3. Политические институты выборов

Выборы - это все формы индивидуального или коллективного доступа к власти (на определенный срок) и замещения должностей путем избрания голосованием президента, парламентариев, депутатов и т.д., что наделяет избранных лиц правом принимать решения.

Проблематика выборов включает в себя важнейшие политологические категории, которыми мы пользуемся в практической деятельности: избирательная система, избирательный (электоральный) процесс, избирательная кампания, политическое поведение (специфика электората) и др. Институт выборов регламентируется специальными законами, где фиксируются: ограничения избирательных прав по возрасту, полу, гражданству; различаются типы голосования: свободное или обязательное (в Австралии, например, за абсентеизм, т.е. неучастие в выборах, может быть наложен штраф); прямое или непрямое; равное или неравное (количественная разница голосующих при «нарезке» избирательных округов). Непрямые выборы реализуются через коллегии выборщиков (США). В большинстве стран мира нормой стали всеобщие прямые выборы как единственный способ непосредственного выражения суверенитета народа на национальном уровне (президентские и парламентские выборы). Наряду с ними существуют институты региональных, местных выборов, а также избрание наднациональных органов (Европарламент).

В различных учебниках подробно раскрыты функции выборов, из которых выделяют три главные: управляемые назначают своих управителей; официально оформляется расстановка политических сил (коалиции партий); признается легитимность публичных властей или они лишаются ее. Демократические свободные выборы субъектов власти предусматривают 3 условия: 1) свободу выдвижения кандидатур - как следствие образования партий; 2) свободу избрания - всеобщее и равное избирательное право по принципу «один человек - один голос»; 3) свободу голосования - тайное голосование, равенство всех в получении информации и возможности вести агитацию во время избирательной кампании.

Избирательные системы прошли длинный эволюционный путь, и в результате представительная демократия выработала две основные формы участия граждан в формировании органов государственной власти - мажоритарную и пропорциональную. Вместе с тем большинство демократических стран, особенно в Европе, сочетают эти два подхода, т.е. предусматривают смешанный - в различном соотношении - способ голосования.

При мажоритарной (от лат. major - большой) системе в один или два тура

• ее еще называют системой относительного большинства - от каждого избирательного округа избирается один кандидат. Победителем на таких выборах в один тур считается получивший наибольшее число голосов (закон почти всегда закрепляет необходимый для этого процент принявших участие в выборах). Если выборы проходят в 2 тура, в первом из них успеха добивается кандидат, набравший абсолютное большинство (50+1 бюллетень) голосов. В ином случае во 2-й тур выходят 2 кандидата с относительной поддержкой избирателей.

Президентские выборы, как правило, предусматривают 2 тура.

При использовании пропорциональной избирательной системы в органах власти представлена более реальная картина политической жизни общества и расстановки политических сил, так как система предполагает распределение мест в парламенте в соответствии с количеством полученных по партийным спискам голосов и фиксацию минимального процентного порога, чтобы быть представленной в органах власти. Пропорциональной системы придерживаются значительное число стран, таких как Бельгия, Финляндия, Швеция, Австрия, Италия и др., где существует несколько вариантов пропорционального представительства, а значит подсчета голосов, подкрепленных весьма сложными математическими выкладками. Принцип округления количества голосов при подсчете позволяет различать разновидности пропорциональных систем. Вместе с тем обе системы имеют как сторонников, так и противников. Одни считают, что мажоритарная система позволяет укрепить власть. Сторонники пропорциональной системы полагают, что она способна представить полный спектр политических предпочтений избирателей, содействовать развитию многопартийности. Третьи предлагают использовать смешанные способы голосования. Смысл дискуссий по избирательным системам состоит в том, что предпочтительнее для данного общества: сильное правительство или более представительное правление.

По мнению американского политолога Майкла Уоллерстайна, наиболее стабильны и дееспособны три модели сочетания формы правления и избирательных систем по мажоритарным и пропорциональным принципам.

1. Вариант, обеспечивающий сильное правительство, - это парламентская форма правления с мажоритарной системой. Она ограничивает количество конкурирующих партий двумя и дает самой влиятельной из них большее количество мест в законодательном органе (Великобритания).

2. Совмещение президентской республики с мажоритарным принципом голосования (США) показывает, что партии избранного президента не обязательно одновременно иметь большинство в парламенте. Эта система предопределяет слабость самих партий.

3. Парламентская модель с пропорциональным представительством (страны Западной Европы, исключая Англию и Францию) приводит к власти коалиционные правительства.

А вот комбинация президентства с пропорциональной системой (ряд стран Восточной Европы и Латинской Америки) наименее устойчива в политическом плане. Если парламент не избирает правительство, то нет необходимости и в формировании правящей коалиции. Президент сам назначает правительство, но парламент не обязан поддерживать кабинет министров. В этом и состоит причина постоянных конфликтов между президентом и парламентом.

Российская Федерация как президентско-парламентская республика прошла период эволюции от неустойчивой многопартийности и смешанного принципа голосования к пропорциональной системе. Эта модель позволяет иметь сильного президента, опирающегося на доминирующую партию в Федеральном собрании. При таком представительстве малые партии, создав коалиции, могли бы оказывать заметное политическое влияние и содействовать формированию парламентского большинства. Однако либеральные оппозиционные партии (СПС, «Яблоко») не могут прийти к соглашению, и ведущей партией власти является «Единая Россия» со слабой оппозиционностью «Справедливой России» и КПРФ. Скорее всего, на период проводимых в России реформ такая конструкция вполне оправданна, хотя и ограничивает демократию.

Список литературы

Анохина Н.В. Пропорциональная избирательная система и опасности президенциализма: российский случай / Н.В. Анохина, Е.Ю. Мелешкина // Политические исследования (Полис). - 2007. - № 5. - С. 8-24.

