т. е. то, что мы называем теоре­ тическим благом. Теоретическую ценность этого положения можнр было бы тоже назвать его смыслом. Как все ценности, этот смысл был бы в таком случае вполне независим от акта призна­ ния или понимания, придающего этому положению смысл, т. е. он обладал бы трансцендентной значимостью подобно всякой истине. В данном случае однако под смыслом мы подразумеваем не ценность, но то, что содержится в акте признания или понима­ ния теоретической ценности, т. е. в «суждении», являющемся для объективирующих наук такой же психической действительностью, как и все остальные действительные объекты, — причем смысл этот настолько связан с актом суждения, что прекращение пос­ леднего вызвало бы и его собственное исчезновение. Поэтому в отличие от чистой ценности мы будем его называть имманент­ ным смыслом. Так как его можно истолковать только под углом зрения ценности, то ясно, что он не растворяется в действитель­ ности акта суждения и вообще не совпадает ни с какой действи­ тельностью. Поэтому имманентный смысл так же, как и чистая ценность, лежит вне сферы объективирующей науки о психичес­ ком бытии. Объективированию поддается только акт оценки, в котором погружен смысл, но ни в коем случае не сам имманент­ ный смысл.

Короче говоря, смысл, присущий акту оценки, с одной стороны, не психическое бытие, ибо он выходит за пределы простого бытия, указывая на царство ценностей. С другой стороны, это не ценность, ибо он только указывает на ценности. И наконец, именно благодаря своему среднему положению он связывает вместе оба разделенные царства ценностей и действительности. Соответственно этому и истолкование смысла (Sinndeutung) не есть установление бытия, не есть также понимание ценности, но лишь постижение субъективного акта оценки с точки зрения его значения (Bedeutung) для ценности, постижение акта оценки, как субъективного отношения к тому, что обладает значимостью. Та­ ким образом, подобно тому как мы различаем три царства: дейс­ твительности, ценности и смысла, следует также различать и три различных метода их постижения: объяснение, понимание и истол­ кование.

Несомненно, наше понятие смысла, как единства ценности и действительности, не удовлетворит тех, кто привык мыслить мир с помощью метафизических понятий: оно им покажется слишком сухим и безжизненным. На это мы укажем, что развивая здесь наиболее широкое понятие о мире, мы имели в виду только

476

формулировать постановку философской проблемы, а не «ре­ шить» мировой вопрос, а также хотели указать на преимущества такой постановки вопроса, особенно по сравнению с субъективи­ рующей философией действительности. И чем более мы приз­ наем относительную правоту субъективизма, тем яснее станут пре­ имущества нашей точки зрения. Мы вполне согласны с волюнта­ ризмом и активизмом в его борьбе против отожествления мира с действительностью объектов. Мы вполне признаем необходимость наряду с понятием чистой ценности и понятия оценивающего, активного, волящего субъекта. Но понятие этого субъекта пони­ мается нами как понятие смысла: для нас, следовательно, речь может идти только о субъективирующем истолковании смысла, но никогда не о субъективирующем понимании действительнос­ ти. Наконец, не следует забывать, что понятие субъекта для нас до тех пор лишено всякого содержания, пока нам не удалось истолковать смысла субъективных актов оценки с точки зрения материально определенных ценностей. Поэтому и это новое по­ нятие субъекта никогда не в состоянии будет раскрыть нам тай­ ны мира, дать ответ на вопрос, что значим мы в этом мире. Чтобы подойти к этим проблемам, нам нужно начать с понимания цен­ ностей. Лишь исходя из ценностей, сможем мы действительно понять найденного нами субъекта, а также его значение в мире. Необходимо, повторяем, начинать с противоположного конца: с ценностей, а не с субъекта, как это обыкновенно делают. Только исходя из ценностей можно проникнуть в смысл субъекта и его актов. Подобно тому как объективизм воспринят и уничтожен в специальных науках, точно так же и наше понятие и толкование смысла «снимает» отвергнутый нами субъективизм: мы признаем его относительную правоту сравнительно с объективизмом, но сознаем также всю его беспомощность при решении мировых проблем, поскольку его не дополняет теория ценностей. Понятие истолкования смысла ничего не меняет в наших прежних выво­ дах: в основе мировоззрения, не ограничивающегося простым объяснением мира, необходимо должна лежать теория ценнос­ тей. Сначала мы должны понять ценность культуры в ее истори­ ческом многообразии, тогда только сможем мы подойти к истол­ кованию смысла нашей жизни с точки зрения ценностей. Даже отрицание культуры, если только оно притязает на научную обос­ нованность, должно начать с понимания и критики культуры. Лишь тогда возможно будет дать ответ на вопросы: Куда мы собственно стремимся? В чем цель нашего существования? Что должны мы делать? Тогда только обретем мы цель и направле­ ние для нашей воли и деятельности. Но это все, что можно требовать от мировоззрения.

