2. Модели политической системы (д. Истон, г. Алмонд). Структура и функции

политической системы.

Разработку системного подхода к анализу политической жизни продол­жил Дэвид Истон. Если Парсонс стремился создать комплексную теорию соци­альной системы, то анализ Истона был сфокусирован на самой политической системе, функционирующей по определенным правилам. В несколько упро­щенном виде модель политической системы Д. Истона может быть представле­на следующим образом.

}и

В анализе Д. Истона основное внимание уделяется взаимодействию поли­тической системы со средой. Политическая система является системой откры­того типа, т.е. такой, которая испытывает влияние со стороны окружающей сре­ды. В структурном плане она представляет собой совокупность взаимосвязан­ных политических институтов. Ядром политической системы является государ­ство. Но понятие политической системы несколько шире, чем понятие государ­ства. В частности, политическая система включает в себя политические партии, в том числе и те, которые не представлены в парламенте. К политической сис­теме можно отнести и некоторые средства массовой информации (СМИ). Не случайно в современном обществе СМИ называют четвертой властью, упоми­нания о которой тщетно искать в рамках традиционных моделей государствен­ного устройства. Система активно реагирует на воздействия среды, стараясь адаптироваться к меняющимся условиям, стремится перестроить мир «под се­бя». Адаптацию Истон понимал не просто как пассивное приспособление, но как активные попытки политической системы осуществлять контроль над сре­дой с тем, чтобы иметь возможность компенсировать неблагоприятные внеш­ние воздействия. Среда подразделялась им на внутреннюю и внешнюю. Госу­дарство, будучи ядром любой политической системы, испытывает влияние не только со стороны общества (внутренняя среда), но и со стороны других госу­дарств, транснациональных корпораций и международных организаций (внеш­няя среда).

Говоря о среде, Истон имел в виду не только общество или другие госу­дарства, но также и окружающую среду, ведь политической системе приходит­ся реагировать и на возникающие время от времени экологические катастрофы, стихийные бедствия и т.п. Отсутствие должной реакции, направленной на по­мощь пострадавшим от природных стихий, способно спровоцировать внутри­политический кризис. Приближение сезона ураганов в Атлантике вызывает по­вышение цен на нефть, а это в свою очередь отражается на благосостоянии стран - экспортеров нефти. Не только биржевые спекулянты, но и люди, заня­тые разработкой социально-экономической политики государства, как правило, учитывают факторы климатических изменений в своих программах развития, в планировании бюджета и т.д.

От общества политическая система получает поддержку. В то же время к ней предъявляются определенные требования, исходящие от общества в целом или от отдельных социальных групп. Требования могут касаться распределения ценностей и материальных благ (требования снижения налогов или повышения зарплат работникам госсектора), регулирования поведения (требования усиле­ния мер безопасности и усиления борьбы с преступностью, требования ужесто­чения миграционного законодательства), политических прав и свобод (свободы слова, печати, вероисповедания), равного доступа к информации и т.д. Требо­вания могут быть как конструктивные, так и деструктивные. Отбор требований осуществляется внутри политической системы. Например, осенью 2010 г. по всей Франции прошли митинги против принятия нового пенсионного законода­тельства, которое предусматривало установление более поздних сроков выхода на пенсию и отмену льгот для ряда профессиональных групп. Несмотря на то что протестовали миллионы людей, президент, правительство и парламент Франции посчитали требования митингующих деструктивными. По их мнению, отказ от пенсионной реформы приведет к коллапсу пенсионной системы стра­ны и к невозможности государства выполнять взятые на себя обязательства по социальной защите пенсионеров. Говоря о требованиях, мы должны принимать во внимание тот факт, что к разным элементам политической системы могут выдвигаться разные, порой противоречивые требования. Самым ярким приме­ром могут служить требования к политическим партиям, которые часто пози­ционируют себя в качестве выразителей интересов определенных социальных слоев. Например, партии, придерживающиеся неоконсервативной идеологии, предлагают урезать пособия по безработице, помочь малоимущим гражданам, но при этом сократить налоги на бизнес. Партии, придерживающиеся социал- демократических и социалистических взглядов, наоборот, часто предлагают более широкую помощь малообеспеченным слоям за счет увеличения налогов с предпринимателей. Чьи требования будут учитываться в большей степени, за­висит от расстановки сил внутри самой политической системы. Но требования, не подкрепленные объективно, способны разрушить политическую систему. Поддержка может выражаться как в материальной форме (уплата налогов, под­писка на облигации государственного займа, пожертвования в избирательные фонды политических партий), так и в нематериальной (соблюдение законов, участие в выборах, участие в акциях, направленных в поддержку существую­щего строя). Говоря о поддержке, следует помнить, что она может оказываться даже теми людьми, которые объективно выступают против конкретной полити­ческой системы или существующего строя. Если человек, пусть даже крайне недовольный социально-экономической политикой государства, платит налоги, то он уже помогает системе. Если он использует только разрешенные (мирные) формы выражения социального протеста, то он опять же помогает системе. Поддержка может оказываться как конкретным политикам (политическим ли­дерам), так и существующему политическому режиму. Далеко не всегда отсут­ствие должного уровня поддержки отдельным лидерам сопровождается столь же негативным отношением к самой системе. Например, степень доверия к то­му или иному президенту в США может то возрастать, то падать, но уровень доверия к самому институту президентства и государственному устройству стабильно высок.

