1. История развития политической мысли в Античности и в Средние века

По справедливому замечанию известного советского историка С.Л. Ут- ченко, «все теории государства в античную эпоху развивались, по сущест­ву, в довольно ограниченных пределах и сводились к двум основным во­просам: о государственных формах и о лучшей из этих форм»². Это утвер­ждение справедливо как в отношении греческих философов (Платона и Ари­стотель), так и в отношении римских политиков (Цицерон).

Философ Платон (427-347 гг. до н.э.) был первым философом, обратив­шимся к идеальной форме правления и социального устройства³. Его проект идеального государства стал первой социальной утопией в европейской фило­софской традиции. Государство, по Платону, должно насаждать справедли­вость, понимаемую им как равенство. В этом государстве неприемлем индиви­дуализм (даже положительный индивидуализм наказуем). Каждый человек должен четко знать свое место. В идеальном государстве Платона практически отсутствует частная собственность, в которой философ видел возможный ис­точник социальных конфликтов . Идеальное государство Платона состоит из трех сословий. Правящим сословием являются философы, поскольку только им доступно созерцание идей¹. Это касается идей «общего блага» и «государства». Фактически это значит, что в идеальном государстве Платона установлена власть аристократии, но аристократии духа, а не аристократии крови. У фило­софов нет семьи и собственности. Они ведут аскетическую жизнь. Вместе с тем они не заняты трудом и живут за счет тех благ, которые производят ремеслен­ники и земледельцы. Вторым сословием является сословие стражников. У стражников также нет семьи и им также не положено владеть какой-либо собственностью². Они живут за счет государства. Жизнь их очень простая: посто­янные тренировки, служба и совместные трапезы. Здесь очень сильно прояви­лось влияние спартанских порядков. Вообще, Спарта виделась Платону как не­кое приближение к идеалу государства. И в этом смысле утопия Платона носит консервативный характер. Третьим сословием являются ремесленники и земле­дельцы, обладающие собственностью. Но и тут, можно говорить скорее о лич­ной собственности, чем о частной собственности на средства производства. Ре­месленники и земледельцы обязаны содержать стражников и философов. Пла­тон выступает против семьи в ее обычном, человеческом понимании. Он пред­лагает обобществить женщин и детей³. Дети, по его мнению, не должны знать ни отца, ни матери (кормлением грудных детей должны заниматься кормили­цы; новорожденных отнимают у матерей и перемешивают). В существовании семьи Платон видел возможный источник распрей, споров и конфликтов. Из­вестный русский философ А.Ф. Лосев вполне справедливо сравнил идеальное государство Платона с конезаводом. Неудивительно, что попытки Платона убе­дить тирана Сиракуз провести этот утопический социальный эксперимент за­кончились неудачей. В государстве Платона нет серьезных изменений и нет прогресса (идея прогресса вообще была чужда Античности). И дело не только в том, что идеальное государство не нуждается в каких-либо улучшениях, но и в том, что, стремясь устранить все социальные противоречия, Платон устраняет и источник социального развития общества. Однако было бы ошибкой воспри­нимать учение Платона об идеальном государстве просто как бред далекого от реальной жизни философа-идеалиста. Здесь впервые предпринимается попытка решить проблему интеграции общества и бесконфликтного сосуществования его членов друг с другом за счет достижения имущественного равенства (лик­видации частной собственности). Эта идея и спустя тысячелетия будет нахо­дить своих приверженцев - от Т. Мора и Т. Кампанеллы до Ж.-Ж. Руссо и К. Маркса.

Аристотель (384 — 322 до н.э.), будучи учеником Платона, в вопросе о лучшем государственном устройстве придерживался более умеренных взгля­дов. В частности, он выступал против обобществления имущества. Более того, Аристотель выступал как его защитник, поскольку стремление к обладанию вещами, считал он, заложено в человеке самой природой. Аристотель одним из первых высказал мысль, что обобществление имущества ведет к падению ини­циативы, трудолюбия и, в итоге, к упадку экономики. Однако на рабов данный вывод не распространялся, поскольку в рабах он вообще видел, скорее, орудие, чем способного мыслить человека. Аристотель выступал как сторонник «сред­них слоев», видя в них гарантию стабильности в обществе. Люди среднего дос­татка для Аристотеля были еще и основой армии (гоплиты), а следовательно, и гарантией независимости. Он высказывался за контроль государства за ходом социального расслоения. Так же, как и Платон, Аристотель предлагал широко использовать общественные мероприятия (религиозные праздники с жертво­приношениями и трапезами) для сглаживания возникающих социальных про­тиворечий. Но благополучие средних слоев во многом должно было обеспечи­ваться рабами, которых он рассматривал лишь как говорящее орудие. Господ­ство сильнейших Аристотель считал установленным Богом порядком. Рабство, по его мнению, оправдано тем, что «сама природа сотворила людей неравными по своим способностям». К тому же греческий философ считал, что рабство от­вечает интересам не только рабовладельцев, но и самих рабов, поскольку они умственно неполноценные существа, которые ближе к домашней скотине или диким животным, чем к людям¹. И как умственно неполноценные рабы нужда­ются в руководстве со стороны рабовладельцев. Кто же является «рабами по природе»? Варвары. Удел варваров быть рабами греков. «Варвар и раб, — пи­сал Аристотель, — по природе своей понятия тождественные» . Греческий фи­лософ призывал охотиться на варваров как на диких животных с целью обра­щения их в рабов . Войну с целью захвата варваров и превращения их в рабов Аристотель считал справедливой. Таким образом, в сочинениях Аристотеля мы находим апологию рабовладельческого строя в основе, которой лежат откро­венно расистские взгляды.

Классификация форм правления по Аристотелю

Формы	Власть	Власть	Власть
правления	одного	немногих	большинства
правильные	монархия	аристократия	полития
неправильные	тирания	олигархия	демократия

Классификация форм правления у Аристотеля фактически повторяет та­ковую у Платона. При правильных формах правления люди, находящиеся у власти, думают об общем благе, а при неправильных формах — о личном благе. Критериями данной классификации стали количество людей, находящихся у власти, и то, чем руководствуются власть держащие. Соответственно, там, где власть принадлежит одному человеку, существует монархия или тирания. Там, где правят немногие, - аристократия или олигархия. Когда же у власти оказы­вается большинство, то можно говорить о существовании либо демократии, ли­бо извращенной демократии. При правильных формах правления те, кому при­надлежит власть, руководствуются интересами общего блага, а при неправиль­ных формах - узкими, своекорыстными интересами. Несмотря на всю свою формальность (в реальной жизни и монархи не правят в одиночку, и при демо­кратии власть не принадлежит всему народу) и сомнительную пригодность та-

4

кого критерия, как интересы, которыми руководствуются правители , данная классификация была большим шагом вперед в процессе теоретического осмыс­ления политической жизни. По сути, это была первая попытка подойти к анали­зу форм правления с научных позиций.

