Аннотация

На суд современного читателя представляется Илиада Гомера в переводе Н.М.Минского впервые опубликованного в 1896 году издательством Солдатенкова. По этому изданию здесь подготовлена новая редакция, которая сделает перевод доступным для широкого круга читателей. И не только для читателей, но и для слушателей. В наш век радио и электроники имеется возможность знакомиться с выдающимися произведениями мировой литературы в записях профессиональных чтецов, каковыми были древние исполнители и среди них сам Гомер. Звукозаписывающим компаниям предлагается использовать эту редакцию перевода Минского.

Автор редакции поэмы в переводе Н.М.Минского Шенин Олег Петрович. E-mail: opshenin@mail.ru

Предисловие автора перевода

Перевод Илиады, начатый Гнедичем в 1809 году и оконченный им двадцать лет спустя, был многими найден устаревшим при самом своем появлении. В том же 1829 году, когда вышло в свет первое издание этого перевода, Жуковский поместил в «Северных Цветах» несколько отрывков из Илиады, написанных более современным языком, а через пятнадцать лет, покончив с Одиссеей, он приступил к новому полному переводу Илиады, но успел перевести только первую песню и каталог судов из второй.

Такое быстрое обветшание перевода Гнедича объясняется тем, что в двадцать лет, употребленных им на окончание своего труда, русский язык пережил благотворный кризис и переродился. В начале этой эпохи еще существовали две литературные партии – защитников старого и нового слога. Вооруженные знанием, руководимые более инстинктом, нежели эстетическим вкусом, сторонники Шишкова и Карамзина ощупью пробирались среди лабиринта славянских и русских слов, отдавая предпочтение тем или другим. Но пришел Пушкин, на русскую литературную речь впервые упал луч вдохновения, – и долгий спор сам собою прекратился, все стало очевидным и несомненным. Все недостатки работы Гнедича объясняются тем, что он приступил к переводу Илиады до появления Пушкина.

Можно еще мириться с чисто славянскими выражениями, (вроде наглезы, воспящять, скимны, скрании, сулица, меск, плесницы, пруги), – и смотреть на них, как на иностранные слова, нуждающиеся в переводе. Гораздо более портят язык Гнедича слова и обороты полуславянские (власатые перси; туков воня; спнул фаланги; обетуя стотельчия жертвы; пышное швение; огонный треножник; вымышлятель хитростей умный; рыдательный плач; троянцы ужасно завопили сзади), произвольно составленные новообразования (празднобродные псы; человек псообразный; мески стадятся; вседушно вместо всею душою; хитрошвейный ремень; дерзосердый; душеснедная смерть; беспояснодоспешные воины; неистомное солнце; кистистый эгид), а в особенности обороты двусмысленные, выражающие теперь не то, что хотел сказать автор (напыщенные вместо надменные; влияя вместо вливая; изойти вместо настигнуть; нижнее чрево вместо нижняя часть чрева; превыспренний холм; пронзительная медь; твердь вместо твердыня; разрывчатый лук; пресмыкавшиеся гривы; разливать бразды по праху). На подобные выражения натыкаешься, как на ухабы, и, читая Гнедича, приходится делать над собою некоторое усилие, побеждать постоянное внутреннее сопротивление, не глядеть на известные точки, чтобы быть в состоянии наслаждаться тем прекрасным и возвышенным, что действительно заключается в его переводе. Благодаря произволу в употреблении слов, даже удачные и плавные стихи Гнедича не могут быть иногда приняты без поправок. Так, в знаменитом стихе: «будет некогда день, и погибнет священная Трая» слово «некогда» произвольно применено к событию будущего времени. Говорят: я видел вас некогда, но странно звучала бы фраза: я некогда увижу вас*. Равным образом, в стихе «речи из уст его вещих сладчайшия меда лилися» эпитет «вещих», которого кстати нет у Гомера, произвольно применен к Нестору, не бывшему ни жрецом, ни провидцем, а искусным собеседником и оратором в народных собраниях. Если принять во внимание, что Илиада у нас, как впрочем везде, читается чаще всего в юношеском возрасте, когда случайные недостатки произведения так легко могут заслонить его внутренние достоинства, то уже по одной этой причине следует признать новый перевод Илиады не роскошью в нашей литературе, а давно назревшей насущной потребностью.

Помимо произвола в образовании и употреблении слов, перевод Гнедича страдает еще произвольным стихосложением. Много спорили о том, что возможно ли греческие и латинские спондеи заменять русскими хореями, ввиду отсутствия в русском языке долгих гласных. Греческий долгий слог равняется по времени двум коротким, и поэтому два греческих гекзаметра, из которых один написан дактилями, а другой – дактилями и спондеями, ритмически равнозначны. Не то будет с подобными двумя русскими стихами, и если один из них считать гекзаметром, то другой должен быть назван как-нибудь иначе. Поэтому, держась строгих требований ритма, следует признать, что русские стихи, написанные одним определенным размером, в данном случае гекзаметром, должны состоять из одного и того же количества слогов. Защитники смешанного гекзаметра указывают на то, что такое строение придает ему разнообразие и выразительность. С этим можно было бы согласиться, если бы дактили и хореи употреблялись каждый раз в зависимости от значения стиха, а не случайно и произвольно, смотря по тому, какие слова легче

укладываются в стих. Если обратиться к переводу Гнедича, то увидим, что чередование дактилей

ихореев в большинстве случаев у него произвольное. Почему, например, в стихе:

Идержа в руках, на жезле золотом, Аполлонов красный венец

–первые две стопы состоят из хореев, а не из дактилей? Неужели хореи лучше передают действие держания жезла? Или почему в стихах:

Грозный Эксадий, Кеней, Полифем, небожителям равный,

Ирожденный Эгеем Тезей, бессмертным подобный

–для одного только героя Тезея понадобился хорей, а не дактиль? Очевидно, в подобных стихах, весьма многочисленных у Гнедича, чередование хореев и дактилей совершенно произвольное. Сверх того, такие смешанные гекзаметры представляют при чтении постоянные неожиданности, ибо, прочитав хорей, еще не знаешь, окончена ли стопа или еще нужно ждать одного слога без ударения. Часто же бывает, что при первом взгляде на стих этого решить нельзя, и нужно предварительно его измерить и разбить на стопы. Так, например, стих начинается словами: «сделаешь счастливой супругой» (XIX, 298). Казалось бы, что первая стопа дактилическая. Однако, расчленив весь стих на стопы, узнаем, что следует первое слово читать с двумя ударениями. Такие же неожиданности могут встречаться и в середине стиха, и все это крайне затрудняет чтение, особенно в первый раз.

Вот почему Жуковский, совершенствуя русский гекзаметр, употреблял смешанные стихи только в виде исключения. На 11983 простых гекзаметра насчитывается в Одиссее только 123 стиха с хореями.

