1 курс / Психология / Dormashev_Romanov_-_Psikhologia_vnimania

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

ловек растворяется в другом, любимом человеке. Человек рефлексирует по поводу себя, своих психических, физических, духовных свойств и качеств, в том числе по поводу своего внимания. И все это внимание? Скорее, это жизнь, но жизнь насыщенная, наполненная бытием, сознанием, смыслом, деятельностью, страданием, жизнь внимательная к миру, к людям, к себе — любимому, внимательная к жизни: моя жизнь и ничья больше.

Слышу возражение внимательного читателя. Сказать, что внимание — это душа, или внимание — это жизнь, значит ничего не сказать. Видимо, читатель прав, но все же с одной оговоркой. Верно то, что ничего не сказать, но верно и то, что сказать очень многое. Давайте забудем на время о внимании и поставим на его место память. Можно столь же убедительно уподобить память душе и жизни. "Ты, память муз, всего причина",— сказал поэт и был прав. Он вторил ученому И.М. Сеченову, который считал, что память превыше всего в психической жизни. Представьте себе, например, бытие в забытьи.

А философ сказал, что истинное бытие человека есть человеческое действие, в нем индивидуальность действительна, и тоже был прав. Другой философ сказал, что человек начался не с труда, с памяти, языка, разумности и т.п., а с плача по умершему, то есть со страсти, и тоже не ошибся. Он просто имел в виду, что человек начался с человечности. Мы же упорно ищем односложного определения: homo-habilis, homo-sapiens, homo-faber... "лишний человек", "новый русский". А человек начался со всего сразу. Как бы мы далеко не шли вспять истории чело - вечества, мы нигде не найдем человека без сознания, языка, труда и... без души. А если найдем, то это будет не человек.

Поэтому отвечу пристально внимательному и придирчивому читателю, не нашедшему в книге удовлетворяющего его требованиям определения внимания, что живое вообще упорно сопротивляется концептуализации, любым попыткам однозначного определения. Именно потому, что оно живое. Проблема состоит в том, чтобы сохранить его живым в исследованиях, описаниях, моделях, определениях.

300

В.И. Вернадский признавался, что он не знает, что такое живое вещество. Не знает в том смысле, что он не может его определить, не знает, чем живое вещество отличается от неживого. Но он знает, что такое живое вещество в том смысле, что никогда не ошибается, отличая живое от неживого. То же самое можно сказать о живом движении, о живом (естественном, а не искусственном) интеллекте, о живой душе, наконец, о живом человеке. Все это не определимо, но тем не менее является предметом исследований многих наук.

Так что внимательный читатель может утешиться тем, что, прочитав книгу Ю.Б. Дормашева и В.Я. Романова, он получил живое знание (это еще одно неопределимое понятие)* о живом внимании. Авторы, конечно, приводят и обсуждают различные определения и различные ипостаси внимания, приводят и метафоры, облегчающие понимание того, что такое внимание. Живые метафоры, конечно же, не заменяют понятий, но они уже, наряду с последними, получили права гражданства в науке и в учебной литературе. Более того, одна живая метафора стоит десятка мертвых понятий. Это объясняется тем, что метафора, видимо, представляет собой чрезвычайно емкую метаформу. Однако не нужно обольщаться, метафоры тоже могут быть мертвыми.

Внимательному и памятливому читателю можно посоветовать вспомнить, что он знал о внимании до прочтения книги, то есть осуществить некое метапсихическое, рефлексивное усилие. А затем сравнить с тем, что он узнал о внимании из книги. Уверен, что приращение знания налицо. Не только приращение, а и открытие для себя (и в себе) некоторого нового поля фактов, методов, предметных и операциональных значений, понятий, смыслов. Это много больше, чем наскучившие и утомительные игры в определение, усвоение научных понятий и оперирование ими. Такое поле, которое Ю.М. Лотман назвал бы семиосферой, помогает сконцентрировать внимание на внимании, не дает ему рассеяться, держит его.