Полития — это, в сущности, демократия, лишенная своих недостатков (т.е. абсентеизма, продажи голосов на выборах, уклонения граждан от выпол­нения своих обязанностей, склонности к лести и увещеваниям демагогов и т.д.). В политии власть принадлежит гражданам - воинам, вооруженным за свой соб­ственный счет. В идеале, считал Аристотель, государство должно быть не­большим, чтобы граждане хорошо знали друг друга. Будучи учителем Алексан­дра Македонского, создателя первой эллинистической империи, Аристотель все еще хранил верность полисным идеалам и расовым предрассудкам¹.

Учение Аристотеля обосновывало власть аристократии при наличии де­мократических форм управления. Участие народа в управлении он допускал с множеством оговорок. Свободные по рождению, но не обладающие богатством и добродетелями не должны были допускаться к заниманию высших должно­стей. Аристотель высказывал сомнения в возможности человека заниматься по­литикой и участвовать в управлении, если он занят физическим трудом (физи­ческий труд им презирался, как удел рабов). Вместе с тем Аристотель первым упомянул «естественное право» (право частной собственности, право на обла­дание рабами и т.д.), которое он ставил выше всех законов. Концепция «есте­ственного права» окажется востребованной спустя две тысячи лет.

В Древнем Риме вопрос о лучшей форме правления был решен Марком Туллием Цицероном (106 - 43 гг. до н.э.). В трактате «О государстве» он, следуя за Аристотелем, перечисляет основные формы правления (монархия, аристо­кратия и демократия). Ни одну из них он не считает совершенной. Главным не­достатком ему видится то, что взятые в отдельности эти формы неустойчивы и могут легко вырождаться в соответствующую извращенную форму. От этого недостатка избавлена лишь некая четвертая форма, включающая элементы трех основных, т.е., как в Древнем Риме, власть должна быть организована так, что­бы «в государстве было нечто выдающееся и царственное, чтобы некая часть власти была уделена и вручена авторитету первенствующих людей, а некото­рые дела были предоставлены суждению народа». Идеалом ему виделась Рим­ская республика, где наряду с сенатом и выборными лицами (магистраты) есть очень сильный влиятельный аристократ-реформатор, человек выдающихся личных достоинств, вроде Сципиона или Эмилия Павла. Тема «выдающейся личности» у Цицерона не случайна и является реакцией на современную ему политическую действительность (диктатура Суллы, триумвират, борьба Цезаря и Помпея). Политическим идеалом Цицерона была сенатская республика, т.е. формальная демократия, в которой реальная власть принадлежит аристократам (сенаторы), среди которых есть яркая личность (таковым можно считать и са­мого Цицерона). Реальность Римской империи оказалась очень близка к идеалу Цицерона, с той существенной разницей, что в империи вся реальная власть оказалась сосредоточена в руках «выдающейся личности» (императора), а сенат стал играть второстепенную роль.

Политическая мысль европейского Средневековья находилась под силь­ным влиянием христианства. Если в Античности главным вопросом был во­прос о лучшей форме правления, то в Средневековье таковым был вопрос о соотношении светской и церковной власти в государстве. Отношения церкви и государства складывались непросто. Попытки императоров встроить церковь в бюрократический аппарат наталкивались на сопротивление еписко­пов, отстаивающих свою автономию. С одной стороны, в христианской церкви правители видели институт, выполняющий функции социального контроля и легитимации власти. Церковь привлекала их внимание и как организация, про­поведующая смирение и покорность. С другой стороны, церковь была заинте­ресована в союзе с государством в борьбе с язычниками и еретиками. Не слу­чайно главным вопросом, на который надо было дать ответ, был вопрос о принципах, выстраивания отношений церкви со светской властью. Необходимо было также найти оправдание существующему социальному строю в свете но­вого вероучения. Почему существует рабство? Почему церковь не борется с со­циальным расслоением на богатых и бедных, если сказано, что «удобнее верб­люду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Бо- жие»¹? Наиболее четко ответы на эти волнующие современников социально­политические вопросы дал один из отцов церкви - епископ Г иппонский Авре­лий Августин (354 — 430), прозванный Августином Блаженным.

Аврелий Августин прямо требовал от рабов повиновения своим господам и в своих сочинениях подчеркивал, что «церковь должна заботиться не о том, чтобы сделать рабов свободными, но чтобы сделать их добрыми» . В отличие от Аристотеля, считавшего, что некоторые люди (варвары) могут быть рабами «по природе» (т.е. в силу своей умственной неполноценности), Августин пола­гал, что первопричиной рабства является грех. Он писал, что «грех — первая причина рабства, и это бывает не иначе как по суду Божьему, у которого нет неправды» . Но если в первом случае (по Аристотелю) раб своими талантами и умом еще мог поставить под сомнение справедливость утверждений философа, то возразить Августину было нечего, поскольку безгрешных людей не сущест­вует. Схожим образом епископ Гиппонский подходит и к проблеме социально­го расслоения на богатых и бедных. Он считал, что Господь сотворил богатых, чтобы те помогали бедным, а бедных, чтобы те могли испытать богатых. Таким образом оправдывалось социальное неравенство и рабовладельческий строй. Аврелий Августин полагал, что государство может получить свое оправдание, только основываясь на христианских заповедях. В сочинении «О граде Божь­ем» он говорит о существовании двух градов: земного (государство) и небесно­го (церковь). Основателем земного града (Римского государства), по его мне­нию, был братоубийца Ромул, которому соответствует библейский Каин. Град земной, считает Августин, держится на насилии. «При отсутствии справедливо­сти, — писал Августин, — что такое государство, как не большие разбойничьи шайки, также как и самые разбойничьи шайки, что такое, как не государства в миниатюре»¹. Следовательно, только церковь может морально оправдать суще­ствование государства. Естественно, что, по мнению Августина, земные прави­тели стоят ниже священников и должны рассматриваться как их помощники. Августин был ярым сторонником использования государства в борьбе с языч­никами и еретиками. «Как же могут цари, — писал Августин, — служить Гос­поду в страхе иначе, как воспрещая и карая в благочестивой строгости то, что противоречит велениям Господа»². Вместе с тем необходимо было определить и границы, в рамках которых государство может рассчитывать на поддержку церкви. Известное изречение апостола Павла, что «всякая душа да будет покор­на высшим властям, ибо нет власти не от Бога» (Рим. 13:1), вызывало много во­просов. Естественно, что оно нуждалось в комментариях и разъяснениях. Ио­анн Златоуст (345 - 407) объяснял, что Богом дан лишь общий принцип власти. Позже Фома Аквинский (1225 - 1274), используя такие понятия аристотелев­ской философии, как «сущность» и «форма», разъяснит, что высказывание апо­стола Павла надо понимать как указание на то, что от Бога берет начало лишь сущность власти, тогда как безбожное правление отдельного государя, превра­тившегося из монарха в тирана, может быть результатом сделки с дьяволом. Вопрос о том, является ли данный правитель-тиран Божьей карой за грехи или же он просто сам отошел от Бога, должен был решаться церковью. А от ответа на этот вопрос зависела реакция людей. При признании тирана в качестве Божьей кары его правление надлежало терпеть с христианским смирением, а в случае признания его богоотступником подданные имели право и даже были обязаны свергнуть тирана. Но сделать это они могут не раньше, чем получат благословение церкви. Обращение Фомы Аквинского к этому вопросу было весьма своевременным, поскольку в то время на территории Северной Италии, Фландрии, Южной Франции развернулась борьба городов-коммун против сеньоров, а усиление королевской власти в некоторых странах (Франция) вы­зывало сопротивление феодалов.

