Юридическая монография Серова

ганизационными моделями, все из которых возникли еще в конце 1710-х – начале 1720-х гг. И глубоко симптоматично, что столь актуальная ныне идея о создании вневедомственного органа предварительного расследования означает в действительности возвращение к модели, первый и последний раз реализованной на отечественной почве в первой четверти XVIII в. в виде «майорских» следственных канцелярий.

Заключение

Без малого три столетия отделяют нас от событий судебной реформы Петра I — первого российского опыта системных преобразований в области судоустройства и судопроизводства. Вслед за этим первым опытом в нашей стране было осуществлено еще пять судебных реформ (считая поныне не осмыслявшуюся историками права судебную реформу 1990-х – начала 2000-х гг.). Какие же особенности судебной реформы Петра I остались уникальными, а какие — оказались воспроизведены в судебных преобразованиях второй четверти XVIII – начала XXI в.?

Прежде всего, необходимо отметить, что судебная реформа 1717–1723 гг. не была осознана в качестве таковой законодателем. О реформировании суда как об особой линии государственных преобразований ни слова не было сказано ни в одном документе, исходившем от Петра I или от когото из лиц из его окружения. Связано это было с тем, что политико-правовую основу административных и судебных преобразований, осуществленных в России во второй половине 1710-х – начале 1720-х гг., образовали выработанные европейскими правоведами XVII в. концепция «полицейского» государства (Polizeistaat) и концепция камерализма. В названных концепциях устройству судебной системы не было уделено специального внимания, в них — даже отдаленно — не ставился вопрос о разделении властей. Тем самым, не приходится сомневаться, что на субъективном

уровне Петр I проводил судебную реформу в русле реформы административной, в рамках общего переустройства государственного аппарата.

Данная особенность судебной реформы 1717–1723 гг. явилась отнюдь не уникальной. Аналогично неосознанной в качестве реформы осталась судебная реформа 1956–1964 гг.1, осуществлявшаяся в рамках политической линии на укрепление «социалистической» законности и линии на расширение прав союзных республик. А судебная реформа 1775 г. не только не воспринималась в таковом качестве в период проведения, но и нормативно регулировалась и осуществлялась в единстве с реформой административной.

Поскольку характер судебных преобразований 1717– 1723 гг. остался неосознанным законодателем, в то время не была разработана концепция судебной реформы. Исходный замысел Петра I касательно содержания судебной реформы возможно сегодня реконструировать по единственной фразе, собственноручно внесенной царем в предварительную роспись коллегий 1717 г.: «Юстиц-колегиум — всякой суд во въсех делех»2. Из этой формулировки очевидно, что в 1717 г. законодатель намеревался создать структурно обособленную единую судебную систему с Юстиц-коллегией в качестве суда высшего звена.

Весьма сходная ситуация с концепцией судебной реформы повторилась в истории отечественного государства и права спустя чуть более двухсот лет. Как представляется, концептуальное значение — подобно вышеприведенной фразе Петра I — имела положившая начало подготовке судебной реформы 1922 г. фраза В. И. Ленина от 1 декабря 1921 г.: «Суды усилить»3. Что же касается развернутых концепций судебных преобразований, то в России таковые были составлены и обнародованы лишь в ходе подготовки судебной реформы 1864 г. и судебной реформы 1990-х – начала 2000-х гг.

Еще одной особенностью судебной реформы 1717– 1723 гг. стало широчайшее использование зарубежного опыта. Это было обусловлено тем, что в середине 1710-х гг.

1 Подробнее об этом см.: Серов Д. О. Забытая страница истории государства и права СССР. С. 45–46.

2 Законодательные акты Петра I. С. 218.

3 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 44. С. 261.

Петр I принял стратегическое решение осуществить административные и судебные преобразования по образцу страны, государственное устройство и законодательство которой в наибольшей мере соответствовали бы идеалу «полицейского» государства. Таковым воплощением Polizeistaat к 1717 г. Петр I счел Шведское королевство. По этой причине шведская модель судоустройства стала образцом для реорганизации российского суда. В свою очередь, шведское законодательство (в частности, уголовно-процессуальное) послужило важнейшим источником при выработке проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг., которому предстояло образовать нормативную основу функционирования реформированного по камералистским принципам государственного аппарата России.

Столь прямолинейно определенная установка законодателя 1710-х гг. на всемерное заимствование иностранного правового опыта — да еще и опыта отдельной страны — уже не повторялось более в истории отечественного судебного реформирования. Использование зарубежных образцов при подготовке судебных реформ 1775 г. и 1864 г. видится более ограниченным и к тому же не замкнутым на единственную страну. Судебные же реформы 1922 г. и 1956–1964 гг. проводились и вовсе без сколько-нибудь заметного зарубежного влияния.