Истон выделял не только формы поддержки (материальная — нематери­альная), но и объекты поддержки. Важнейшими объектами поддержки он счи­тал: а) общество; б) режим (здесь главное - ценности, нормы); в) правление (политические лидеры).

Особое внимание Истон уделял обратной связи, так как только благодаря ей возможна адаптация и переориентирование целей. Отлаженная обратная связь позволяет политической системе справляться с напряженностью, устра­нять кризисные ситуации. Система «вход — выход» при использовании меха­низма обратной связи позволяет рассматривать взаимодействие политической системы с обществом как отношения обмена. Односторонние действия (при ус­ловии временного пренебрежения механизмом обратной связи) со стороны по­литической системы получили название трансакций.

Вместе с тем функциональный аспект деятельности политической систе­мы в модели Истона не получил должного рассмотрения. В значительной сте­пени этот недостаток был преодолен в модели Габриэля Алмонда, которая принципиально не отличаясь от модели Истона, демонстрировала большую глубину разработки функциональных связей и отношений внутри системы. Ос­новные функции политической системы (успешность их выполнения, по мне­нию Алмонда, являлась свидетельством эффективности политической системы) следующие:

• политическая социализация;

• политическое рекрутирование (отбор людей для замещения различных ста­тусных позиций в политической системе);

• артикуляция интересов (выражение интересов граждан и выдвижение требо­ваний к тем, кто принимает решения);

• агрегация интересов (обобщение отдельных требований, превращение их в четко оформленную позицию);

• политическая коммуникация;

• мобилизация ресурсов;

• осуществление социального контроля;

• распределение дефицитных ресурсов;

• введение правил, их применение и контроль за их соблюдением.

Алмонд предложил различать четыре главных функции «входа» (полити­ческая социализация, привлечение граждан к участию, артикуляция их интере­сов, агрегация интересов граждан) и три главных функции «выхода» (разработ­ка норм (законов), их применение и контроль за их соблюдением). Выделяемые Алмондом функции относятся к политической системе как целостному образо­ванию, не сводимому к простой совокупности составляющих его элементов. Естественно, что у каждого политического института существует свой особый функциональный набор. Алмонд отмечал, что одни элементы политической системы в большей степени функционируют на «входе» (политические партии, лобби-группы, СМИ), а другие — на «выходе» (суды, парламент, бюрократия). Такое разграничение, конечно же, условно, поскольку многие политические ин­ституты в одинаковой степени работают как на «входе», так и на «выходе». Де­путаты парламента не только принимают законы (работа на «выходе»), но и за­нимаются артикуляцией и агрегацией интересов своих избирателей (работа на «входе»).

Следует также принять во внимание тот факт, что у социальных институ­тов (включая и политические институты) могут быть не только явные, но и ла­тентные функции. Явные функции Р. Мертон определял как «объективные по­следствия, которые вносят свой вклад в регулирование или приспособление системы и которые входили в намерение и осознавались участниками систе­мы». Латентные функции — это те «объективные последствия, которые не вхо­дили в измерения и не были осознаны». Этот функциональный аспект можно рассмотреть на примере такого социально-политического института как мест­ное самоуправление (МСУ). Выделяют две категории функций и полномочий, осуществляемых органами местного самоуправления: 1) по решению дел соб­ственно местного значения; 2) функции и полномочия, присущие централизо­ванному государственному управлению, но осуществляемые местными органа­ми власти. К явным функциям МСУ относятся: благоустройство территории муниципалитета, организация работы общественного транспорта, принятие и исполнение местного бюджета и многое другое. Все явные функции указаны в нормативно-правовых актах (Конституция РФ, федеральные и региональные законы о местном самоуправлении, уставы муниципальных образований). К ла­тентным функциям МСУ в РФ можно отнести следующие: 1) является проти­вовесом усилению власти региональных руководителей; 2) играет роль буфера, принимая на себя ответственность за социальную политику государства и про­водимые реформы (ЖКХ и др.); 3) является институтом, способствующим «кристаллизации» местных элит. Очевидно, что ни одна из этих латентных функций не находит своего отражения в нормативно-правовых актах, но имеет большое значение для функционирования данного института и его взаимодей­ствия с другими элементами политической системы. Р. Мертон подчеркивал, что в тех случаях, когда латентные функции становятся широко осознанными, они утрачивают свой скрытый характер. Стоит заметить, что некоторые функ­ции, являющиеся явными для элиты, могут являться латентными для широких слоев населения. СМИ могут превращать латентные функции в явные, а могут, наоборот, переключать внимание населения на второстепенные задачи.