477

Вместе с тем это единственное, что философия может нам дать специфически философского, после того как частные науки о бытии отобрали у нее в принципе все части дейстбительности, а стало быть и все чистые проблемы действительности. Но та­ кое ограничение задач философии отнюдь не уменьшает ее ком­ петенции. Ибо ведь вся работа объективирующих наук о дейст­ вительности, с точки зрения лежащих в ее основе теоретических ценностей и присущего ей теоретического смысла, необходимо становится предметом философского исследования. Таким обра­ зом все те проблемы действительности, которые прежде относи­ ли к философии и над которыми тщетно бьются теперь частные науки, ибо проблемы эти неразрешимы с точки зрения действи­ тельности, — появляются снова, но уже в преображенном виде, именно как проблемы теоретических ценностей и смысла, в этой философии истолкования смысла. Все мнимые предметы позна­ ния, так же как и целое действительности, превращает она в пос­ ледние задачи познания, в теоретические требования и в необхо­ димые цели — ценности теоретического человека. Так, вполне признавая самостоятельность объективирующих частных наук о действительности, философия все же не отказывается ни от одной из прежних своих областей. Можно даже сказать, что филосо­ фия ценностей отличается от прежней философии, стремившейся к познанию действительности, только тем, что она во всех отно­ шениях шире последней. Она не только расширила понятие о мире, включив в него кроме действительности еще ценности и смысл, но и область ценностей не исчерпывается для нее теоре­ тическими ценностями и смыслом познания. Как теория ценнос­ тей философия должна охватить все многообразие культурных благ и понять систему ценностей, лежащую в основе культуры. Соответственно этому она должна также связать все эти ценнос­ ти с действительностью, т. е. истолковать смысл разнообразных проявлений жизни, а в последнем счете вскрыть единый общий смысл многообразия человеческого существования. Такая фило­ софия необходимо должна воспринять в себя всю полноту жиз­ ни, обнаруженную историей в процессе временного ее развития, а это откроет нам также возможность заглянуть в цели и буду­ щее культурной работы человечества, т. е. в то, что должно (soll) прийти, а не неизбежно придет (muss). Если под смыслом понимать всю полноту смысла, обнаруживающуюся при помощи системы ценностей, то понятие смысла потеряет присущую ему с виду безжизненность. Точно так же потеряет свою остроту и опасение, что у философии не останется больше никаких проб­ лем, раз все чистые проблемы действительности целиком отойдут к частным наукам.

478

В заключение заметим, что не только теория ценностей, но и основанное на системе ценностей истолкование смысла, так как мы его понимаем, отнюдь не представляет из себя чего-то прин­ ципиально нового, дотоле совершенно не слыханного. Филосо­ фия, собственно говоря, всегда стремилась к истолкованию смысла,

ипри том не только к'истолкованию смысла отдельных сторон жизни, но и к проникновению в общий смысл нашего существо­ вания. Но при этом к истолкованию смысла всегда примешива­ лись другие факторы, затемнявшие его своеобразную сущность

имешавшие ясному познанию его. Две науки представляют в этом отношении особенный интерес: психология и опять-таки ме­ тафизика. В заключение мы и попытаемся бросить беглый взгляд на эти науки, это поможет уяснению нашей позиции. Мы увидим, что основные элементы нашей теории были в скрытом виде давным давно признаны, что мы их можем отыскать в известных

иблизких нам построениях.

