2.1.4 Чеченский конфликт

В 1922 году была образована Чеченская АО, в 1934 году объединенная с Ингуш­ской АО, а в 1936 году преобразованная в Чечено-Ингушскую АССР. В 1944 году автономия упразднена в связи с депортацией вайнахов и восстановлена после их реабилитации в 1957 году. В ноябре 1990 года сессия Верховного Совета республики приняла Декларацию о суверенитете и тем самым заявила о своих притязаниях на государственную независимость.

• Субъекты конфликта: Чеченская республика Ичкерия и Российская Федерация.

• Тип конфликта: сецесионный.

• Стадия конфликта: война, приостановленная Хасавюртовскими соглашениями (сентябрь 1996 года).

• Уровень этнического риска: очень высокий.

Существует немало интерпретаций чеченского конфликта, среди которых до­минирующими представляются две:

1. чеченский кризис есть результат многовековой борьбы чеченского народа против российского колониализма и неоколониализма;

2. этот конфликт есть лишь звено в цепи событий, направленных на развал Российской Федерации вслед за СССР.

В первом подходе в качестве высшей ценности выступает свобода, понимаемая в контексте национальной независимости, во втором — государство и его террито­риальная целостность. Нельзя не заметить, что обе точки зрения вовсе не исключают друг друга: они просто отражают позиции конфликтующих сторон, и как раз их полная противоположность затрудняет поиски приемлемого компромисса.

Целесообразно выделить три этапа в развитии этого конфликта.

Первый этап. Начало чеченского конфликта следует отнести к концу 1990 года, когда демократическими силами России и национальными движениями в других республиках был выдвинут лозунг борьбы с «империей» и «имперским мышлением», поддержанный российским руководством. Именно тогда по инициативе ближайших соратников Президента России гене­рал-майор авиации Джохар Дудаев был приглашен возглавить Объединенный кон­гресс чеченского народа — основную силу, которой предназначалось сменить преж­нюю партийно-советскую элиту во главе с Доку Завгаевым. В своих стратегических планах (борьба за отделение от России), Дудаев опирался как на радикальное крыло Конфедерации горских народов Кавказа, так и на отдельных закавказских лидеров и весьма быстро обрел статус харизматиче­ского вождя значительной части населения горной Чечни.

Просчет российских демократов, своими руками заложивших «мину» будуще­го конфликта, заключался не только в незнании и непонимании вайнахской психо­логии в целом и менталитета генерала Дудаева, в частности, но и в иллюзиях относи­тельно демократического характера деятельности своего «выдвиженца». Ко всему прочему совершенно не принималась в расчет память о насильственной высылке 500 тысяч чеченцев в казахстанские степи, которая, образно говоря, «пеплом Клааса» стучит в сердце каждого вайнаха — и чеченца, и ингуша.

(Жажда отмщения стала вообще самостоятельным фактором в этом кризисе, особенно с начала ведения военных действий, когда историческая «боль» отступила перед желанием отомстить за товарища, разрушенный дом, искалеченную жизнь, именно это чувство, причем с обеих сторон, постоянно воспроизводило конфликт во все более широких масштабах).

Ситуация двоевластия сохранялась в Чечне вплоть до августа 1991 года, ког­да поддержка Д. Завгаевым ГКЧП сыграла на руку его противникам и привела к власти Объединенный Конгресс Чеченского Народа в лице Дудаева, который, став легитимным главой республики (в выборах приняло участие 72% избирателей, при­чем 90% из них проголосовали за генерала), немедленно делает заявление о предо­ставлении Чечне полной независимости от России. На этом завершается первый этап конфликта.

Второй этап. Непосредственно предшествующий началу военных действий, охватывает период с начала 1992г. до осени 1994г. В течение всего 1992 года под личным руководством Дудаева происходит формирование вооруженных сил Ич­керии, причем оружие частично передается чеченцам на основании заключенных с Москвой соглашений, частично захватывается боевиками. 10 солдат, убитых в феврале 1992 года в столкновениях вокруг складов с боеприпасами, стали первыми жертвами набирающего силу конфликта.

