5 курс / Сексология (доп.) / Лики_и_маски_однополой_любви_Лунный_свет_на_заре_Кон_И_С_

Все отцы церкви прославляли воздержание и девственность. Чтобы скрыться от мира, многие святые основывают монастыри. И одним из самых сильных и опасных соблазнов для них был секс.

Самый влиятельный богослов раннего христианства блаженный Августин

(354—430) до обращения в новую веру имел не только жену и любовницу, но и пережил в юности страстную гомоэротическую дружбу, которой посвящены самые яркие и человечные страницы «Исповеди».

«Что же доставляло мне наслаждение, как не любить и быть любимым?

Только душа моя, тянувшаяся к другой душе, не умела соблюсти меру,

оставаясь на светлом рубеже дружбы; туман поднимался из болота плотских желаний и бившей ключом возмужалости, затуманивал и помрачал сердце мое, и за мглою похоти уже не различался ясный свет привязанности»3 .

Внезапная смерть друга повергла Августина в отчаяние: «Куда бы я ни посмотрел, всюду была смерть. Родной город стал для меня камерой пыток,

отцовский дом — обителью беспросветного горя; все, чем мы жили с ним сообща, без него превратилось в лютую муку. Повсюду искали его глаза мои,

иего не было». Однако боль утраты не убила привязанности к жизни. Как же могло случиться, что я, его второе «я», жив, когда он умер? Ведь «моя душа

иего душа были одной душой в двух телах»4 . В позднейшем примечании Августин осудил этот крик души как фривольную декламацию: греховна не только мысль о слиянии душ, но и сама безоглядная любовь к смертному.

Только тот не теряет близких своему сердцу, чья дружба покоится в Боге —

«в Том, Кого нельзя потерять»5 .

Чем сильнее были чувства, которые верующему приходилось преодолевать,

тем строже было морально-религиозное осуждение «соблазна». Можно с уверенностью сказать, что те отцы церкви, которые красочнее других описывали зло, приносимое женщинами, вожделели к женщинам, а те, кто

ужасался мужеложству, грезили о мужской любви. Это правильно уловил Розанов, считавший «духовных содомитов» главными носителями идей аскетизма и бесполости.

Запретить другим «плодиться и множиться» эти люди не могли, но тем яростнее они обрушиваются на внебрачный, нерепродуктивный и особенно

— однополый секс. По нормам канонического (церковного) права,

кодифицированного в 309 г. собором в Эльвире (нынешняя Гранада),

сексуальные отношения между лицами одного и того же пола так же греховны и противозаконны, как прелюбодеяние. Мужчина, имевший отношения с мальчиками, не мог получить причастие даже на смертном одре.

Впрочем, разные авторы назначали за этот грех разные наказания. Согласно пенитенциалию папы Григория III (VIII в.), сексуальный контакт между женщинами карался 160-дневным покаянием, а между мужчинами — одногодичным. Архиепископ Бурхард Вормский (ум.1025) самые строгие наказания накладывал за содомию и скотоложство. Одинокий мужчина,

которому негде разрядить свою похоть и который согрешил один или два раза, наказывался семилетним постом и воздержанием, женатому покаяние продлевалось до 10 лет, а если он грешил регулярно — до 15 лет. Юношей наказывали мягче: сто дней на хлебе и воде. Бурхард различал гомосексуальную и гетеросексуальную содомию, последняя наказывалась гораздо мягче. Другие гомосексуальные, по нашим понятиям, действия наказывались совсем мягко: взаимная мастурбация — 30-дневным покаянием, а интерфеморальная близость — 40-дневным (так же, как вызов кого-то на соревнование по пьянке — кто больше выпьет, или как сношение с женой во время Великого поста). Теодор Кентерберийский «самым большим злом» считал оральный секс, все равно, с мужчиной или с женщиной.

Церковные нормы постепенно распространялись и на светское законодательство. Это началось уже в поздней Римской империи. В 342 г.

императоры Констанций и Констант запретили не то — если понимать текст закона буквально — однополые браки, не то вообще однополый секс;

виновные подвергались «особому наказанию» (возможно, кастрации). В 390

г. император Феодосии I, в порядке борьбы с языческими культами, издал закон, по которому пассивная гомосексуальность в борделях наказывалась сожжением заживо. В 438 г. Феодосии II распространил эту кару на всех,

уличенных в «пассивной» содомии, а Юстиниан в 538 и 544 гг. велел подвергать смертной казни всех участников подобных действий, независимо от сексуальной позиции. Тех, кто «был замечен в этой болезни» (трактовка ереси не только как порока, но и как болезни характерна для средневековой ментальности), кастрировали и водили по улицам6 . По судебнику Льва III и

Константина V (741), «виновные в нечистоте» подлежали оба «наказанию мечом», но если пассивный партнер был младше 12 лет, он освобождался от казни. По каноническому праву VII—X вв., мальчики, «сосуд» которых был

«разбит», не могли быть рукоположены в священники или дьяконы; если же семя было «пролито» у них между бедер, то они могли принять церковный сан. Более поздняя версия этого закона предусматривала для мальчика моложе 15 лет порку и заточение в монастырь, потому что он «совершил это неумышленно»7 .