Истолкование отдельных проявлений жизни играет до сих лор большую роль в психологии. И только потому, что эта наука о психическом бытии сплошь и рядом не ограничивалась простым лишь объяснением психического бытия, и становится понятным то исключительное положение ее, которое ей до самого послед­ него времени приписывали. Психологию еще до сих пор ставят по сравнению с другими науками в какое-то привилегированное положение в отношении к философии, а часто даже видят имен­ но в ней настоящую философскую науку. Мы видели, что всякая попытка истолковать имманентный смысл какого-нибудь процес­ са должна исходить из субъективных актов переживания, т. е. из того, что для объективирующей науки является частью психичес­ кого бытия. Таким образом исходный пункт для установления бытия психических процессов совпадает с исходным пунктом истолкования смысла, в обоих случаях мы начинаем с акта пере­ живания, еще нетронутого понятиями. Отсюда становится понят­ ным сплетение обоих методов и смешение обоих видов образо­ вания понятий. Но если задача психологии — дать простое опи­ сание и объяснение актов субъекта с точки зрения их бытия, подобно всякой другой действительности, то обозначение тем же термином «психология» задачи истолкования смысла этих актов может привести только к путанице. Такое смешение проб­ лем одинаково вредит как философии, так и науке о психичес­ ком бытии, которой до сих пор еще приходится отстаивать свою самостоятельность. Разделение проблем поэтому одинаково же­ лательно в интересах обеих наук.

Нетрудно было бы например показать, что все основные ошиб­ ки так называемой психологии способностей (Vermögenspsycho

479

logie) происходили единственно от истолкования смысла, бес­ сознательно вкрадывавшегося в чисто психологические иссле­ дования. Ставя себе задачей найти различные функции душев­ ной жизни, психология способностей различала между тремя спо­ собностями: способностью познания, способностью желания или воли и способностью чувства. Неудивительно поэтому, что Кант мог согласовать три свои области ценностей — область логичес­ кого, этического и эстетического — с психологией способностей, что повело даже к ошибочному мнению, будто его деление на три группы ценностей основывалось на тройном делении психо­ логической действительности. Познание, поскольку мы постигаем в нем истину, есть безусловно понятие смысла, продукт истолко­ вания с точки зрения логической ценности. Когда же из него делают какую-то способность, особую психическую реальность, то неизбежно возникает путаница. С этой точки зрения волюн­ таристическая психология, борясь против интеллектуалистической, на самом деле борется против бессознательного и односторон­ него истолкования смысла психических процессов. Она, напри­ мер, особенно восстает против попытки вывести все психические процессы, в особенности же все субъективные чувства, волевые движения и импульсы из представлений или, называя последние с точки зрения их значения(!) для объективного познания, из интеллектуальных процессов. Таким образом, правда не отделяя установления бытия от истолкования смысла, волюнтаризм все же явно и правильно указал на логическое истолкование, как на основную ошибку интеллектуалистической психологии. Оконча­ тельное отделение проблемы установления бытия поведет к пе­ реоценке значения психологии для решения философских проб­ лем, которое ныне оценивается исключительно высоко, отчего психология конечно только выиграет.

В этом направлении сделано уже довольно много. Уже у Канта мы встречаемся с понятиями, которые можно постигнуть только как понятия смысла, что вполне сознавал сам Кант, резко подчеркивавший их не психологический характер. Его трансцен­ дентальную апперцепцию, например, нельзя понимать ни как пси­ хический акт, ни как чистую ценность, ни как трансцендентную действительность. Для нее и остается, таким образом, только область смысла. В новейшее время защищаемая нами здесь тен­ денция проявляется в стремлении различать два рода психоло­ гии. Так, целый ряд ученых, не удовлетворяясь психологией инди­ видуального «я», требуют еще науки о сверхиндивидуальном су­ бъекте, называя ее тоже психологией, хотя сверхиндивидуальное «я» не представляет собой психической действительности. Эта же самая потребность различать между установлением бытия и

