Поминовение

Хор:

Мы помянем долю эту,

ту, что русскому поэту

бог назначил, хоть и трудно,

как царевне в сказке чудной,

молвить музе: «Спи во гробе!

Вдруг погасла, жертвой злобе,

на земле твоя краса.

Дух твой примут небеса.

Нами ты и днесь любима

и для милого хранима –

не досталась никому,

только гробу одному».

Селяне (поют):

Что, дремучий лес,

призадумался,

грустью темною

затуманился?

Ты стоишь - поник,

и не ратуешь

с мимолетною тучей-бурею.

Где ж девалася

речь высокая,

сила гордая,

доблесть царская?

У тебя ль, было,

в ночь безмолвную

заливная песнь

соловьиная.

У тебя ль, было,

поздно вечером

грозно с бурею

разговор пойдет.

Где же теперь твоя

мочь веселая?

Почернел ты весь,

затуманился.

Одичал, замолк...

Только в непогодь

воешь жалобу

на безвременье.

Не осилили

тебя сильные,

так дорезала

осень черная...

(А. Кольцов)

Кум:

Ветер весело шумит,

судно весело бежит

мимо острова Буяна,

в царство славного Салтана!

И желанная страна

вот уж издали видна.

Селяне поднимают головы, воодушевляются, печаль на их лицах сменяется радостью обретения великого жизнеутверждающего наследия поэта.

Кум:

Страна, веселое имя которой – Пушкин!

Кума: Страна, да что страна! Мир, сотворенный великим поэтом нам во благо и радость вечную!

Кум:

Цветы – Александру Сергеичу!

Звучит вальс Свиридова к повести Пушкина «Метель». Селяне исчезают за кулисами и вновь появляются на площадке с цветами. Поочередно они кладут цветы к портрету (лире) Пушкина, сопровождая эти действия фразами-здравицами

– Ты – наша совесть,

наше достоянье,

и целый мир –

отечество твое...

(В. Чугунов)

– Ты зряч, я слеп...

Но дело в том,

что путь неповторим.

Прошу: не будь поводырем –

стань посохом моим.

(С. Минин)

– Пушкин, нет в народе света,

нет Отечества без Вас!

(Л. Туровская)

– Подумать: двести лет в России

живет и здравствует поэт!

(О. Гонтарев)

– Ну, Пушкин... Ну, и... молодец!

Селяне (вместе): Эх-ма!

И грянула в исполнении Селян залихватская частушка

– К пушкинскому юбилею

тоже речь произнесем:

Всех румяней и смуглее

до сих пор на свете всем!

– Томики поставив в шкафчик -

посмешаете ж его,

бешенство свое смешавши

с белым бешенством его!

– Поскакал бы, Всадник Медный,

он со всех копыт – назад.

Трусоват был Ваня бедный,

ну, а он – не трусоват!

(М. Цветаева)

– Бродит леший, бдит русалка,

ножки курьи у избы...

Нам для Пушкина не жалко

ни державы, ни судьбы!

– Что корона на макушке,

что палаты во Кремле...

Все пустое! Только Пушкин

есть владыка на земле!

Пританцовывая, Селяне покидают площадку

Кум:

Вот и глазом не моргнули,

а поэта помянули!

Кума:

Может статься, вкривь да вкось...

Не рассердится, небось!

Кум и Кума покидают площадку. Снова звучит вальс Свиридова

–

В забытой церкви сумрачно и тихо.

Апостолы пристойны и печальны.

Прозрачная стекает облепиха

на камни, чьи устои изначальны.

–

Грустят березы истово и просто.

Звенят в крапиве медленные осы.

Коснеет небо бедного погоста

и задает нескромные вопросы.

–

Скрижаль поводит каменною бровью

и долгой удивляется дремоте,

к замшелому упавшей изголовью

и на одной качающейся ноте.

–

Ни знака, ни присутствия в округе

молвы, благовестующей о боге.

Старинное моление за други

погинуло на брошенной дороге.

–

Темна юдоль, как беженка без крова.

И скудостью подернутые лета

томятся в ожидании второго

пришествия, взыскующего света.

Хор:

Избавь нас, Творец, от напасти

и сжалься над отчей страною!

Пресветлое солнце не засти,

облей благодатью земною!

Да скажется в душах отвага,

да грянут июньские грозы,

сердец да умножится благо,

скорбей да скончаются слезы!

Даруй нам на древнем кургане

свободу отеческой шири,

суди нам победу на брани,

суди нам согласие в мире!

Для пахаря - стати двужильной,

для дола - росы изобильной,

для путника - ноши посильной,

для изверга - ямы могильной,

для отрока - чести фамильной,

для матери - силы родильной,

заветной тропы - для порога

и правой защиты у Бога!