Аристотель. Политика; Афинская полития / Аристотель. - М.: Мысль, 1997. - 459 с.

Глебова И.И. Партия власти / И.И. Глебова // Политические исследования (Полис). - 2004. - № 2. - С. 85-92.

Голосов Г.В. Пределы электоральной инженерии: «смешанные несвязанные избирательные системы в новых демократиях / Г.В. Голосов // Политические исследования (Полис). - 1997. - № 3. - С. 102-113.

Грэм Т. Россия: упадок и неопределенные перспективы возрождения / Т. Грэм. - М.: РОССПЭН, 2007. - 142 с.

Дюверже М. Политические партии / М. Дюверже. - М.: Академический Проект; Королев: Парадигма, 2005. - С. 21-37, 41-83, 112-161, 255-336.

Липсет С.М. Неизбывность политических партий / С.М. Липсет // Политическая наука: политические партии и партийные системы в современном мире: сб. науч. тр. / ред. и сост. А.Н. Кулик, Е.Ю. Мелешкина. - М.: ИНИОН РАН, 2006 - С. 14-26.

Любарев А.Е. Избирательные системы и российское электоральное законодательство / А.Е. Любарев // Политические исследования (Полис). -

2003. - № 4. - С. 120-129.

Макиавелли Н. Государь; Рассуждения о первой декаде Тита Ливия / Н. Макиавелли. - СПб.: Азбука, 2004. - 270 с.

Мерриам Ч. Четыре американских партийных лидера / Ч. Марриам // Вестник МГУ. Сер. Социология и Политология. - 2003. - № 2, 3, 4.

Михельс Р. Социология политической партии в условиях демократии / Р. Михельс // Антология мировой политической мысли: в 5 т. - Т. 2. Зарубежная политическая мысль. ХХ в. - М.: Мысль, 1997. - С. 118-133.

Платон. Государство; Законы; Полития / Платон - М.: Мысль, 1998. - С.

20-47.

ЛЕКЦИЯ 7 ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭЛИТЫ

План:

1. Классические и современные теории элит.

2. Системы рекрутирования элит.

1. Классические и современные теории элит

Слово «элита» в переводе с французского языка означает «лучшее», «избранное». В политологии под политической элитой понимают группу людей, в руках которой сосредоточена политическая власть и рычаги управления государством. Существуют разные методы относительно определения численного состава правящей элиты. Одни исследователи предлагают рассматривать в качестве членов элиты лишь тех, кто занимает политически значимые статусные позиции (депутат парламента, член правительства, президент и т.д.) в рамках основных политических институтов. Этот подход облегчает процедуру подсчета, но очень сильно упрощает реальность, формируя искаженное представление о распределении власти в обществе. Другие ученые предлагают расширить список членов элиты за счет включения в нее еще и тех, кто способен оказывать существенное влиянием на принимаемые политиками решения (крупных бизнесменов, религиозных лидеров, «серых кардиналов»¹ и т.п.). Но даже при таком расширенном подходе остается фактом то, что элита - это меньшинство, которое управляет большинством. Но почему меньшинству удается править большинством? На протяжении XIX-XX вв. ответ на этот вопрос искали самые выдающиеся политологи и социологи своего времени.

Первые теории элит появились на рубеже XIX-XX вв. и стали своеобразной реакцией на развитие демократии и социалистических учений (марксизм, анархо-синдикализм, анархизм и т.д.). Эти учения призывали к максимально широкому привлечению народных масс к управлению государством. И если социал-демократы ратовали за расширение избирательных прав и ликвидацию ряда цензов (имущественного, грамотности и т.д.), то марксисты выступали за коренное изменение социально­экономического строя и существующей системы социально-политических отношений, которое позволит допустить к управлению государством даже кухарку². В свою очередь, авторы теорий элит утверждали, что в любом государстве при любом социально-политическом строе власть всегда принадлежала, и будет принадлежать меньшинству. И если для марксистов история сложных обществ являлась историей классовой борьбы, то у их оппонентов история вершилась в основном представителями элиты и правящего класса.

В социальной философии рубежа XIX-XX вв. наиболее ярким представителем элитизма стал Ф. Ницше. Для Ницше воля к власти отдельных личностей выступала как движущая сила истории, а мораль он рассматривал в качестве оружия слабых. Он воспевал новую аристократию, которая в целях сохранения собственной власти будет стоять выше законов и морали, не стесняясь использовать самые жесткие формы принуждения.

В социологии и политической науке первые теории элит были созданы итальянскими и немецкими учеными: Г. Моска (1858-1941), В. Парето (1848­1923) и Р. Михельс (1876-1936). Позже эти теории получили в элитологии название «классических».

