Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998)

вались в течение исторического развития теоретические ценнос­ ти истины, и, только исходя из науки, сможем мы к ним подойти. Этика примыкает к исторически развившимся благам социальной жизни, как, например, брачный союз, семья, государство, нация и т. п. Эстетика имеет в виду искусство в его историческом много­ образии. То же самое можно сказать и об остальных частях философии, наружно не связанных ни с какой исторической жизнью, но несомненно обязанных ей своим существованием: ибо что делала бы философия религии, если бы исторические религии не поставили ей всех тех проблем, которые она разбира­ ет? Таким образом, повторяем, не к коренному преобразованию философии мы стремимся. Мы стремимся лишь к уяснению и сознательному продолжению уже начавшегося развития.

Мысль, что и религии тоже относятся к исторической культуре, поможет нам убедиться в том, что, отожествляя понятие ценности с понятием культурной ценности, мы отнюдь не сужаем его. Ре­ лигия, по существу своему, выходит за пределы всякой культуры и истории, и философия точно также всегда будет стремиться к сверхисторическому и трансцендентному. И все же, подобно ре­ лигии, воплощающейся всегда в земной жизни, философия также необходимо примыкает к историческому и имманентному, как к единственно доступному ей материалу, открывающему ей уже собственные ее проблемы. Только через историческое лежит путь к сверхисторическому. Лишь анализируя исторический материал, сможет философия подойти к миру ценностей.

Лишь по выполнении этой предварительной работы сможет философия перейти к дальнейшей главной своей задаче: отгра­ ничению различных видов ценностей друг от друга, проникнове­ нию в существенные особенности каждого из них, к определе­ нию взаимного отношения их между собой и, наконец, к постро­ ению системы ценностей, поскольку, конечно, такая задача в виду неизбежной незаконченности исторического материала, лежаще­ го в основе философского исследования, вообще выполнима. Так возникает понятие чистой теории ценностей, которое мы мо­ жем противопоставить понятию частных наук о действительности, как понятию чистой теории бытия. Не субъективирующий анализ оценок, а лишь такая ориентированная на великих силах истории

ивместе с тем систематикой своей преодолевающая историзм теория ценностей в состоянии окончательно преодолеть плохой субъективизм, так легко уживающийся с философией ценностей,

иположить прочное основание для разработки мировых проб­ лем. Жизненный опыт, нужный нам для выработки ^мировоззре­ ния, есть опыт в исторической жизни. Проблеме мира предшест­ вует проблема ценности, точнее проблема культуры, а этой проб­

466

леме предшествует проблема истории. Философия, конечно, не растворяется в истории. Напротив, она должна своей системати­ кой уничтожить все чисто историческое. Но и к истории приме­ нимо то, что как-то было сказано о природе: лишь повинуясь ей, мы ее победим. Лишь с помощью истории отдельный индиви­ дуум выходит за пределы ее.

467

III. ИСТОЛКОВАНИЕ СМЫСЛА

Но понятие философии не исчерпывается понятием чистой теории ценностей. Теория ценностей не разрешает последней проблемы, проблемы единства ценности и действительности, и задача философии поэтому — найти то третье царство, которое объединяло бы обе области, до сих пор умышленно рассматри­ вавшиеся раздельно. Иначе философия не сможет дать нам ми­ ровоззрения, т. е. истолкования смысла жизни. Одного только понимания ценностей для этого еще недостаточно. Отрешенные нами от исторических культурных благ и приведенные в систему ценности должны быть снова связаны с действительной жизнью, которую мы тщетно ищем в истории.

В самые различные времена философия стремилась к един­ ству ценности и действительности, даже тогда, когда не знала того, что делает, и не могла знать, так как само разделение ценности и действительности еще отсутствовало. Можно даже сказать, что с этой точки зрения нам впервые становятся вполне понятными основные мотивы тех философских построений, ко­ торые обычно обозначают именем метафизики и которые ха­ рактеризуются стремлением выйти за пределы этого мира. Уче­ ние Платона об идеях может служйть классическим примером такого рода метафизики, тем более что оно стало образцом для большинства позднейших метафизических учений. Платон превращает ценности, обладающие значимостью, в истинную дей­ ствительность, и такого рода гипостазирование ценностей пов­ торяется весьма часто, например, также и там, где естественному закону придают характер реальности. В последнем случае мы имеем дело с гипостазированием теоретической ценности «все­ общего». Так как, однако, в непосредственно доступной нам действительности мы не можем обрести единства ценности и действительности, — не можем уже потому, что такое единство должно быть всеобщим, непосредственная же действительность никогда не всеобща, — то искомое единство и переносится необходимо в область, что лежит по ту сторону всякого опыта,

468

т. е. в область метафизического. Там безраздельно царствует единая действительность ценностей, как обладающая абсолют­ ной ценностью реальность, начало всех вещей, всеобщий крите­ рий ценности, к которой должно стремиться все, что притязает на общее значение.