Правда, идея о том, что при проведении судебных преобразований необходимо всецело заимствовать опыт иной страны, вновь обрела актуальность в России в начале 1990-х гг. В то время, по свидетельству В. М. Лебедева, «одни предлагали американскую модель, другие склонялись к немецкой модели судебной системы»1. Однако на исходе XX в. подобные умонастроения не нашли поддержки у законодателя.

В преддверии судебной реформы Петра I в нашей стране не было создано каких-либо государственных структур, специально отвечавших за подготовку нормативной основы преобразований — наподобие функционировавшей в 1862–1865 гг. Комиссии для составления законоположений о преобразовании судебной части при Государственной канцелярии Государственного совета Российской империи или

1 Лебедев В. М. Становление судебной власти и судебной системы России: проблемы, достижения, перспективы // Судебная реформа: итоги, приоритеты, перспективы: матер. конф. М., 1997. С. 9.

функционировавшего в 1990–1993 гг. подкомитета по судебной реформе Комитета по законодательству Верховного Совета РСФСР/РФ. Вместе с тем, необходимо отметить, что в 1718 г. в правительственной среде сложилась небольшая группа лиц, углубленно вовлеченных в процесс подготовки именно судебных преобразований. В состав этой группы входили руководители Юстиц-коллегии А. А. Матвеев и Герман Бреверн, а также основной консультант Петра I по шведским образцам камер-советник Генрих Фик.

Кроме того, нельзя не упомянуть, что в ходе судебной реформы 1717–1723 гг. были предприняты значительные усилия по кодификации процессуального законодательства. Таковая кодификация осуществлялась (вначале Юстицколлегией, а затем Уложенной комиссией 1720–1727 гг.) не обособленно, а в рамках подготовки единого кодифицированного акта — того самого проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг. Примечательно, что в названном проекте Уложения впервые в истории отечественного права был структурно выделен уголовно-процессуальный раздел, образовавший книгу вторую проекта «О процесе в криминалных или розыскных, пыточных делах». Основным составителем данного раздела явился член Уложенной комиссии асессор Юстиц-коллегии Эрнст Кромпейн.

Особенностью судебной реформы Петра I следует признать весьма краткие сроки воплощения в жизнь преобразований в области судоустройства. Ставшие судами первых двух звеньев в новоучрежденной системе судов общей юрисдикции надворные, провинциальные и городовые суды были повсеместно основаны на протяжении 1719–1720 гг. Подобные сжатые сроки реорганизации судебного устройства роднят судебную реформу 1717–1723 гг. с судебными реформами 1775 г. и 1922 г. и отличают от судебной реформы 1864 г. (при проведении которой осуществление преобразований в судоустройстве растянулось на 35 лет).

А вот со стороны преобразований в области судопроизводства судебную реформу Петра I приходится признать незавершенной. Данную особенность реформы обусловило то обстоятельство, что в конце 1710-х – первой половине 1720-х гг. не была в надлежащей мере сформирована нормативная основа функционирования преобразованной су-

дебной системы. В 1717–1723 гг. не были разработаны или же не получили утверждения нормативные правовые акты, в которых специально регулировались статус, организация и компетенция судов общей юрисдикции. Ни в годы судебной реформы, ни впоследствии так и не были изданы ни Регламент Юстиц-коллегии, ни инструкции надворным, провинциальным и городовым судам.

Не менее печальная ситуация сложилась в конце 1710-х – первой половине 1720-х гг. с кодификацией отечественного процессуального законодательства. Дело в том, что проект Уложения Российского государства 1723–1726 гг. составлялся во исполнение поставленной законодателем еще в 1718 г. задачи осуществить синтез российской и шведской систем законодательства. Между тем, несмотря на интенсивность работы организованной в 1720 г. Уложенной комиссии, проект Уложения Российского государства не был завершен к моменту кончины Петра I.

А в 1726 г., когда полностью оформленный законопроект поступил, наконец, на обсуждение Сената, стратегическая установка на построение в России Polizeistaat по шведскому образцу утратила всякую актуальность. По этой причине грандиозный, состоявший из четырех книг и 2113 статей проект Уложения Российского государства 1723–1726 гг. с его внушительным процессуальным разделом остался без рассмотрения и, соответственно, не получил утверждения. В итоге, нормативную основу функционирования судебной системы, реформированной в 1717–1723 гг., образовали разрозненно изданные нормативные правовые акты (вроде типового Наказа городовым судьям 1719 г.), в которых регулировались отдельные вопросы судоустройства и судопроизводства.