Г. Моска вместо термина «элита» использовал выражение «правящий класс». Правящий класс Г. Моски не тождественен господствующему классу К. Маркса. Это более узкое понятие. У Маркса господствующим классом в капиталистическом обществе является класс буржуазии. Но государством управляет не вся буржуазия, а лишь небольшая группа лиц, тесно связанная с буржуазией (как и с некоторыми другими социальными группами, вроде родовой аристократии, военных и т.п.). Собственно говоря, у Моски именно эта группа лиц и образует правящий класс. Малочисленному, но хорошо организованному правящему классу противостоит слабо организованное управляемое большинство. Доступ в правящий класс открывается благодаря наличию определенных личностных (знания, воинская доблесть, красноречие) или статусных (титул, богатство) качеств, отсутствующих у большинства. Относительно современного ему общества Моска замечает, что «доминирующей чертой правящего класса стало в большей степени богатство, нежели воинская доблесть»¹. Выборы в современных демократиях, как пишет итальянский ученый, проходят под «музыку звенящих долларов», в результате чего многие народные избранники на себе ощущают влияние мощных корпораций и финансовых кругов. Правящий класс не обязательно должен быть монолитным (такое если и бывает, то крайне редко), но в любом случае входящим в состав отдельных элитных групп людям гораздо легче договориться друг с другом о согласованных, совместных действиях, достичь необходимого компромисса, чем управляемой им, плохо организованной массе. Но дело не только в сплоченности и обладании важными ресурсами для завоевания и сохранения власти (знания, деньги, навыки управления и т.д.). Правящий класс удерживает власть еще и благодаря так называемой «политической формуле», которая представляет собой совокупность идей, оправдывающих и обосновывающих власть данной элиты. Правящий класс, апеллируя к существующим нормам и ценностям, манипулируя сознанием людей, заставляет их поверить в то, что они подчиняются некоему «абстрактному принципу властвования»², и тем самым оформляет и закрепляет свое пребывание у власти. «Политическая формула», по мнению Моски, является чистой мистификацией и связанна с тем, что люди по природе своей более склонны повиноваться, скорее, абстрактному принципу, нежели конкретному человеку. По сути, она выполняет функцию легитимации, т.е. служит делу морального, религиозного и правового оправдания власти. Каждая историческая эпоха вырабатывает свои «политические формулы». Моска сомневался в том, что общество может обходиться без этих «великих суеверий», поскольку считал, что они цементируют общество. По его мнению, в древности политическая формула не только опиралась на религию, но была тесно в нее вплетена. Например, политическая формула европейского Средневековья может быть выражена, как «король - помазанник Божий». Наиболее детально она была проработана во Франции, где с помощью церкви широко распространилось представление о том, что в момент коронации на короля нисходит Святой Дух и монарх получает божественный дар посредством наложения рук излечивать золотушных больных. Окончательно вера в божественность королевской власти и целительский дар французских монархов будет подорвана лишь в XVIII в., в эпоху Просвещения . Но пока эта формула культивировалась в сознании людей, королевская власть воспринималась ими как сакральная. Судить короля мог только Бог¹. Революции, по мнению Моски, во многом являются результатом того, что утративший гибкость правящий класс перестает чувствовать тот момент, когда нужно срочно реформировать социально-политическую систему и политическую формулу. В качестве примера ослабевания действия политической формулы можно привести Францию второй половины XVIII в. Если говорить о правящем классе, то он явно находился под влиянием идей просветителей, выступающих с позиций антиклерикализма и подрывающих сакральность королевской власти. Многие дворяне уже не видели в Людовике XVI помазанника Божьего, но видели лишь человека со множеством недостатков, который в силу сложившейся традиции передачи власти оказался на троне. Да и сама монархия, как это показал Монтескье, не обязательно должна быть лучшей формой правления. Умы представителей социальных низов питали не сочинения Вольтера, Руссо и прочих просветителей, а

4

пасквили , в которых королевская власть не только лишалась сакральности, но и вообще утрачивала какое-либо моральное право на существование. Эпоха буржуазных и социалистических революций породила на свет целый ряд формул, помогающих правящему меньшинству держать в узде большинство². В современном обществе со сложной системой социального управления правящий класс нуждается в посреднике, который соединял бы его с народом. В качестве такого посредника Моска рассматривал бюрократию.

Взгляды итальянского социолога Вильфредо Парето во многом совпадали с взглядами Г. Моски. Если для Маркса история представлялась ареной классовой борьбы, то для Парето - ареной борьбы элитных групп. «История человечества, - писал Парето, - это история смены аристократий» . «Вера в то, что в наши дни правящему классу противостоит народ, является иллюзией. Ему противостоит формирующаяся будущая аристократия, опирающаяся на народ, а это совсем не одно и то же» . Следовательно, даже если в классовой борьбе буржуазия и проиграет, то победа достанется не пролетариату, а тем, кто говорит от его имени¹. Парето выделяет два идеальных типа элит: 1) элита «львов»; 2) элита «лис»². Для «львов» характерен крайний консерватизм, опора на силу и силовые методы решения проблем. Грубость и отсутствие политической гибкости у «львов» компенсируется решительностью и последовательностью. Своих противников они воспринимают как врагов, действия которых часто квалифицируются и осуждаются в морально­нравственных категориях³. Согласно Парето, «львы» вступают в действие в моменты кризисов, усиления сепаратизма и т.п. Массы связывают с ними надежды на наведение порядка, сохранение традиционных ценностей. «Лисы»

• это мастера демагогии и политических комбинаций, предпочитающие поддерживать свою власть с помощью пропаганды, манипуляции сознанием, старающиеся использовать дипломатические методы решения проблем. «Лисы» более успешны в период экономического роста. Своих противников они воспринимают не как врагов, а как соперников, с которыми в дальнейшем, при других обстоятельствах, можно заключить сделку, договор и участвовать в совместных действиях. Ум и гибкость мышления у «лис» часто сочетаются с беспринципностью и коррумпированностью. Примером элиты «львов» можно считать политическую элиту СССР середины 1950-х - начала 1980-х гг. Во внешней политике руководители советского государства решительно использовали силу, отстаивая свои интересы и защищая свою сферу влияния (ввод войск в Венгрию в 1956 г., в Чехословакию - в 1968 г., в Афганистан - в 1979 г.). Они не боялись конфронтации с Западом в лице США и их союзников (Берлинский и Карибский кризисы) и сумели за короткий период создать «второй полюс силы» (объединенная военная мощь государств-членов организации Варшавского договора). Во внутренней политике советская элита того времени также демонстрировала известную жесткость в отстаивании основных принципов социалистического строя и незыблемости партийного руководства (юридическое закрепление в Конституции СССР 1977 г. права КПСС на власть, подавление выступлений в Новочеркасске в 1962 г., борьба с диссидентами и т.д.). Важно и то, что многие из руководителей советского государства хрущевско-брежневской эпохи явно имели психологию победителей (победа в Великой Отечественной войне, победа в внутрипартийной борьбе)⁴. Типичным примером элиты «лис» может служить советская политическая элита горбачевской эпохи (1986-91). М.С. Горбачев и его соратники сделали ставку на дипломатию во внешней политике, результатом чего стал стремительный уход СССР из Восточной Европы, ускоривший крах социалистической системы и распад самого СССР.