Первоначально я стал переводить смешанным гекзаметром, но, убедившись после нескольких песен в произвольности такого размера, переделал написанное и стал держаться правильного гекзаметра, причем в первых песнях осталось несколько стихов с хореем в начальной стопе. В остальных песнях я употребляю хореи только в одном случае, именно после мужской цезуры в третьей стопе, так как необходимая остановка голоса в этом месте дает возможность соблюсти ритм и в русском гекзаметре, как в греческом. Но при полном гекзаметре порою оказывалось необходимым вводить лишнее слово в стих против оригинала. В подобных случаях я употреблял слова безразличные, обычные в Илиаде эпитеты, нигде не дополняя и не украшая Гомера, что так часто делал Жуковский.

Таковы стилистические и метрические недостатки стиха Гнедича, которые, по моему мнению, делали желательным новый перевод Илиады. Но перевод Гнедича, главным образом, устарел в смысле понимания самого духа Илиады. Плавность и связность гомеровской речи не везде сохранены у Гнедича, описания сделаны в приподнятом тоне, в разговоры иногда введена декламация или слащавость, строгая закругленность линий исчезла. «Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись», – у Гомера слово сладкий отсутствует. «Супруг умилился душевно, обнял ее и, рукою ласкающий, так говорил ей» – у Гомера вместо «умилился душевно» сказано: «пожалел, глядя на нее, а слова „обнял“ совсем нет. Примеры же излишней торжественности можно найти у Гнедича на любой станице. У него гомеровские герои объясняются таким языком, как будто они самим себе казались древними и величавыми. Гнедич в предисловии к своему переводу говорит о простоте и силе Илиады, удивляется ее красотам, но ему кажется, что ошибаются те, кто поэмы Гомера принимает в понятии этого слова народном или школьном». Илиада кажется ему «превосходнейшей энциклопедией древности». Нам же, наоборот, энциклопедичность Илиады кажется следствием позднейших вставок и прибавлений, а сама Илиада представляется поэмой по преимуществу, совершеннейшим образцом красоты, не какой-либо особенной, древнегреческой, а красоты вообще, единственной, какая возможна на земле.

В заключение я должен сказать, что перевод Гнедича, несмотря на некоторые свои недостатки, никогда не будет ни забыт, ни устранен из русской литературы, а вечно будет жить в ней, потому что исполнен с любовью, как подвиг жизни. Недаром им восторгались Пушкин и Белинский. Гнедич всего слабее там, где сам Гомер, по выражению древних, спит. Но в местах драматических язык Гнедича приобретает силу, достигая простоты и нежности в сценах трогательных. Притом же недостатки перевода Гнедича скорее внешние, чем внутренние. Смешанный гекза-

Сына Зевеса почтивши, далеко разящего Феба". Криками все той порой изъявили ахейцы согласье Просьбу исполнить жреца и принять его выкуп богатый. Только не по сердцу это царю Агамемнону было: Злобно жреца отослал он, прибавив жестокое слово:

1-25

«Старец! Чтоб больше тебя близь глубоких судов не встречал я! Здесь оставаясь теперь иль дерзнувши еще раз явиться, Знай, не помогут тебе ни повязка, ни жезл Аполлона.

Деве свободы не дам; раньше пусть ее старость настигнет В Аргосе, в нашем жилище, от отчего края далеко,

1-30

Ткацкий станок обходящей и ложе делящей со мною. Но удались и меня не гневи, да уйдешь безопасней!" Так он сказал, и старик, испугавшись, послушался слова;

Прочь он, безмолвный, пошел многошумного моря прибрежьем; После ж, бродя в отдалении, долго царю Аполлону

1-35

Старец молился, – рожденному пышноволосой Латоной: «Внемли мне, бог сребролукий, о, ты, обходящий дозором Хризу и Киллу священную, царь Тенедоса могучий, В Сминфе – прославленный! Если когда-либо храм, тебе милый, Я украшал, или в жертву сжигал тебе тучные бедра

1-40

Коз и быков, – то исполни мольбу мою эту в награду: Слезы мои пусть данайцы твоими искупят стрелами!" Так говорил он, молясь, и молению внял Дальновержец.

Сердцем разгневанный, быстро сошел он с вершины Олимпа, Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый,

1-45

И на ходу за спиною у гневного бога звенели Стрелы в колчане. Вперед подвигался он ночи подобный. Сел он потом в стороне от судов и стрелу издалека

Правду открою тебе. Ты ж сперва обещай и клянись мне, Что за меня заступаться ты будешь рукою и словом. Должен, как видно, теперь прогневить я могучего мужа, Кто аргивянами правит, кому все ахейцы покорны.

Царь ведь сильнее всегда, чем подвластный, кто гнев зародил в нем.

1-80

Если б он даже свой гнев в тот же день превозмог, затаивши, Все же он будет его в своем сердце лелеять, покуда Месть не свершится. Скажи мне, спасешь ли меня от напасти?" И, отвечая ему, так сказал Ахиллес быстроногий:

"Смело доверься, поведай о знаменье бога, что знаешь,

1-85

Ибо клянусь, о, Калхас, Аполлоном, Зевесу любезным, Фебом, к кому ты взываешь, нам волю богов объявляя, В том я клянусь, что покуда я жив и на землю взираю, –

Здесь, близь судов многоместных, никто на тебя из данайцев Тяжкой руки не подымет, – хотя б это был Агамемнон,

1-90

Ныне гордящийся тем, что из всех он ахеян сильнейший". И ободрился тогда беспорочный гадатель и молвил: "Нет, не за жертву забытую, не за обет он разгневан, Но за жреца своего, кого царь оскорбил Агамемнон, Дочь отпустить не желая и выкуп отвергнув богатый.

1-95

Лишь за него нам от Феба страдания были и будут.

Не отвратит Дальновержец от войска позорной болезни, Прежде чем дочь не вернем мы отцу – быстроокую деву – Даром, без выкупа, и не пошлем гекатомбу святую В Хризу. Тогда он, быть может, смягчится и милостив станет".

1-100

Так он промолвил и сел. И тогда средь народа поднялся Царь Агамемнон, герой, облеченный обширною властью, Сильно разгневанный. Сердце в нем черною злобой кипело,

"Богоподобный Ахилл! Так душой не криви, хоть в сражении Доблестен ты. Не сумеешь меня обойти, ни уверить.

Не для того ль, что владеть самому своей долей, ты хочешь, Чтобы я отдал свою и остался, лишенный награды?

Нет, пусть ахейский народ благородный и щедрый, другую

1-135

По сердцу даст мне награду, чтоб с прежней была равноценной. Если ж они не дадут добровольно, и сам отберу я Или твою, иль Аякса награду, или Одиссея, Силою взяв. И кого посещу я, тот гневаться будет.

Впрочем, все это обсудим и после. Теперь же давайте

1-140

Спустим глубокий корабль на поверхность священного моря, В должном числе соберем там гребцов, поместим гекатомбу И приведем Хризеиду, прекрасноланитную деву.