Мы не можем здесь подробнее останавливаться на этом пунк­ те. Мы хотели только наметить то логическое место, которое метафизика занимает в системе очерченных нами понятий, чтобы бросить новый свет на их содержание. Укажем лишь на то, в чем, по-нашему мнению, заключается несостоятельность такого рода метафизики трансцендентно-действительных ценностей. Метафи­ зическое решение мировой проблемы заставляет нас мыслить «сущность» мира одновременно как действительность и как цен­ ность. Но легко может статься, что под этим нечто, которое дол­ жно быть и тем, и другим, мы собственно не будем мыслить ни того, ни другого, и что мы, следовательно, нйкогда не сможем в этом ничто найти искомое все. Можно было бы даже попытать­ ся объяснить весь этот тип монистической метафизики ценнос­ тей смешением формальной индифферентности «ни того, ни дру­ гого» («Weder-noch») с материальной полнотой «и того, и друго­ го» («Sowohl-alsauch») и в качестве примера указать при этом на субстанцию Спинозы. Но даже если и признать правомерность такого объединения ценности и действительности в потусторон­ ней реальности, то все же крайне сомнительно, сможем ли мы на этом пути прийти к мировоззрению, которое было бы в состоя­ нии истолковать нам смысл жизни. Пред нами по-прежнему сто­ ял бы неразрешенный вопрос, на этот раз вопрос взаимоотноше­ ния между метафизически существующими ценностями и нашей жизнью, — а разве гипостазирование ценностей в трансцендент­ ную действительность не означало бы полного их отрешения от той жизни, которой они именно должны придать значение, и не означало ли бы поэтому такого рода отрешение совершенного уничтожения смысла жизни?

Мы, по-видимому, имеем все основания искать других путей для решения мировой проблемы, тем более, что и метафизика не исчерпывается той своей формой, которую мы выше бегло оха­ рактеризовали. Для целого ряда мыслителей единая сущность мира заключается не в трансцендентной реальности, а в непос­ редственности наглядного представления или интуиции. Такая «интуитивная философия» пытается обрести искомое единство ценности и действительности в непосредственном «переживании», еще не тронутом и не разъединенном абстрактным, рациональг ным мышлением. Противоречие ценности и действительности для нее лишь простой продукт нашего мышления, расщепляю­

469

щего то абсолютное и единое, что непосредственно дано нам в переживании: стоит нам только забыть это дуалистическое обра­ зование понятий, и мы вернемся к чистой и единой сущности мира, т. е. обретем то третье царство, которого тщетно ищем.

Мы не можем здесь.дать исчерпывающей критики такого рода интуитивной философии. Несомненно только, что последователь­ ное проведение этих тенденций неминуемо должно привести ее к выводу, к которому пришла уже последовательная мистика: к признанию совершенной неизъяснимости и неизреченности обре­ тенного по ее мнению единства. Мы можем в таком случае инту­ итивно пережить единую сущность мира, но никогда не сможем сообщить это наше переживание никому другому, а тем более основать на нем одном какую бы то ни было науку. Всякое общепонятное наименование предполагает уже образование по­ нятий, оформляющее переживание и тем самым опять-таки разру­ шающее его единство. Можно построить понятие лишенного всякой формы «чистого содержания», можно даже для ясности пользоваться этим понятием в разного рода гносеологических и иных рассуждениях, как научным пограничным понятием (Grenzbegriff), но ни в коем случае нельзя ему приписывать како­ го бы то ни было положительного значения. Не подлежит так­ же сомнению, что мы должны пережить все то, что включается нами в науку. И поэтому, если интуитивистическая метафизика хочет только сказать, что в основе всего нашего мышления в качестве исходного пункта всякого образования понятий лежит нечто абсолютно иррациональное, не входящее ни в какие наши понятия, то она права. Возможно даже, как мы это далее увидим, что философия, поскольку это вообще допустимо, необходимо должна вернуться к непосредственности чистого переживания. Но столь же несомненно, что всякое высказанное положение (Aussage) и тем более всякая наука означают уничтожение ирра­ ционального переживания, а это именно мы и утверждаем: лишь только мы пытаемся совокупность наших элементарных и пер­ вичных переживаний подвести под наиболее обширные понятия, они необходимо распадаются на оба несводимые друг на друга царства ценностей и действительного бытия. Поэтому даже инту­ иция не поможет нам найти в переживании то третье, что восста­ навливает между обоими царствами научную связь и что таким образом разрешает мировую проблему. Даже говоря только о