Во внутренней политике поиск «консенсуса», перманентные кадровые перестановки и заигрывания с оппозиционерами, вроде Б. Ельцина, привели к краху КПСС. «Львы» и «лисы» - это не более чем идеальные типы. В действительности в составе любой элиты есть и те и другие. Все дело в их соотношении. Элиты постоянно сменяют друг друга. Процессу замены старой элиты новой, по мнению Парето, предшествуют две, одновременно действующие, тенденции: 1) снижается степень готовности старой элиты к защите своей власти; 2) усиливается ее стяжательство и жажда к приобретению не принадлежащих ей благ. В результате, делает вывод итальянский ученый, старая элита «с одной стороны, утяжеляет свое ярмо, а с другой - у нее становится все меньше сил для того, чтобы это ярмо удерживать»¹. В качестве примера он приводит французскую аристократию, которая даже накануне революции 1789 г. стремилась увеличить свои привилегии. Параллельно шли процессы разложения правящего класса, усвоившего идеи просветителей и потерявшего мужество, необходимое для защиты власти. Вместо решимости прийти на помощь своему королю французское дворянство демонстрировало

3

сентиментальную чувствительность и страх перед кровопролитием . «Аристократии, когда они приходят в упадок, - замечает Парето, - любят демонстрировать необыкновенную гуманность и большую доброту. Однако эта доброта, если она - не проявление просто вялости и бессилия, скорее, показная, чем настоящая...Французские дворяне любили аплодировать Руссо, но при этом они умели обобрать арендатора, а их новая любовь к добродетели не препятствовала им тратить во время оргий деньги, изъятые у умирающих от голода крестьян»². Парето уточняет, что «когда мы говорим об уменьшении силы у господствующего класса, под этим не следует понимать уменьшения насилия. Напротив, крайне часто к насилию прибегают именно слабые. Наиболее жестоки в насилии именно трусы и подлецы» . Горбачевская «перестроечная» элита «лис» гораздо чаще, чем старая брежневская элита «львов» прибегала к насилию, подавляя уличные беспорядки и межнациональные конфликты.

Причину циркуляции элит Парето видит в том, что люди, получившие власть по наследству, не обладают необходимой волей, решительностью, готовностью бороться за власть. В элите второго и третьего поколений усиливаются гедонистические установки³. Другой причиной является то, что люди, вошедшие в элиту благодаря своему происхождению или высокой протекции, могут не обладать должными навыками. Как правило, родители стремятся передать свой высокий статус и сопряженную с ним власть по наследству, но наследники очень часто оказываются не способны к обладанию властью. «Если бы аристократии среди людей - считает Парето, - напоминали отборные породы животных, в течение долгого времени воспроизводящих примерно одинаковые признаки, история рода человеческого полностью отличалась бы от той, какую мы знаем»¹. «Львы» могут сменяться «лисами» стремительно, например, в результате военного поражения, но чаще «львы» плавно вытесняются из правящей элиты в результате интриг «лис». Замена «лис» «львами», как правило, происходит быстро и связана с необходимостью быстрого преодоления кризисного состояния общества с использованием жестких мер.

