Глава 13.

Психология вербальной агрессии

Громадная неувядаемая мощь древней народной поэзии в том и состоит, что в ней есть сила желаний.

Серен Кьеркегор «Афоризмы эстетики»

Перед обсуждением консультирования агрессивных и манипулятивных абонентов следует рассмотреть приро­ду и характерные черты их основного инструмента — агрессивной речи. Это поможет справиться с противоречивыми эмоциями, охватывающими консультанта, и довести беседу до завершения, не отступая от принципов оказания телефонной помощи.

Язык человека имеет ряд функций, из них наи­более существенные: (а) номинативная — с помощью слов обозначаются существующие вне языка явления дейст­вительности или внутреннего опыта человека; (б) коммуникативная — названное словами включается в диалогическое общение и отношения между людьми, которые формируются на основе норм социального поведения, предписывающих человеку следовать в определенной ситуации ожидаемым лингвистическим шаблонам и изменять их в соответствии с требованиями партнеров по общению; (в) экспрессивная — слова наполнены эмоциями и насыщены выразительностью. А.Ф.Лосев полагал, что без интонации и экспрессии слово просто немыслимо; как приемы общения они появляются если не раньше, то, во всяком случае, одновременно со словами и фразами, и даже простой бессодержательный звук обладает ими.

Номинативная функция опредмечивает мир и жизнь человека, приводя к появлению различных языков и их диалектов. Коммуникативная функция проявляется в общении, в котором языковые и социальные нормы оказываются тесно связанными. Нежелание человека подчиняться этим правилам рождает контрповедение и предполагает отказ от следования принятым нормам языка. Таким образом, общение опосредует антисоциальные поступки человека, например протест, бунт, то есть агрессию, и приводит к появлению жаргона (арго), особого языка преступного мира, ядром которого является сквернословие, или мат. К нему относятся три основных варианта ругательства, обозначающие названия гениталий, сексуальных действий, которые отличаются только формой глагола, а также около 30 слов полумата («блатной музыки»), составляющих наименования телесных отбросов и испражнений.

Сегодня мат, в основном, является языком агрессии. В рамках культуры на него наложено табу, распространяющееся на называние соответствующих предметов или действий, но не касающееся их сущности. Однако этно­психологи и лингвисты считают, что в мат входят самые древние слова человеческого языка. Он возник в эпоху родового общества и аграрно-языческой культуры, для которой было характерно магическое сознание, отличающееся высокой степенью слияния человека и окружающей природы. Чтобы понять дальнейшие трансформации мата, стоит остановиться на его особенностях.

Жизнь древнего человека проходила в постоянном противостоянии с силами природы, превосходящими его воображение. Могущество природы приписывалось сверхъестественным причинам, а ее силы одушевлялись. Кроме главной души, у человека существовали и другие  — в различных частях тела. Одна из них, с наиболее сильной энергией, в области гениталий. Она высвобождалась с участием посвященных при ритуале — магическом совокуплении с Матерью-Землей, приводившем к беременности, которая разрешалась урожаем. Знаменитый современный философ и этнолог М.Элиаде упоминает об одном из мифов американских индейцев племени зуни, посвященном происхождению человечества. Жизнь возникла от союза двух космических близнецов — Отца-Небес и Матери-Земли. Родившиеся существа вначале находились в ее лоне, глубоко под землей, были не до конца развиты, лишены мудрости, свободы и силы. Они представляли собой некую ворчащую и стенающую массу, в которой, среди кромешной тьмы, один поносил другого, употребляя непристойные и оскорбительные слова.

Магическое сознание также характеризовалось высокой степенью слияния человека и рода: общий предок являлся источником предписаний и санкций, принимаемых всеми. Он превращался в тотем и окружался системой ритуалов, формировавших чувство общности. Источником жизни была Земля, связанное с ней окружалось магическими ритуалами, отголоски их до сих пор сохранились в аграрных и свадебных обрядах. Нарушение установленных правил неизбежно обрекало человека на изгнание и смерть. Непредсказуемость жизненных обстоятельств вела к низкому порогу эмоциональной возбудимости и легкому появлению сильных, по преимуществу отрицательных эмоций, например гнева или страха. Наконец, сознание отличалось образностью и полнотой воспроизведения эмоционального опыта. Это отражено в сохранившихся образцах наскальной живописи — картинах сильнейших психических переживаний (убитый враг, раненый зверь и т.п.). Магическое сознание на основе коллективных представлений, передаваемых из рода в род, выработало свои формы общения: заговоры, заклятия, языческие молитвы, служившие ритуалу.

