Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998)

кой эволюции. Живая жизнь означает, однако, повышение мощи,

а этого не бывает без борьбы. Так выступает на передний план героическое воззрение на жизнь в противоположность мечте об упокоении механистов. Нужно бороться со всем, что стремится только поддерживать свое существование. Люди обязаны посто­

янно стремиться к большему, чем ими уже достигнуто. Человек находит свое назначение только в том, что служит выражением

роста и раскрытия витальной жизни, которая знаменует собой

общий космический принцип. Так здесь в самом мировоззрении

укоренены взгляды на жизнь.

364

7. Критика биологистического принципа реальности

«Grau, teurer Freund, ist alle Theorie»

Mephistopheles•

Теперь перед нами весь биологизм, поскольку он притязает на то, чтобы стать общим принципом философии, и пора перейти к его критическому рассмотрению, при этом мы будем привлекать к делу более старое направление только постольку, поскольку его отзвуки встречаются в новом. Основным нашим делом будет

рассмотрение, собственно говоря, модного течения, т. е. антимеханистического биологизма. Но тут мы не будем касаться таких экстравагантностей, как философия войны Шелера. На этом пути критика была бы очень легка. Частности будут важны только случайно, для примеров. Нужно прежде всего рассмотреть прин­ ципиально и систематически основные понятия этой философии жизни, и для этой цели мы различаем в дальнейшем проблемы бытия от проблем ценности, хотя это различение редко прово­

дится последовательно в философии нашего времени. Его основ­

ная важность будет становиться все яснее.

Мы начинаем с проблем бытия и прежде всего задаем вопрос, может ли работающая только с биологическими понятиями фи­ лософия называться «философией» в том смысле, что она дает

универсальное знание о реальном мире.

Если только поставить этот вопрос, то представляется нетруд­

ным ответить на него. По самой своей сущности биология огра­ ничивается частью мирового целого, поскольку она говорит о «ЖИ'ШИ». Она должна так поступать в качестве специальной нау­ ки. Она но занимается жизнью вообще, не касается переживаний п юм смысле слова, при котором под них подходит все, что толь­ ко нлм ни дано. Она производит ограничение самого широкого

365

понятия жизни. Только таким путем она достигает определеннос­ ти в своих понятиях, без которой она не может быть наукой.

Но эта определенность куплена все же дорогой ценой, если посмотреть с точки зрения философии. Часть мира, которой мы здесь ограничиваемся, никогда не станет большим, чем только

часть. Внутри биологии, как специальной науки, в этом не может быть никаких сомнений. Вопреки этому биологизм, как филосо­

фия, старается превратить часть в целое. Не превращает ли он тем самым целое в часть и так становится нефилософским, пос­ кольку под философией понимается универсальная наука о ми­ ровом целом?

Если мы примем во внимание этот вопрос, то уже самое указа­

ние на биологистичность принципа равносильно критике. Конеч­

но, эта философия жизни, в противоположность чисто интуитив­ ным формам, обладает научным принципом. Но как раз в нем, нам

думается, кроется нефилософская тенденция. В целях достижения всеохватывающей философии, мы не должны вверяться ни одной

из специальных наук. Ограничение биологическими понятиями ве­ дет к специализированному универсализму. В этом отношении би­

ологизм нового направления представляется стоящим на одной линии не только с историзмом, но также и с механистическим

«монизмом», т. е. принципиально ничуть не превосходит мировоз­ зрения, с которым он борется. Не заключает ли в себе уже с

самого начала противоречия ориентирующаяся на биологии фи­ лософия, имеющая одновременно универсальные тенденции?

Уже этого, быть может, достаточно, чтобы в корне расшатать

подобную форму философии жизни. Она вовсе и не философия жизни. Подлинный философ жизни должен выступить на защи­ ту всеохватывающей жизни в противоположность односторон­

ней узости антимеханистического биологизма.

Но можно думать, что этим вопрос еще не решен. Не можем ли мы от той части мира, которой занимается биология, умозак­ лючать ко всему мировому целому? Вообще не должны ли мы как раз биологические категории расширять до мировых катего­

рий и таким путем проникать до сущности всего бытия? Это

ведь и утверждает философия жизни новейшей формации: под­ линно реально только непосредственно переживаемое бытие.

Все же непосредственно переживаемое жизненно. Так связы­ вается принцип жизни с принципом действительности.