Главный труд Роберта Михельса, принесший ему мировую известность, - это «Социология политических партий в условиях демократии» (1911). В этом исследовании Михельс сформулировал так называемый «железный закон олигархии». Суть его сводится к тому, что демократическое общество нуждается в организации (ради сохранения стабильности), но любая организация подразумевает выделение и обособление узкого круга управленцев. Чем сложнее организация, тем больше в ней будет промежуточных ступенек, отделяющих рядовых членов от правящей верхушки. То, что изначально задумывалось как демократический проект, по мере его реализации легко превращается в громоздкую бюрократическую машину. Переход от простого, демократического устройства к сложной иерархически организации сопровождается выделением управленческого ядра - правящей элиты². Р. Михельс пришел к выводу о невозможности демократии в силу чисто организационных причин. «В любой организации, - пишет он, - будь то политическая партия, профессиональный союз или другая ассоциация того же вида, аристократическая тенденция проявляется очень четко»³. При этом, по мнению Михельса, чем крупнее организация, чем больше в ней членов, тем более явно будут выражаться олигархические тенденции. Впрочем, истоки олигархических тенденций Р. Михельс усматривал не только в сущности и способе функционирования самой организации, но и в сущности политической борьбы и даже в человеческой природе. Массы, по его мнению, часто страдают апатией, безразличием и демонстрируют политическую пассивность. Массы добровольно отдают на откуп лидерам право принимать важные решения. Выводы ученого весьма пессимистичны: «Демократическая система сжимается, в конечном счете, до права масс самим выбирать себе в данный период времени господ, которым они после их избрания обязаны оказывать послушание» . Р. Михельс доказывал, что власть в социалистических и социал-демократических партиях Западной Европы принадлежит узкому кругу лиц (партийной верхушке). «Вожди парламента - как социалистические, так и буржуазные, - присваивают права и приобретают черты закрытой корпорации и в отношении оставшейся части партии». «Еще более резко, чем в политической партии, - пишет Михельс, - господствующий характер вождей и их стремление управлять демократической организацией по олигархическому принципу проявляется в профсоюзном движении... Уже в течение многих лет центральные правления профсоюзных объединений отняли у своих членов и оставили только себе право определять подъемы и спады движений за повышение зарплаты, а также решать вопросы о том, является ли та или иная забастовка "оправданной" или нет». Ученый отмечает, что олигархический характер правления в профсоюзах признают партийные вожди, а в партиях - профсоюзные лидеры, но сами себя они считают большими демократами. Он описал процесс трансформации партийного функционера, сумевшего стать депутатом, из «слуги народа» в его господина: «Рабочий постепенно перестает быть пролетарием и становится мелким буржуа. Вначале только профессионально., а затем и экономически. Фиксированные оклады, какими бы скромными они ни были, означают весьма ощутимую прибавку по сравнению со средней зарплатой, которую он получал до вступления в разряд чиновников рабочего движения». Жизнь лидеров социал-демократических партий, по его мнению, становится буржуазной или мелкобуржуазной, и они начинают защищать уже свое реальное положение. Для Р. Михельса руководящее меньшинство - это отнюдь не лучшие, высоконравственные люди, а чаще всего честолюбцы и приспособленцы. «Демагоги, эти льстецы массовой воли, - пишет он, - вместо того, чтобы поднимать массу, опускаются до ее самого низкого уровня, но опять же лишь для того, чтобы под ложным, искусно изобретенным прикрытием (будто у них нет никакого иного более честолюбивого стремления, как стоять на коленях перед массами в качестве верноподданнейших слуг) надеть на них свое ярмо и господствовать от их имени»¹. Данное замечание не потеряло своей актуальности и в настоящее время. Говоря о смене элит, Р. Михельс справедливо подчеркивал, что «редко борьба между старыми и новыми вождями заканчивается полным устранением первых. Заключительный акт этого процесса состоит не столько в смене элит, сколько в их реорганизации. Происходит их слияние. Новое поколение, пока оно еще неуверенно держится на ногах, охотно использует в отношении старого, чтобы не быть им уничтоженным, всевозможные обходные пути» . Причины этого он усматривал в слабости новой элиты, отсутствии необходимого количества своих кадров, нехватке необходимых знаний. Новая элита заимствует что-то от старой (ценности, нормы).

Большинство современных либеральных трактовок элитизма исходят из того, что демократия и элита все же совместимы. Все дело лишь в открытости и доступности входа в элиту. В 50-70-е гг. XX в. в западной политологии сформировались две теории, рассматривающие проблему сосуществования демократии, народовластия и правящей элиты: 1) плюралистическая; 2) леволиберальная.

Плюралистическая теория элит доминирует в современных США. Данная теория обладает большим влиянием в англосаксонских странах потому, что опирается на классическую концепцию разделения властей и систему «сдержек и противовесов». Наиболее яркими ее выразителями были С. Липсет, Р. Даль, Д. Трумен, Д. Рисмен. Основные положения плюралистической теории:

1. ни один класс или социальная группа не обладают монополией на власть. Р.Даль разработал теорию полиархии, постулирующую существование в современном демократическом обществе множества центров принятия важных решений, а значит, и существования множества элитных групп;

2. наличие в обществе «групп давления» на государственный механизм, который рассматривается как бесклассовый;

3. постулат о диффузии власти, которая уже не концентрируется в одних руках, но оказывается распыленной между разными инстанциями;

4. конкуренция соперничающих групп за доступ к бюджетным деньгам. Существующие противоречия между разными элитными группами порождают конкуренцию и сильно затрудняют процесс формирования единой, сплоченной правящей элиты;

5. признание за индивидом способности влиять на правительство в нужном ему направлении через участие в деятельности профсоюзов и политических партий.

Критики данной теории вполне резонно замечали, что ведущие лобби- группы США (Торговая палата, Национальная организация фермеров, Национальная ассоциация промышленников и др.) связаны с большим бизнесом¹. Исследования Э. Штаттшнайдера показали, что система лоббизма недостижима практически для 90% населения США и фактически служит интересам лишь одного класса. Исследование Г. Алмонда и С. Вербы показало, что в США только 1% опрошенных надеется воздействовать на те или иные решения правительства, участвуя в деятельности политических партий, и только 4% - участвуя в деятельности различных формальных организации, включая профсоюзы. Оказалось, что лишь ничтожное меньшинство американцев мыслило в категориями плюрализма. Критики плюралистической теории справедливо замечают, что она несёт ярко выраженную идеологическую нагрузку, внедряя в массовое сознание образы справедливой демократической системы, учитывающей интересы всех групп населения, тогда как в действительности государство прежде всего защищает интересы богатого меньшинства. Разразившийся в 2008 г. мировой финансовый кризис это наглядно показал, когда государство первым делом бросилось спасать банки, крупные ипотечные агентства и корпорации, предоставив простым американцам самим решать свои проблемы с ипотекой, безработицей и т.п. Вместе с тем теории элитного плюрализма сумела отразить возросшую степень усложнения социальной структуры современного общества, наличия в нем множества групп с разными, порой противоположными интересами.

Леволиберальная теория своим появлением обязана работе американского социолога Ч.Р. Миллса (1916-1962) «Властвующая элита». Американская политическая элита, по его мнению, состоит в основном из представителей армии, крупного бизнеса и верхушки законодательной и исполнительной власти. Ч.Р. Миллс доказывал, что чем «выше вверх», тем прочнее связи этой «большой тройки». Поскольку их интересы сильно переплетены, постольку они образовывают единую правящую элиту. Основные положения данной теории следующие:

1. признание существования единой властвующей элиты;

2. элите противостоит неорганизованная масса, не обладающая никакой властью;

3. слияние интересов элитных групп усиливает прочность правящей элиты;

4. происходит не диффузия, а концентрация власти;

5. управление массами осуществляется преимущественно за счет манипуляции сознанием граждан;

6. можно фиксировать социальную и психологическую близость руководителей основных институтов государственной власти и крупного бизнеса;

7. ослабление подотчетности власти и угроза потери демократии.