Светская власть (императоры, короли) в вопросах легитимации не пола­галась только на церковь. Ей необходимо было отстаивать свое право на пол­ный суверенитет и свободу в вопросах внутренней политики. Ссылаясь на сло­ва Христа о том, что «Царство Мое не от мира сего» (Иоанн. 18:36), светские правители отвергали притязания церкви и защищались от властных амбиций римских пап. Королевская власть мыслилась людьми как власть, данная Богом. Христианский монарх рассматривался как помазанник Божий. Несмотря на то, что в конечном счете победа досталась королевской власти и церкви пришлось не только умерить свои притязания, но и признать право ряда правителей са­мим назначать епископов, взаимная заинтересованность друг в друге была очень сильной, что обеспечивало достаточно прочный союз между католиче­ской церковью и светскими правителями в эпоху Средневековья.

Политическая мысль эпохи Возрождения по большей части была сконцентрирована на личности правителя. В определенном смысле это было развитием общих философских идей данной эпохи, когда были пере­осмыслены роль и место человека в мире и сделан акцент на его творче­ском начале. В эпоху Возрождения политическая мысль начинает постепенно освобождаться от влияния церкви. Это привело к тому, что социально­-политические процессы все чаще объясняются естественными причинами (по­литическими, экономическими, психологическими), без ссылок на волю Бога. Самой яркой фигурой среди гуманистов, писавших политические трактаты, был

Никколо Макиавелли (1469 — 1527)¹. Макиавелли враждебно относился к дво­рянству, считая это сословие паразитическим, ведущим праздный образ жизни. Он также враждебно относится к католической церкви и папской курии. При­чины негативного отношения к церкви заключались в том, что папы, по мне­нию Макиавелли, мешают политическому объединению Италии. К тому же флорентийского секретаря не устраивал христианский идеал человека (смирен­ного, кроткого, лишенного честолюбия). С такими людьми, считал Макиавелли, великих дел не совершишь и Италию не объединишь. Религия виделась ему лишь необходимым утешением для низов. Церковь, по его мнению, должна быть подчинена светской власти. Симпатии Макиавелли были на стороне наро­да (popolo), под которым он понимал зажиточные городские слои (торгово­промышленную верхушку), а вовсе не плебс (plebe). Социальные низы не вы­зывали у него симпатии и их он советовал держать в узде. Макиавелли — сто­ронник республиканского строя со смешанной формой правления (в духе Ци­церона). Но поскольку он видел невозможность объединения Италии на рес­публиканских началах, то все надежды возлагал на сильного государя, способ­ного осуществить его мечту. Идею объединения подсказывала сама политиче­ская реальность той эпохи (объединение Испании при Фердинанде Арагонском и Изабелле Кастильской; объединение Франции после окончания Столетней войны). Будущее было явно за объединенными государствами, что и подтвер­ждали успехи Франции и Испании, для которых Италия в конце XV - начале XVI в. стала полем битвы за гегемонию в Западной Европе (Итальянские вой­ны). На роль объединителя Италии, по Макиавелли, мог претендовать Цезарь Борджиа — сын римского папы Александра VI, герцог Романьи . Идеалом го­сударя он видит льва с умом и хитростью лисы. Из этой лисьей хитрости следу­ет, что «разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам» . «А благовидный предлог, - про­должает Макиавелли, - всегда найдется»¹. Советы, которые Макиавелли дает государю, вытекают из его видения человеческой природы. Человек по природе

• это эгоист, которым движет интерес (преимущественно экономический). Го­сударю флорентийский секретарь советует воздерживаться от посягательств на чужое добро, поскольку «люди скорее простят смерть отца, чем потерю имуще­ства»². Он замечает, что посягательства на частную собственность ведут к вос­станиям. Вопросы чести и достоинства, считает Макиавелли, также часто свя­заны с заботой о сохранении имущества и денег. В целом же люди, по Макиа­велли, неблагодарны, непостоянны, лицемерны, лживы, алчны, вечно недо­вольны, подозрительны и честолюбивы . Макиавелли не верил в искреннюю доброту людей и в возможность их исправления, считая это делом невозмож­ным. Государь, по его мнению, должен уметь использовать не только человече­ские достоинства, но и людские слабости. Ставя дилемму, «что должен вну­шать князь: любовь или страх?», Макиавелли советует выбирать страх. Любовь во многом зависит от самих людей, которые непостоянны и неблагодарны, а страх почти целиком зависит от действий правителя. «Кроме того, - пишет Ма­киавелли, - люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх, ибо любовь поддерживается благодарно­стью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозмож­но» . Главное, считает он, чтобы страх не перерастал в ненависть. Макиавелли советовал правителю тщательно продумывать то зло, которое он собирается причинить и последствия такого рода действий. Зло он советует делать один раз и в большом количестве, а добро советует делать часто, но маленькими порциями³. Итальянский гуманист, признавая первостепенное значение силы, не обходит стороной вопрос о манипулировании сознанием. Например, он со­ветует правителю возлагать все неприятные обязанности, связанные с наказа­ниями, на слуг, а самому заниматься делами приятными. Правитель, по его мнению, должен не быть добрым, но казаться таковым. В этом смысле труд Макиавелли - это не только апология лицемерия, но и сборник практических рекомендаций, которым следуют почти все современные политики.