На протяжении всего этого периода ведутся переговоры с российской стороной, причем Чечня неизменно настаивает на формальном признании своей независимости, а Москва столь же неизменно отказывает ей в этом, стремясь вернуть «непокорную» территорию в свое лоно. Складывается, по сути, парадоксальная ситуация, которая впоследствии, после окончания военных действий, вновь, уже в более невыигрышных для России условиях, повторится: Чечня «делает вид», что стала суверенным государ­ством, Федерация «делает вид», что все в порядке и сохранение статуса - кво все еще достижимо.

Между тем с 1992 года в Чечне нарастает антироссийская истерия, культиви­руются традиции кавказской войны, кабинеты украшаются портретами Шамиля и его сподвижников, впервые выдвигается лозунг: «Чечня — субъект Аллаха!» Однако чеченское общество при внешней, несколько показной, консолидации остается пока еще расколотым: оппозиционные силы, опирающие­ся на неприкрытую поддержку Центра (в частности, Автурханов, Гантемиров, Хаджиев) в некоторых районах устанавливают параллельную власть, предпринима­ют попытки «выдавить» дудаевцев из Грозного.

Атмосфера накаляется до предела и в этой ситуации Президент России 30 ноября 1994 года издает Указ № 2137 «О мерах по обеспечению конституционной законно­сти и правопорядка на территории ЧР».

Третий этап. С этого момента начинается отсчет самого драматичного периода в ходе этого конфликта, ибо «восстановление конституционного порядка» оборачи­вается широкомасштабными военными действиями со значительными потерями с обеих сторон, которые, по мнению ряда экспертов, составили около 100000 чел. Материальный ущерб не поддается точному исчислению, однако, судя по косвен­ным данным, превысил 5500 млн. долларов.

Совершенно очевидно, что с декабря 1994 года возврат к исходной точке в разви­тии конфликта становится невозможным, причем для обеих сторон: идеология сепара­тизма, так же как и идеология целостности государства как бы материализуются в убитых, пропавших без вести, измученных и искалеченных людях, в разрушенных городах и селах. Кровавый облик войны превращает стороны конфликта из оппонен­тов в противников — это самый главный итог третьего периода чеченского кризиса.

После ликвидации генерала Дудаева, его обязанности переходят к значительно менее популярному Яндарбиеву. К середине 1995 года российские войска устанавливают контроль над важнейшими населенны­ми пунктами Чечни (Грозным, Бамутом, Ведено и Шатоем), война как будто дви­жется к благоприятному для России исходу.

Однако террористические акции в Буденновске, а спустя полгода в Кизляре, убедительно демонстрируют, что переход чеченцев к автономным «партизанским действиям» вынудит Россию постоянно держать в одном из своих регионов по сути «оккупационные» войска, которые должны будут постоянно сдерживать натиск боевиков, причем при полной поддержке населения.

Насколько был неизбежен сам конфликт? Безусловно, повышенный уровень этнического риска в Чечне всегда существовал, однако события могли пойти по значительно более «мягкому» сценарию при более продуманных, ответственных и непротиворечивых действиях российской стороны.

К факторам, опосредованно усугубивших конфликтную ситуацию относятся: «приглашение» генерала Дудаева в Чечню на основании ложного преставле­ния о его якобы демократических ориентациях; фактическая передача сепаратистам российских вооружений, находившихся на территории Чеченской республики, на первой стадии конфликта; пассивность в переговорном процессе 1992-1993 гг; уже в самом ходе военных действий использование ошибочной тактики соче­тания силового давления с переговорным процессом, которое дезориентировала российскую армию и никак не способствовала укреплению «воинского духа».

Однако основным фактором, который почти не принимался во внимание рос­сийской стороной, стала недо­оценка роли этнического фактора в обеспечении стабильности в Чечне и в целом на Северном Кавказе.

Непонимание специфики национального самосознания не только чеченцев, но и других горских народов российского Кавказа, приводит к преувеличению экономических возможностей разрешения конфликта, кроме того предложения че­ченской стороне исходят из представления об «внеэтничном» и «надэтничном» че­ловеке, который даже в Западной Европе и в США еще не до конца сформировался, и уж совершенно не типичен для народов, находящихся на стадии этнической моби­лизации и воспринимающих себя как жертву иноэтничной экспансии. В этих усло­виях «работают» абсолютно все функции этничности, которая становится «само­ценностью». В этом, пожалуй, и состоит главный урок чеченского конфликта, пока еще не востребованный российскими политиками.