Политические системы весьма разнообразны. Существуют различные классификации политических систем. Например, политолог Сеймур Липсет в своей классификации предлагал различать стабильные и нестабильные полити­ческие системы. Стабильными он называл те политические системы, которые были легитимными и эффективными. Системы легитимные, но не эффектив­ные, равно как нелегитимные, но эффективные, он рассматривал как относи­тельно стабильные. К нестабильным относились нелегитимные и неэффектив­ные политические системы. Стабильности политической системы благоприят­ствовали следующие факторы:

• большая доля среднего класса;

• институционализация социальных конфликтов (право, возможность и при­вычка решать конфликты в правовом поле, а не в результате насильственных действий);

• согласие основных участников политического процесса относительно пра­вил игры;

• отсутствие антисистемных партий (например, партий, призывающих к на­сильственному изменению существующего строя);

• культура участия (активное участие населения в политической жизни и де­лах местного сообщества);

• конкуренция при свободном доступе к политической деятельности тех, кто ранее в ней не участвовал;

• уважение к праву и соблюдение законов.

Более широкое распространение получила классификация политических систем по типу политического режима. В этом смысле можно говорить о суще­ствовании тоталитарных, авторитарных и демократических систем. Подробно вышеназванные политические режимы будут рассмотрены в следующей главе.

Подводя итог, можно сказать, что анализ политической реальности на ос­новании системного подхода позволяет более точно прогнозировать последст­вия тех или иных решений властей. Он также позволяет глубоко анализировать характер и возможные последствия социально-политических изменений. Не случайно системный подход получил широкое распространение и достиг пика своей популярности в 50-60-е гг. XX в., в период деколонизации. Многие моло­дые африканские и азиатские государства на первых порах пытались скопиро­вать политическое устройство метрополии. Но очень скоро стало ясно, что многие западные политические институты не вписываются в окружающую их социальную среду. Западные корпорации были чрезвычайно заинтересованы в разработке механизмов, позволявших лучше учитывать политические риски и степень стабильности политических систем в этих государствах. В научно­методологическом плане системный подход Истона и Алмонда к анализу поли­тической реальности способствовал усилению связей политологии и социоло­гии. Так как сама социальная среда, по сути, складывалась из ожиданий, инте­ресов и предпочтений отдельных граждан и социальных групп. Стало ясно, что невозможно изучать принимаемые политиками решения, не учитывая роль об­щественного мнения (даже с учетом того, что само это мнение может формиро­ваться политиками).

Вместе с тем критический анализ работ американских политологов по­зволяет увидеть ряд слабых мест в их моделях. В отечественной политологии на имеющиеся в данных моделях недостатки одним из первых обратил внима­ние А.С. Панарин. По его мнению, политическая система Истона — это система

• отражатель. В модели Истона слишком мало внимания уделяется тому фак­ту, что политическая система не просто пассивно приспосабливается к требова­ниям общества, а стремится сама (через подконтрольные СМИ и систему обра­зования) навязать обществу определенное видение мира и социальных проблем, систему ценностей и установок. Манипулирование сознанием граждан на «вхо­де» сейчас столь велико и столь очевидно, что в ряде случаев позволяют усом­ниться в интеллектуальной независимости избирателей, выступающих со свои­ми требованиями. Если в стране растет недовольство по поводу проводимых правительством реформ, направленных на урезание зарплат, пенсий и пособий, то власти тут же стараются «переключить» внимание своих граждан на угрозы террористов, нежелательных иммигрантов, торговые войны и т.п. Другим не­достатком в этих моделях является то, что они не предполагают существования «ложных потребностей» и ситуации, когда в условиях постиндустриального потребительского общества запросы людей начинают расти гораздо быстрее возможностей политической системы по их удовлетворению. Выход из этой си­туации часто видится все в том же усилении манипулирования сознанием со стороны правительства и формировании им пакета «разумных» требований, ко­торые будут навязываться обществу с тем, чтобы оно считало их своими собст­венными.

Список литературы

Камалов М.М. Системный структурный функционализм Габриэля Ал­монда как методология сравнительного политического анализа / М.М. Камалов // Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. - 1997. - № 6.

Липсет С.М. Политическая социология / С.М. Липсет // Американская социология: Перспективы, проблемы, методы. - М., 1972.

Мертон Р. Явные и латентные функции / Р. Мертон // Социальная теория и социальная структур / Р. Мертон. - М., 2006.

Панарин А.С. Политология: учеб. пособие / А.С. Панарин. - М., 2002. -

Гл. 5.

Парсонс Т. О социальных системах / Т. Парсонс; под ред. В.Ф. Чесноко- вой и С.А. Белановского. - М.: Акад. проект, 2002.

Политология: учеб. пособие / под ред. А.С. Тургаева, А.Е. Хренова. — СПб.: Питер, 2005. - Гл. 6.

Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор: учеб. пособие / Г. Алмонд, Д. Пауэлл, К. Стром, Р. Далтон; сокр. пер. с англ. А.С. Богдановского, Л.А. Галкиной; под ред. М.В. Ильина, А.Ю. Мельвиля. - М.: Аспект Пресс, 2002.

ЛЕКЦИЯ 5 ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ

План:

1. Тоталитарные режимы и теория тоталитаризма.

2. Авторитарные режимы.

3. Демократические режимы.