Макиавелли освобождает политику от религии и морали и стремится сде­лать ее рациональной. Оценкой деятельности правителя, по его мнению, долж­на стать эффективность, достигнутый результат. Государство, считает Макиа­велли, является делом человеческих рук, а не Бога. Освобождая политику от морали и воспевая лицемерие, Макиавелли лишь откровенно писал о том, что многие его современники делали на практике. Но некоторые его идеи намного опередили свое время. Например, идея создания национального государства. Макиавелли как бы открывает понятие «большой Родины», Родины, не ограни­ченной рамками города-государства. Родина и Народ заняли у него место рели­гии и стали критериями моральности (польза Родине).

2. Политическая мысль Нового времени. Основные политические

учения современности Политическая мысль эпохи раннего Нового времени (XVII в.) и эпо­хи Просвещения (XVIII в.) концентрировалась вокруг проблем, связанных с ограничением произвола королевской власти и соблюдением граждан­ских прав и свобод. Главными политическими теориями данного периода ста­ли теория общественного договора и теория разделения властей. У истоков до­говорной теории происхождения государства стоял английский философ Томас

12 Гоббс (1588 — 1679) . Главный политический труд Гоббса - «Левиафан» . Т.

Гоббс считал, что все люди по природе равны и эгоистичны. Человек, по его мнению, умен, хитер и потому более опасен, чем все другие звери, которых он превосходит еще и своей жестокостью. Люди, утверждал Гоббс, ненавидят чу­жое счастье, но любят чужое горе. Человек «по природе» стремится к власти и могуществу из-за стремления к самосохранению. В естественном состоянии (т.е. тогда, когда государства еще нет) имеет место «война всех против всех»¹. В естественном состоянии нет морали, нет святого и греховного, а есть лишь эффективное и неэффективное. В этом утверждении Гоббса обращает на себя внимание его крайний индивидуализм (не сословие против сословия, а человек против человека и человек против всех). К общественному договору людей толкает страх и усталость от напряжения, вызванного страхом. Договор преду­сматривает отказ людей от части своих прав (например, права творить суд по своему усмотрению) и принятие ими на себя ряда обязанностей (например, платить налоги) в обмен на гарантии безопасности. Так «природный» человек отчуждает себя в подданного. Власть передается без всяких условий и без пра­ва денонсации договора. Следовательно, у Гоббса народ не является сувереном, и вся полнота власти принадлежит правителю (ему принадлежит и исполни­тельная, и законодательная, и судебная власти). Гоббс вообще выступал против разделения властей, так как считал, что это ведет к анархии². Самой подходя­щей формой правления он считал монархию. Но что же тогда может служить ограничителем возможного произвола королевской власти? Только законы ес­тественного права - считает Гоббс. К таковым он относит стремление к миру (вытекает из самосохранения), обязанность поступаться своими правами, если в интересах гражданского мира так делают другие, обязанность выполнять за­ключенные соглашения, уважение к чужой собственности, императив считать всех людей равными себе, требовать равных прав для всех и т.д. Правитель, по­лагал Гоббс, обязан соблюдать данные законы не потому, что он что-то обещал, а потому, что это естественные законы. Следовательно, все, что правитель со­вершает «против мира и безопасности», - незаконно. Если законы направлены против жизни людей, то они могут им не подчиняться. Ведь само государство создавалось ради защиты их жизни и достоинства. Поэтому суверен не имеет права их отнимать (точнее, может, но только по решению суда). Государство, по мнению философа, следует отделить от церкви. Томас Гоббс объективно был выразителем интересов буржуазии и нового дворянства. Его концепция происхождения государства в результате договора не исторична, как и взгляд на «естественное» состояние человека. Список законов «естественного» права является выдумкой английского философа и носит явно произвольный харак­тер. Но, несмотря на эти и многие другие недостатки, договорная теория, как и любая другая политическая теория, овладевшая сознанием людей, превратилась в силу, способную изменить существующий политический порядок. Люди, принявшие эту теорию, уже не могли мириться с произволом абсолютизма и считать короля помазанником Божьим. Теория общественного договора полу­чила дальнейшее развитие в трудах младшего современника Гоббса - Джона Локка (1632 — 1704). Главный политический труд Дж. Локка - «Два трактата о правлении» (1690), содержащий наряду с договорной теорией происхождения государства основные принципы существования гражданского общества. У Дж. Локка в «естественном состоянии» люди свободны, равны и независимы. Они также обладают частной собственностью и вынуждены трудиться. Собствен­ность, по Локку, неотделима от человеческого эгоизма и, следовательно, неот­делима от его природы. Человек в «естественном» состоянии уже является соб­ственником. Таким образом, частная собственность оправдывается ссылкой на «природу человека». Но Локк оправдывал частную собственность не только ссылками на «природу человека», но и на индивидуальный труд. Исходя из ло­гики Локка можно привести следующий пример. «Ничейный» гриб в лесу ста­новится «вашим» тогда, когда вы нагнулись, срезали его и положили в корзин­ку. По мнению Локка, законы природы¹предписывают людям жить в мире и безопасности, но, к сожалению, люди по-разному могут толковать законы². В результате, могут возникать споры и конфликты. Как сыну адвоката, Локку бы­ло понятно, что если споры могут возникать даже по поводу толкования запи­санных законов, то уж по поводу толкования никем не записанных «законов природы» споров может быть гораздо больше. К тому же стремление к нор­мальной жизни заставляет людей задумываться о гарантиях соблюдения есте­ственных законов. Поскольку в естественном состоянии таких гарантий очень мало, люди вынуждены заключить договор. Результатом договора является об­разование государства, которое наделяется правом издавать законы и требовать их исполнения, а также обязуется гарантировать мир и порядок, защиту лично­сти и частной собственности³. Поскольку, по Локку, государство создано для гарантии естественных прав (свобода, равенство, частная собственность), оно не должно посягать на эти права. Локк выступал решительным противником каких бы то ни было привилегий, поскольку это нарушает принцип равенства, возведенный в ранг закона природы. Абсолютную монархию он отождествлял с тиранией (абсолютный монарх стоит над законом, он сам себе судья, а это про­тиворечит естественному праву, утверждающему равенство всех перед зако­ном). Требование равенства, понимаемого как равенство в правах, но не в обла­дании собственностью, было одним из важнейших требований буржуазных ре­волюций. Власть государства, по мнению Локка, ограничена законами естест­венного права. Народ может свергнуть правителя, который посягает на естест­венные права подданных. Дж. Локк считал, что власть надо организовать таким образом, чтобы возможность нарушения естественных законов была сведена к минимуму. Он одним из первых дает теоретическое обоснование необходимо­сти разделения властей. Можно сказать, что теория разделения властей, так же как теория гражданского общества, предшествующего государству, восходит именно к трудам Джона Локка. Английский философ выделял три вида власти: законодательную, исполнительную и федеративную. Законодательная власть у него представлена парламентом и судом¹. Исполнительная власть представлена правительством и монархом в качестве главы исполнительной власти. Федера­тивная власть — это власть, ведающая международными отношениями. В вы­делении Локком федеративной власти в качестве самостоятельной, отличной от исполнительной власти следует видеть реакцию на современные ему политиче­ские события и необходимость ограничения воинственных устремлений монар­хов. Джон Локк был первым теоретиком гражданского общества и правового государства, основанного на принципе разделения властей. Он по праву счита­ется основателем классического либерализма. Его труды оказали большое влияние на взгляды как французских просветителей (Монтескье), так и теоре­тиков и практиков американской буржуазной революции (Джефферсон).

