Латы ножной не пробив: помешал ей подарок Гефеста. На Агенора потом устремился Пелид богоравный,

21-595

Но Дальновержец ему воспрепятствовал славой покрыться. Он Агенора похитил и, тучей окутав густою, Вывел из битвы, помог удалиться ему невредимым,

Сам же лукавством отвлек Пелеона от войска троянцев. Став совершенно подобным по виду бойцу Агенору,

21-600

Он побежал пред Ахиллом, – тот быстро в погоню пустился. Долгое время Пелид плодоносною мчался долиной И, повернувшись к Скамандру, пытался догнать Аполлона;

Тот, подпустив его близко, заманивал мужа все дальше И распалял в нем надежду, что скоро им будет настигнут.

21-605

Пользуясь этим, троянцы, ликуя, стремились к воротам Тесной толпою, и город стал полон спасенных героев. Тою порою никто не дерзнул вне твердыни помедлить, Чтобы других подождать и разведать, кто пал среди битвы, Кто от погибели спасся. Стремглав они в город летели

21-610

Все, кого ноги несли и проворные мчали колени.

* * *

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Умерщвление Гектора

Так убегали троянцы, как робкие сердцем олени.

В город вбежав, они вытерли пот и, к стене прислонившись, Быстро испили воды, утоляя великую жажду.

Тою порой аргивяне, щиты свои вскинув на плечи, Близко к стене подступили, но Гектора, сына Приама,

22-5

Голову ими терзал, испуская глубокие вздохи. Милого сына молил он, а тот пред воротами Трои

22-35

В поле стоял неуклонно, желая с Ахиллом сразиться.

С жалобной речью Приам к нему руки простер и промолвил: "Гектор, дитя дорогое, один, от друзей удалившись, Этого мужа не жди, или смерти помчишься навстречу, Сыном Пелея смиренный: тебя он сильнее безмерно.

22-40

Лютый! О, если б, как мне, он бессмертным богам был любезен, Скоро б тогда мою душу покинуло мрачное горе, Скоро б Ахилл распростертый был птицами съеден и псами,

Он, кто лишил меня многих детей знаменитых и сильных, Медью сразив иль продав племенам островов отдаленных.

22-45

Вот и сегодня в толпе устремившихся в город троянцев Двух не найду сыновей, Ликаона бойца с Полидором, Мне Лаофоей рожденных, супругою лучшей из женщин. Если средь вражьего стана они обретаются живы, После мы выкупим их; много золота дома и меди:

22-50

Щедро дитя одарил знаменитый Алтей престарелый. Если они уж мертвы и спустились в чертоги Аида, Скорбь ожидает их мать и меня, ибо мы их родили. Все остальное же войско утешится скоро в печали, Лишь бы и ты не погиб, укрощенный Пелеевым сыном.

22-55

О, дорогое дитя, поспеши за стеною укрыться, Чтобы троянцев спасти и троянок, чтоб сыну Пелея

Славы большой не доставить, свой собственный век загубивши. Сжалься, дитя, надо мною! Теперь я советую мудро, Завтра быть может, меня Олимпиец сразит у порога

22-60

Быстрые псы растерзают тебя вдалеке, пред судами". Так они оба в слезах обращались к любезному сыну

22-90

И умоляли его, но не тронули сердца героя.

Он исполинского ждал Ахиллеса, бежавшего быстро. Точно как в горном ущелье дракон сторожит пешехода, Зелий наевшись зловредных и страшною злобой пылая, В логе лежит, извиваясь и яростно смотрит оттуда:

22-95

Так непреклонный душой Приамид не хотел удалиться.

К выступу башни снаружи он щит прислонил меднояркий, Громко вздохнул и сказал в своем сердце отважном: "Горе, что делать мне? Если я в город спасусь чрез ворота, Полидамас меня первый там встретит укором обидным,

22-100

Он, кто совет дал увесть в Илион всех троянцев, – В ту злополучную ночь, как воспрянул Ахилл богоравный. Я не послушался слова, а было бы лучше гораздо.

Ныне ж, когда я столь многих своим погубил безрассудством, Храбрых стыжусь я троянцев и длинноодетых троянок.