Женской гомосексуальности церковники уделяли меньше внимания, чем мужской8 . Хотя апостол Павел считал ее такой же отвратительной, как содомия, а святой Иоанн Хризостом писал, что для женщин искать таких сношений даже более постыдно, «ибо они должны быть скромнее мужчин»9 ,

церковные наказания за лесбиянство назначались реже, касались преимущественно монахинь и были сравнительно мягкими. По пенитенциалию Теодора, сексуальная связь двух женщин, как и «одинокий порок», каралась трехгодичным покаянием; замужние женщины наказывались строже вдов и девственниц, потому что их поступок был также прелюбодеянием10 . По другому источнику, совместная мастурбация наказывалась церковным покаянием и пребыванием на хлебе и воде в

течение 38 дней; если женщины спали друг с другом, наказание продолжалось 40 дней; если при этом одна из женщин ласкала груди другой или «каталась на ней», к сорокадневному посту добавлялись 100 дней покаяния, а если происходило «истечение», покаяние продлевалось до двух лет.

Выполнялись ли эти драконовские законы и были ли они эффективны?

Каковы бы ни были церковные и светские законы, однополая любовь всегда имела какие-то социальные ниши. В раннем средневековье ее главными убежищами были воинские братства (пережитки древних мужских союзов) и

монастыри.

Германские племена, на территории которых возник западноевропейский феодализм, имели развитые воинские организации, где презиралось все женственное и действовали уже знакомые нам обряды мужских инициации,

включавших, возможно, и сексуальные контакты между старшими и младшими. У взрослых мужчин жестко табуировалась только рецептивная позиция. Одно из самых ругательных слов в старонорвежском языке, на котором написаны скандинавские саги, — аргр (argr) — обозначает мужчину,

которого сексуально использовали как женщину. Этот акт покрывал мужчину несмываемым позором, зато тот, кому удалось, силой или хитростью, овладеть врагом или соперником, приобретал почет и славу11 .

Изменить эту древнюю психологию было не так-то просто, да и сами условия воинской жизни, включая половую сегрегацию, благоприятствовали сексуальным контактам между мужчинами. Из всех так называемых варварских правд только принятый около 650 г. закон находившегося под сильным римским влиянием вестготского королевства (на территории Испании) запретил однополый секс, предусмотрев в качестве кары кастрацию обоих участников. В быту отношение к этому «пороку» и после христианизации долго оставалось снисходительным.

Первый король салических франков Хлодвиг в день своего крещения покаялся в этом грехе и получил отпущение. Один из его преемников Гуго Капет, согласно легенде, заметив однажды в углу церкви двоих ласкающих друг друга мужчин, прикрыл их своим плащом, а затем вернулся к алтарю,

чтобы дать грешникам время скрыться12 .

Феодальный рыцарский эпос, ставивший верную воинскую дружбу выше супружеской любви, имеет отчетливые, хотя и не выраженные прямо,

гомоэротические тона. «Песнь о Роланде» (XII в.) рассказывает, что невеста рыцаря, красавица Альда, услышав о смерти своего суженого, тут же падает мертвой. Сам же умирающий Роланд не вспоминает о невесте, зато горько оплакивает своего друга, соратника и оруженосца Оливье. Гомосексуальные отношения были распространены в некоторых рыцарских орденах и иногда даже включались в их тайные обряды. В этом обвиняли, например,

тамплиеров (храмовников); впрочем, суд над ними был далек от объективности — французский король Филипп IV Красивый просто позарился на богатства ордена; ни в одной стране, кроме Франции, где соответствующие признания были получены под жестокими пытка-ми, эти обвинения не подтвердились.

Содомия часто практиковалась среди молодых странствующих рыцарей,

между рыцарями и пажами и т. д. По словам французского хрониста XII в.,

молодые странствующие рыцари «любили друг друга, как братья», но многие намекали на то, что их отношения были «нечистыми». Любовь к мальчикам упоминается в лирике трубадуров и в песнях странствующих студентов — вагантов. Часто вспоминали ее и в связи с «оседлыми» молодежными сообществами («мальчишники», «братства», «королевства шутов», «аббатства молодежи»).