В век Просвещения теория разделения властей получила свое дальнейшее развитие в работе Шарля Луи де Монтескье (1689 — 1775) «О духе законов». У Монтескье мы находим четкое обоснование необходимости разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. Образцом для подражания для него была Англия. Интересно, что в самой Англии достоинства ее полити­ческой системы во многом были оценены благодаря популярности идей Мон­тескье. С Монтескье начинается период историко-сравнительного изучения общества. Французский философ отказался от популярной в то время теории общественного договора. Историцизм Монтескье подталкивал его к мысли о том, что государства образовывались в результате войн и завоеваний (теория насилия). Монтескье одним из первых обратил внимание на политическую культуру (дух нации, нравы, обычаи) и важность ее изучения для понимания политического устройства общества. Он же стоял у истоков геополитики и пы­тался объяснить существующее неравенство в социально-политическом и соци­ально-экономическом развитии отдельных народов влиянием географических и природно-климатических факторов. Конечно, многие утверждения Монтескье кажутся нам сейчас необоснованными и слишком категоричными¹, но сама идея объяснения социально-политического устройства общества за счет воз­действия множества факторов (в том числе и природно-климатических) оказа­лась очень заманчивой. Французский философ одним из первых попытался свя­зать формы правления с размерами государства. По его мнению, огромные го­сударства тяготеют к деспотии, государства средних размеров - к монархии, а маленькие государства - к демократии. Безусловно, его схема сильно упрощает реальность, и можно привести массу примеров, идущих в разрез с данным ут­верждением, но, очевидно, что размеры государства, его географическое поло­жение также влияют на социальное развитие и играют важную роль в истори­ческом процессе.

Теория общественного договора получила оригинальное продолжение в работе Жан-Жака Руссо (1712 - 1778) «Об общественном договоре, или Прин­ципы политического права». В естественном состоянии люди, полагал Руссо, были свободными и равными. Естественное право в трудах французского мыс­лителя лишается юридического значения (перестает восприниматься как набор базовых правовых норм), а приобретает значение морально-этическое, увязыва­ется со свободой морального выбора человека, не ограниченного оковами госу­дарства. Появление частной собственности привело сначала к возникновению социально-экономического, а затем и социально-политического неравенства. В государстве и его законах Руссо усматривал инструмент господства богатых над бедными. Предельным состоянием социально-политического неравенства является, по мнению французского философа, такая форма правления, как дес­потия. Здесь все равны в своем бесправии перед тираном. Поскольку власть ти­рана держится на насилии, то и его свержение с помощью силы является абсо­лютно нормальным, так сказать, естественным процессом. Объективно взгляды Руссо оправдывали свержение монархии, поэтому ссылки на него были широко распространены в период Французской революции 1789 г. Ж.-Ж. Руссо высту­пал за переустройство общества на основе общественного договора. Но договор этот должен быть договором равных, а не договором правителя и подданных. Суверенитет должен принадлежать народу. Ему же должна принадлежать и за­конодательная власть. В этом случае, по мнению Руссо, отпадает необходи­мость в естественном праве как гарантии от произвола правителей: «Подданные не нуждаются в гарантии против суверенной власти, ибо невозможно предпо­ложить, чтобы организм захотел вредить всем своим членам». Руссо был убеж­ден, что общая воля всегда права и народ никогда не ошибается в своем выборе (хотя он не всегда умеет точно выразить свою волю). Абсолютизируя народный суверенитет, французский философ не увидел смысла в теории и практике раз­деления властей. Последние нужны были для того, чтобы обезопасить общест­во от тирании отдельных лиц, но если источником власти является сам народ, то в разделении властей, по мнению Руссо, нет необходимости. Как и Монтес­кье, Руссо полагал, что республиканская форма правления возможна только в маленьком государстве типа швейцарских кантонов, где еще как-то возможна прямая демократия. Идея ничем не ограниченного народного суверенитета Ж.- Ж. Руссо была дискредитирована якобинским террором во время Великой Французской революции, когда небольшая группа лиц выносила своим полити­ческим противникам смертные приговоры, прикрываясь тем, что действует от имени всего народа и по его воле.