В то время мат был естественным языком общения. Обозначавшееся им не было чем-то постыдным. Магические представления о браке Неба и Земли делали жизнь пола одним из основных таинств бытия, и эти слова обозначали высшие действия людей и магические части тела. Таким образом, мат был языковым выражением ритуала символического совокупления с Землей, необходимого для продолжения жизни. Слово для магического сознания было живым и одушевленным. «Магически мощное слово не требует, по крайней мере на низких ступенях магии, непременно индивидуально-личного напряжения воли или даже ясного сознания смысла. Оно само концентрирует энергию духа», — писал П.Флоренский (1990. С. 273). Поэтому до сих пор эти выражения сохранили энергию действия, утраченную нормативной лексикой или возможную только в особых условиях (например, при гипнотическом внушении). Если в древности женщину или мужчину называли обозначением гениталий, это была не хула, а хвала, не унижение, а причастность к высшему миру. Однако поскольку магическому сознанию была свойственна амбивалентность, то сакральность его языка — мата — сочеталась с его оскверняющей ролью, им выражалось оскорбление природных сил. Он выполнял не только ритуальную функцию, но и роль ругательства и нападения. На Руси «матом» называли громкий душераздирающий крик, служивший для защиты и нападения, который являлся звуковым ударом по врагу («воинская брань»). На протяжении длительного времени двойственность мата сохранялась: он использовался в языческих ритуалах, предохранял от нечистой силы, но одновременно был грехом и тяжелейшей скверной¹.

Со временем под влиянием христианской культуры, наложившей на мат табу, его сакральная функция стала исчезать, он превратился в язык контрповедения, сохранив специфическую бранную силу, энергию бессознательного архетипа Матери. Он был включен в тайный воровской язык — «блат», возникший приблизительно в XVII в. на основе языка бродячих торговцев — офеней. С помощью «блата» передавалась информация, важная для членов группы.

Отечественный исследователь С.Снегов указывает на следующие особенности блатного жаргона.

Словесный камуфляж. Любой жаргон насыщен терминами, которые облегчают деятельность профессиональных групп. Они создают новые слова для обозначения действий, инструментов и понятий. Существует «медицинский», «научный», «морской» жаргон и т.п. Такого рода творчество нехарактерно для блатного языка. Он переиначивает известные слова, что снижает информационную ценность. Основным элементом речи становится намек. Основное внимание уделяется тайному смыслу и подтексту, утрачивается интерес к явному значению слов, что приводит к постепенной деградации нормативного языка. Эпоха ГУЛАГа способствовала широкому распространению блатного языка за пределы зон, он активно используется, например, в подростковых группах².

Кодирование. В блатном жаргоне переиначивание слов производится путем присвоения предметам названий, отдаленно связанных с их чертами или признаками. Весь жаргон состоит из частностей: представления о вещах и действиях заменяются деталями, причем часть становится символом неупоминаемого целого. В качестве определяющих признаков берутся какие-либо зримые, вещные черты. Это наделяет жаргон экспрессивностью, часто придавая образность и рельефность словам, в нормативной лексике утратившим былую значимость. Они становятся картинными и меткими, что является привлекательным для молодежи. Он обращен только к чувствам, и потому столь легок для усвоения. Намеки и конкретность приводят к тому, что в жаргоне не остается никакого места абстракциям.

Инвективность. Как правило, конкретность жаргона является оскорбительной, а вещность носит издевательский характер. Меткость опосредует ненависть, а яркость — глумление. Частный признак для названия объекта подбирается так, чтобы унизить, оскорбить и осмеять. Жаргон извлекает из мира только то, что может стать предметом издевательства и злорадства. Он рожден субкультурой, существующей на взаимном страхе возмездия, на таких переживаниях, как безвыходность, жажда мщения, настороженность и подозрительность. В нем отсутствуют высокие понятия и положительные моральные категории. Он не способен восхвалять человека, но успешно обслуживает его унижение.

Информативность вместо осмысления. Смысл блатного языка состоит в очень узкой информативности. Но достижение этой цели затрудняется из-за преобладания намеков и подтекстов. На жаргонном языке невозможно объяснить что-либо за пределами сферы контрповедения. Из-за отсутствия общих понятий его нельзя использовать для логического мышления. Иногда им можно охарактеризовать эти понятия на конкретном уровне, и возникающая при этом парадоксальность бывает яркой и меткой³.

Сделав мат своей сердцевиной, блатной язык с момента возникновения стал средством вербальной агрессии и использовался преимущественно группами, выражавшими протест против принятых норм и правил. Сегодня он сохраняется: (а) в хулиганско-блатном обиходе (уголовный жаргон), где физическое насилие чередуется со словесным, а владение им означает при­надлежность к антисоциальной группе и дает поло­жительную самооценку; (б) в речи ряда подростков (молодежный сленг), для которых мат является символом взрослости и силы, протестом и бунтом против старших, лингвистическим проявлением «негативной идентичности». Они, идеализируя отдельные стороны криминальной активности (силу, ловкость, находчивость в опасных ситуациях и т.д.), часто владеют блатным языком лучше, чем взрослые правонарушители. Кроме того, жаргон привлекает их как возможность избежать стандартов нормативной речи и выразить свои агрессивные тенденции; (в) в речи размытой, но обширной группы людей с примитивным складом личности и низким образовательным цензом, которым мат заменяет множество понятий и переживаний, делая их общение унылым и безжизненным.