В этом решающий момент. Поэтому действительный мир может

быть понят как мир жизненный.

Таким образом, представляется вполне обоснованным приме­ нение понятий жизни, которые почерпнуты из науки о живой жизни, т. е. биологии, для построения науки о мире.

366

Тем самым мы приходим к той точке зрения, которая уже выяс­ нялась при установлении общего биологистического принципа. Формы жизни, с которыми знакомит нас биология, используются философией жизни, направленной на интуицию, с целью удов­ летворения присущего ей стремления к наглядности и непосред­ ственности познания, и это понятно. Механика действительно дает меньше, чем биология, из сферы того, что мы переживаем непосредственно, как реальное. Соответственно этому можно также говорить, что механистическая философия «умерщвляет» непос­ редственное переживание. Биологические понятия стоят ближе к непосредственности реального, которое — мы сами, воспринима­ ющие вернее всего реальность, и поэтому они кажутся более приспособленными для научного постижения сущности действи­ тельности переживания, каковое собственно и является действи­ тельной действительностью.

Поэтому простое указание на то, что биология специальная наука, на деле еще не содержит решительного опровержения биологистической философии жизни. Последняя ведь вовсе и

не хочет ограничиваться биологией как специальной наукой, но старается так использовать созданные ею формы жизни, чтобы она смогла постигнуть реальный мир в его целостности, как неч­ то непосредственно жизненное и потому только истинно реаль­

ное. Нужно теперь уяснить себе, что и эта затея основывается на неясном представлении о сущности биологического мышления.

Правда, различные дисциплины, занимающиеся исследовани­

ем мира, обладают большей или меньшей близостью к жизни и действительности. Очевидно, что в понятиях математики нет и следа жизненности и действительности жизни, если брать все

эти слова в их обычном значении. Но не все науки имеют так мало соприкосновения с реальной и жизненной жизнью. По

сравнению с математикой уже такие науки о природе, как физи­ ка и химия, содержат больше действительности и жизненности, и правильно также то, что биология стоит ближе к реальной жизни.

Но различие между отдельными частями естествознания не может считаться принципиальным, это есть лишь различие в сте­ пени. Прежде всего нужно отметить, что одинаково все науки о

природе со своими общими понятиями отстоят далеко от инди­

видуальной жизни с ее непосредственной и наглядно реальной

жизненностью. Пока мы оставляем еще без выяснения, каким образом наукой постигается первоначальная действительная в пе­

реживании жизнь. Естественные науки, во всяком случае, все оди­ наково приводят к большей или меньшей отдаленности от жизни

367

и действительности*. Чем больше поэтому философия жизни

ориентируется на понятии какой-либо из естественных наук, тем

сильнее она противоречит своему собственному стремлению к жизненности и реальности с их первоначальностью и непосредс­ твенностью.

Новейшая философия жизни заблуждается относительно са­ мой себя, теряет самое хорошее в себе, обращаясь к понятиям

биологии. Ее самая затаенная мысль заключается ведь в том, что «рассудочным понятиям» никогда не станет доступна полнота ре­ альных переживаний в их многообразности, а поэтому и настоя­ щая действительность. Может ли биологизм внести сюда какие^

нибудь существенные изменения? Разве его понятия не те же

рассудочные понятия? Постигает ли он при помощи их, благода­ ря тому, что они понятия жизни, принципиально более непосред­ ственную реальность, чем это делается другими понятиями естес­

твознания?

Каким бы нападкам не подвергался с его стороны механисти­

ческий принцип отбора и приспособления, он все же нуждается в

понятиях биологии, т. е. естественнонаучных понятиях, а все они понятия рассудка, безразлично от степени своей близости к по­

нятиям механики. Всякая биологизация означает прежде всего логизацию. Можно ли в этом сомневаться? Это не только игра словами. Биология вовсе не берет в качестве содержания своих

понятий действительности реальной жизни в том виде, как она непосредственно живется и переживается. Как наука она этого

не может сделать. Она «умерщвляет» ее, говоря языком интуи­ тивной философии жизни, и при этом умерщвление происходит постольку, поскольку развивается понимание, но мы имеем науку

только тогда, когда есть понимание. У биолога, правда, другой

материал, чем у физика или химика, и он несомненно занят рас­ смотрением его специфических отличий от так называемой мерт­ вой природы. Но значит ли это, что он пользуется другим, более интуитивным методом? Может ли он поэтому приблизиться к

непосредственной жизни и к более подлинно реальному не только

по степени, но и принципиально? Как он может этого достигнуть, поскольку им применяются понятия рассудка?