В XIX-XX вв. политическая мысль Запада породила ряд идеологиче­ских доктрин, ведущие из которых - консерватизм, либерализм и мар­ксизм. Главными дискуссионными вопросами стали вопросы о возможно­сти и условиях участия масс в управлении государством, роли государства в регулировании социальных отношений. Консерватизм как политическая идеология появился в конце XVIII в. в виде реакции на Французскую револю­цию¹. Его основателями считают английского парламентария Эдмунда Бёрка (1729-1797), автора «Размышлений о французской революции», и сардинского дипломата Жозефа де Местра (1753-1821) , автора книги «Рассуждения о Франции». Э. Бёрк резко критиковал теорию общественного договора, справед­ливо замечая, что человек никогда не находился вне общества. Суверенитет на­рода Бёрк считал фикцией, поскольку народ не может действовать как одно ли­цо. Критикуя Руссо, английский парламентарий и публицист указывал, что воля большинства легко может привести к тирании. Если люди де-факто неравны друг другу, то, полагал Э. Бёрк, и идеи всеобщего равенства ничего не стоят. С позиций историцизма он критиковал договорную теорию происхождения госу­дарств, которые и в самом деле никогда не образовывались в результате только лишь договора. Английский консерватор подчеркивал силу и значимость тра­диций в поддержании политического порядка. Революция критиковалась им и с морально-этических позиций: революционеры, захватившие власть, рассматри­вают других людей как подопытных мышей, проверяя на них свои безумные проекты. Бёрк выступал против умозрительности и априорных суждений. Взгляды Жозефа де Местра во многом совпадали с взглядами Э. Бёрка. В своих сочинениях де Местр резко критиковал философию Просвещения и француз­ские революционные порядки. Особенно много критических замечаний было им высказано в адрес конституционных проектов, которые, как он полагал, пи­шутся без учета особенностей исторического развития, географического поло­жения и тому подобных «мелочей». Они пишутся для абстрактного человека, но таковых нет. «Конституция 1795 г., - писал де Местр, - точно так же, как появившиеся ранее, создана для человека. Однако в мире отнюдь нет общечело- века. В своей жизни мне доводилось видеть Французов, Итальянцев, Русских и т.д.; я знаю даже, благодаря Монтескье, что можно быть персиянином; но ка­сательно общечеловека я заявляю, что не встречал такового в своей жизни...Но конституция, которая создана для всех наций, не годится ни для одной: это чис­тая абстракция, схоластическое произведение, выполненное для упражнения ума согласно идеальной гипотезе и с которым надобно обращаться к общечело- веку в тех воображаемых пространствах, где он обитает»². Де Местр, как и Бёрк, обращался к необходимости учитывать политическую культуру и тради­ции в вопросах политического переустройства. «Ни одна нация, - писал де Местр, - не может даровать себе свободу, если она ее не имеет» . Подлинные конституции, полагал этот дипломат, складываются исторически. Современные конституции, считал де Местр, дают людям свободы больше, чем им требуется (и больше того, чего требуют сами люди). Французской революции де Местр противопоставлял Славную революцию в Англии (1688 г.), которая реставри­ровала монархию, но уже в том виде, который более соответствовал потребно­стям общества, созревшего для получения больших прав и свобод. Де Местр отвергал равенство людей, считая его противоречащим природе человека. Он полагал, что «развенчание» власти, путем высмеивания религии, лишение вла­сти сакральности, губительно для социального порядка. По сути, и Э. Бёрк и де Местр предлагали модель сохранения старого порядка (монархия), при котором власть будет находиться в руках аристократии. Власть должна опираться на союз с церковью и находить поддержку в традиционных устоях общества. В за­слугу Бёрку и де Местру можно поставить их историцизм в вопросе познания политической жизни. Правда, историцизм этот особого рода, без понимания то­го, что определенные типы социальных отношений, отношений к собственно­сти могут себя изживать, превращаться в тормоз на пути развития общества. В революциях консерваторы видели злую волю отдельных лиц и глупую довер­чивость масс, но они не хотели видеть серьезных кризисных явлений, предше­ствующих революциям, факторов внутреннего развития.

Консерватизм как форма приспособления индивида к меняющейся дейст­вительности пережил Французскую революцию, и на протяжении XIX - XX вв. не раз менял свое содержание в зависимости от того, какие ценности, нормы и институты, по мнению консерваторов, нуждались в защите. Развиваясь в XIX в. в русле соперничества с либерализмом, консерватизм постепенно перенял мно­гие его идеи таким образом, что в конце XIX - XX в. он уже защищал идеи, ко­торые в середине XIX в. высказывались представителями классического либе­рализма. Прошло время, и те ценности, которые в первой половине XIX в. счи­тались либеральными, в конце века стали восприниматься как вполне традици­онные. В конце XIX - начале XX в. свободный рынок, невмешательство госу­дарства в экономику и тому подобные либеральные принципы консерватизм защищал от марксизма и прочих социалистических учений. С 30-х гг. XX в. эти же идеи ему пришлось защищать от самих либералов, ратовавших за расшире­ние вмешательства государства с целью выхода из Великой депрессии. Не слу­чайно в этот период наиболее известные консерваторы вышли из числа эконо­мистов, как например, нобелевский лауреат Фридрих фон Хайек, который в своей книге «Дорога к рабству» важнейшей причиной прихода к власти фаши­стов и коммунистов в европейских странах считал отступление от принципов «невидимой руки рынка» и усиление вмешательства государства в экономику. Консерваторы, защищающие либеральные идеи, получили прозвище «неокон­серваторы». В 70-80 гг. прошлого века социально-экономические позиции не­оконсерваторов и неолибералов тесно сблизились. И те и другие выступали резко против помощи бедным, ратовали за снижение налогов на крупный биз­нес и приватизацию государственной собственности¹. Это обстоятельство при­вело к некоторой путанице, когда между неолибералами и неоконсерваторами стали ставить знак равенства. Однако во внеэкономической сфере различия ме­жду ними были очень заметны. В отличие от неолибералов, современные не­оконсерваторы в странах Запада выступают против однополых браков и лега­лизации абортов, против экспериментов по клонированию человека, выступают за ограничение иммиграционных потоков и ужесточение политики в отноше­нии прибывших иммигрантов².

В XIX в. главными оппонентами консерваторов были либералы. Класси­ческий либерализм сформировался в первой половине девятнадцатого столетия в Англии, Франции и США. Философской основой классического либерализма послужили идеи Джона Локка. Наиболее яркими представителями классическо­го либерализма были английский экономист Адам Смит, английские философы Иеремия Бентам (1748 - 1832) и Джон Стюарт Милль и французский политик Бенжамен Констан (1767 - 1830). Основные требования либерализма:

• предоставление и защита гражданских прав и свобод (слова, печати, вероис­поведания и т.д.);

• невмешательство государства в экономику;

• свобода торговли и предпринимательства в сочетании с отказом от протек­ционизма;

• разделение властей;

• незыблемость права частой собственности;

• демократическая форма правления (ограниченная монархия в Англии и кон­ституционные монархии в других европейских странах предоставляли такую возможность).

Рассуждая о свободе, Б. Констан отмечал, что древние греки знали свобо­ду политическую (право выбирать должностных лиц, судей, право самим уча­ствовать в выборах), но они не знали свободы личной. Политическая свобода у древних греков сочеталась с возможностью грубого вмешательства в личную жизнь человека. Даже в случае с выборами афинянин не только имел право из­бирать, но и был обязан занять выборную должность и добросовестно испол­нять соответствующие обязанности, если на него падал жребий или его избира­ли большинством голосов. И экклесию (народное собрание) не интересовало, хочет ли сам человек быть избранным. Либералы требовали прежде всего га­рантии личных прав и свобод. Основой их идеологии была не только свобода для (политическая свобода, позволявшая сделать что-то полезное для общества через участие в политике), но и свобода от (личная свобода, подразумевавшая гарантию от произвола со стороны государства и позволявшая не делать). Но политическая свобода рассматривалась либералами как гарантия свободы ин­дивидуальной. Либералы выступали против вмешательства государства в эко­номику и против протекционизма. Но делали они это не только потому, что бы­ли свято убеждены в том, что независимый частный предприниматель всегда действует более эффективно, чем управляющий, назначенный государством. Не меньшую роль играло и то обстоятельство, что либерализм получил наиболь­шее развитие в самых передовых странах, в странах, которые были наиболее развитыми в плане промышленного производства (Великобритания, Франция, США). Великобританию в первой половине XIX в. называли не иначе как «мас­терская мира». Естественно, что английские предприниматели были заинтере­сованы в ликвидации протекционизма, поскольку только при помощи высоких заградительных барьеров производители промышленных товаров в других странах могли конкурировать с британцами. Объективно либерализм отражал интересы буржуазии самых развитых стран Запада. Представители классиче­ского либерализма выступали за разделение властей и выборность законода­тельного органа власти. Но при этом они стремились оградить от участия в по­литике людей бедных и малоимущих. Этой цели, по их мнению, должны были служить образовательные и имущественные цензы (сохранялись во многих странах еще и в начале XX в.). Например, тот же Б. Констан предлагал давать политические права лишь тем, кто мог существовать в течение года, не работая по найму. Либералы требовали не только ограничения вмешательства государ­ства в экономику, но и в социальную жизнь общества. В частности И. Бентам полагал, что законодатель не должен регулировать те действия, где люди могут вредить только сами себе. Поэтому, по его мнению, все попытки законодатель­но искоренить такие пороки, как пьянство или разврат несут больше вреда, чем пользы. Очевидно, что в данном случае у Бентама, как и у многих других либе­ралов, мы сталкиваемся с крайне индивидуалистическим пониманием социаль­ной жизни.