Пусть кто-нибудь из ахейских старейшин начальствует судном, – Идоменей, иль Аякс, или царь Одиссей богоравный,

1-145

Или же ты, о, Пелид, между всеми мужами страшнейший. Гнев Дальновержца пускай он смягчит, принося ему жертву". И отвечал, исподлобья взглянув, Ахиллес быстроногий:

"Горе! О, муж, облеченный бесстыдством, с корыстной душою! Кто из ахейцев отныне, послушный тебе, согласится

1-150

Или поход предпринять, или силой сразиться с врагами? Не из-за храбрых троянцев я прибыл сюда, не с желаньем Им отомстить: предо мною троянцы ни в чем не повинны. Не отгоняли они моего табуна или стада, Также посевов моих не топтали они в плодородной

1-155

Фтии – отчизне воителей, – ибо меж нами далеко Шумное море легло и стали тенистые горы.

Ради тебя, о, бесстыдный, пришли мы, тебе лишь в угоду,

Сколь я сильнее тебя, чтобы вперед и другой остерегся Равным со мною себя объявлять и со мною тягаться". Так он промолвил. И больно Пелееву сделалось сыну, Сердце ж в косматой груди его два обсуждало решенья: Меч ли ему обнажить, что висел у бедра заостренный,

1-190

И, проложивши дорогу в толпе, им повергнуть Атрида, Или же гнев укротить и ярость свою успокоить.

Но между тем как все это он взвешивал в мыслях и сердце, Меч из ножен извлекая большой, – вдруг явилась Афина С неба. Послала ее белорукая Гера богиня,

1-195

Сердцем обоих любя и равно об обоих заботясь. Сзади пришла и взяла Пелиона за русые кудри, Видная только ему и незримая прочим Паллада.

И Ахиллес, обернувшись, увидел богиню; узнал он Тотчас Палладу Афину: глаза ее грозно сверкали.

1-200

К ней обратился он с речью и слово крылатое молвил: "Зевса Эгидодержавного дочь! О, зачем ты явилась? Или затем, чтоб увидеть бесстыдство Атреева сына? Но говорю я тебе и я верю, что сбудется слово:

Через надменность свою он и жизнь свою скоро погубит".

1-205

И синеокая так отвечала богиня Афина:

"С тем я пришла, чтоб твой гнев укротить, если будешь послушен. С неба послала меня белорукая Гера богиня, Сердцем любя вас обоих, равно об обоих заботясь.

Так воздержись от борьбы, удали от меча свою руку,

1-210

Только словами его поноси, как бы ни были сильны, Ибо тебе я скажу – и, наверно, то сбудется слово:

В будущем втрое тебе дорогими дарами воздастся

Об Ахиллесе, – но ты, хоть печалясь, помочь не сумеешь, В день как падет под ударами Гектора мужеубийцы

Много ахейских сынов, ты ж в груди истерзаешься сердцем, Гневаясь сам на себя, что храбрейшего мужа обидел".

Так говорил сын Пелея. И, бросивши наземь свой скипетр,

1-245

Весь золотыми гвоздями усеянный, сел, а напротив Гневный Атрид восседал. И тогда между ними поднялся Нестор, искусный в речах: он в Пилосе гремел на собраньях, И у него с языка слаще меда лились увещанья.

Двух поколений людей, одаренных раздельною речью,

1-250

Видел он смерть, – с ними прежде в священном Пилосе Жил и питался; над третьим теперь он царил поколеньем. Доброжелательно к ним обратился и так он промолвил: "Боги! Великая скорбь, знать, постигла ахейскую землю! Верно, зато возликуют Приам и Приамовы дети,

1-255

Также другие троянцы почувствуют радость большую, Если узнают про то, как вы оба враждой разделились. Вы, и в совете, и в битве первейшие в стане Данайцев. Но убедить себя дайте: ведь оба меня вы моложе.

В прежние годы с мужами отважнее вас говорил я:

1-260

Даже они никогда увещаний моих не гнушались. Ибо подобных мужей я не видел и вновь не увижу,

Как Пирифой и Дриант, предводители многих народов, Иль Полифем богоравный, иль славный Киней, иль Эксадий, Или Тезей, от Эгея рожденный, с бессмертными равный.

1-265

Неустрашимей людей земля не кормила доныне. Храбрые сами, они столь же храбрых на бой вызывали Горных кентавров, которых в ужасной борьбе истребили.

Ибо отныне тебе я покорствовать больше не стану. Но я другое скажу, ты ж в уме заруби мое слово. Не подыму я руки из-за девы теперь, чтоб сразиться

Против тебя иль другого: вы отняли то, что мне дали.

Но из всего, что пред черным храню кораблем быстроходным,

1-300

Ты не возьмешь ничего, против воли моей завладевши. Иль попытайся, пожалуй; пускай и другие увидят, Как вдоль копья моего твоя черная кровь заструится".

Оба, друг с другом сразившись такими словами, поднялись И распустили собранье перед кораблями ахейцев.

1-305

Тотчас Пелид повернул к шалашам и судам соразмерным С ним и Патрокл с мирмидонской дружиною храброй. Сын же Атрея на море спустил быстроходное судно, Двадцать назначил гребцов, разместил гекатомбу для бога И посадил Хризеиду, прекрасноланитную деву,

1-310

Сам приведя. А вождем заступил Одиссей многоумный. Сев на корабль, они быстро поплыли по влажной дороге. И повелел Агамемнон народам очиститься телом.

Те же, очистившись, в море отмытую вылили воду И, совершенные выбрав из коз и быков гекатомбы,

1-315

Их Аполлону сожгли на прибрежье бесплодного моря. Жертвенный запах до неба достиг вместе с клубами дыма. Так они заняты были по войску. Меж тем Агамемнон Не позабыл своей распри и прежней угрозы Ахиллу, Но обратился со словом к Талфибию и Эврибату –

1-320

Оба глашатая были они и проворные слуги:

"Вы, к Ахиллесу Пелиду в палатку войдя, уведите, За руку взяв, Бризеиду – прекрасноланитную деву.

Руки простер он и громко воззвал к своей матери милой: "Мать! О, за то, что рожден я тобою для жизни короткой, Должен был хоть бы почетом меня наделить Олимпиец Зевс Громовержец; но ныне меня не почтил он ни мало;

Ибо нанес мне бесчестье Атрид – царь с обширною властью:

1-355

Взял он награду мою и владеет ей, силой отнявши". Так он, рыдая, сказал. И почтенная мать услыхала,

Сидя в морской глубине с престарелым отцом своим рядом. Быстро из моря седого богиня как тучка возникла, Села близь льющего слезы, погладила нежно рукою

1-360

И, называя по имени, слово такое сказала:

"Сын мой, что плачешь! Какая печаль в твою душу проникла? Молви, в душе ничего не таи; пусть мы оба узнаем".

Тяжко вздохнувши, ей так отвечал Ахиллес быстроногий: "Знаешь сама; и тебе же, всеведущей, что расскажу я?