Логика Миллса может быть рассмотрена на примере военных, одной из

трех ведущих элитных групп. Он признает факт существования нескольких группировок в военной среде, лидеры которых отстаивают разные точки зрения на основные театры военных действий в будущем и тому подобные вопросы стратегии. Но все эти разногласия моментально забываются, когда речь заходит о возможном сокращении расходов на оборону и о сокращении вооруженных сил. Говоря о сращивании военных с бизнес-элитой, Миллс замечает, что отставные генералы и адмиралы часто получают места в советах директоров крупных компаний, становятся лоббистами и экспертами. Их главная задача заключается в том, чтобы «пробивать» военные заказы в интересах определенных компаний. Другие представители военной верхушки становятся дипломатами, атташе. Например, в разное время послами в СССР были вице­адмирал Алан Керк и генерал Уолтер Бедел Смит. Не редко становятся они и во главе государства (к моменту написания книги из 33 президентов США 9 были генералами, 6 кадровыми офицерами). Что же объединяет членов военной элиты? По мнению Ч.Р. Миллса, схожая вторичная социализация (разделяют общую субкультуру), стандартная карьера (2/3 генералов, занимающих ведущие посты, окончили Вест-Пойнт, пребывание в Пентагоне как обязательное условие карьеры), социальное происхождение (высшие офицеры армии и флота являются преимущественно выходцами из семей высшего и среднего класса). Дети представителей разных элитных групп, как правило, учатся в одних и тех же престижных вузах (университеты «лиги плюща» в США), а сами они посещают

одни и те же элитные клубы (яхт-клубы, гольф-клубы)¹.

К недостаткам данной теории можно отнести некоторое преувеличение роли военных в правящей элите развитых стран и роль военных заказов в работе крупных корпораций. Возможно, что Миллс также несколько упростил структуру элитных групп. В целом леволиберальная теория кажется более реалистичной, чем плюралистическая.

В конце XX в. среди политологов почти не осталось чистых плюралистов и строгих приверженцев теории Миллса. Как это часто бывает в науке, произошел синтез, позволивший преодолеть крайности обоих подходов.

2. Системы рекрутирования элит Системы рекрутирования элит оказывают большое влияние на социальный состав и качественные характеристики членов элиты. Выделяют две основные системы рекрутирования: 1) система гильдий; 2) антрепренерская система. Основными чертами системы гильдий являются следующие:

• закрытость;

• медленный путь наверх;

• множество промежуточных уровней в карьерном росте;

• большое число институциональных фильтров (формальных требований для занятия должности - партийность, возраст, образование, стаж работы, социальное происхождение, положительные характеристики руководства и т.д.);

• узкий круг селектората (как правило, члены вышестоящего органа, осуществляющие селекцию - отбор кандидатов);

• тенденция к воспроизводству уже существующего типа лидерства.

Примером данной системы рекрутирования может служить советская номенклатурная система 1960-80-х гг.

Антрепренерская система во многом противоположна системе гильдий и характеризуется более высокой конкуренцией, возрастанием значимости личностных качеств, небольшим числом институциональных фильтров, широким кругом выборщиков (электорат). Данная система преобладает во всех развитых демократических странах.

У каждой системы есть свои достоинства и недостатки. Считается, что антрепренерская система более гибкая, открыта для инноваций, хорошо приспособлена к динамизму современной жизни. Но она делает менее предсказуемой политический курс государства, увеличивает риски, связанные с возможным радикальным изменением курса правительства (после выборов курс правительства может развернуться на 180 градусов). Система гильдий делает более предсказуемым поведение нового руководства, уменьшает вероятность внутренних конфликтов, но она может вести к бюрократизации, геронтократии (власти стариков), формированию «семей», «землячеств» и «кланов». Процесс формирования власти «кремлевских старцев» в СССР можно увидеть, обратившись к таблице. При этом надо иметь в виду, что занятие низших номенклатурных должностей еще не делало человека членом политической элиты. Номенклатура была своего рода правящим классом и источником кадров для формирования политической элиты. В этот период советской истории люди часто достигали политических высот, когда им было уже более 60 лет. М.С. Горбачев, ставший Генеральным секретарем ЦК КПСС в возрасте 54 лет, воспринимался как очень молодой человек¹.

«Длина» номенклатурной карьеры в разные периоды советской истории (среднее количество лет работы до занятия первой номенклатурной

должности)²

Период	Количество лет
До 1953	8
1954-1961	9
1962-1968	11
1969-1973	14
1974-1984	18
1985-1988	23

К середине 1970-х гг. сократилась вариативность карьеры: появился некий пропускной пункт («актив»), через который надо было обязательно пройти, чтобы быть допущенным к высокостатусным позициям. Роль такого «предбанника» играла должность руководителя среднего звена: заместителя директора, главного инженера, секретаря парткома. К середине 1970-х гг. вертикальная мобильность окончательно приобрела характер медленного продвижения по строго выверенной карьерной лестнице. Стало невозможно сделать карьеру, не будучи руководителем. Общество становилось все более закрытым. Несостоявшаяся мобильность была серьезным депрессивным фактором, особо значимым для людей, ориентированных на карьеру. Чем выше оценивались собственные социальные ресурсы, тем сильнее была фрустрация. Любая возможность изменить ситуацию обладала особой привлекательностью: все ожидания преломлялись сквозь призму восходящей мобильности. В 1970­80-х гг. «старел» и комсомол. Так, один из последних лидеров ВЛКСМ Борис Пастухов (первый секретарь ВЛКСМ с 1977 по 1982 г.) занял этот пост в 44 года. В 1966 г. средний возраст членов Политбюро равнялся 58 годам, а в 1981 г. он уже превысил 70. Средняя продолжительность пребывания в министерском кресле в 1980 г. превышала 13 лет . Другой особенностью советской номенклатурной системы была ее клановость, принимавшая форму землячеств. Вокруг Л.И. Брежнева сформировалось Днепропетровское и Молдавское землячества, представители которых когда-то работали вместе с ним на Украине и в Молдавии, а после того, как Брежнев стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, заняли ключевые посты в партии и правительстве .