*Живое знание — это соцветие разных знаний, да еще описанных на разных языках. Это знание до знания, включающее не только знание о чем-либо, но и знание чего-либо; просто знание, знание о знании и знание о незнании. Следовательно, оно пристрастно и включает также знание о субъекте знания. Такое удивительное переплетение служит не только мотивом к получению нового знания, но и источником или движущей силой саморазвития знания. Саморазвитие как углубляет знание о реальности, так и уводит его от нее. Живое знание принципиально не полно и открыто. Когда оно окостеневает, закрывается, то становится мертвым или "классическим", что вовсе не означает утраты его полезности. Некоторые люди посвящают свою жизнь классическому знанию, открывают его, снова делают

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

живым (ср. О. Мандельштам: "Наши классики — это пороховой погреб, который еще не взорвался"). 301

Очерченное поле шире внимания. Находящиеся в поле значения и смыслы относятся к психологии в целом с ее концептуальными и методическими сложностями, с ее противоречиями, парадоксами, лабиринтами, тупиками, выходами и открытиями. Со всем тем, что составляет проклятие и прелесть психологии, как, впрочем, и любой другой живой науки.

Ю.Б. Дормашев и В.Я. Романов в изложении материала, будь то экспериментальные исследования или теоретические изыскания, удивительно беспристрастны. В книге совсем нет "антидюринговской живопырни". На первых порах это вызывает даже недоумение. Но потом приходит понимание, что это вполне сознательный методический (и дидактический) прием. Они дают возможность внимательному и заинтересованному читателю самостоятельно погрузиться в очерченное ими поле фактов, образов, их значений и смыслов, самостоятельно осмыслить значения и по-своему означить извлеченные смыслы, найти себя в материале и построить свое собственное поле. Другими словами, выработать свой взгляд на внимание.

Такое поле возникло и у меня. Далее я кратко обрисую его, представив себе, что авторы книги поставили передо мной задачу написать курсовую работу по вниманию.

Господь Бог или Природа гениально сотворили живые существа, которые,— по словам Ламарка,— преизящно устроены, живут в мире и остаются самими собой. Это происходит не в последнюю очередь потому, что они строят образ мира и носят его в себе или с собой. Однако мир безграничен и бесконечен. Погрузиться в него можно, а погрузить его весь в себя — затруднительно. Нельзя сказать, что в нем много лишнего, но он несомненно избыточен. Это предполагает наличие механизма преодоления избыточной информации, селекции того, что необходимо для жизни. Значит, между миром и живым существом должен находиться селективный механизм, своего рода мембрана, которая пропускает лишь необходимое. А что необходимо, заранее знают только инстинкты, которых у человека маловато, что не случайно. Человеческий мир динамичен, неожидан, неопределенен, скверно предсказуем. Почти никогда не знаешь, где найдешь, а где — потеряешь.

Устройство этого механизма должно быть соизмеримо со сложностью непредсказуемого мира и со сложностью еще менее предсказуемого Другого, с которым приходится общаться, сотрудничать, конкурировать. Это нешуточные требования, которым не могут удов-лет-

302

ворять никакие инстинкты и рефлексы, какие бы мы в них мыслимые и немыслимые усложнения не вводили.

Непредсказуемости мира может быть противопоставлена только свобода, которой не обладают косные инстинкты и близорукие рефлексы. И эта свобода тоже была предусмотрена при сотворении человека (видимо, он сотворялся с умом, вниманием и любовью). Будем понимать под избыточностью наличие бесхозных (хаос) и управляемых (порядок) степеней свободы. Непредсказуемости мира (хотя в нем имеется не только хаос, но и порядок) противостоит избыточность степеней свободы телесного и духовного организма человека.