Среди представителей либеральной мысли XIX в. были и те, кто так же как консерваторы, указывал на важность традиций и обычаев народа в деле по­строения свободного, либерального государства. В частности, об этом писал французский социолог, политический мыслитель и государственный деятель

Алексис де Токвиль (1805 - 1859). В свой работе «Демократия в Америке» де Токвиль подчеркивал, что слишком быстрые либеральные реформы могут представлять серьезную опасность в том случае, если у народа отсутствуют традиции свободы и демократии. Французский мыслитель предостерегал, что в этом случае возникает риск установления жестокой диктатуры, которая неиз­бежно придет на смену власти толпы. Прочность демократических институтов в США Токвиль усматривал в том, что они в значительной степени опираются на демократичность повседневной жизни американцев и соответствие их пред­ставлениям о свободе и равенстве. Важное место в научной деятельности де Токвиля занимает проблема соотношения свободы и равенства в обществе. По его мнению, демократия нуждается в балансе того и другого. Требование «ра­венства» как одно из важнейших революционных требований обратило на себя особое внимание де Токвиля, увидевшего в нем не только путь к независимо­сти, но и возможный путь к тирании¹.

На протяжении всего XIX в. либералы вели полемику с консерваторами. Но если в первой половине девятнадцатого столетия либералам часто приходи­лось отстаивать принципиальную целесообразность предоставления многих гражданских прав и свобод, то к концу века дискуссии велись уже вокруг во­просов расширения числа избирателей за счет снижения имущественного цен­за, предоставления избирательных прав женщинам и т.д. Как уже говорилось, к началу XX в. позиции либералов и консерваторов по ряду вопросов сблизились. Ожесточенная полемика возобновилась в 1930-е гг. прошлого века, во время мирового экономического кризиса. Значительная часть либералов в поисках выхода из кризиса приняла кейнсианскую¹ модель развития экономики, пред­полагавшую широкое вмешательство государства в экономическую жизнь. Те­перь консерваторам пришлось отстаивать уже ценности классического либера­лизма. В 60-70-е гг. XX в. исследователи заговорили о появлении так называе­мого «неолиберализма». Экономическая программа неолибералов совпадала с программой неоконсерваторов. Оплотом экономического неолиберализма стала Чикагская школа во главе с нобелевским лауреатом М. Фридманом. Неолибе­ралы выступали за приватизацию, уход государства из экономики (как бы воз­вращаясь к идеям классического либерализма), сокращение помощи малоиму­щим слоям, снижение налогов на бизнес. В конце XX в. неолиберальная модель развития общества была реализована во многих странах - от Чили (во времена Пиночета) до России (эпоха Ельцина). Во всех случаях социальные последствия неолиберальных реформ были одинаковыми: резкое увеличение количества бедных, усиление социального расслоения, концентрация богатства и собствен­ности в руках кучки людей приближенных к власти². Относительно других во­просов внутренней политики взгляды неолибералов и неоконсерваторов, как уже говорилось, могли сильно различаться.

Для Карла Маркса (1818 - 1883) базисом любого общества являются про­изводственные отношения, которым соответствует определенный уровень раз­вития производительных сил. Над базисом возвышается надстройка в виде раз­личных форм общественного сознания (идеология, религия, наука и т.д.) и го­сударства (в классовых обществах). Изменения в экономике влекут за собой изменения и в других сферах жизни общества, в том числе и в политике. Базис (экономика) и надстройка³ (политика, идеология, политические институты) диалектически взаимосвязаны и влияют друг на друга. Общества делятся на до­классовые (первобытно-общинное), классовые (рабовладельческое, феодальное и капиталистическое) и бесклассовые (коммунистическое). Маркс дал глубокий анализ современного ему капитализма и обосновал необходимость классовой борьбы и пролетарской революции с целью построения нового, коммунистиче­ского общества. Интересно, что у Маркса нет четкого определения «класса». Ленинская формулировка довольно четко отражает понимание классов самим К. Марксом. В.И. Ленин писал: «Классами называются большие группы людей, различающихся по их месту в исторически определенной системе обществен­ного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общест­венного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может присваивать труд другой благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства»¹. Если сословие это соци­ально-правовая группа, то класс - социально-экономическая группа. Классовое общество - это буржуазное общество, сформировавшееся в результате развития капитализма. В капиталистическом обществе К. Маркс выделял два основных класса - буржуазию и пролетариат. Пролетариат не был внутренне однороден и мог быть разделен в соответствии со сферами (промышленный пролетариат, сельскохозяйственный пролетариат и т.д.) и областями (металлурги, шахтеры и т.д.) труда, характером трудовой деятельности (пролетарии физического и ум­ственного труда), уровнем квалификации (квалифицированные рабочие, неква­лифицированные рабочие) и т.д. Уже в XIX в. Маркса критиковали за то, что его пролетариат являлся, скорее, номинальной группой, поскольку у большин­ства представителей рабочего класса отсутствовало классовое самосознание. Объективно все они были жертвами эксплуатации работодателей, но этот факт не приводил их к осознанию своей общности. Т.е. рабочий класс К. Маркса су­ществовал, преимущественно, на бумаге. К. Маркс, предвидел подобные воз­ражения и потому выделял «класс в себе» и «класс для себя». В своей работе «Нищета философии» он писал, что «экономические условия превратили сна­чала массу народонаселения в рабочих. Г осподство капитала создало для этой массы одинаковое положение и общие интересы. Таким образом, эта масса яв­ляется уже классами по отношению к капиталу, но еще не для себя самой. В борьбе... эта масса сплачивается, она конституируется как класс для себя. За­щищаемые ею интересы становятся классовыми интересами»². Появление клас­сового самосознания, понимание общности интересов и готовность их защи­щать превращают неорганизованную массу рабочих («класс в себе») в «класс для себя».