Самым массовым прибежищем и рассадником гомосексуальных отношений были, естественно, монастыри. Обет безбрачия и половая сегрегация делали их практически неизбежными, молодые монахи и послушники вольно и

невольно «вводили в соблазн» старших и друг друга. Основатель одного и первых коптских монастырей (313) святой Пахомий постановил, что монахи не должны не только спать на одном матрасе, но даже сидеть вплотную друг к другу в трапезной. Его младший современник святой Василий писал: «Во время трапезы садись подальше от своего молодого брата; ложась отдыхать,

не оставляй свою одежду рядом с его одеждой; лучше, если между вами ляжет старший брат. Когда молодой брат разговаривает с тобой или поет напротив тебя в хоре, отвечай ему с опущенной головой, чтобы ненароком не взглянуть пристально ему в лицо, чтобы злой сеятель не заронил в тебя семя желания, которое прорастет разложением и гибелью»13 .

Советы подкреплялись запретами. Второй Турский собор (567) запретил монахам и священникам спать по двое в постели. Позже это правило было распространено и на монахинь. Донат из Безансона (VII в.) запрещает монахине даже брать другую за руку и называть ее «девочкой» (за такое обращение обе получают по 40 ударов). Они должны спать отдельно, при свете и обязательно одетыми14 . Парижский (1212) и Руанский (1214) соборы запретили монахиням спать вместе и рекомендовали, чтобы в спальнях всю ночь горел свет. Увы, ничего не помогало!

В X в. настоятель аббатства Сен-Жермен де Прэ Аббон горько жалуется на всеобщий разврат. В середине XI в. фанатичный святой Петр Дамиан в

«Книге Гоморры» тщетно призывал папу Льва IX усилить борьбу с содомией. В начале XII в. архиепископ Кентерберийский святой Ансельм,

отвечая по подобные же требования, разъяснял, что «этот грех стал таким распространенным, что почти никто даже не краснеет из-за него и поэтому многие погружаются в него, не осознавая его серьезности»15 .

Гомоэротические чувства и привязанности были самыми разными. У одних это были откровенно сексуальные связи, о которых светские молодые люди говорили с шутками и прибаутками. У других гомоэротизм облекался в форму интимной страстной дружбы, сексуальная подоплека которой,

возможно, даже не осознавалась ее участниками. Позже такие отношения стали называть «особенной дружбой».

Ученые монахи раннего средневековья писали своим ученикам и коллегам любовные письма и стихи, называя друг друга символическими именами,

вызывающими вполне определенные классические ассоциации (например,

Алкуин называл одного из своих любимых учеников Дафнисом).

Настоятель монастыря в Рьеволксе (Англия) святой Аэльред (XII в.) в

трактате «О духовной дружбе» осмелился даже перефразировать слова Иоанна Богослова, что «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге» таким образом: «Бог есть дружба, и пребывающий в дружбе пребывает в Боге, и Бог в нем». «Когда я был еще школьником, — вспоминал Аэльред, — меня пленяло очарование моих друзей, среди всех опасностей и слабостей этого возраста мой дух полностью подчинялся чувству и потребности любить. Ничто не казалось мне слаще, милее и достойнее, чем любить и быть любимым»16 . Обет безбрачия не позволял Аэльреду любить женщин, зато открыл его сердце для привязанности к молодым монахам.

Хотя гомоэротический характер привязанностей Аэльреда и похожих на него людей очевиден, не всегда можно с уверенностью сказать — да и так ли это важно? — были ли их взаимоотношения только духовными или также телесными. В средние века дистанция между неосознанным гомоэротизмом и гомосексуальностью была гораздо больше, чем сегодня. Люди могли не осознавать истинной природы собственных чувств и не допускать их телесной материализации. Потребность в эмоциональном тепле и психологической интимности была в монастырях настолько сильна, что нежные письма иногда писали даже незнакомым людям или тем, кого не видели годами.

Но отнюдь не все церковники придерживались религиозных канонов. В X— XII вв. духовные лица (настоятель влиятельной церковной школы в Шартре

епископ Реннский Марбод; аббат, затем архиепископ Дольский Бодри де Бургей; ученик Пьера Абеляра Хилари Англичанин и др.) создали на латинском языке целый жанр откровенно эротической любовной лирики,

обращенной к мальчикам и юношам. В послании «Анжуйскому мальчику» Хилари воспевает его красоту и умоляет снизойти к своим чувствам: «Как бы мне хотелось, чтобы ты пожелал денег!.. Ты напрасно думаешь, что такие отношения порочны. Это глупо, мальчик, быть таким несговорчивым». «Красивый мальчик, прекрасный цветок, сверкающий алмаз, если б ты только знал, что очарование твоего лица стало факелом моей любви», —

заклинает он другого адресата, «английского мальчика»17 .

Сохранилось и несколько лесбийских текстов. Очарование лесбийской любви описывал трубадур конца XII в. Этьен де Фужер. Другой трубадур, Бьери де Роман, не то писал от имени женщины, не то в самом деле был таковой.