М.С. Горбачев, начав перестройку (в том числе и политической системы), не сумел создать своей команды, наделал очень много ошибок и, в конечном счете, потерял власть. Попытка опираться на индивидуальные достоинства выдвиженцев в вопросах кадровой политики, игнорируя их преданность главе государства, оказалась неудачной. Постоянно меняя кадры, М.С. Горбачев так и не сумел сформировать вокруг себя команду¹. При нем начался переход от системы гильдий к антрепренерской системе рекрутирования членов элит, что наглядно продемонстрировали итоги выборов народных депутатов СССР 1989 г. На этих выборах часть депутатов была избрана, пройдя реальную конкурентную борьбу кандидатов. Окончательно переход к антрепренерской системе осуществляется уже при Б.Н. Ельцине. Свободные выборы депутатов парламента и региональных руководителей в 1990-е гг. радикально изменили саму систему рекрутирования элиты. При Б.Н. Ельцине политическая элита «помолодела» (особенно это было заметно в Правительстве РФ, когда на министерских постах часто оказывались люди в возрасте до 40 лет) . Наряду с плюсами (энергичность, готовность строить рыночную экономику) такое резкое «омоложение» имело и много минусов. У власти часто оказывались

3

малоопытные, некомпетентные люди .

Во времена президентства В.В. Путине в целом еще сохраняется антрепренерская система, но уже намечаются тенденции возврата к системе гильдий. Не случайно политологи начинают говорить о ярко выраженной клановости, как в брежневские времена, о доминировании так называемых «питерских», которые представлены соратниками В.В. Путина по работе в мэрии Санкт-Петербурга и в органах госбезопасности¹. Питерское землячество стало более многочисленным, чем землячества в период Л.И. Брежнева. В принципе, антрепренерская система не исключает существования команды президента, члены которой подбираются им лично, с учетом, в том числе, и прежнего опыта совместной работы. Но когда команда в течение десятилетий находится у власти, когда до минимума сокращается доступ в элиту для новых людей, а вместо ротации кадров происходит «пересаживание» высших чиновников из одного кресла в другое² и когда личная преданность полностью вытесняет деловые качества, тогда возникает явная угроза возврата к системе гильдий. Более того, в высшем руководстве современной России отмечаются тенденции, не свойственные даже номенклатурной эпохе. Речь идет о родственных и супружеских узах, которыми оказываются связаны некоторые члены правительства³. Такого рода «семейственность» была несвойственна советской элите. Не характерна она и для развитых демократических государств с антрепренерской системой рекрутирования элиты.

Список литературы

Восленский М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза / М. Восленский. - М., 1991.

Гудков Л.Д. Проблема «элиты» в сегодняшней России: Размышления над результатами социологического исследования / Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, Ю.А. Левада. - М., 2007.

Крыштановская О.В. Бывшие. Тенденции нисходящей мобильности российской элиты / О.В. Крыштановская // Общественные науки и современность. - 2003. - № 5.

Миллс Ч.Р. Властвующая элита / Ч.Р. Миллс. - М., 1959.

Михельс Р. Демократическая аристократия и аристократическая демократия / Р. Михельс // Социологические исследования. - 2000. - № 1.

Михельс Р. Социология политических партий в условиях демократии / Р. Михельс // Диалог. - 1990. - № 7.

Моска Г. Правящий класс / Г. Моска // Социологические исследования. - 1994. - № 10/12.

Пакульски Я. Циркуляция политических элит: от лис к львам / Я. Пакульски, Я. Василевски // Политические исследования. - 2008. - № 6.

Парето В. О применении социологических теорий / В. Парето // Социологические исследования. - 1995. - № 10; 1996. - № 1/2, 7, 10.

ЛЕКЦИЯ 8 ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС

План:

1. Понятие, содержание и структура политического процесса.

2. Классификации политических процессов.

1. Понятие, содержание и структура политического процесса Под процессом (от лат. processo - продвижение) обычно понимается ход какого-то явления. В науке процессами называют относительно однородные серии явлений, связанные временными, причинными или структурно­функциональными зависимостями. Понятие политического процесса раскрывает динамическое состояние политической жизни общества. Можно сказать, что политическая жизнь социума представляет собой множество разноплановых и взаимосвязанных политических процессов. Политический процесс раскрывает динамику и направленность изменений, происходящих в политической системе и в ее окружении. Участники политических процессов играют определенные роли, придерживаясь существующих институциональных норм и правил поведения. Но субъекты политики (акторы), проигрывая свои роли, не просто воспроизводят существующую социальную реальность, они часто выступают в роли ее творцов. Эти люди создают новые политические институты и разрушают старые, пишут новые конституции и отменяют старые законы, объявляют войны и заключают мир и т.д. Из множества определений политического процесса можно остановиться на том, которое трактует данное понятие как совокупность действий субъектов политики по осуществлению своих специфических функций/дисфункций в сфере власти¹. По замечанию А.В. Глуховой, центральным элементом политического процесса является процесс принятия и реализации политических решений². И действительно, практически любые действия субъектов политики (участие в выборах, в заговорах, в подготовке революции или партийной деятельности) в конечном счете преследуют цель повлиять на принимаемые властью публичные решения или же захватить власть, чтобы самим принимать решения. Политические процессы являются частью процессов, характеризующих социальные изменения. Они самым тесным образом связаны с социокультурными и социально-экономическими процессами, чутко реагируя на изменения во внеполитических сферах жизни общества. Так, процессы создания тоталитарных государств с самого начала были связаны с новыми технологиями (радио, кино), позволявшими осуществлять более эффективную индокринацию («промывание мозгов»). Революционные события 2011 г. в арабских странах (Египет, Тунис, Ливия, Бахрейн, Йемен, Иордания) также связаны с новыми технологиями, поскольку во многом подготавливались в социальных сетях (Facebook, Twitter) и координировались из заграницы. Политические процессы протекают на разных уровнях и характеризуются разной степенью сложности. Выделяют три основных уровня протекания политических процессов.