Избыточное число степеней свободы кинематических цепей человеческого тела (представьте себе скелет в анатомическом театре) является непременным условием осуществления широкого класса прецезионных движений и действий. Избыточность образа по отношению к оригиналу — столь же непременное условие адекватного, ортоскопичного восприятия мира. Избыточность памяти обеспечивает высокую готовность и точность узнавания и воспроизведения. Не буду умножать примеры. Скажу лишь, что для психологии недостаточно понимать избыточность в том смысле, как она трактуется в технике связи. Образ мира, создаваемый человеком, не только полнее, шире, глубже, чем требуется для решения сиюминутных жизненных задач. Он принципиально иной, чем отраженный в нем мир. Человеку мало того, что мир неисчерпаем для познания, что создание его образа требует всей жизни. Человек строит образ не только реального, но и вымышленного мира (возможных миров), а иногда и поселяется в нем. Ведь фантазия дискриминирует настоящее. В раю она не нужна. Поэтому образ мира избыточен и в том смысле, что содержит в себе то, чего в мире нет, еще не случилось, содержит даже то, чего не может быть никогда. Образ мира имеет в своем составе не только прошлое (часто ложно истолкованное), а и хорошо или плохо предвидимое будущее. Без этого за образом настоящего, реального, случившегося была бы

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

пропасть, провал:

Нам союзно лишь то, что избыточно. Впереди не провал, а промер...

О. Мандельштам.

Образ будущего — это и есть "промер". Хотя он крайне сложен, но это избавляет человека от страшно неуютного положения "над пропастью". Впрочем, некоторых она влечет.

Избыточно и свободно наше внимание, как бы мы его не называли, селекторным механизмом, мембраной, ситом или дырявым решетом. Об этом говорит целая палитра его видов, свойств, функций, описан-

зоз

ных в книге. Свободен и я в выборе функций внимания для характеристики в своей курсовой работе. Скажу сразу, что я не буду описывать его на языке инструкций по техническому обслуживанию селекторных устройств (подобные описания, конечно, имеют право на существование, они встречаются в книге).

Мы встречались у авторов с компьютерными, нейрофизиологическими, организационными метафорами внимания. Добавлю к ним спортивную. Всем известна команда: "На старт! Внимание!.. Марш!" (или что-то в этом роде). Тренеры учат своих подопечных собираться в паузе, собираться не только физически, но и морально, если хотите, духовно. Они прельщают "вкусом победы" и т.п. Собраться перед спринтом — это одно, правда, растянутое, но мгновенье. В это мгновенье максимально обострена чувствительность (внимание) к ситуации (нужно быть готовым к выстрелу стартового пистолета) и чувствительность (внимание) к самому себе, к телу, к телесной биомеханике (необходимо не упредить команду и не сильно задержаться на старте). В таком предстартовом состоянии обе формы чувствительности, внимания к ситуации и к себе слиты воедино. То есть происходит одновременное держание двух несовместимых, казалось бы, вещей. Согласно М.К. Мамардашвили, выход или вход в такой интервал, который он называет зазором длящегося опыта, и есть человеческая свобода, но не анархия. Это держание вместе свободы и закона. А, как говорили древние, свободный человек не делает ошибок.

В обычных условиях обе формы чувствительности сдвинуты одна относительно другой по фазе. Назовем это предстартовое состояние "фиксированной точкой интенсивности", "зазором", "подвесом", "отрывом". Я использую словарь М.К. Мамардашвили из "Картезианских размышлений" (М., Прогресс, 1993). К их объяснению я вернусь несколько позже. Сейчас же важно подчеркнуть, что зазор это не просто отрезок времени, это интервал во времени и пространстве, в котором совершается определенная совокупность событий.

Нужно суметь войти в зазор (предстартовое состояние) и успеть вовремя выйти из него. Нужно уметь собрать себя в зазоре, собрать перцептивные и моторные возможности в кулак, достичь перцептивно-моторного пула. И при этом отстроиться от всего остального, например, от соперников или болельщиков и т.д. Значит, внимание — не просто флегматично-умная мембрана, которая заранее знает, что, когда и куда допустить или презреть. Приставка-мембрана, видимо, есть, но не сама она внимание, а условие возникновения состояния внимания. Спросите у опытного спортсмена, а еще лучше

304

посмотрите, как атлет собирает себя, подойдя к штанге, и вы убедитесь, что внимание, собирание себя — это страсть.