Политический режим можно определить как упорядоченное взаимо­действие структур политической системы. Данное понятие раскрывает ди­намическое состояние политической системы сквозь призму целей, форм и ме­тодов осуществления политической власти. В науке существуют две традиции использования понятия «политический режим». В рамках первой, политико­правовой, понятие «политический режим», по сути, тождественно понятию «форма правления» и является частью категориального аппарата отдельных правовых дисциплин. Отсюда, например, такие выражения, как «монархиче­ский режим», «диктаторский режим» и т.д. В рамках другой традиции, социо­логической, политический режим рассматривается как взаимодействие элемен­тов идеологического, социального и политического порядка, способствующее формированию и осуществлению политической власти. Данный подход был сформулирован в середине XIX в., когда французский социолог А. Токвиль опубликовал работу «Старый режим и революция» (1856). Исходя из существо­вания разных традиций употребления данного понятия сложились различные классификации политических режимов. Первые классификации содержатся уже в трудах Платона и Аристотеля. В настоящее время одной из самых простых и широко распространенных классификаций является классификация, подразу­мевающая выделение трех видов политических режимов: тоталитарных, авто­ритарных и демократических.

1. Тоталитарные режимы и теория тоталитаризма Термин «тоталитаризм» происходит от латинского слова «totalitas» — полнота, цельность. В политике термин «тоталитарный» впервые был исполь­зован в 1923 г. итальянскими интеллектуалами Дж. Амендолой и П. Гобетти, выступившими с критикой итальянских фашистов. Если критики режима Б. Муссолини таким образом подчеркивали явную готовность режима к насилию и устранению политических противников, то сами фашисты в понятие «тотали­тарный» вкладывали готовность к масштабным изменениям всех основ соци­альной жизни в сочетании с бескомпромиссностью к врагам и политическим соперникам. Фашизм как «тотальную концепцию жизни» рассматривал один из фашистских идеологов, философ и министр в правительстве Б. Муссолини Дж. Джентиле. В 1925 г. фашистский диктатор Б. Муссолини использовал выраже­ние «тоталитарное государство». Ему же принадлежат слова, раскрывающие суть понимания тоталитарного режима в тот период: «Все в государстве, ниче­го вне государства, ничего против государства, одна лишь жестокая тотальная воля»¹.

Одним из первых (в 1929 г.) исследователей, обратившим внимание на отличия тоталитарных режимов от традиционных диктатур и деспотий, был В. Гуриан. Главные отличия он увидел в следующем:

• в политизации всех сфер социальной жизни;

• идеологической обработке сознания граждан;

• навязывании людям представлений о приближающейся катастрофе и крахе общественного порядка, предотвращение которых возможно только путем мо­билизации всех ресурсов общества в одних руках и решительном устранении противников режима;

• «освобождении» политики от права;

• апелляции лидеров к широким массам.

Причину успехов тоталитарных режимов В. Гуриан увидел в неспособно­сти либеральных демократий дать массам твердые жизненные ориентиры.

Существенное влияние на понимание природы тоталитаризма оказали та­кие важные политические события 30-х гг. XX в., как приход к власти нацистов в Германии (1933), Гражданская война в Испании (1936 - 1939), московские политические процессы (1936 - 1938), пакт Молотова - Риббентропа (1939 ). В 1930-е гг. складываются первые теоретические концепции тоталитаризма (Ф. Боркенау, Л. Стурцо, С. Нойман, С. Хайес). Тогда же появляется ряд антиуто­пий, рисующих модель идеального тоталитарного государства¹. Авторы теоре­тических концепций и идеальных моделей, многие из которых ранее придержи­вались коммунистических и социалистических взглядов, пришли к выводу об однотипности практики господства большевиков и национал-социалистов. К общим для тоталитарных режимов инструментам господства были отнесены идеология, иерархически организованная, преданная вождю партия, практика мобилизации масс и террор, направленный не только против политических противников, но и против своих соратников («Ночь длинных ножей» в Герма­нии , репрессии против партийной и военной элиты в СССР). Исследователи пришли к выводу, что тоталитарному режиму требуется образ внутреннего («кулаки», «троцкисты», «враги народа» в сталинском СССР, евреи, коммуни­сты и расово «неполноценные» люди в нацистской Германии) и внешнего (ми­ровой империализм в СССР, коммунизм и либерализм в Третьем рейхе) врага, позволяющий осуществлять мобилизацию масс и использовать чрезвычайные

меры для решения социально-экономических и социально-политических задач . Спецификой тоталитарных режимов считалось сочетание массовых репрессий с невиданной ранее практикой стимулирования активности масс на фоне мощной идеологической обработки. Именно это обстоятельство отличало тоталитарные режимы от традиционных форм авторитаризма. Тоталитарный режим был ори­ентирован не просто на улучшение жизни граждан путем решения отдельных социально-экономических проблем, но на построение общества нового типа и на формирование нового человека («строитель коммунизма», «чистокровный ариец»). Это обстоятельство также отличает тоталитарный режим от всех форм традиционного деспотизма, абсолютизма и авторитаризма. Для последних, при всех их различиях, было характерно господство традиций. Власть занимала подчиненное к ним положение и во многом основывалась на них. Человек же был прочно связан с такими традиционалистскими институтами, как семья, церковь, община. Поэтому не случайно одной из главных целей тоталитарных режимов стало наступление на традиционалистские институты (репрессии в от­ношении церкви, коллективизация в СССР) и усилия, направленные на то, что­бы вызвать амнезию исторической памяти (переписывание истории, переиме­нование городов, улиц). Тоталитарный режим терпит традиционные институты настолько, насколько это необходимо. В этом смысле показательно отношение А.Гитлера к семье, заявившего, что «семья не является самоцелью, а служит более высокой задаче увеличения и сохранения человеческого рода и расы.