Простой самообман внушает нам тот взгляд, что путем замены понятий одной естественной науки понятиями другой постигается в понятии непосредственно переживаемая жизнь и вместе с тем

подлинная реальность, т. е. сущность реального мира. Биология

ФПодробное обоснование этих взглядов, которых здесь приходится толь­

ко касаться, можно найти в моей книге «О границах естественнонаучного образования понятий». (1896— 1902 гг., 2 изд: 1913).

368

стоит, конечно, ближе к жизни организмов, чем механизм, но не­

посредственность и первоначальность реальной жизни не пере­ живается ни в одной из реальных наук. Повсюду «переживается»

содержание понятий, но в нем нет жизненности и реальности

непосредственной действительности жизни. Также и биолог изготовляет) пользуясь образом Бергсона, готовое платье, которое не

по мерке ни одному из живых существ, так как оно должно быть на рост каждого. Точно так же и он не работает на заказ, он

этого не может делать как естествоиспытатель. Он стоит принци­ пиально столь же далеко от жизни с ее реальностью, как и всякий другой исследователь природы. Понимание жизни не рав­

носильно усмотрению ее непосредственной реальности.

Мы должны идти еще дальше. Ни одна естественная наука об организмах не сможет долго обходиться с понятиями, которые

противоречат началам других, ориентирующихся на механике, на­ ук о природе. В ином случае она разрушала бы связность взгля­ дов на всю природу в целом и приводила бы к крайне нефило­ софскому понятию природы. Об этом уже была речь. Совершен­ но приходится отклонить расширение биологических категорий до категорий мирового целого, которым надлежит уяснить сущ­ ность действительности, и вместе с тем ставится под вопрос прин­

цип биологической философии жизни.

Отчасти, быть может, современный биологизм имеет внешний

вид жизненности потому, что он применяет научно еще не ясные биологические понятия, основной смысл которых в противодейс­

твии опрометчивому дарвинистическому механизированию. Чем яснее они становятся в своей естественнонаучной разработке, чем больше они «объясняют», т. е. чем лучше они логически в поня­ тиях продумываются, тем яснее становится, что также и они отно­ сятся к действиям «мертвящего» рассудка, и поэтому никогда не

могут притязать на познание живого мира в его непосредствен­

ной, наглядной и первоначальной действительности. Это не да­ но в удел ни одной из отраслей естествознания.

Таким образом, в принципе и биологии также касаются все упреки, которые философия жизни делает физике за то, что она удаляется от непосредственно-реальных переживаний, и таким обра­ зом биологизм сам под себя подкапывается, разрушая в своей критике «науки» основу своей действительности. Раньше в фи­ лософии была мода на физику, теперь мода — биология. Мода

меняется, но принцип остается тем же: часть должна заменить

целое. Всякое стремление к этой замене одинаково противоре­ чит философии. Сердцевина реального мира — «ens realissimum»17 не признается ни на одном их этих путей. Точно так же мало оправдываются притязания биологизма быть философией

369

действительности. Постигнутое понятием живое существо не ре­ альнее понятой «мертвой» природы. Камень столь же действите­

лен, как и человек.

Но этим самым вовсе не устраняется все, что может быть нами почерпнуто из учений биологистической философии жизни. Как раз соче-гание биологизма с принципом интуитивизма указывает на еще более глубокую неясность в основе их тенденций. Мы косну­

лись этого вопроса уже при критике интуитивной философии жиз­

ни. В этой связи мыслей мы должны еще раз к нему вернуться. Не только в биологии, но и вообще в науке не может осущес­

твляться идеал познания действительности, как действительности

во всей ее жизненности, если только под жизненностью и дейс­ твительностью разумеются непосредственность, наглядность и пер­

воначальность. Нежизненность и недействительность связаны с

результатами не только обобщающего естествознания, но также

и каждой науки.

Все познаваемое нами мы самым актом познания удаляем от

жизненной реальности, так что мы его не можем переживать непосредственно, как реально жизненное. Не существует науки

без мышления в понятиях, а смысл всякого понятия в том, что он отдаляет вещи от непосредственно действительной жизни.