действительности переживания (Erlebniswirklichkeit), мы унич­ тожаем его непосредственное единство и теоретически (begrifflich) оформляем его. Действительность переживания составляет в та­ ком случае только часть наших переживаний; она противостоит переживаниям ценности (Werterlebnis), которые не являются дей­

470

ствительностью переживания и логическим путем (begrifflich) не могут быть сведены к ней.

Таким образом эта метафизика непосредственного опыта или чистой имманентности также мало способствует решению миро­ вой проблемы, как и рассмотренная нами раньше метафизика тран­ сцендентного единства. Что на ней нельзя основать мировоззре­ ния, которое дало бы нам научное и объективное истолкование смысла жизни, — вряд ли требует еще подробного доказательст­ ва. В лучшем случае интуитивистический монизм представляет из себя донаучную точку зрения. Сожалеть о разрушении единства непосредственного переживания значит отрицать вообще науку, а не заменять какую-нибудь одну научную точку зрения более пра­ вильной научной же теорией. Всякая наука должна быть по мень­ шей мере дуалистической. Монизм, притязающий на научное зна­ чение, представляет из себя всегда лишь попытку сделать из нес­ кольких в раздельности ясных понятий одно туманное. В этом смысле мы никогда не сможем преодолеть дуализма ценности и действительности, а следовательно, и вообще разрешить мировую проблему. Говоря точнее, правильно понятое единство вообще не представляет из себя проблемы науки. Образовать понятие ми­ ра — значит раскрыть всю его множественность и богатство. Стрем­ ление к единству приводит здесь к бедности.

Если же мы все-таки ищем третье царство, которое связало бы ценности с действительностью и легло бы в основу желанного мировоззрения, то необходимо понимать это единство в том смысле, что обе объединенные в нем области остаются вместе с тем нетронутыми в своей двойственности и особенности. Сред­ нее царство ищем мы таким образом, а не какое-то особое тре­ тье царство, которое было бы столь же самостоятельно и неза­ висимо, как ценности и действительность, — ибо эти последние исчерпывают альтернативу. Йы не можем также достичь единства путем образования какого-нибудь совершенно нового понятия. Единство можно только найти, как данное, и мы должны ограни­ чить нашу задачу тем, что попытаемся понять эту данность, как единство ценности и действительности. При этом мы наталкива­ емся, однако, на характерные трудности. Искомая связь не может быть реальной или даже причинной связью. Такая связь возмож­ на только между двумя действительностями, мы же ищем в дан­ ном случае связи действительности с недействительными цен­ ностями. Отсюда ясно, что те словесные выражения, которые мы сможем найти для определения искомого единства, должны бу­ дут страдать некоторой неадекватностью, смогут употребляться лишь в несобственном и переносном смысле. Не будем в даль­ нейшем упускать из виду этого важного обстоятельства.

471

Найти связь ценностей с действительностью в общем не пред­ ставляет, конечно, больших затруднений. Мы знаем уже, что цен­ ности являются нам в соединении с действительностью, что они обнаруживаются в благах или оценках. Когда нам нужно было отрешить их от действительности, тр нас интересовали всецело объекты, в которые они погружены, блага, находимые нами в исто­ рической культурной жизни. Теперь, напротив, блага не могут представлять для нас никакого интереса, и притом на том самом основании, по которому раньше они представляли для нас столь удобный предмет исследования. Нам нужно понять связь цен­ ностей и действительности как связь, как единство, между тем как готовый характер несущих в себе ценности благ означает закон­ ченность и непонятность. Ценности погружены в блага, но прин­ цип их связи остается еще неясным. Чтобы понять их единство, мы должны попытаться отвлечься от уже окристаллизовавшихся ценностей и вернуться, так сказать, назад к процессу их кристал­ лизации, от готовых благ вернуться к акту оценки, придающему ценность действительности и превращающему ее в благо. Мы должны рассмотреть процесс срастания ценностей с действи­ тельностью, а для этого нам придется снова обратиться к поня­ тию субъекта, от которого мы выше должны были отвлечься.