22-105

Как бы из них кто-нибудь, и бессильней меня, не промолвил: "Гектор народ погубил, на отвагу свою полагаясь".

Так они скажут тогда. О, желанней стократ и почетней Выйти Ахиллу навстречу и либо его поразить мне, Либо в бою самому перед Троей погибнуть со славой.

22-110

Иль поступить по иному? Что если сниму и на землю Шлем свой и щит положу, а копье у твердыни поставлю, Сам же навстречу пойду беспорочному сыну Пелея И обещание дам вернуть благородным Атридам Как аргивянку Елену – причину войны и раздора –

22-115

Быстро коленями двигал, идя вдоль стены Илионской. Мимо холма, мимо дикой смоковницы, ветрам открытой,

22-145

Оба они прибежали к стене, колесничной дорогой, И светлоструйных достигли двух водных вместилищ, откуда Два родника выбегают глубокопучинного Ксанфа:

С теплой водою один, и над ним непрестанно клубится Пар, далеко расстилаясь, как дым над пылающим лесом;

22-150

Ключ же другой и средь лета струится, по холоду равный Граду иль мерзлому снегу, иль в лед превратившейся влаге. Там у ключей находились просторные, пышные мойни, Гладким обложены камнем, где светлые мыли одежды Дочери храбрых троянцев и жены, прекрасные видом,

22-155

В прежние мирные дни, до прихода ахейского войска. Мимо бойцы пронеслись, – этот спасаясь, а тот догоняя. Доблестный муж убегал, настигал же безмерно храбрейший. Ибо не жертвы они добивались, не кожи бычачьей, Что достается обычно в награду быстрейшему в беге,

22-160

Но о душе состязались могучего сына Приама. Точно к победе привыкшие цельнокопытные кони Мчатся, мету огибая, и славная ждет их награда, –

Медный треножник, иль дева, на тризне убитого мужа: Так они город Приама три раза кругом обежали,

22-165

Быстрым ногам доверяясь. И все на них боги взирали. Первый меж ними воскликнул отец и людей и бессмертных: "Горе, любезный мне воин бежит вкруг стены Илионской, Славным гонимый врагом. Я гляжу и душа моя плачет В скорби по Гекторе: часто он бедра бычачьи сжигал мне

22-170

Точно во сне невозможно настигнуть бегущего мужа, Ни убежать от погони тому, кто преследует сзади:

22-200

Также не в силах был Гектор спастись, а нагнать – сын Пелея. Нет, он не мог бы один уклоняться так долго от Парок, Если бы Феб не явился с последней предсмертной защитой, Силы в него не вдохнул и не сделал проворными ноги. Войску меж тем Ахиллес богоравный дал знак головою

22-205

В Гектора стрел не бросать, как бы кто, поразив Приамида, Не приобрел себе славы, а он бы вторым не явился.

Снова, в четвертый уж раз, к родникам подбежали герои. Тотчас весы золотые Зевес натянул Олимпиец И, положивши два жребия смерти, смиряющей члены, –

22-210

Гектора, резвых коней укротителя, и Ахиллеса, – Поднял в средине. И Гектора день роковой преклонился, Пал до Аида. И Феб Дальновержец покинул героя, А к Пелиону спустилась Паллада Афина, Стала вблизи и такое сказала крылатое слово:

22-215

"Ныне, любимец Зевеса, Ахилл многославный, надеюсь, К войску ахеян и к флоту вернемся с великою славой, Гектора жизни лишим, ненасытного в брани героя. Дольше ему невозможно от нас уклоняться обоих,

Сколько бы Феб Дальновержец, заботясь о нем, ни трудился,

22-220

Хоть бы валялся у ног Эгидодержавного Зевса.

Но отдохни, Ахиллес, и побудь здесь недвижно, покуда Я к Приамиду пойду и внушу ему биться с тобою".

Так говорила Афина и он подчинился охотно.

Стал, опираясь на ясень, оправленный острою медью.

22-225

Но обратимся вначале к бессмертным богам, и да будут Боги свидетели нам и блюдут соглашение наше.