Макроуровень. Этот уровень связан с процессами воспроизводства/изменения отношений в ядре политической системы, принимающих вид функционирования важнейших институтов государственной власти. На макроуровне разворачиваются и глобальные политические трансформации (процессы распада мировой колониальной системы, процессы демократизации и т.д.), которые часто подразумевают взаимодействие различных политических систем.

Мезоуровень включает процессы, протекающие на региональном или локальном уровнях. К этому уровню относят процессы, протекающие в рамках отдельных политических организаций и объединений. Примерами могут служить партийные съезды в демократическом государстве или региональные выборы.

На микроуровне протекают политические процессы, затрагивающие отдельных участников политической жизни. Например, процесс политической социализации личности.

Между политическими процессами, протекающими на разных уровнях, как и между самими уровнями организации власти, имеется устойчивая взаимосвязь. Не случайно во многих странах выборы в органы местного самоуправления или региональные выборы (локальный процесс) рассматриваются как репетиция и проба сил перед выборами в центральные органы власти (центральный процесс). Обстановка в регионах (включая политическую ситуацию) в той или в иной степени учитывается при принятии решений политиками общенационального масштаба. Процесс политической социализации является чрезвычайно важным в плане формирования мировоззрения, социально-политических установок всех участников политического процесса - от государственных и партийных лидеров до рядовых избирателей. Сама политическая социализация может рассматриваться как важнейшая часть внутренней политики государства, так что особенности протекания микропроцессов оказываются в сильной зависимости от процессов, протекающих на макроуровне. В свою очередь, люди, прошедшие базовую политическую социализацию, своими действиями способны влиять на состояние политической системы и ход макропроцессов.

От уровня, на котором протекают политические процессы, во многом зависят методология и методы их изучения. На макроуровне исследуются взаимодействия политических институтов или функционирование политической системы в целом. На микроуровне анализируется специфика поведения отдельных субъектов политики. Классовый подход К. Маркса к анализу революционных процессов или структурно-функционалистский подход Г. Алмонда к исследованию политической системы могут служить примерами методологий, выбранных для изучения политических процессов на макроуровне. Бихевиористская парадигма часто используется при изучении политических процессов на микроуровне (от политического лидерства до правовой социализации). В политической науке не раз предпринимались попытки перенести методологию, традиционно используемую для изучения процессов, протекающих на одном уровне, для изучения процессов, протекающих на другом. В качестве примера можно назвать психоаналитические трактовки процессов фашизоидности западного общества представителями Франкфуртской школы и близких к ним по духу исследователей (Э. Фромм, Т. Адорно и т.д.). При изучении некоторых процессов у разных парадигм обнаруживаются точки соприкосновения, позволяющие разрабатывать новые продуктивные научные теории. Например, теории групп интересов (А. Бентли, Д. Трумена), будучи по преимуществу теориями, описывающими поведение людей, входящих в лобби-группы и «заинтересованные группы» давления на власть¹, вынуждены учитывать и роль государства в данном процессе и социальную обусловленность интересов самих лоббистов.

В структурном плане любой политический процесс подразумевает наличие субъектов и определенных отношений между ними. Еще одним важным компонентом является среда, на фоне которой разворачиваются взаимодействия (интеракции) участников политического процесса. Субъекты политического процесса весьма разнообразны. В роли субъектов могут выступать государства, партии, классы, элиты, лидеры, отдельные граждане. Но в любом случае субъектами политического процесса всегда являются люди. Следуя за Максом Вебером, мы всегда за словами и выражениями вроде «государство», «партия», «мировое сообщество» должны видеть действия конкретных людей, облеченных властью и наделенных правом принимать решения. Выражения «государство приняло решения» или «политическая партия выступила против» являются метафорами, поскольку только люди могут «принимать решения» или «выступать против». Учет данного обстоятельства помогает лучше разобраться в сути политических и социальных процессов. Например, когда мы слышим выражение «государство решило», то всегда должны задавать себе вопрос, кто конкретно участвовал в процессе принятия решения, так как государство представляет собой сложную систему политико-правовых институтов, с множеством субъектов, играющих свои роли и часто преследующих совершенно разные цели. Так, закон, принятый парламентом, который может восприниматься как «решение государства», может быть отклонен президентом, наделенным правом вето. И действие последнего также может рассматриваться как «решение государства». Безусловно, во многих случаях участники политических процессов стремятся представить свои действия как выражение коллективной воли, маскируя их под народное волеизъявление и т.п. Функциональный смысл такой маскировки может быть различным - от стремления снять с себя ответственность за принимаемые решения до придания большего веса и значимости своим поступкам. Учет данного обстоятельства позволяет преодолеть кажущиеся противоречия в подходах к изучению политических процессов.