Самый жизненный объект, какого угодно познания, перестает

быть реально живым, поскольку он понимается. Дуализм дейс­ твительности и понятия никогда не может быть уничтожен. Его преодоление означало бы преодоление самой науки. Его сущ­ ность заключается в разрыве между непосредственно пережи­

ваемой или действительной жизнью и теорией жизни или дейс­

твительности.

Эту противоположность ясно осознали такие философы жиз­ ни, как Бергсон, поскольку она имеет место в тех науках, которые

подверглись их нападкам. Но эти мыслители остановились на

полдороге. Как люди науки, они должны прекратить борьбу с физикой, как с несовершенной наукой о действительности, так как им никогда не удастся заменить ее наукой, которая принципи­

ально бы отличалась от нее по своему более действительному

содержанию. Они замечают сучок в чужом глазу и не видят брев­

на в своем.

Вместо жалоб о том, чего наука не в состоянии сделать, нуж­

но было бы попытаться понять, на что она собственно способна,

хотя в своих понятиях она никогда не охватывает действитель­ ности со всей ее непосредственной и первоначальной жизнен­

ностью, точнее говоря: каковы ее функции и в чем ее смысл, как раз потому, что она и не пытается стремиться к тому, в чем фило­

софы жизни требуют проявления ее сущности.

370

Положительная сторона вопроса о сущности научного позна­ ния в этой связи мыслей нас не касается. Здесь нужно только показать, что философия жизни в том случае, если она хочет

быть наукой о непосредственно переживаемой жизни и таким путем универсально обнимать собой сущность реального, гонит­

ся за призрачной целью, которая не только недостижима, но даже в случае своей достижимости не имела бы никакого теоре­

тического значения.

Мы показали, что биология только по степени отличается от

физики и химии. Для достижения полной ясности необходимо

сделать еще один шаг дальше в том же направлении.

Есть науки, которые превосходят биологию своей близостью к жизни, большей жизненностью и большей действительностью сво­

его содержания. К таковым принадлежит история. Действитель­ но, она стремится постигать жизненные, в своей индивидуальнос­ ти реальные сочетания, безразлично в единичных или массовых явлениях, поскольку это вообще возможно познанию. Но также и она должна умерщвлять «живую жизнь», так как в качестве

науки она разрабатывает реальную жизнь. Ей уделена только

относительная близость к жизни и действительности. Даже би­ ография не схватывает самой жизни, как ни указывает на это

само ее наименование. Короче говоря, никогда не удастся найти такое знание, содержание которого сполна покрывалось бы не­

посредственно переживаемой и в силу этого реальной жизнью, и это значит, что никогда нельзя будет говорить о жизни путем

научно понятных положений, раскрывающих самый смысл жиз­ ни, так как слова в целях своей логической понятности должны обладать общими «значениями», что дается только понятиями.

Даже если мы станем обходиться без слова «понятие», это не поможет делу. Содержание научно понятного значения слова всегда нечто другое по сравнению с содержанием непосредст­ венно переживаемой действительности. Только многозначность слова «жизнь» вводит нас в заблуждение. Не все «переживае­ мое» нами жизненно и реально. Переживая понятия или науч­ ные значения слов, мы переживаем нежизненное, ирреальное. По­ нятия, говорящие о жизненном, сами не жизненные понятия.

Тем самым мы снова приходим к тому, что уже говорилось о

формах жизни в связи с критикой интуитивной философии жиз­

ни. Конечно, существуют понятия не только твердого, но также и текучего. Но понятия не становятся текучими, но остаются твер­ дыми, даже когда они говорят о текучем. Иначе они не были бы понятиями. В доказательство истинности этого положения, бла­ годаря непризнанию которого «живет» большая часть современ­

ных философов жизни, мы можем сослаться также и на такого

371

философа жизни, каким является Зиммель. И здесь также он

стоит выше модных течений, так как он знает, что понятие фор-, мы никогда не изменяется, следовательно никогда не живет. Она вырывает отмеченную ею часть материального из сплош­ ности подле и после, придает ему свой собственный смысл, огра­

ниченность форм которого никогда не может равняться с пото­ ком целокупного бытия, поскольку он действительно не знает

удержу*.

Если только это положение понято и установлена его значи­ мость для всякого понятия, поскольку оно поистине понятие, то сейчас же отсюда вытекает дальнейшее. Так как всякое мышле-v, ние нуждается в форме или понятии, то всякая попытка мыслить жизнь в ее непосредственности, как метафизический принцип

мира, приводит к неразрешимому противоречию.