Внимательный читатель может возразить, что предстартовое состояние, собирание себя в зазоре

— это экзотика, а внимание — вещь повседневная, обыденная. Послушаем А.А. Ухтомского, на основании учения о доминанте которого может быть построена полноценная теория внимания: "Научиться часами сохранять неподвижную позу для того, чтобы рассматривать предмет "вполне объективно", как будто тебя самого тут и нет, это прежде всего достижение в области двигательного аппарата и его иннервационной дисциплины" (А.А. Ухтомский Избр. труды. Л., Наука, 1978, с. 253). И еще:

"Нужен уже высокий нервный аппарат, чтобы так внезапно перескакивать от состояния движения к такому "отсутствию себя в среде", бдительного ее наблюдения" (там же, с. 255). Значит, внимание — это не суета сует, а прежде всего торможение не только в физиологическом смысле: "Процесс возбуждения оформляется и направляется торможением. Сам по себе он есть слепое ширение, дикий камень, ожидающий скульптора" (там же, с. 132). Торможение в психологии

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

обычно понимается как прекращение действия и недействие. На самом деле, в свете размышлений А.А. Ухтомского, это сложнейшее действие по выбору направления и по оформлению

— формированию действия. Скульптор действия — это одна из ипостасей внимания. К "дикому камню" я вернусь еще раз.

Значит, внимание — это состояние всего организма, как установка, как доминанта, это его целостная модификация — сказал бы Д.Н. Узнадзе. И такая модификация может длиться часами. Таким образом, мы вышли за пределы экзотики предстартовых состояний. Но куда? Войдем ли мы в жизнь? Этот вопрос, между прочим, является критичным для любой психологической концепции. Мы намного раньше, чем нынешняя компьютерная наука, научились для наших испытуемых создавать виртуальную лабораторную реальность, которая чаще всего имеет весьма косвенное отношение к реальности жизненной.

Так вот. Собирание себя может длиться не мгновенье, даже не часы, а всю человеческую жизнь. Такое было ведомо еще Декарту. М.К. Мамардашвили называл это усилием человека быть. Внимательный читатель понял, что я пока рассматриваю энергетический аспект внимания. При этом меня интересует не только мгновенный энергетический заряд (а может быть, разряд или и то, и другое вместе?), а энергия, обеспечивающая хроническое усилие длиною в человеческую жизнь. Однако я не тешу себя иллюзиями, что мне удастся раскрыть природу этой самопроявляющейся энергии.

Я знаю, что есть энтелехия, эйдетическая энергия, энергия зла, энергия заблуждения, что дух энергией, что психическая энергия не только расходуется, но и прирастает в деятельности (больше всего в воображении), но я не знаю, что она такое. Меня вполне удовлетворяет философскотехнологическая, а не поэтическая метафора О. Мандельштама, определявшего источник творческой энергии как "трансцендентальный привод". Значительная часть этой энергии расходуется на внимание, на конструирование "внимательных мембран", о которых разговор впереди.

Для того, чтобы собирать себя, данного нам природой недостаточно, хотя грех жаловаться. Бог нас не обидел. Но природа не делает людей. Они делают себя сами, если делают, если достает сил на "второе рождение" (см. одноименный цикл стихов Б. Пастернака). Чтобы такое случилось, нужно обращаться к миру, идти на встречу ему, допускать мир в себя, порой отгораживаться от него, отторгать его или относиться к нему "остраненно". "Остранение" — это не только эстетические изыски. Оно бывает условием выживания. Посмотрим, как А.А. Ухтомский искал образ для характеристики энергии доминанты — внимания: "А вот превосходная картина того, как могущественна доминанта в своем господствовании над текущими раздражениями. Пьер Безухов, тащившийся на изъязвленных босых ногах по холодной октябрьской грязи в числе пленных за французской армией и не замечавший того, что представлялось ему ужасным впоследствии: "Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму" (там же, с. 100).