Именно в этом состоит и смысл семьи и ее задача»¹. Формирование нового человека осуществляется путем стандартизации условий жизни, растворения индивида, в социуме. Этой цели служили массовые ритуалы партийно­государственной солидарности (праздничные парады, факельные шествия, ми­тинги и т.п.). Поскольку тоталитарный режим нацелен на формирование чело­века нового типа, он уделяет самое пристальное внимание воспитанию моло­дежи. Эта задача решалась путем создания детских и юношеских организаций, членство в которых имело тенденцию становиться обязательным . В СССР, Германии и Италии появляется четко структурированная система молодежных и детских организаций². Воспитание подрастающего поколения подразумевало соответствующую идеологическую обработку. Сами же идеологии при всех своих различиях в целях также имели ряд общих черт.

Идеологии в тоталитарных государствах характеризуются устремленно­стью в будущее и ориентацией на достижение некоего совершенного состояния («коммунистическое общество», «тысячелетний рейх»). Они предполагают не просто деление на «своих» и «чужих», но предполагают идею непримиримой борьбы (классовой, расовой). Идее борьбы с врагами соответствует культ силы, молодости, здоровья (военные и спортивные парады в этот период были не­обычайно популярны как в сталинском СССР, так и в нацистской Германии и в фашистской Италии), а также милитаризация общества. Тоталитарные идеоло­гии проповедуют коллективизм и растворение индивида в массе (прежде всего за счет включения человека в массовые организации). Вместе с тем они предла­гают человеку уверенность в завтрашнем дне, освобождают его от бремени от­ветственности за собственный выбор³. Партийные идеологи справедливо виде­ли в священнослужителях своих конкурентов в борьбе за умы, сердца и души людей, поскольку так же, как и служители церкви претендовали на то, чтобы контролировать всю повседневную жизнь человека. Неудивительно, что идео­логия принимает псевдорелигиозный характер. Очень скоро собрания сочине­ний вождей и основателей учения (Маркса - Энгельса, Ленина-Сталина в СССР, Гитлера в Германии) приобретают вид священных книг, учреждаются культы святых «великомучеников»¹ и создается культ «богочеловека» (в лице вождя, фюрера, дуче). Технология пропаганды не могла бы быть столь эффективной без современных СМИ, которые также контролировались государством. СМИ тиражировали отдельные примеры и превращали их в общезначимые образцы поведения.

Большое внимание уделялось структуре и роли тоталитарных партий (ВКП(б), НСРПГ, ПНФ). От политических партий в либеральных демократиях эти партии отличались не только массовостью², но жестким централизмом и иерархией, полувоенной дисциплиной, проработанной системой внутреннего контроля. Такая форма внутренней организации неизбежно вела к культу вождя и его ближайших соратников. Партия и вождь рассматриваются как «близнецы- братья» . Партийный лидер превращается в «вождя и учителя», «отца нации» не только в силу своих выдающихся личностных качеств, но и благодаря титани­ческой работе пропагандистской машины. Правящая партия в тоталитарном го­сударстве сливается с госаппаратом.

Таким образом, в 1930-е гг. исследователи были, скорее, ориентированы на отыскание общих черт политических режимов в СССР и в Германии, объяс­нение их появления и взаимосвязей, но они явно пренебрегали существенными различиями и поверхностно подходили к анализу отдельных политических со­бытий. Сконцентрировавшись на схожих формах и методах господства, авторы теорий тоталитаризма, по сути, игнорировали совершенно разные цели, кото­рые преследовали коммунисты и нацисты (интернационализм и идея всеобщего равенства вне зависимости от расы и национальной принадлежности у комму­нистов и идея превосходства арийской расы над всеми прочими «недочелове­ками» у нацистов; стремление построить общество, в котором будет исключена эксплуатация человека человеком у коммунистов, и построение общества, в ко­тором будут нещадно эксплуатироваться все расово «неполноценные» у нацис­тов и т.д.). Пакт Молотова - Риббентропа (1939 г.) был воспринят многими как свидетельство близости режимов в двух странах, тогда как для СССР это был во многом вынужденный шаг, спровоцированный политикой умиротворения Англии и Франции. Не идейное родство, а желание отодвинуть начало войны двигало советским руководством.

В период Второй мировой войны практика сопоставления режимов в СССР и нацистской Германии была прервана (СССР оказался не просто в числе стран-участников антифашистской коалиции, но и сыграл решающую роль в разгроме вермахта), но была возобновлена после ее окончания и начала холод­ной войны. В конце 40-х - в первой половине 50-х гг. ХХ в. теория тоталита­ризма обретает завершенный вид и достигает пика своей популярности. В этот период были написаны работы, ставшие для данной теории «классическими»³. В работе Х. Аренд «Истоки тоталитаризма» большое внимание было уделено предыстории тоталитарных режимов, идеологическим предпосылкам и массо­вому террору, лишенному прагматического, утилитарного смысла. Вместе с тем высказывалась мысль о глубинной и прочной связи тоталитаризма и индуст­риализации, которая сопровождалась атомизацией общества, кризисом тради­ционалистских институтов, ростом социального отчуждения. Позже эта идея Х. Арендт станет основой объяснений тоталитаризма как феномена догоняющей, форсированной модернизации.