Постараемся, однако, определить точнее нашу мысль. С перво­ го взгляда может показаться, что мы возвращаемся к психологии оценивания, что, конечно, противоречило бы нашим собственным словам. Изучая субъекта, психология, как всегда, объективирует, и поэтому, исследуя оценки, она имеет дело только с психической действительностью, но не с ценностями как ценностями Мы же, желая понять связь ценностей с действительностью, ни в коем случае не можем объективировать, тем более, что мы не должны терять из виду ценности как ценности. Но не возвращаемся ли мы тем самым к уже отклоненной нами точке зрения субъекти­ визма? Тоже нет, ибо, изучая действительные оценки субъективи­ рующим методом, мы не только вступили бы в конфликт с объек­ тивирующей психологией, но мы вообще ничуть не приблизи­ лись бы к нашей цели. Нам в данном случае не поможет никакой род познания действительности, хотя бы мы и имели теперь дело с оценками.

Но какой путь в таком случае еще возможен для нас? Каким методом образования понятий можем мы еще пользоваться, раз и объективирующее и субъективирующее понимание действитель­ ности равно закрыты для нас так же, как и метод чистой теории ценностей? Мы хотим только знать, какое значение имеют акты оценивания для постижения ценностей и погружения их в дейст­ вительность, т. е. для возникновения благ. Мы в последнем счёте

472

хотим теперь только установить, что именно следует понимать под субъективным актом оценки, раз то, что мы понимаем под этим выражением, не должно быть объективировано, а отноше­ ние его к ценности не только не уничтожено, но, напротив, поло­ жено в. основание искомого истолкования субъективного акта. Понятие такого не объективированного акта будет в таком слу­ чае вполне соответствовать понятию того или иного отношения субъекта (Stellungnehmen) к ценности. Можно даже сказать, что слово акт, если отвлечься от возможного объективирования, только тогда и приобретает определенное значение, когда мы понимаем под ним субъективное отношение к ценности. Объективирующая психология вправе делать с актами оценки все, что ей угодно. Она может видеть в актах оценки простые ассоциативные про­ цессы или дать им какое-нибудь иное объективирующее объяс­ нение. Она может отрицать при этом действительное существова­ ние активного и свободного в своих действиях субъекта. И она, быть может, вполне tipaea, поскольку под действительностью она понимает действительность, научно объясняемую и подчиненную принципу причинности. Но зато она совсем не должна касаться того значения, которое присуще актам оценки, поскольку в актах этих реализуется то или иное отношение к ценностям или то или иное оценивание объектов, и именно это значение принци­ пиально отличает акты оценки от всякого иного чистого бытия, хотя бы с точки зрения действительного существования их и можно было бы целиком подвергнуть объективирующему рас­ смотрению.

Для ясности вернемся к уже рассмотренной нами выше дона­ учной точке зрения переживания и попробуем, исходя из нее, прийти к интересующему нас теперь понятию субъективного акта оценки. Само собой разумеется, что переживание не есть «точка зрения», которая действительно может иметь место в науке. Уже само слово переживание, как и всякое другое слово на его месте, далеко не точно означает то, что под этим словом подразу­ мевается. Но в целях более резкого отграничения добытых та­ ким путем понятий мы можем построить фикцию: мы можем пред­ положить, что нашему абстрактному миру, разделенному на цен­ ности и действительность, предшествует свободное от всяких по­ нятий, иррациональное и безымянное переживание и что от пос­ леднего мы переходим к первому. Мы таким образом проникаем за состояние нашего мышления, для которого субъективный акт оценки есть вместе с тем объективированная действительность, и приходим к чему-то, что можно назвать чистым актом пережива­ ния. Это слово не обозначает еще, конечно, никакого готового приятия и тем менее понятия истинного бытия, оно есть только