Дошли до нас и любовные письма средневековых монахинь: «Когда я вспоминаю поцелуи, которые ты мне давала, и как с нежными словами ты ласкала мои маленькие груди, я хочу умереть, потому что не могу увидеть тебя»18 .

Во многих средневековых городах существовали мужские бордели.

Особенно славилась ими Флоренция, в Германии педерастов даже прозвали

«флорентийцами». Обычными местами встреч были определенные бани и парикмахерские. Продажных мальчиков на жаргоне называли «ганимедами»,

их поиск — «охотой», а сами гомосексуальные действия — «игрой». Кроме специфических субкультур, какими были рыцарские братства, группы странствующей молодежи, студенческие сообщества и монастыри,

существовали люди, на которых ни церковные, ни светские законы практически не распространялись: монархи и высшие духовные и светские феодалы. Слабостью к мужскому полу прославились английские короли Вильгельм II Рыжий, Ричард Львиное Сердце, Эдуард II, Яков I, короли Франции Филипп II, Иоанн И, Генрих III, Людовик XIII, германские

императоры Фридрих II и Рудольф II, прусский король Фридрих II, Конрадин Сицилийский, римские папы Павел II, Сикст IV, Юлий II, Лев X, который, по слухам, даже умер в объятиях мальчика, Адриан VI , Юлий III и несчетное множество князей, кардиналов, архиепископов и прочих знатных и могущественных людей.

Эти государи были очень разными. Ричард Львиное Сердце, вся жизнь которого проходила в походах, а брак остался бездетным, отличался воинственностью и жестокостью (по его приказу после взятия Акры были вырезаны 3000 мусульманских воинов) и в то же время рыцарской галантностью. Император Фридрих II вел длительную борьбу с римской курией и славился как поэт и покровитель искусств. Папа Юлий II известен столько же своей воинственностью, сколько любовью к искусству, он покровительствовал Рафаэлю и Микеланджело и заложил собор Святого Петра. Император Рудольф II увлекался астрологией и алхимией.

Над державными содомитами смеялись. В 1098 г. горожане Тура публично распевали на улицах куплеты о преступной связи своего архиепископа,

прозванного Флорой, с епископом Орлеанским. Их постыдные слабости использовались для их дискредитации и свержения.

Так случилось с Эдуардом II, трагической судьбе которого посвящены знаменитая пьеса Марло и фильм Джармена (его история подробно описана также в романе Мориса Дрюона «Французская волчица»). Сначала мятежные бароны вынудили короля выдать им своего молочного брата и любовника Пьера де Гавестона и, нарушив данное слово, убили его. А после того как Эдуард проиграл войну баронам, его новый фаворит Хью Деспенсер был казнен, а сам король тайно зверски убит (чтобы скрыть следы преступления,

ему засунули в задний проход раскаленный железный прут).

Отношение церкви и светских феодалов к однополой любви зависело прежде всего от политических причин. Гонения на содомитов, как правило,

усиливались в периоды политических и духовных кризисов, параллельно росту религиозной и прочей нетерпимости, или когда властям было нужно найти козла отпущения, чтобы разрядить народное недовольство. В XI—XII

вв. римская курия довольно вяло реагировала на требования усилить борьбу за очищение нравов. Но отдать эту инициативу в чужие руки, особенно когда собственное ее влияние стало падать, она не могла. Усиление преследования содомитов во второй половине XII в. было связано с политической атмосферой крестовых походов: приписав собственный порок иноверцам-

арабам, церковь тем самым укрепляла «христианскую солидарность» против общего врага.

Если в раннем средневековье содомия была просто одним из многих грехов,

то в первой половине XIII в. ее приравнивают к ереси и демонизируют,

поручая расследование таких обвинений только что созданной «святейшей инквизиции», и наказывалась она уже не штрафом или изгнанием, а

сожжением на костре.

Активную роль в этой репрессивной политике играет и государство. Во второй половине XIII в. антисодомитские законы были приняты в большинстве европейских государств. В Англии сожжение содомитов ввел Эдуард I, во Франции — Людовик IX. В Кастилии по законам Альфонса X

содомия наказывалась кастрацией и затем повешением за ноги до наступления смерти; в конце XV в. Фердинанд и Изабелла заменили эту казнь сожжением. Такое же законодательство вводится во многих итальянских городах. Таким образом, «грех» стал ересью, а затем и уголовным преступлением. Чем расплывчатее были формулировки законов,

тем легче их было применять.

Сколько людей стали жертвами этих репрессий? Во Франции с 1317 по 1789

г. состоялось 73 «содомитских» процесса и было сожжено 38 человек. Из 30

тысяч дел, расследованных португальской инквизицией, обвинение в

«неназываемом пороке» содержалось в 900, однако содомия могла быть и