480

истолкованием смысла, соединенная, правда, с другими тенденци­

ями, лежит также в основе некоторых недавних попыток противо­

поставить психологии в обычном смысле этого слова особую науку «феноменологию», подчиненную логике, или отделить осо­

бую «описательную илк анализирующую психологию» от объяс­ няющей, из которых первая должна лечь в основу так называе­ мых «наук о духе». Bett эти исследования поэтому Обладают большой ценностью с точки зрения истолкования смысла, мно­ гое из них может быть даже, в измененной терминологии и по уяснении точек зрения ценности, определивших соответствующее

истолкование смысла, воспринято философией. Было бы толь­

ко желательно резервировать название психологии согласно утвердившейся уже традицйи за объективирующей наукой о пси­ хическом бытии, чтобы тем резче отделить от этой частной науки проблему истолкования смысла, всецело относящуюся к области философии.

Кроме психологии, истолкование смысла можно найти также и в метафизике, в особенности же в метафизике, исходящей из понятия субъекта. В новейшее время, как, например, у Фихте и Гегеля, метафизика эта примыкает главным образом к Кантовско­

му понятию трансцендентальной апперцепции. Это одно уже ука­

зывает нам, в каком направлении следует искать основную ошиб­ ку. Подобно тому как в психологии истолкование смысла прев­ ращается в мнимое установление эмпирической действительнос­ ти, в метафизике оно приводит к созданию трансцендентной дей­ ствительности. Субъект здесь не только наделяется сверхиндивидуальным смыслом, но и гипостазируется в метафизическую реальность, превращается в объективный и абсолютный «дух», совершенно аналогично гипостазированию чистых ценностей в

платонизирующей метафизике. Из этого духа хотят затем вывес­

ти весь мир, причем положение, занимаемое индивидуальным «я» относительно мирового духа, и определяет в таком случае основ­ ные черты мировоззрения, долженствующего уяснить нам смысл нашей жизни. Такая метафизика духа обыкновенно столь тесно

связана с психологией индивидуального «я», столь походит на

нее, что почти даже невозможно провести между ними резкой границы. Следует,однако,сказать, что из обеих теорий, утвержда­

ющих реальность свериндивидуального субъекта, метафизичес­ кая теория, ввиду очевидной невозможности нахождения такого субъекта в эмпирической действительности, несравненно после­ довательнее психологической.

Так, понятие истолкования смысла приводит нас к признанию

относительной правомерностисубъективирующей метафизики, хотя, с другой стороны, мы должны также признать, что понятие абсо­

лютного духа, из которого исходит субъективирующее мировоз­ зрение, не только не обосновано научно, но даже совершенно излишне. Мы не нуждаемся в такого рода гипостазировании смысла субъекта, а стало быть и всего мира, в трансцендентную

действительность. Такое истолкование смысла совершенно про­ извольно, ибо фактически ведь всякое истолкование вращается всфере ценностей, философия может только понять значимость ценностей и истолковать с точки зрения этих ценностей акты переживания, — это все, что можно от нее требовать. Мы таким образом снова видим, что истолкованный под углом зрения цен­ ностей смысл, имманентный нашей жизйи и действиям, дает нам гораздо больше, нежели трансцендентная действительность, хотя бы и в образе абсолютного мирового духа. Поэтому не трудно было бы показать, что вся актуальность И плодотворность неко­

торых метафизических и психологических теорий в вопросах ми­

ровоззрения основывалась исключительно на тех элементах их,

которые заключают в себе истолкование смысла. То же можно сказать и о современной нам философии: и для нее значение метафизики духа и психологии исчерпывается содержащимся в них истолкованием смысла, единственной предпосылкой которо­ го является значимость исходных ценностей.