473

первый шаг (Ansatz) к понятию, полуфабрикат, требующий еще дальнейшей обработки. Но возможно ведь, что образование по­ нятий, отправляющееся от этого акта переживания, совершается не в двух только уже известных нам, но в следующих трех различных направлениях: мы можем, во-первых, рассматривать пе­ реживание как часть чистой действительности, связанную с дру­ гими частями действительного бытия; во-вторых, мы можем со­ вершенно отвлечься от всякой действительности и рассматри­ вать переживание только с точки зрения ценности, подвергаю­ щейся оценке, и ее значимости; и наконец, в-третьих, мы можем, отказавшись от последовательного проведения обеих этих точек зрения до конца, все же или вернее тем самым объединить их в одну. Последнее достигается тем, что мы в акте переживания видим лишь субъективное отношение к ценности, т. е. оставляем акт переживания, поскольку это возможно, нетронутым, в его пе­ режитой нами первичной непосредственности. Если же мы при этом будем предполагать понятие ценности и воспользуемся им в целях восполнения данного в акте переживания первого шага к образованию понятий, то мы в таком случае получим уже нечто большее, нежели простое переживание, мы получим тогда особо­ го рода понятие, которое и будет заключать в себе искомое нами единство ценности и оценки. Тот самый акт переживания, в кото­ ром объективирующие науки, отделяя его от ценности, видят только простую психическую действительность, остается в данном случае связанным с нею и постольку становится даже для нас особого рода понятием, поскольку мы, исходя из ценности, «истолковыва­ ем» (deuten) его в его значении для ценности, т. е. видим в нем субъективное отношение к ней. Так приходим мы к совершенно особому роду образования понятий, отличному от уже известных нам методов, не приводящему ни к чистой действительности объек­ тов, ни к чистым ценностям, посредством которого мы и постига­ ем единство ценностей и действительности, поскольку такое по­ нимание вообще возможно.

С мнимым интуитивным познанием вне понятий этот третий род образования понятий не имеет ничего общего. Он не оста­ ется при недоступном понятию и неизреченном переживании, он не довольствуется даже актом переживания, как первым шагом к образованию понятий. Он напротив предполагает уже понятия ценности и действительности, без которых он немыслим. Дуа­ лизм понятия о мире остается таким образом совершенно нетро­ нутым. Без понятия ценности мы даже не можем образовать понятий акта переживания и субъекта, если, конечно, мы хотим избежать объективированйя действительности, ибо чистый акт переживания не <есть нечто «действительное». С другой стороны,

474

не будь акт переживания первым шагом к образованию понятий объективного бытия, — мы точно также не смогли бы понять, что собственно подразумевается под этим словом. Наша задача, в данном случае состоит в том, чтобы сохранить еще первона­ чальную связь между обоими царствами, не дать различию меж­ ду ними дорасти до той степени, когда между ценностью и действительностью — непримиримое противоречие, а этого мы и достигаем двояким путем: тем, что, с одной стороны, истолковыва­ ем акт переживания с точки зрения ценности, а с другой — со­ вершенно не касаемся несомненно правомерной возможности его объективирования, рассмотрения его с точки зрения чистой действительности. Такой метод можно бы, конечно, назвать субъ­ ективирующим, так как мы ведь образуем понятия субъекта и его акта переживания под углом зрения ценности, но мы теперь во всяком случае застрахованы от конфликта с объективирующим пониманием действительности, ибо мы отнюдь не хотим уста­ навливать бытия акта переживания, мы не хотим рассматривать его как чистую действительность и образовывать о нем соответ­ ствующие понятия.

Кроме уже употреблявшегося нами слова «значение» (Bedeu­ tung), слово «смысл» (Sinn) быть может лучше всего выразит ту сторону субъективного акта переживания, которую мы имеем в виду: с этим словом у нас теперь будет связано вполне определен­ ное понятие. Смысл акта переживания или оценки не есть ни бытие ни ценность его, но сокрытое в акте переживания значение для ценности, а постольку и связь и единство обоих царств. Соот­ ветственно этому мы обозначим теперь третье царство царством смысла, чтобы тем самым отграничить его от всякого бытия, про­ никновение же в это царство мы обозначим также вполне опреде­ ленным словом «истолкование» (Deuten), в отличие от объективи­ рующего описания или объяснения (Erklären) или от субъективи­ рующего понимания (Verstehen) действительности. Подобно всем остальным последним понятиям, к которым мы в конце концов пришли, развивая наше понятие о мире, и понятие «смысла» акта оценки не поддается более подробному определению. Но мы все же можем вполне определенно отграничить все эти понятия друг от друга, а большего нам пока и не нужно. Мы попытаемся еще раз провести такое разграничение, при чем подойдем к понятию смысла с несколько другой стороны. Дедукция этого понятия со стороны акта переживания могла остаться не вполне ясной и тем ослабить силу наших дальнейших выводов.

Отграничение этих понятий друг от друга представляется тем более необходимым, что словом «смысл» можно также удобно пользоваться для обозначения чистой ценности, особенно ввиду

475