22-255

Не оскверню я тебя непристойно, когда над тобою Даст мне Зевес одоленье, и душу из тела исторгну. Только доспехи с тебя совлеку, Ахиллес богоравный,

Труп же верну аргивянам. Ты также поступишь со мною". Но, исподлобья взглянув, отвечал Ахиллес быстроногий:

22-260

"Гектор, зачем, ненавистный, ты мне предлагаешь условья? Нет договорных союзов у хищного льва с человеком, Мирного нет соглашенья меж волком и слабым ягненком, Но беспредельной враждой они друг против друга пылают. Так между мной и тобою нет места приязни и клятвам,

22-265

Прежде чем в битве из нас не падет кто-нибудь умерщвленный, Кровью своей не насытит Арея, воителя злого.

Вспомни теперь все искусство войны. Надлежит тебе ныне Быть ратоборцем искусным и воином с храброй душою. Больше тебе не спастись. Усмирит тебя вскоре Афина

22-270

Этим копьем моим острым. Теперь, наконец, ты искупишь Горе друзей моих милых, тобою, свирепым, убитых".

Так он сказал и с размаха копье длиннотенное бросил. Впору заметив удар, уклонился блистательный Гектор, Быстро присел, озираясь, и медь над плечом пролетевши,

22-275

В землю вонзилось. Паллада копье извлекла и вернула Сыну Пелееву, тайно от Гектора, пастыря войска. Гектор воскликнул тогда беспорочному сыну Пелея: "Ты промахнулся, Ахилл богоравный. Тебе от Зевеса Жребий мой не был известен, однако ты этим хвалился

22-280

Если из черных как ночь облаков на долину бросаясь, Нежного хочет увлечь он ягненка иль робкого зайца:

22-310

Так налетел Приамид, потрясая мечом заостренным. Но и Ахилл устремился, исполнен великой отвагой,

Спереди грудь приукрывши красивым щитом испещренным И на ходу потрясая блистающим шлемом тяжелым О четырех ободках, и густая из золота грива

22-315

Пышно вдоль гребня его колебалась, – работа Гефеста. Точно как в сумерках ночи свой путь среди звезд направляет Веспер, которого в небе нет ярче звезды и прекрасней:

Так острие пламенело, которым Ахилл богоравный В правой руке потрясал, когда Гектору гибель готовил

22-320

И обнаженное место на нежном высматривал теле. Только все члены героя кругом облекали доспехи Те, что блистательный Гектор похитил, убивши Патрокла.

Было открыто лишь горла, в том месте, где кости ключицы Шею от плеч отделяют: там раны мгновенно смертельны.

22-325

Прямо в то место копье устремил Ахиллес богоравный, И острие проскочило навылет чрез нежную шею.

Но не коснулось гортани копье, отягченное медью, Дабы грядущее мог предсказать Приамид Ахиллесу.

Грохнул он в прах, и над ним похвалялся Пелид богоравный:

22-330

"Гектор! Патрокла убив, ты ужель уповал на спасенье И про меня позабыл, ибо я вдалеке обретался?

О, безрассудный! Вдали на глубоких судах мореходных, Мститель тебя ожидал несравненно сильнее Патрокла, Я, кто сломил твою силу. И вот твое тело растащат

22-345

С речью уже к мертвецу обратился Ахилл богоравный: "Сам ты покаместь умри. А потом уже встречу я Парку

22-365

Вдень, когда будет угодно Зевесу и прочим бессмертным". Так говоря, он из трупа копье заостренное вынул,

Всторону бросил и снял обагренные кровью доспехи.

Тут подбежали другие отважные дети ахеян И красоте удивлялись и росту Приамова сына.

22-370

Каждый из них, приближаясь, колол бездыханное тело. И, обращаясь друг к другу, они меж собой говорили: "Боги! Теперь сын Приама как будто нежнее на ощупь, Нежели в день, как зажег корабли он огнем истребленья". Так говорили они и оружие в тело вонзали.