1-365

Шли мы войною на Фивы, Этиона город священный. Город предав разрушению, все увели мы оттуда. Мирно добычу деля меж собою, ахейские мужи Сыну Атрея в удел Хризеиду прекрасную дали. Хриз, Аполлона далеко разящего бога служитель,

1-370

Вскоре пришел к быстроходным судам аргивян меднобронных, Выкупить дочь пожелав и принесши бесчисленный выкуп. Жезл в руках он держал золотой, а на жезле – повязку Феба, царя Дальновержца, – и всех умолял он ахейцев, А наибольше обоих Атридов, начальников войска.

1-375

Криками все той порой изъявили ахейцы согласье Просьбу исполнить жреца и принять его выкуп богатый. Только не по сердцу это царю Агамемнону было;

Вечно блаженные боги и не заковали Зевеса.

Ныне об этом напомни, прильни и возьми за колени, Не согласится ли он, не поможет ли в битве троянцам

К самым кормам корабельным ахейцев прогнать, умертвивши Их на морском берегу, чтоб царем они все насладились,

1-410

Чтобы узнал и Атрид Агамемнон, обширный властитель, Как безрассудно обидел сильнейшего он из ахеян". Слезы тогда проливая, Фетида ему отвечала:

"Сын мой, зачем я тебя возрастила, родивши на горе? Перед судами сидел бы уж ты, не скорбя и не плача,

1-415

Ибо судьба твоя мало продлится и век твой не долог. Ныне же ты кратковечен и всех злополучнее также. Видно для доли печальной тебя родила я в чертоге.

Все же просить за тебя Громовержца Зевеса отправлюсь Я на покрытый снегами Олимп, не склонится ль на просьбу.

1-420

Ты, между тем, оставаясь вблизи кораблей быстроходных, Гневом ахейцев казни и совсем от войны уклоняйся.

За океан лишь вчера к беспорочным на пир эфиопам Зевс отошел, а за ним удалились и прочие боги.

Через двенадцать он дней на Олимп возвратится обратно.

1-425

Тотчас к Зевесу отправлюсь в чертог на фундаменте медном. Буду колени ему обнимать, – он склонится, надеюсь".

Так говоря, удалилась она и оставила сына, Гневного в сердце своем из-за женщины пышноодетой, Взятой насильно и против желанья ее отведенной.

1-430

ВХризу меж тем Одиссей с гекатомбой священною прибыл.

Вмного глубокую гавань едва лишь вошли, как немедля Парус собрали они и на черный корабль уложили,

Светлого жира и мяса сырого наверх положили. Старец немедля их сжег на поленьях, вином поливая Ярким, а юноши рядом стояли, держа пятизубцы. После ж, как бедра сгорели, они, от утробы отведав, Прочие части рассекли, пронзили насквозь вертелами

1-465

И, осторожно прожаривши, все от огня удалили. Кончив труды и еду приготовив, за пир они сели, И не нуждался никто в уделяемых поровну яствах.

После ж, когда в них желанье питья и еды утолилось, Юноши в чашах глубоких до края смешали напиток,

1-470

И разделили по кубкам, свершив перед тем возлиянье. Целый тот день до заката ахейские юноши пеньем Гнев Аполлона смягчали, хвалебный пеан распевая

В честь Дальновержца. И, слушая их, он в душе наслаждался. Только лишь солнце зашло и тени во след опустились,

1-475

Близь корабля они вместе легли у причальных канатов. А как заря розоперстая вышла из сумерек ранних, В путь они тотчас собрались к обширному войску ахеян.

Ветер попутный им с неба послал Аполлон Дальновержец. Мачту поставив, они развернули белеющий парус:

1-480

Ветер наполнил средину его и пурпурные волны Шумно запенились подле киля, когда тронулось судно, И побежало оно по волнам, свой путь совершая. Вскоре корабль достигнул обширного стана ахеян, Черный на землю сухую корабль извлекли, на высокий

1-485

Берег песчаный, внизу подложивши большие подпоры, И по своим кораблям и палаткам рассеялись сами.

Гневом дышал, между тем, близь судов быстроходных покоясь,

Сколько из всех я, богиня, тобой наименее чтима". Громко вздохнув, отвечал ей Зевес, облаков собиратель:

"Скорбны последствия будут, когда приведешь меня к распре С Герою, если б меня раздражать она вздумала бранью.

В сонме бессмертных богов и так уже вечно со мною

1-520

Спорит она, говоря, что троянцам в бою помогаю. Ты же теперь возвратися домой, и пускай не заметит

Гера тебя. Буду сам я о всем помышлять, чтоб свершилось. Хочешь, тебе головой в знак согласья кивну, да поверишь. Знаменье это мое величайшее между богами,

1-525

Все, что когда-либоо я подтверждал головы наклоненьем, Неотменяемо и необманно, и не безуспешно".

Молвил и сдвинул Кронид в знак согласия темные брови, И, ниспадая, встряхнулись нетленные кудри владыки Вокруг бессмертной главы – и великий Олимп содрогнулся.

1-530

Так рассудивши, расстались они. Вслед за этим богиня С белой вершины Олимпа в глубокое ринулась море, Зевс удалился в чертог свой. И перед отцом своим боги

Все из седалищ поднялись, – никто не дерзал дожидаться, Стоя, его приближенья, но все устремились навстречу.

1-535

Тотчас он сел на престол свой. А Гере все было известно, Ибо она подглядела, как с ним замышляла решенья Дочь среброногая старца морского, богиня Фетида.

К Зевсу Крониду она с колкой речью тогда обратилась: "Кто из богинь, о, лукавец, с тобой замышляла решенья?

1-540

Вечно любезно тебе, от меня в стороне обретаясь, Тайное в мыслях решать. И еще добровольно ни разу Ты о задуманном мне не решался и слова промолвить".

Славный художник Гефест тогда обратился к ним с речью, Милую мть, белорукую Геру, утешить желая:

"Скорбны последствия будут и невыносимо печальны, Если вы станете так из-за смертных вдвоем состязаться, Сея раздор меж богов. И какого нам ждать наслажденья

1-575

От благородного пиршества, если вражда побеждает? Матери ж я посоветую, хоть и сама многоумна, К Зевсу – родителю милому – ласковой быть, чтобы снова

Спора отец не затеял, расстроивши пиршество наше. Ибо, когда б захотел Громовержец Олимпа, то смог бы

1-580

С тронов низвергнуть нас всех, оттого что сильнее гораздо. Ты же к нему обратись и смягчи его ласковой речью.

К нам благосклонен тогда снова станет отец Олимпиец". Так он сказал и, вскочив, подает двухстороннюю чашу В руки возлюбленной матери, с речью такой обращаясь:

1-585

"Милая мать! Претерпи и снеси, как ни тягостно горе, Да не увижу своими глазами тебя, дорогую, Ныне побитой; тогда, хоть и сильно в душе огорченный,

Помощь подать не смогу: в состязаньи тяжел Олимпиец. Он уж однажды меня, когда я защищать порывался,

1-590

За ногу взял и швырнул от порога небесного дома.