К. Фридрих выдели следующие признаки т.н. «тоталитарного синдрома».

1. Официальная, монопольно существующая идеология, полностью отрицаю­щая предыдущий социально-политический порядок. Эта идеология стремится охватить все стороны человеческой жизни.

2. Единственная правящая партия, опирающаяся на массы, но возглавляемая вождем. Партия сливается с госаппаратом. Вождь воспринимается как сакраль­ная фигура.

3. Полицейский террор, становящийся неотъемлемой частью внутренней поли­тики.

4. Государственный контроль над СМИ, превращающий их в средства агитации и пропаганды.

5. Монополия на оружие, которой не противоречит милитаризация общества.

6. Централизованная, государственно регулируемая экономика¹.

К. Фридрих подчеркивал, что его конструкция тоталитарного режима но­сит идеально-типический характер, оговариваясь, что социально-исторические формы тоталитарных режимов могут значительно отличаться от этой модели. Внимание акцентировалось на объяснении функционирования тоталитарного режима, тогда как вопрос о его возможной трансформации даже не рассматри­вался. К. Фридрих и З. Бжезинский стремились определить тот минимальный набор институциональных связей, при которых система устойчиво воспроизво­дилась бы именно как тоталитарная, независимо от того, каковы были культур­ные, экономические и прочие предпосылки.

В 60-70-е гг. XX в. теория тоталитаризма начинает подвергаться критике. Отказ от практики массового террора при Н.С. Хрущеве, десталинизация, при­знание концепции мирного сосуществования двух систем (социалистической и капиталистической) уже не позволяли относить СССР к тоталитарным государ­ствам, но объяснить такую трансформацию политического режима в нашей стране теория тоталитаризма не могла. Объяснение возможной трансформации режима в СССР (равно как и начавшиеся позже «бархатные революции» в Вос­точной Европе) возможно только при понимании того, что та модель тотально­го контроля над умами и душами людей на практике нигде и никогда не была реализована, несмотря на все усилия со стороны государства. Высказывался справедливый упрек в том, что понятие «тоталитаризм» несет на себе очевид­ную печать холодной войны и потому не вполне подходит для объективного, научного анализа . Даже начавшийся с конца 1980-х гг. ренессанс теории тота­литаризма во многом был вызван не научными, а политическими соображения. В странах Восточной Европы пришедшим к власти элитам было выгодно не просто представлять себя борцами с коммунистическим режимом (таковые сре­ди них действительно были, например, бывший экс-президент Польши Л. Валенса, ранее возглавлявший движение «Солидарность»), но и всячески сгущать краски, рисуя его как тоталитарный. Обвинения в тоталитаризме использова­лись как предлог для введения разного рода экономических санкций и как ин­струмент в идеологической борьбе. Исследователи 1930-50-х гг. явно переоце­нивали глубину идеологической обработки граждан в тоталитарных государст­вах и не учитывали, что режим находил поддержку во многом благодаря тому, что он не только многое отнимал (свободу), но и многое давал людям (работу, уверенность в завтрашнем дне), делая доступными для широких масс спорт, образование, здравоохранение. Споры возникали даже по поводу того, какие государства следует считать тоталитарными. Даже в случае с фашистской Ита­лией оказывалось, что режим Муссолини не в полной мере соответствует кри­териям «тоталитарного синдрома»¹. Не совсем ясно, было ли усиление вмеша­тельства государства в экономику в Германии и в Италии вызвано начавшейся войной (с началом второй мировой войны подобные тенденции наблюдались и в Великобритании и в США) или же это был естественный процесс развития тоталитарных тенденций.

Какие же государства могут рассматриваться как тоталитарные? До 1950-х гг. западные политологи рассматривали в качестве таковых сталинский СССР, гитлеровскую Германию и фашистскую Италию. Позже в разряд тотали­тарных стали записывать политические режимы в КНДР, в маоистском Китай, в полпотовской Камбодже и некоторых других государствах. Ряд исследователей в качестве тоталитарного режима рассматривает режим аятолл в Иране, кото­рый вместе с тем является одной из немногих теократий в современном мире.

Подводя итог, можно сказать, что тоталитарные режимы — это феномен XX в,связанный с процессами ускоренной индустриализации, формирования массового общества и резко возросших технических возможностей идеологиче­ской обработки населения. Вместе с тем было бы ошибкой рассматривать тота­литарные режимы как реликты прошлого века. Дело даже не в том, что в неко­торых странах тоталитарные режимы сохраняются и сейчас (КНДР). Сущест­вуют вполне реальные неототалитарные тенденции в современном мире². Бла­годаря информационной революции и новым технологиям государство получи­ло огромные возможности в сфере осуществления социального контроля, по­зволяющие сделать его тотальным. Нагнетание в обществе страха перед угро­зой терроризма позволяет усиливать контроль за личной жизнью граждан почти не встречая сопротивления с их стороны. Тотальный контроль начинает пода­ваться как разумная плата за безопасность. Существенно возросли и возможно­сти по «промыванию мозгов», которое все чаще реализуется в форме манипу­лирования сознанием на фоне гонки за потреблением товаров и услуг. И если в государствах классического тоталитаризма с госаппаратом сращивалась партия, то сейчас все сложнее провести грань между властью и бизнесом.