** *

Чтобы закончить эти общие замечания о понятии философии,

напомним вкратце главные наши выводы. Развивая понятие о

мире, мы пытались показать, что понятие это составляется не из субъекта и объекта, а из трех царств: действительности, ценности и смысла. Действительность всецело подлежит объективирую­

щим частным наукам, к ним относятся также блага и оценки субъ­

екта. Напротив, проблема ценностей как ценностей подлежит фи­ лософии. Основываясь на понимании ценностей, философия объе­

диняет затем оба раздельные царства путем истолкования смыс­

ла, имманентного действительной жизни. Старое противоречие

субъекта и объекта из принципиального противоречия двух ро­

дов действительности превращается в лишенное всякого принци­

пиального значения различие в сфере одной и той же объектив­

ной действительности. Если бы мир состоял только из действи­

тельности, то были бы только объективирующие науки. А так как частные науки поделили теперь между собою всю действи­ тельность, то для философии в таком случае не оставалось бы места: ее бы не существовало. Наоборот, отделение проблем цен­ ности от проблем действительности приводит к очищению и вы­ яснению собственно философских проблем, делая вместе с тем

482

бессодержательными все обвинения против объективирующих наук в уничтожении ими смысла жизни. Старые противоречия воли и представления, активного действия и пассивного страдания, внеш­ него и внутреннего мира, механизма и телеологии лишаются своего решающего значения в вопросах мировоззрения. Вклю­ чая действительный субъект в связь объектов, мы ничуть не каса­ емся значимости ценностей. Ограничивая объективизм сферою действительности, мы, таким образом, только укрепляем его. Нао­ борот, в вопросах мировоззрения объективирующий метод не в состоянии помочь нам. Тут мы должны исходить из субъекта. Но и здесь мы не будем пытаться понять действительность субъекти­ вирующим методом, что привело бы нас к бесконечному и тщет­ ному спору с частными науками. Для нас важен лишь смысл субъективных актов оценки. Мы должны истолковать смысл су­ бъекта и его оценок в научной, художественной, социальной и религиозной жизни под углом зрения ценностей, тщательно избе­ гая всякого субъективирующего понимания действительности. Так исчезает идея двойной истины; мы уже не имеем дела с одним и тем же тожественным материалом, обрабатываемым с двух раз­ личных точек зрения. Обоим различным методам нашим соответ­ ствуют также и различные области: область бытия, устанавливае­ мого объективирующим методом, и область смысла, истолковы­ ваемого субъективирующим образом. Неизбежный дуализм по­ терял всю свою остроту. Таким и только таким образом прихо­ дим мы к примирению старого противоречия объекта и субъекта, и стало быть к единому понятию о мире, поскольку в науке вообще имеет смысл стремиться к единству. Развивая здесь по­ нятие философии, мы, разумеется, имели в виду только указать на возможность вообще мировоззрения. Прийти же к нему мож­ но лишь путем развития целой системы философии.

16*

Примечания

Введение в трансцендентальную философию

1 Когда мы исследуем, что же дает соотнесение предмета наших представлений с новыми свойствами и каким был бы результат этого взаимодействия, то мы ищем именно то, что непременно возникает, как только связь представлений с опре­ деленным методом делается необходимой, и эта связь подчиня­ ется строгим правилам.

2De omnibus dubitandum est sum cogitans — «Из всеобщего сомнения происходит мышление». — Р.Декарт. Начала филосо­ фии. Казань, 1914, пер. Н.Н.Сретенского, с.67.

3 Границы естественнонаучного образования понятий. Логи­ ческое введение в исторические науки. Нем. изд. — 1896-1902, рус. перевод — 1905 г.

4 Авенариус Р. Критика чистого опыта. Нем. изд. — Т. 1-2, 1888-1890, рус. перевод — 1907-1908, т. 1-2.

5 regressus in infinitum (лат.) — бесконечный регресс. * Дюбуа-Реймон Э. Неизвестный. Берлин, 1890.

7 ad absurdum (лат.) — от противного.

e testium comparationis (лат.) — представление.

9 «solus» и «ipse» (лат.) — «один, одинокий» и «сам по себе» — образованное из них слово — солипсизм.

10 toto genero (лат.) — всеобщее происхождение.

11ЦЕтбфасид etg йХХо \ evoq (др.-греч.) — смещение понятий. 12 «quaestio juris» и «quaestio facti» — поиски законов в

познании и поиски правомочности в психологии.

13 idea (лат.) — идея, прообраз, данное непосредственно в представлении.

14 factum brutum (лат.) — грубая действительность.

15 sit venia verbo (лат.) — да будет позволено так сказать.

487