Подобная ситуация сложилась в истории российского судебного реформирования второй четверти XVIII – начала XXI в. единственный раз — в ходе подготовки и проведения судебной реформы 1775 г. В 1774 г., в самом преддверии реформы Екатерина II поручила немецкому правоведу Ф. Бемеру составить «форму криминального процесса». Будучи подготовлен в том же 1774 г., проект Ф. Бемера «Criminal- Prozess-Ordnung» (в тогдашнем русском переводе «Устав уголовного судопроизводства») получил предварительное одобрение императрицы, но затем так и не обрел силы закона.

лишить местные органы общего управления всех уровней судебных функций. Данная мера Петра I — шедшая вразрез с многовековой практикой отечественного государственного строительства — была нормативно закреплена в Инструкции или наказе воеводам и в Инструкции или наказе земским комиссарам, утвержденных в январе 1719 г.

Неслучайно, названные Инструкции были составлены на основе шведских Инструкции ландсховдингам [landshövding] 1687 г. и Инструкции дистриктным управителям [häradsfogde] 1688 г. Соответствующие положения российских Инструкций 1719 г. обусловили функциональное отделение административных органов от судебных (хотя и только на региональном и местном уровнях), что, в свою очередь, вело к укреплению независимости суда. Таким образом, издание закона от 19 декабря 1718 г. и Инструкций воеводам и земским комиссарам 1719 г., в которых оказалось закреплено структурное и функциональное обособление органов правосудия от органов управления, возможно признать первыми шагами законодателя на пути формирования в нашей стране ветви судебной власти.

Важным последствием образования в 1717–1719 гг. системы судов, отделенных от административных органов, явилось зарождение в России профессионального судейского корпуса. В состав этого корпуса вошли лица, занимавшие судебные должности в городовых, провинциальных и надворных судах и в Юстиц-коллегии. При этом законодатель никак не регламентировал в конце 1710-х – первой половине 1720-х гг. статус судей, в частности, не установил для них какие-либо квалификационные требования.

Несмотря на все затруднения, возникавшие на практике при создании судов общей юрисдикции, в 1721 г. новая судебная система начала функционировать в полном объеме. Однако уже очень скоро законодатель принял решение частично отказаться в области судоустройства от шведских образцов. Данное решение сложилось у Петра I, насколько можно понять, вследствие опасений, что реорганизованная на шведский манер система региональных и местных органов общего управления оказалась слишком ослабленной.

Взяв курс на укрепление местных административных органов, законодатель предпринял шаги по восстановлению

традиционной для нашей страны модели единства власти на местном уровне (модели «единого хозяина» на территории). О желательности возвращения к подобной модели в ту пору наиболее емко высказался генерал-майор В. И. Геннин в письме в императорский Кабинет от 1 февраля 1724 г.: «Чтоб [в губернии]… был бы один главнейший камандир… а не так как теперь, что всякой болшой»1. В качестве же первого шага на пути укрепления местных органов управления законодатель осуществил в 1722 г. такую судебно-контрреформаторскую меру, как упразднение городовых и провинциальных судов. Соответственно, судом первого (основного) звена стали губернские и провинциальные канцелярии (сохранившие, правда, в судебном отношении подчиненность надворным судам и Юстиц-коллегии).

Сходным образом, в отступление от шведской модели судебного устройства, в которой доминирующее положение занимали суды общей юрисдикции, в 1717–1723 гг. законодатель уделил значительное внимание развитию системы специализированных судов. В ходе проведения судебной реформы Петра I было реорганизовано и впервые учреждено 13 специализированных судебных органов, никак не связанных с системой судов общей юрисдикции. Ряд судов специальной юрисдикции — военные, церковные, магистратские, таможенные, полицмейстерские — образовали особые двух-трехзвенные подсистемы. Суды названных подсистем являлись ведомственными судебными органами, структурно едиными с органами управления и самоуправления (за исключением военных судов первого звена).

В итоге, из подсудности отечественных судов общей юрисдикции к 1724 г. оказались изъяты — всецело или по большей части — восемь категорий уголовных и гражданских дел (дела по государственным, финансовым, таможенным, противоцерковным преступлениям, преступлениям против интересов службы, по фальшивомонетничеству, по нарушению общественного порядка в городах, дела по земельным спорам дворян). Параллельно с этим, из подсудности судов общей юрисдикции к концу правления Петра I были выведены — полностью или преимущественно — четыре значительные категории лиц (строевые военнослужащие, духо-

1 РГАДА, ф. 9, отд. 2, кн. 66, л. 677.