Целый носился я день, и лишь вместе с садящимся солнцем Пал на далекий Лемнос, и во мне чуть держалось дыханье. Мужи синтийцы меня, там упавшего, приняли кротко". Так он сказал. Улыбнулась тогда белорукая Гера,

1-595

Кубок у сына из рук, улыбаясь, взяла; он же тотчас И остальным всем бессмертным, от правой руки начиная, Сладкого нектару налил, из чаши большой почерпая.

Ты прикажи, чтоб немедля он пышноволосых ахейян В бой ополчил, ибо нынче возьмет он широкодорожный Город троянцев: уже на Олимпе живущие боги Разно не мыслят теперь, оттого что их всех преклонила Гера мольбою своей, – и троянцам печаль угрожает".

2-15

Так он промолвил и Сон, услышавши слово, помчался. Вскоре затем он достиг кораблей быстроходных ахейских И, подойдя к Агамемнону, сыну Атрея, в палатке Спящим увидел его, окруженного сладким покоем.

Стал он над ним в головах, уподобившись сыну Нелея,

2-20

Нестору: больше, чем старцев других, его чтил Агамемнон. Нестора образ принявши, божественный Сон молвил слово: "Спишь ли, Атрея, коней укротителя, сын благородный?

Не подобает всю ночь так покоиться мужу совета, Кто и народы блюдет и о многом заботиться должен.

2-25

Быстро мне внемли теперь: от Зевеса к тебе я посланник. Он и вдали озабочен тобой и тебя сожалеет.

Он повелел, чтоб немедля ты пышноволосых ахеян В бой ополчил, ибо ныне возьмешь ты широкодорожный Город троянцев: уже на Олимпе живущие боги

2-30

Разно не мыслят теперь, оттого что их всех преклонила Гера мольбою своей – и троянцам бедой угрожает

Зевс. Ты же в мыслях своих мою речь сохрани, чтоб забвенье Не овладело тобой, когда сон тебя сладкий покинет".

Так говоря, он ушел и в палатке оставил владыку,

2-35

Полного мыслей о том, что по воле судьбы не свершилось. Ибо он верил, что город Приама сегодня разрушит, Глупый, не зная событий, которые Зевс приготовил,

В бой ополчил, ибо ныне возьмешь ты широкодорожный Город троянцев: уже на Олимпе живущие боги Разно не мыслят теперь, оттого что их всех преклонила Гера мольбою своей и троянцам бедой угрожает

Зевс. Ты же в мыслях своих сохрани мою речь". – Так сказавши,

2-70

Он, отлетев, удалился – и сон меня сладкий покинул. Дайте ж обсудим, как в бой ополчить нам ахейское войско. Стану сперва искушать их словами, насколько пристойно, И повелю им бежать на судах многовесельных, – вы же Каждый на месте своем удержать их старайтесь словами".

2-75

Так он промолвил и сел, и тогда между ними поднялся Нестор, который царил над Пилосом, обильным песками. Он, благомыслящий, к ним обратился и слово промолвил: "Милые други! Вожди и советники войска данайцев! Если б другой из ахеян про сон рассказал нам подобный,

2-80

Мы бы, лжецом обозвавши, совсем от него отвернулись. Ныне ж он снился тому, кто гордится, что первый он в войске. Дайте ж устроим, чтоб дети ахейские в бой ополчились".

Так говоря, он поднялся и первый ушел из совета. После поднялись другие, владыке народов послушны,

2-85

Скиптродержавные мужи, а войско меж тем собиралось. Точно пчелиные рои весной из пещеры в скале вылетают, Вьются густыми роями, один за другими без счета, То над цветами весенними гроздеобразно повиснут, То в направлениях разных по воздуху, легкие, реют:

2-90

Так и ахейцы во множестве из кораблей и палаток Вдоль по высокому берегу моря, сплотившись рядами, К месту собрания шли. И Молва между ними блистала,

И безуспешно войну продолжали, воюя с мужами, Бывшим в меньшем числе, и коца никакого не видя. Ибо когда бы ахейцы, а также троянцы, хотели,

Мирный союз заключив, сосчитаться одни пред другими, Если б троянцы собрались здесь все, кто очаг лишь имеет,

2-125

Мы же, ахейцы, желали бы взять, на десятки разбившись, По одному лишь троянцу на каждый, вино чтобы черпал, – Без виночерпиев много тогда бы осталось десятков.

В столько-то раз многочисленней греки троянцев, Что в Илионе живут. Но на помощь союзники мужи

2-130

Из городов собираются многих. Они, копьеносцы, Сильно меня отражают, препятствуя, как ни желаю, До основания срыть Илион, многолюднейший город. Девять годов у великого Зевса уже пролетело, Сгнили давно корабельные брусья, истлели канаты,

2-135

Где-то в домах наши жены, равно как любезные дети, Пред очагами сидят и нас поджидают, а дело, Ради которого прибыли мы, не исполнено нами.

Други, давайте же все поступать, как теперь повелю я. Вместе бежим с кораблями в любезную отчую землю,

2-140

Ибо не взять никогда нам широкодорожную Трою".

Так он промолвил и радость вдохнул им в сердца своей речью,

– Всем из народа, не знавшим о прежнем решеньи совета. И зашумело собранье, как волны огромные моря, В час, когда южный и западный ветер приводят в движенье

2-145

Понт Икарийский, из тучи Зевеса отца устремившись. Точно как бурный Зефир наклоняет высокую ниву, То подымаяся грозно, то падая вдруг на колосья, –

На похвальбу и Приаму, и прочим троянцам покинув Здесь аргивянку Елену, ту, ради которой погибло Столько ахейцев под Троей, вдали от любезной отчизны? Но отправляйся теперь ты немедля к ахейскому войску, Ласковой речью своей останавливай каждого мужа,

2-180

В море совлечь не дозволь кораблей обоюдоокруглых". Молвила так, и он голос узнал говорившей богини И побежал, уронивши свой плащ. Эврибат его поднял, Житель Итаки, глашатай, тогда провожавший героя.

Сам он, представ пред царем Агамемноном, сыном Атрея,

2-185

Взял у него прародительский скипетр, вечно нетленный, С ним и отправился к быстрым судам меднобронных данайцев. Если царя он встречал или воина, знатного родом, Ставши пред ним он его останавливал ласковой речью:

"О, многочтимый! Тебе не пристало дрожать, словно трусу.

2-190

Лучше на место садись и других усади средь народа, Ибо еще хорошо не изведал ты мыслей Атрода; Он искушает теперь, но вскоре накажет ахейцев.

Мы ведь слыхали не все то, о чем говорил он в совете. Как бы во гневе своем не сделал он худа ахейцам.

2-195

Гнев же велик у царя, кто Зевесом взращен; от Зевеса Царский почет, а его то Зевес полюбил Промыслитель". Если ж кричавшего громко он мужа встречал из народа, Скиптром его ударял и бранил его грозною речью:

"Сядь, злополучный, недвижно и слушай, что скажут другие.