Метафизик точно так же хочет мыслить жизнь* когда он зани­

мается метафизикой, и при этом, беря ее как раз в роли принципа мира, он должен ее мыслить в какой-нибудь форме. Действи­

тельно, он обязан, если он желает говорить о жизни, применить, вообще теоретически понятный язык, создать понятие о ней, сле­ довательно, умертвить жизнь в ее непосредственно переживае­ мой действительности. Конечно, «сущность» реального мира не сводится к механизму, но она не заключается также в «жизни». Биологистическая метафизика жизни считает только то истинно реальным, что непосредственно переживается. Поэтому целокупность мира должна называться «жизнью». С полным правом можно

говорить, что только непосредственно переживаемое реально, но чтобы быть последовательным нужно идти дальше и соглашать­

ся с тем, что никогда нельзя познать непосредственно пережива­

емую реальность. Следовательно не существует никакой метафи­ зики жизни.

Простое переживание жизни не дает познания действительной жизни. Всякое познание означает отпад познающего от жизни, перенесение им себя в такую сферу, где нет уже больше ее не­ посредственной реальности. Ни из чего нельзя видеть, чтобы ориентирующаяся на биологии метафизика интуитивизма была бы здесь исключением. Против нее самой обращается весь ее иррационализм, указывающий на отдаленность понятия от дейст­ вительности и имеющий свой особый интерес. Почему она не остается последовательной? Потому что иначе она сама себя должна была бы уничтожить. Жизнь, как непосредственно ре­

альное, может только переживаться. Как непосредственная жизнь,

она стоит выше всякой попытки своего познания.

* Ср: Георг Зиммель. Lebensanschaung, стр. 17.

372

Уверенность в этом можно, правда, также назвать «познанием» жизни и реальности, но если метафизика жизни может только

одно это и высказать, то она вся сводится к одному единственному

положению: непосредственно переживаемый, истинно реальный мир

есть жизнь. Всякое дальнейшее исследование такой «метафизичес­

кой» истины приводило бы к разработке в понятиях реальной жиз­ ни и тем самым к ее умерщвлению.

Но даже при сведении всего к одному положению, метафизике жизни предоставляется еще слишком много. Даже утверждение, что

все непосредственно переживаемое, следовательно, подлинно реаль­ ное, есть жизнь, не дает еще реального в его первоначальности, так как уже в том, что мы называем непосредственно переживаемое

«жизнью» или «действительностью жизни» и так вместо пережива­

ния жизни переживаем теоретически это значение &юва «жизнь», содержание нашего переживания перестает быть непосредственно

переживаемой жизнью. Всякое теоретическое обозначение отнимает ужизни ее непосредственно реальную жизненность. Путем теорети­

чески понятного наименования «жизнь» попадает в сферу понятия и умерщвляется. Простое переживание реальной жизни страдает немо­

той от рождения и не может найти себе словесного выражения.

«Сущность» реального мира должна остаться анонимом в целях сох­ ранения своей непосредственности и реальности.

Эта точка зрения, конечно, имеет свою ценность. Но она только

уясняет, насколько всякое познание далеко стоит от реальной жизни. В тот момент, когда мы начинаем познавать, мы перестаем

жить, только переживать жизненное и непосредственно реальное.

Ни одно учение о жизни, ни одна философия жизни не содержат в себе реальной жизни. Философия начинается, как и все другие науки там, где непосредственно реальной жизни мы противопоста­ вили самого себя, как что-то чуждое и так в самом себе стали чуждым реальной жизни, следовательно, не жизненным. Как раз путем указания на непосредственность жизни выяснился антаго­ низм науки и действительной жизни, при чем мы оставляем совер­ шенно в стороне то обстоятельство, что «реальность» и действи­ тельность сами только формы познания и в качестве таковых не принадлежат к реальной или действительной жизни. В последнем трансцендентальном философском отношении мы не хотим разви­ вать той мысли, сколь невозможно при философствовании о жиз­ ни ограничиваться жизнью. Это завело бы нас далеко от фило­

софии жизни современности к вечным проблемам философии.

Достаточно установить следующее: обвинения, выставляющиеся философией жизни против понятия, в конце концов, не договорены.

Известные виды понятий раскрываются в своей нежизненности. Дру­

гие принимаются без всякой критической осторожности. Но нужно с

373