2. Авторитарные режимы

В прошлом авторитарный режим являлся самым распространенным из политических режимов. В настоящее время авторитаризм также занимает проч­ные позиции на международной арене. В большей части стран так называемого «третьего мира» существует та или иная форма авторитаризма. Его можно определить как «неограниченную власть одного лица или группы лиц, не до­пускающую политическую оппозицию, но сохраняющую автономию личности и общества во внеполитических сферах»¹.

Авторитарным режимам присущи следующие черты:

1. Небольшое количество носителей власти. Ими могут быть один человек (мо­нарх, тиран, диктатор) или группа лиц (хунта, олигархия).

2. Отсутствие какого-либо контроля над властью со стороны общества.

3. Опора режима на силу. Массовые репрессии могут отсутствовать, но власть в любой момент готова к широкомасштабному применению силы².

4. Отсутствие условий для легального существования оппозиции.

5. Отсутствие выборов, легальной конкурентной борьбы за власть.

От тоталитарных режимов авторитарные отличаются отсутствием претен­зий на осуществление тотального контроля в экономической, культурной и других сферах жизни общества. Жесткому контролю подвергается только поли­тическая сфера. Авторитарные режимы, как правило, не имеют разработанной идеологии. При захвате власти и отмене демократических законов легитимация авторитарного режима происходит благодаря апелляции к необходимости срочного наведения порядка, борьбы с коррупцией, безработицей, освобожде­ния от иностранного влияния и т.п. Во всем этом нет собственно идеологиче­ского обоснования или идеи, которая стала бы привлекательной для интеллек­туалов, способных прикрыть ее соблазнительными для масс лозунгами. Если тоталитарный режим требует от людей активного участия, то авторитарный го­тов довольствоваться пассивным подчинением. Если тоталитарный режим, стремясь к коренному изменению всех сфер жизни общества, выступает против традиции, то авторитарный, наоборот, часто опирается на традицию (особенно это характерно для такой формы авторитаризма, как неограниченная монар­хия).

Авторитарные режимы весьма разнообразны. В зависимости от того, ко­му принадлежит верховная власть, можно выделить основные виды авторитар­ных режимов.

1. Неограниченные монархии. В прошлом, самый распространенный вид политического режима. В настоящее время, к государствам с этой формой ав­торитаризма можно отнести Саудовскую Аравию, ОАЭ, Бруней и ряд других восточных монархий. Эти режимы часто опираются на религию и находят под­держку в традиционных устоях общества, подданническом типе политической культуры.

2. Военные диктатуры. Социальными предпосылками военных перево­ротов, по мнению Д. Раппопорта, являются такие особенности общества, как: 1) отсутствие консенсуса среди наиболее влиятельных группировок относительно правил игры; 2) острый конфликт по поводу перераспределения власти и ресур­сов между главными политическими силами; 3) резкая социальная поляризация общества; 4) низкий уровень легитимности власти¹. Чаще всего военный режим приобретает черты личной диктатуры (Франко в Испании (1939-1975), Пиноче­та в Чили (1973-1990), Мобуту в Заире (1965-1997), Мушаррафа в Пакистане (1999-2008) и т.д.), но иногда встречается и коллективное руководство (Арген­тина (1976-1983), Греция в период правления «черных полковников» (1967­1974) и т.д.) . С. Хантингтон в работе «Солдат и государство: теория и полити­ка гражданско-военных отношений» определил военные режимы как претори­анские. Другой американский политолог Эрик Нордлингер разделил военные режимы на три группы:

1. регулирующие;

2. корректирующие;

3. программные.

В случае с регулирующим режимом военные берут на себя роль арбитра в ссорах политиков. Когда страсти накаляются до предела и страна оказывается на грани начала гражданской войны, вмешательство военных может быть бла­гом. Так, например, в 1991 г. военные в Алжире совершили переворот, чтобы сорвать выборы и не допустить прихода к власти Исламского фронта спасения, который вел страну по пути исламского фундаментализма.