Следует упомянуть возможность использование мата с «терапевтической» целью. Обладая идущей из коллективного бессознательного большой энергией и эмоциональной выразительностью, он облегчает внезапную боль или переживание тяжелой утраты. Слово-мат мгновенно аккумулирует отрицательную энергию ситуации и «выстреливает» ее наружу, снимая эмоциональное напряжение, гнев или злобу. Кроме того, мат сохраняется как элемент смеховой культуры в устном творчестве (анекдотах, частушках, поговорках). Он усиливает смеховой эффект, однако его эстетическая ценность обратно пропорциональна насыщенности произведения сквернословием.

В целом же, мат огрубляет психическую деятельность, например в сфере интимных отношений, и является мощной преградой на пути сексуальной грамотности. Подсознание человека реагирует не на смысл, а на эмоциональный заряд слова. Поэтому систематическое употребление мата приводит к деформации сексуальной жизни, которая без оттенков и полутонов, идущих от духовности общения, становится примитивной и обедненной. Не только человек творит язык, но и слово создает личность. Язык навязывает человеку нормы познания, мышления и социального поведения; мы можем познать, понять и совершить только то, что заложено в нашем языке — утверждает одна из серьезных лингвистических гипотез⁴.

В психологическом консультировании, очевидно, стоит учитывать магическое происхождение сквернословия и в том смысле, что оно имеет суггестивное воздействие на обоих участников диалога. Матерящийся человек является заведомо правополушарным, поскольку внушение есть функция этой части мозга⁵. Он характеризуется тем, что представляет собой деятельного участника происходящего, воспринимает и хорошо запоминает чувственную информацию, особенно сенситивен к отрицательным эмоциям, требующим быстрых ответных реакций, искренне принимает окружающее и совершенно не чувствителен к противоречиям. Эти особен­ности могут определить тактику беседы. Настраиваясь на их отражение, консультанту следует использовать высказывания, ориентированные на правое полушарие, отличающиеся образностью и выразительностью. Его фразы должны быть простыми, понятными и возможно более неопределенными. Полезным является использование простых образных метафор, напоминающих заговоры или молитвы, поначалу в темпе собеседника, постепенно увеличивая экспозицию молчания. Построение метафоры является, в известной мере, созданием мифа, проникновением в магическую реальность. Поскольку сквернословие имеет то же происхождение, консультирование в одной реальности является одним из эффективных способов его преодоления. Матерящийся человек по сути спит наяву, то есть находится в состоянии агрессивного транса, поэтому партнеру стоит беседовать с ним, как если бы он находился в трансовом состоянии. Подход кажется звучащим странно, однако при этих обращениях у консультанта не так много выходов, сулящих позитивный исход беседы.

Рекомендуемая литература

Антимир русской культуры. Язык, фольклор, литература. Сб. статей / Сост. Н.Богомолов. М.: Ладомир, 1996.

Жельвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. М.: Ладомир, 1996.

Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994.

Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982.

Пирожков В.Ф. Криминальная субкультура: психологическая интерпретация функций, содержания и атрибутики // Психол. журн. 1994. № 2. Т. 15. С. 38—51.

Рабинович Е.Г. Поэтика жаргона (о некоторых приемах стереотипизации речи) // Этнические стереотипы мужско­го и женского поведения. СПб: Наука, 1991. С.  284—306.

Русский мат. Толковый словарь / Сост. Т.В.Ахметова. М.: Глагол, 1996.

Снегов С. Философия блатного языка // Даугава, 1990. № 11. C. 72—90.

Флоренский П.А. Столп и утверждение истины // Собрание сочинений: в 3 т. М.: Правда, 1990. Т. 1 (часть II).

Флоренский П.А. У водоразделов мысли // Собрание сочинений: в 3 т. М.: Правда, 1990. Т. 2.

Черепанова И.Ю. Дом колдуньи. Язык творческого Бессознательного. М.: КСП, 1996.

Шаламов В.Т. Колымские рассказы: в 2 т. М.: Наше наследие, 1992.

Элиаде М. Мифы. Сновидения. Мистерии. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1996.

¹ Интересующимся магическим сознанием в истории человеческой психологии и культуры будет интересна блестящая книга А.Лобка «Антропология мифа», изданная в 1997 г. в Екатеринбурге.

² Сегодня мы являемся свидетелями и участниками проникновения блатного языка, а вместе с ним и криминальной логики, на все уровни общественной, культурной, политической, не говоря уже о частной, жизни. Если вспомнить точное выражение Виктора Шкловского: «Слово не только формулирует, но и формирует мысль», то очевидно, что для психолога-консультанта эти изменения имеют отнюдь не отвлеченное значение.

³ Это касается не только блатного жаргона, но и научных жаргонов, метко именуемых «птичьими языками», понятных лишь кругу посвященных, — в том числе и широкому спектру жаргонов психологических.

⁴ Для консультанта могут представлять интерес работы В.И.Жель­виса «Инвектива: мужское и женское предпочтения» и Е.Г.Рабиновича «Поэтика жаргона (о некоторых приемах стереотипизации речи)» в книге: Этнические стереотипы мужского и женского поведения. Сб.: Наука, 1991.

⁵ Логическая схема этого вывода представляется требующей обоснований.