2-200

Те, кто мудрее тебя; ты ж негоден к войне и бессилен И никогда ни во что не считался в бою, ни в совете.

Мы, аргивяне, не все, полагаю, здесь царствовать будем;

Мной приведенного связанным или другим из ахейцев? Нужно ль жену молодую, чтоб с ней ты в любви сочетался, Тайно от нас в стороне укрываясь? Тебе, полководцу, Не подобает беду накликать на ахейское войско.

Трусы! Постыдное племя! Ахеянки вы, не ахейцы!

2-235

Дайте, вернемся домой с кораблями! Его же оставим Здесь, подле Трои, добычей своей наслаждаться. Пусть знает,

Пользу ль ему мы приносим хоть сколько-нибудь, иль не мало. Ныне он даже Ахилла, значительно лучшего мужа, Тем оскорбил, что наградой владеет его, отобравши.

2-240

Только Ахилл обленился, в груди его больше нет желчи. Если б не это, Атрид, ты б в последний раз ныне был дерзок". Так, понося Агамемнона, пастыря многих народов, Молвил Терсит. Быстро стал перед ним Одиссей богоравный. Он, исподлобья взглянувши, сказал ему гневное слово:

2-245

"О, пустомеля Терсит, хоть и звонкоголосый оратор! Ты воздержись и один не дерзай состязаться с царями, Ибо, скажу, безобразней тебя нет другого из смертных, Сколько ни прибыло их с Атридами вместе под Трою. Вот почему не тебе, именами царей потешаясь,

2-250

Речи держать, укоризны твердить и желать возвращенья. Сами еще хорошо мы не знаем, как это свершится, Благополучно иль нет возвратимся мы, дети ахейцев. Ты же сидишь и коришь Агамемнона, сына Атрея, Тем, что ему, полководцу народов, дают слишком много

2-255

Мужи данайцы, а ты произносишь насмешливо речи. Но говорю я тебе, и угроза моя совершится:

Если еще раз тебя, как теперь, обезумевшим встречу,

Клятвы они не сдержали, которой клялись тебе прежде, В день, как отплыли сюда из отчизны коней Арголиды,

Клятвы, что ты, разорив Илион крепкостенный, вернешся. Ныне, как малые дети иль вдовые жены, ахейцы Плачутся друг перед другом о том, как домой возвратиться,

2-290

Хоть возвратиться домой тяжело, потерпев пораженье. Правда и то, что, оставшись вдали от супруги лишь месяц, Всякий уже тяготится на судне, снабженном гребцами, В зимние бури гонимом поверх разъяренного моря.

Ныне же год уж девятый исполнился, круг совершая,

2-295

С того дня, как находимся здесь. Оттого не сержусь, коль ахейцы Подле кривых кораблей в огорченьи сидят. Все ж позорно Далее медлить, равно как вернуться с пустыми руками.

Други, еще потерпите, останьтесь на срок, пусть узнаем, Верно ль Калхас предвещает грядущее или не верно.

2-300

Помним мы все хорошо. Вы, кого не умчали богини Смерти, вчера как и третьего дня, проходившие мимо, Вы – очевидцы того, как суда аргивян собирались Вместе в Авлиде, на горе Приаму и прочим Троянцам. Мы обступили источник вокруг алтарей освященных

2-305

И гекатомбы бессмертным богам сожигали, как должно, Стоя над кленом прекрасным, где лились прозрачные воды. Там появилось великое знаменье: с красной спиною

Страшный дракон, всемогущим ниспосланный в свет Олимпийцем, Кинулся быстро из-под алтаря и на клен устремился,

2-310

Где находились птенцы воробья, неразумные дети, Вместе укрывшись под листья одной из ветвей самых крайних, Восемь числом, а девятая мать, что птенцов породила.

И возлиянья вина, и пожатия рук при союзах? Ибо мы все на словах состязаемся, но никакого

Средства не можем найти, хоть живем здесь не малое время. Ты же, Атрид, и теперь, как и прежде, в решении твердый, Над аргивянами власть прояви средь жестоких сражений.

2-345

Тех же оставь погибать – одного иль двоих – кто украдкой От аргивян порешит – в чем им вовсе не будет успеха – В Аргос далекий отправиться, прежде чем здесь мы узнаем, Лживо иль нет обещанье Эгидодержавного Зевса.

Ибо, скажу вам, могучий Кронид явил знак согласья,

2-350

В день, когда мы на судах быстроходных отплыть собирались, Дети ахейцев, готовя убийство и гибель Троянцам:

Молнию бросил он справа, являя благую примету.

Вот почему пусть никто не спешит возвратиться в отчизну, Прежде чем всякий из нас не обнимет супругу троянца,

2-355

Не отомстит за Елену, ее похищенье и слезы.

Если домой кто-нибудь, безрассудный желает вернуться, Пусть-ка он тронет свой черный корабль, хорощо оснащенный, Чтобы навлечь на себя раньше прочих и смерть и погибель. Ты же, о, царь, будь и сам благомыслен, и слушай другого:

2-360

Не бесполезным окажется слово, какое скажу я.

Ты раздели, Агамемнон, все войско по родам и семьям, Чтобы семья помогала семье, также роды друг – другу. Если ты сделаешь так и ахейцы тебе подчинятся, Будешь ты ведать тогда, кто труслив из вождей и народов,

2-365

Кто из них храбр, ибо сами собой они будут сражаться, Также узнаешь, по воле ль богов не разрушил ты город, Или по трусости войска, негодного в деле военном".

Бросит валы о нависший утес, неразлучный с прибоем, Вихрям подобно, восставшим с различных сторон, отовсюду. Быстро поднявшись, они разошлись по судам быстроходным. Вскоре в палатках огонь развели, приступая к обеду. Каждый бессмертным богам приносил свою жертву

2-400

Вместе с молитвой избегнуть ударов Арея и смерти. А всемогущему Зевсу владыкой народов Атридом

Бык предназначен был в жертву, дородный, пятигодовалый. После к себе пригласил он старейшин, вождей всех ахейцев, Нестора первым призвал и властителя Идоменея,

2-405

Вместе же с ними обоих Аяксов и сына Тидея, И Одиссея шестым, кто по мудрости равен Зевесу;

Сам же собою пришел Менелай, среди боя отважный, Ибо он ведал, как брат его был озабочен душою. Стали они вкруг быка и взяли ячмень крупнозерный,

2-410

И Агамемнон владыка, молясь, так меж ними промолвил: "Славный, великий Зевес, туч гонитель, живущий в эфире! Дай, чтобы солнце зашло, чтобы ночь наступила не раньше, Чем, устремившись вперед, я чертог ниспровергну Приама, Черный от дыма, и брошу огонь разрушительный к двери

2-415

И растерзаю хитон, облекающий Гектора тело, Медью его рассеку, между тем как товарищи, рядом

В прах головою повержены, будут зубами грызть землю". Так он сказал, но Кронион Зевес не услышал моленья; Жертву хотя и принявши, он труд неизбежный умножил.