22-375

Тою порою доспехи совлек Ахиллес богоравный, Стал посредине ахеян и слово крылатое молвил: "Милые други, вожди и советники войска данайцев! Ныне, когда благосклонные боги нам дали осилить

Мужа, кто более зла причинил нам, чем прочие вместе, –

22-380

Не попытаться ль с оружьем ударить на город троянцев, Чтобы разведать, какие питают намеренья в мыслях: Крепость хотят ли покинуть, со смертью Приамова сына, Или упорствовать будут, на гибель его невзирая? Только зачем мое сердце теперь озабочено этим?

22-385

Непогребенный лежит, не оплаканный перед судами Милый Патрокл. Его никогда не забыть мне покуда Станет дыханья в груди и носить меня будут колени. Пусть об усопшем должны забывать мы в жилище Аида, Все же и там вспоминать о возлюбленном буду я друге.

22-390

Возраст, быть может, почтит он и старость мою пожалеет. Ибо отец Ахиллеса таков же как я, – знаменитый

22-420

Старец Пелей, воспитавший его на погибель троянцам.

Всем причинил он страданья, а мне еще больше, чем прочим. Сколько, жестокий, убил у меня сыновей он цветущих!

Но и печалясь о всех, ни о ком я так громко не плачу, Как об одном. В Аид низведет меня горе о мертвом

22-425

Гекторе милом. Зачем на моих он руках не скончался!

Мы бы насытились плачем, мы б вдоволь над ним нарыдались, – Мать, что его родила, злополучная, вместе со мною".

Так говорил он, рыдая, и граждане рядом стонали. Горестный плачь подняла и Гекуба средь женщин троянских:

22-430

"Сын мой, теперь без тебя как я жить, горемычная, буду, Вытерпев столько печали? И ночью, и днем перед всеми Ты моей гордостью был, о, защита троянской твердыни, Славных троян и троянок, тебя принимавших как бога, Ты бы, живой, навсегда пребывал их великою славой.

22-435

Ныне же черная смерть и судьба овладели тобою". Так говорила в слезах. А жена Приамида в то время О происшедшем не знала. Еще не явился к ней вестник

С грустною вестью правдивой, что Гектор убит за стеною. В дальнем покое дворца она ткала прилежно двойную

22-440

Цвета пурпурного ткань, рассыпая узоры цветные. И приказала по дому прекрасноволосым служанкам

Медный треножник большой над огнем поместить, чтоб готовой Теплая ванна была, когда Гектор из битвы вернется, Ибо не думала бедная, что далеко от купаний

22-445

Полуживую держа, пораженную ужасом в сердце.

После того как очнулась и чувство вернулось к ней в душу,

22-475

Плачем она залилась и воскликнула в круге троянок: "Гектор, о, горе мне, бедной! Для равной родились мы доли, Ты – в Илионе высоком, в чертоге владыки Приама, Я – у лесистого Плака, в прекрасно устроенных Фивах, В доме царя Этиона. Меня, горемычную в женах,

22-480

Он воспитал, злополучный. О, лучше б совсем не родиться! Ныне в обитель Аида сошел ты в подземные бездны, Гектор! Меня же одну в безутешной печали оставил Жалкой вдовою в чертоге. А наш бессловесный малютка,

К жизни рожденный от нас, злополучных! Ни ты не сумеешь,

22-485

Мертвый, его защитить, ни тебе он опорой не будет. Если он даже избегнет войны многослезной ахеян, Все же в грядущем его ожидает лишь труд и страданья. Полем его овладеют чужие, межи переставив.

День, приносящий сиротство, уносит друзей у ребенка.

22-490

Вечно он ходит печален и щеки слезами омыты.

Часто в тяжелой нужде он к отцовским друзьям прибегает, Тронув того за хитон, а другого – за верхнее платье. Сжалится редкий из них и протянет с остатками кубок, Так что он губы омочит, а нёбо останется сухо.

22-495

Гордый богатых родителей сын его с пира прогонит, Больно ударит рукой и насмешливой речью обидит:

"Прочь, горемычный! Отец твой в пиру не участвует с нами!" К матери, плача, вернется дитя, ко вдове одинокой, Астианакс, кто досель на коленях отца дорогого

22-500