Когда же военные заявляют, что их приход к власти объясняется необхо­димостью покончить с инфляцией, коррупцией, бедностью и др. социальными язвами, режим рассматривается как корректирующий. «Лекарства», предлагае­мые военными «больному обществу» (дисциплина, ограничение гражданских прав и свобод, комендантский час, ужесточение уголовного наказания), не дают должного эффекта. Чаще всего главные борцы с коррупцией очень скоро сами становятся главными коррупционерами. Так было, например, в Нигерии в пе­риод правления полковника (позже генерала) Я. Говона (1966-1975). На первых порах правление военных может стабилизировать экономическую ситуацию в стране, но в дальнейшем их экономическая политика все равно ведет к краху. Так было, например, в Греции, когда кризис 1973-1974 гг. перечеркнул все по­зитивные достижения первых лет правления военных². Причины неудач лежат в невозможности легального вознаграждения участников переворота, вывозе капитала из страны (военный переворот рассматривается как серьезный поли­тический риск), повышении кредитных ставок во внешних заимствованиях (ре­акция на рост политических рисков), разрыве связей (в том числе и экономиче­ских) с рядом стран, некомпетентности в делах гражданского управления и т.д. Военные режимы программного типа представляют собой тот «тяжелый» слу­чай, когда военные совершают переворот с целью реализации собственной дол­госрочной программы по коренному переустройству общества. Примерами мо­гут служить военные режимы в Мьянме (Бирме), где предпринимались попыт­ки построить «бирманский социализм», и в Афганистане, где военные также совершили переворот с целью резкого изменения существующего строя¹. В обоих случаях правление военных спровоцировало начало затяжной граждан­ской войны и сепаратизма.

3. Однопартийные. Здесь у власти находится одна правящая партия, ко­торая прочно слилась с государством. Именно к этому типу режимов можно отнести режим в СССР и в других социалистических странах Восточной Евро­пы в1950-80-е гг. Однако не следует думать, что однопартийные режимы явля­ются уделом только социалистических стран. На Тайване в течение тридцати лет у власти находилась партия Гоминьдан. В Мексике на протяжении шести десятилетий у власти была Институционно-революционная партия, прочно сросшаяся с государством. Однопартийные режимы существовали во многих африканских государствах (в Танзании, в Кении и др.). Однопартийные режи­мы часто сопровождаются наличием культа вождя-основателя (например, Кениата в Кении, Ньерере в Танзании и т.д.). Лидеры правящей партии обычно позиционирует себя как верных продолжателей дела ее основателей, монополи­зируют право на выражение тех или иных идей (борьба с колониализмом и его наследием и т.д.), отступление от которых рассматривается как предательство интересов народа.

4. Бюрократическо-олигархические. При олигархии власть принадлежит узкому кругу лиц (в переводе с греческого слово «олигархия» означает «власть немногих»). В современном обществе с его сложной системой социального управления олигархические режимы превращаются в бюрократическо- олигархические. Режимы данного типа были широко распространенны в Ла­тинской Америке. Многие из так называемых «банановых республик» в первой половине XX в. фактически являлись олигархиями, государствами, в которых вся реальная власть принадлежала верхушке буржуазии и крупным латифунди­стам. Режим апартеида в ЮАР являлся, по сути, расовой олигархией. Россий­ская Федерация во второй половине 90-х гг. XX в. также являлась олигархией, при которой страной управляла узкая группа банкиров и промышленных маг­натов, сконцентрировавших в своих руках масс-медиа, использовавшая свое влияние на президента и парламент для собственного обогащения². В любом капиталистическом обществе государство служит интересам господствующего класса. Власть и бизнес в нем всегда идут рука об руку. Олигархический режим отличается от буржуазной демократии преимущественно тем, что здесь очень небольшая группа состоятельных людей стремится управлять государством на­прямую, преследуя крайне узкие, своекорыстные цели. Как правило, бюрокра­тическо-олигархическим режимам соответствует очень высокая степень соци­ального расслоения и имущественного неравенства. В таких условиях энергия масс часто направляется на то, чтобы просто выжить и прокормить свои семьи, а сознание представителей социальных низов становится объектом манипуля­ции со стороны подконтрольных олигархам СМИ. Мощные олигархические тенденции были свойственны многим ранним буржуазным демократиям.

5. Режим личной власти. Такой режим чаще всего складывается тогда, когда после революции, национально-освободительного восстания или военно­го мятежа у власти оказывается авторитарный лидер, имеющий влияние на ши­рокие народные массы. Ярким примером режима данного типа является режим Салазара в Португалии . Его режим, обычно именуемый диктаторским, находил поддержку у военных, католической церкви, аристократии и зажиточных кре­стьян. Салазар пытался перестроить государство на основе доктрины корпора­тивизма, которая предусматривала введение государственной системы органи­заций рабочих с целью нейтрализации влияния профсоюзов и революционного рабочего движения. Режимы личной власти быстро сложились во многих госу­дарствах, образовавшихся после распада СССР. Можно сказать, что это наибо­лее популярная разновидность политического режима на постсоветском про­странстве. К данному типу можно отнести режимы А. Лукашенко в Белоруссии (1994 - настоящее время), Туркменбаши (С. Ниязова) в Туркмении (1991 - 2006), Г. Алиева в Азербайджане (1993 - 2003), М. Саакашвили в Грузии (2003

• настоящее время), И. Каримова в Узбекистане (1991 - настоящее время).

Все вышеперечисленные типы авторитарных режимов являются не более чем идеально-типическими конструкциями. Во многих случаях однозначная оценка режима является крайне затруднительной и спорной. К тому же, в ре­альной жизни одна разновидность авторитаризма может плавно перетекать в другую. Например, 35-летнее правление генерала Франко в Испании начина­лось как типичная военная диктатура, но после Второй мировой войны режим явно эволюционировал в сторону личной власти. Однопартийные режимы лег­ко перерождались в режимы личной власти и военные диктатуры.