2-420

К богу воззвавши, они разбросали ячмень крупнозерный, Шеи приподняли жертвам, разрезали, кожу содрали, Бедра затем разрубили, двойным их пластом обернули

Всех побуждая идти и каждому в сердце внушая Храбрость, дабы воевали они без конца и сражались. И показалось внезапно им слаще война, чем вернуться На кораблях углубленных в любезную отчую землю. Как на вершине горы истребительный пламень сжигает

2-455

Лес беспредельный и блеск на пространство далекое виден, – Так от божественной меди идущего войска сиянье, Ярко сверкая кругом, поднималось по воздуху к небу.

Словно как птиц окрыленных станицы, которым нет счета, Быстрых гусей, журавлей, а равно лебедей длинношеих,

2-460

Там на азийских лугах, невдали от Каистра потока, Гордые легкостью крыльев, летают по всем направленьям, С криком садятся на землю, и луг содрогается сильно, – Так разливались народы в долине Скамандра, Из кораблей и палаток во множестве выйдя. И громко

2-465

Вся оглашалась земля под ногами и пеших и конных. Стали войска средь цветущей долины Скамандра – и были Также числом бесконечны, как летом цветы и как листья. Словно несчетные рои слетевшихся мух отовсюду, Что по жилью пастуха разбредаются ранней весною,

2-470

Впору, когда молоко орошает обильно сосуды, –

Вравном числе и ахейцы прекрасноволосые стали Против троянцев в долине, их всех уничтожить желая. Как пастухи, стерегущие коз, без труда различают Козьи стада, если вместе они среди пастьбы смешались,

2-475

Так предводители строили их повсеместно в порядок, Чтобы в сраженье вести. Посредине ж был царь Агамемнон, Взором и всей головой Громовержцу Зевесу подобный,

Также священный Онхест, Посейдоновой рощею славный, Арну, лозой виноградной обильную, также Мидею, Низу священную и Антедон, отдаленнейший город. Послано было от них пятьдесят кораблей, и на каждом

Судне приплыло сто двадцать бойцов молодых беотийских. (6000)

2-510

Теми, кто жил в Аспледоне, равно в Орхомене Минейском, Правили вместе Аскалаф с Иалменом, дети Арея:

Их родила Астиоха Арею могучему в доме Актора, сына Азея: стыдливая дева ютилась

В верхнем покое, но бог опочил вместе с нею украдкой.

2-515

Тридцать глубоких судов вслед за ними приплыло рядами. (3600) Схедий и с ним Эпистроф полководцами были фокеян, Оба – сыны благородного Ифита, сына Навбола; Рать составляли, кто жил в Кипарисе, в Пифоне скалистом,

В Кризе божественной, кто обитал в Панопее, в Давлиде,

2-520

Кто населял Гиамполя окрстность и Анемореи, Те, кто жилище имел вдоль реки величавой Кефиза,

Кто основался в Лилее, вблизи от Кефизских истоков; Сорок судов чернобоких за ними отправилось следом. Эти вожди разместили фокеян, построив рядами,

2-525

От беотийцев поставив их близко по левую руку. (2000) Сын Оилея, проворный Аякс, был начальником локров. Меньше по росту он был Теламонова сына Аякса, Даже значительно меньше. Но малый с бронею холщевой, Превосходил он в метаньи копья всех ахейцев и греков;

2-530

Рать составляли, кто жил в Каллиаре, Опусе, Киносе, Бесе и Скарте и кто основался в прелестной Авгее,

В Тарфе и Фронии, также в окрестностях вод Боагрийских.

Также в Трезене, в Эйоне, в богатом вином Эпидавре, Те, кто Масет населял и Эгину, – ахейские мужи; Были вождями у них Диомед, среди боя отважный, Также Сфенел, многославного сын дорогой Капанея.

Третьим вождем у них был Эвриал, смертный равный с богами,

2-565

Славного сын Мекистея, потомка царя Талаона; Всех же в бою предводил Диомед, среди боя отважный;

Восемьдесят кораблей с ними вместе отправилось черных. (4000) Далее шли населявшие город прекрасный Микены, Пышный Коринф и Клеоны, прекрасно устроенный город,

2-570

Кто основался в Орнее и в Аретирее приятной, И в Сикионе, который был прежде подвластен Адрасту, В Гиперезии, в построенной на высоте Гоноессе, Те, кто жилище имел в Эгионе, а также в Пелене, Вдоль Эгиала всего и вблизи от широкой Гелики.

2-575

Сто их судов предводил сам владыка Атрид Агамемнон. (5000) Войско отправилось с ним многолюдней других и храбрее.

Он между ними стоял, весь в блестящую медь облаченный, Гордый в душе и один среди многих героев отличный Тем, что сильнее их был и привел наиболее войска.

2-580

Дальше стояли, кто жил в Лакедемоне, между ущелий, В Спарте, Фарисее и Мессе, стране, голубями богатой, Кто основался в Бризе, равно как в приятной Авгее, Также в Амиклах и в Гелосе, городе, близком от моря, Все, населявшие Лаас, а также окрестность Этила.

2-585

Их шестьдесят кораблей под начальством пришли Менелая, (3000) В битвах бесстрашного царского брата. Их строй стал отдельно. Сам он средь войска шагал, на отвагу свою полагаясь,

Кто населял всю страну от Гирмины и крайней Мирсины До Оленийской скалы, а равно до холмов Ализийских. Их предводили четыре начальника, – десять за каждым

Быстрых приплыло судов, доставивших много эпеян. (2000) Были вождями у них Амфимах вместе с Фалпием, – дети

2-620

Первый Клеата, второй же Эврита, потомка Актора; Третьим вождем был могучий Диор, Амаринков потомок; В битву дружину четвертую вел Поликсен богоравный, Сын Агасфена владыки, ведущего род от Авгея.

Те, кто в Дулихии жил, на святых островахЭхинадских,

2-625

Что далеко расположены в море, напротив Элиды, Шли под начальством Мегеса, подобного богу Арею, Сына Филея, любезного Зевсу возницы Филея: Некогда он, на отца рассердившись, ушел на Дулихий.

Сорок судов чернобоких с ним вместе отплыло рядами. (2000)

2-630

Был Одиссей полководцем могучих душой кефалонян, Тех, кто в Итаке рожден и на шумно лесистом Нерите, Кто обитал в Крокилее и на Эгилипе скалистой, Кто основался в Сакинфе, жилище имел на Самосе, Кто населял материк и берег противоположный.

2-635

Их предводил Одиссей, кто по мудрости равен Зевесу; С ним же двенадцать судов краснобоких отправилось следом. (600) Сын Андремона Фоас предводителем был у этолян, Тех, кто Плеврон населял и кто в Олене жил и Пилене,

В близкой от моря Халкиде, равно в Калидоне скалистом,

2-640

(Ибо не стало потомства Энея, великого духом:

Умер он сам и скончался за ним Элеагр светлокудрый). Было Фоасу доверено все, чтоб царил средь Этолян;

Три корабля соразмерных приплыли от острова Симы, (150) Вслед за Ниреем, потомком Харона царя и Аглаи, Вслед за Ниреем, который из греков, пришедших под Трою,

Всех был прекрасней лицом, кроме славного сына Пелея; Только он не был отважен и мало пришло с ним народа.