Пролетариату противостоит буржуазия, которая также внутренне неодно­родна. Можно выделить промышленных капиталистов, банкиров и рантье, тор­говых капиталистов, землевладельцев. Интересы различных групп буржуазии могут не совпадать. Например, промышленные капиталисты заинтересованы в низкой цене на кредит, а банкиры - в высокой и т.д. Но эти противоречия не являются непримиримыми. В данном случае противоречие может быть разре­шено за счет слияния промышленного и банковского капитала. К тому же все внутриклассовые противоречия буржуазии отходят на второй план, когда речь заходит о том, чтобы сохранять свою власть над пролетариатом. Что объединя­ет всех буржуа? Эксплуатация пролетариев, присвоение прибавочной стоимо­сти. Тот факт, что все свое внимание Маркс акцентировал на буржуазии и про­летариате и их борьбе, не означает, что он не видел существования других со­циальных групп, которые не могут быть однозначно отнесены к двум основным классам. Во-первых, существует довольно значительный слой управленцев низшего звена. Во-вторых, существует многочисленный класс мелких собст­венников или мелких производителей (ремесленники-кустари, крестьяне, яв­ляющиеся собственниками своего надела, мелкие лавочники). Мелкие собст­венники занимают промежуточное положение между пролетариатом и буржуа­зией. Кроме того, масса людей занята в образовании, здравоохранении, искус­стве и научной деятельности. Со слоем безработных пересекается люмпен- пролетариат. В люмпен-пролетариат входят бродяги, нищие, проститутки, пре­ступники и т.п. По мнению Маркса, это слой, паразитирующий на обществе, слой, существующий в результате процессов разложения в низших слоях. И, наконец, существуют многочисленные группы лиц, обеспечивающие функцио­нирование государственного аппарата - политики, военные, чиновники и т.д. Почему же Маркс акцентировал свое внимание именно на буржуазии и проле­тариате? Прежде всего потому, что, по его мнению, это были самые динамично развивающиеся, самые передовые классы. Сегодня мы можем сказать, что Маркс недооценил роль и значение мелкобуржуазных слоев и лиц, обслужи­вающих политико-правовую надстройку, и одновременно переоценил роль промышленного пролетариата. Однако в середине и второй половине XIX в. пролетариат действительно был самым быстрорастущим классом. Стремитель­ное разложение слоя мелких собственников и мелких производителей (крестьян и ремесленников) в условиях индустриализации Европы способствовало резко­му подъему численности рабочего класса. Во-вторых, противоречия, которые, как известно, являются источником развития общества, достигали своего пика именно в отношениях буржуазии и пролетариата. Большая часть противоречий внутри буржуазии могла быть разрешена. Противоречия же между пролетариа­том и буржуазией носили антагонистический, т.е. непримиримый, характер. В- третьих, деятельность многочисленных групп, обеспечивающих функциониро­вание политико-правовых институтов, институтов образования и воспитания, религии направлена на поддержание господства буржуазии. Если в обществе есть господствующий класс, то организация власти в обществе неизбежно бу­дет подчиняться интересам этого класса. Государственная власть прежде всего будет защищать интересы господствующего класса¹. В-четвертых, Маркс был не только ученым-теоретиком, но и практикующим идеологом. Он желал пере­устройства общества, и силой, которая могла бы свергнуть власть буржуазии, по его мнению, был пролетариат.

Во второй половине XX в. на основе учения Маркса сформировалось множество разновидностей неомарксизма. Если в классическом марксизме ставка в борьбе за свержение капитализма делалась на фабрично-заводской пролетариат, то у неомарксистов (Франкфуртская школа) ставка делалась на маргинальные слои, революционно настроенное студенчество, расовые и этни­ческие меньшинства. Неомарксисты полагали, что пролетариат, включившись в потребительскую гонку уже не готов пойти на изменение существующего строя. Рабочие, по их мнению, многого добившись в плане улучшения условий труда, оплаты и социальных гарантий, перестали быть теми неимущими проле­тариями, о которых писал Маркс. Их сознание виделось им, скорее, мелкобур­жуазным, чем революционным. Неомарксисты констатировали, что умы рабо­чих более занимают вопросы дешевых ипотечных и потребительских кредитов, чем вопросы классовой борьбы. Признавая очевидный факт улучшения поло­жения рабочих неомарксисты тем не менее считали, что главной причиной, по которой значительная часть пролетариата в странах Запада отвернулась от идеалов классовой борьбы, стала доминирующая буржуазная культура. Рекла­ма, фильмы, школьные образовательные программы навязывали буржуазный образ жизни, буржуазную систему ценностей, внушали представление о поли­тической системе, которая в равной мере учитывает интересы всех слоев обще­ства.

Список литературы

Аристотель. Политика / Аристотель // Сочинения: в 4 т. / Аристотель. - М., 1983. - Т. 4

Гоббс Т. Левиафан / Т. Гоббс // Сочинения: в 2 т. Т. 2. - М.: Мысль, 1991.

История политических и правовых учений: учеб. / под ред. О.Э. Лейста. - М.: Юрид. лит., 1997.

Локк Дж. Два трактата о правлении / Дж. Локк // Сочинения: в 3 т. Т. 3 / Дж. Локк. - М.: Мысль, 1988.

Макиавелли Н. Государь / Н. Макиавелли // Сочинения / Н. Макиавелли - СПб., 1998.

Местр Ж. О порождении политических конституций / Ж. Местр. // По­лис. - 1997. - № 2.

Монтескье Ш. О духе законов / Ш. Монтескье // Избранные произведе­ния / Ш. Монтескье. - М., 1965.

Платон. Государство / Платон // Сочинения: в 4 т. Т. 3, ч. 1. Платон / под общ. ред. А.Ф. Лосева и В.Ф. Асмуса. - СПб., 2007.

Политология: хрестоматия / сост. М.А. Василик, М.С. Вершинин. - М.: Гардарика, 2000.

Современный консерватизм / К.С. Гаджиев, С.П. Перегудов, В.А. Скоро­ходов и др. - М.: Наука, 1992.

Шмит К. Левиафан в учении о государстве Томаса Гоббса / К. Шмит; пер. с нем. Д.В. Кузницына. - СПб.: Владимир даль, 2006.