2-675

Те, кто Нисир населял, вместе с Крапатом, Казосом, Косом, Кто обитал в Эврипиле и на островах Калидийских, Двух полководцев имели – Филиппа бойца и Антифа, Двух сыновей скиптроносца Фессала, потомка Геракла;

Тридцать глубоких судов с ними вместе приплыло рядами. (1500)

2-680

Далее шли, кто жилище имел в Пеласгийском Аргосе, Кто основался в Алосе, в Алоне и также в Трахине, Жители Фтии, Эллады, прекрасными женами славной: Было название им – мирмидоны, эллены, ахейцы.

Их пятьдесят кораблей предводил Ахиллес полководец. (2500)

2-685

Но не о шумном сраженьи они помышляли в то время, Ибо отсутствовал тот, кто в сражение вел их фаланги. Средь кораблей отдыхал быстроногий Ахилл богоравный, Гневаясь за Бризеиду, прекрасноволосую деву, Деву, которую, много трудясь, он увел из Лирнесса,

2-690

Город разрушив Лирнесс, равно как и Фивские стены И Эпистрофа с Минетом убивши, метателей копий, От скиптроносца Эвена, Селепия сына, рожденных.

В скорби по ней отдыхал он, но должен был скоро воспрянуть. Дальше стояли, кто жил во цветущей Пирасе, в Филаке –

2-695

Крае, любезном Деметре, – в Итоне, питающей агнцев, В близком от моря Антроне, на злачных лугах Птелеоса; Ими при жизни начальствовал воин, любезный Арею,

Не оставались они без вождя, но о нем сожалели.

В ратный порядок их строил Медон, Оилея побочный Сын, от него, городов разрушителя, Реной рожденный. Далее шли, кто родился в гористой Ифоме и Трикке, Кто населял Эхалию, Эврита Эхальского город.

2-730

Были у них полководцами двое детей Эскулапа, Славные оба врачи, Подалирий и также Махаон;

Тридцать глубоких судов вслед а ними приплыло рядами. (1500) Жителей Ормениона, вблизи родника Гипереи, Также в Астерии живших, близь белой вершины Титана,

2-735

Вождь Эврипил предводил, блистательный сын Эвемона. Сорок судов чернобоких с ним вместе приплыло рядами. Далее шли, кто в Аргиссе жилище имел и в Гиртоне, В Орфе, в Элоне, в белеющем городе Олоосоне.

Был предводителем их Полипит, неустанный в сраженьях,

2-740

Сын Пирифоя, который рожден от бессмертного Зевса. Дивная Гипподамия его родила Пирифою В день, когда он покарал волосами обросших Центавров,

Из Пелиона прогнав и приблизив к народу Эфиков. Вместе же с ним Леонтей предводил их, потомок Арея,

2-745

Сын непреклонного духом Корона, Кенеева сына.

Сорок судов чернобоких за ними отправилось следом. (2000) Двадцать и два корабля из Кифоса отплыло с Гунеем. (1100) Он предводил Эниан и упорных в сраженьи Перебов, Тех, кто жилище построил вблизи от холодной Додоны,

2-750

Кто поделился землей, где веселый поток Титарезий Катит прозрачные воды свои до потока Пенея, Но не сливается там с серебристопучинным Пенеем,

Тяжко стонала земля, как от гнева отца Громовержца, Ежели землю бичует Зевес вкруг Тифона в Аримах, Там, где, молва повествует, находится ложе Тифона. Так под ногами идущих стонала земля, содрогаясь, – Ибо с большой быстротой проходили войска по равнине.

2-785

Вестницей легкой, как ветер, примчалась к троянцам Ирида, С горестной вестью летя от Эгидодержавного Зевса.

Тою порой на собранье сошлись во дворе у Приама Мужи троянские все, молодые, равно как и старцы. Ставши вблизи, быстроногая к ним обратилась Ирида,

2-790

Но уподобилась голосом сыну Приама Политу, Стражу троянскому: он, быстроте своих ног доверяясь, На высочайшей могиле сидел старика Эзиэта И ожидал там, когда с кораблей устремятся ахейцы.

Ставши подобной ему, быстроногая молвит Ирида:

2-795

"Старец, и ныне тебе бесконечные речи любезны, Словно в дни мира, – теперь война неизбежно возникла. Часто бывал я в местах, где сражаются люди, Но никогда я не видел подобных мужей и так много.

Ибо они, по числу уподобясь песчинкам и листьям,

2-800

Через равнину проходят, желая вкруг города биться. Гектор, тебе больше всех я советую, – так нужно сделать: Много союзников город обширный Приама содержит, Но языки у людей, отовсюду пришедших, различны.

Пусть же дает каждый муж приказания тем, кем он правит,

2-805

Сам пусть ведет их и в строй боевой расставляет сограждан". Молвила так. Не ослушался Гектор совета богини, Вмиг распустил он собранье – и те устремились к оружью.

Кто обитал в Абидосе, в Сестосе, в священной Аризбе: Вел их в сраженье сын Гиртака Азий, мужей предводитель, Азий герой Гиртакид, тот, кого привезли из Аризбы От берегов Селлеэнта огромные рыжие кони.

Сильный копьем Гиппофой управлял племенами Пеласгов,

2-840

Тех, кто жилище имел на полях плодоносных Лариссы. Их предводили потомок Арея Пилей с Гиппофоем, Оба от Лефа Пеласга рожденные, сына Тевтама.

Храбрый Пирой с Акамасом войска предводили Фракийцев, Всех, чьи жилища объемлет собой Геллеспонт быстроструйный.

2-845

Был полководцем Эвфем у метателей копий Киконов, Сын Трезена, Зевесом взращенного сына Кеаса. Вождь Пирехмес за собою привел криволуких пэонян, Издали из Амидона, где Аксий широко струится, Аксий, которого нету прекраснее в мире потока.

2-850

Вождь Пилемен предводил пафлагонцев с косматою грудью, В крае энетов живущих, где дикие мулы родятся.

Китор они населяли, окрестные земли Сезама, Подле потока Парфения в светлых домах обитали, И в Эгиале, и в Кромне, равно в Эрифинах высоких.

2-855

Одий и с ним Эпистроф за собой привели Гализонов Издалека из Алибы, где те серебро добывают.

Хромис и птицегадатель Энном предводили мизийцев, Но не избавили птицы Эннома от гибели черной:

Он усмирен был рукой быстроногого внука Эака

2-860

В волнах реки, где и много других еще пало троянцев. Форкис вождем был Фригийцев и с ним боговидный Асканий. Оба на бой порываясь, пришли из Аскании дальней.