Мы напомним, что на границе между живым организмом и миром находится мембрана (сохраним пока эту метафору в том виде, в каком она была введена выше, то есть в качестве умной мембраны). Вникание-мембрана локализована не в организме и не вне его. Внимание — это пограничье (как у М.М. Бахтина — культура). Она обладает двусторонней проводимостью. Когда человек в "горячем" состоянии, то и сверхпроводимостью (в книге есть превосходное описание того, как человек кожей чувствует аффективные смыслы), как керамика в "холодном" состоянии*. Мембрана может что-то допустить из внешнего мира в свой, может что-то пропустить или отфильтровать. Равным образом мембрана может быть более или менее

*Не следует забывать, что есть люди, не проницаемые для опыта, обучения, но повинно в этом не только и не столько внимание.

306

проницаемой для того, что бы отпустить нечто, рвущееся изнутри живого существа, вовне, на волю. Здесь тоже нужен глаз да глаз. Мой учитель А.В. Запорожец говорил как-то: "Представьте себе, что любая мысль, пришедшая человеку в голову, тут же реализуется". Действительно, представьте, но лучше не пробуйте. Не поймут...

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Значит, о пограничьи внимания, о наличии на его границе (границах?) мембраны с двусторонней проводимостью мы условились. Перейдем к собиранию себя, то есть к функциям внимания в развитии или самостроительстве человека. Для уяснения этого проведем еще одну границу между внешним и внутренним. Это не философская граница между объективным и субъективным (которая, впрочем, все чащеАставится под сомнение), а граница в традиционном психологическбм и более широко — гуманитарном смысле разделения психического мира на внешний и внутренний. Правда обе границы стоят друг друга, о чем не без иронии писал все понимавший Гете:

Мирозданье постигая, Все познай не отбирая:

Что — внутри, во внешнем сыщешь; Что — вовне, внутри отыщешь. Так примите без оглядки Мира внятные загадки.

Но за неимением лучшего примем это разделение с одной оговоркой: будем далее говорить о внешней и внутренней формах существования психического. А теперь выйдем на знакомую для психологии развития тропу интериоризации и экстериоризации, которая совсем недавно казалась ей столбовой дорогой. Первый процесс — это "вра-щивание" внешней предметной деятельности в деятельность внутреннюю; второй — выход внутренней деятельности наружу, вовне. Мне кажется, что от длительного употребления понятий интериори-зация и экстериоризация, стоящая за ними реальность перестала восприниматься как драма и загадка развития. Эти понятия стали схематизмом психологического сознания, а стоящие за ними процессы как бы уподобились "водопроводной логике", как в задачках 5-го класса "о бассейнах и портвейнах". Столько-то кудато втекает и сколько-то оттуда вытекает...

Но главное даже не в этом. Если мы хоть как-то представляем себе "оттуда", то есть из "предметной деятельности", то уже совершенно смутно представляем себе "куда". П.Я. Гальперин говорил, что за интериоризированной операцией — идеальный план, "чистая мысль". А.Н. Леонтьев говорил, что за ней — грандиозная работа мозга. Как будто за предметной деятельностью нет идеального плана, "задней мысли" или работа мозга за ней менее грандиозна.

Пока нам не удастся освободиться от натуралистического понимания внутреннего, которое сродни столь же натуралистически понимаемому 3. Фрейдом бессознательному, интериориза-цию можно будет толковать как "вращивание" в никуда. А.Н. Леонтьев ощущал возможность такого толкования, поэтому он в последних работах оговаривал, что в процессах интериоризации внутренний план впервые рождается. Это подразумевало бы прослеживание дальнейшей судьбы новорожденного, чего он не сделал. Но и сказанного им достаточно для утверждения, что интериоризация — это одновременно и вращивание и выращивание. Если есть выращивание, то это по крайней мере не похороны предметной (или социальной) деятельности "внутрь", не погружение ее в некий "физикальный низ" или выпадение в осадок. Это и не фрейдовское вытеснение из памяти в бессознательное. Кстати, Фрейд тоже использовал термин "интериоризация". Вытеснение на самом деле представляет собой деятельностно-семиотическую переработку когда-то случившегося и оставшегося в памяти. Притом переработку аффективно окрашенную, после которой событие часто вспоминается с точностью до наоборот.

Равным образом и интериоризация (если продолжать использовать этот термин) — это становление человеческой мысли, сознания, духа. И здесь нужен контроль, что допустить внутрь (если дорога привычная логика интериоризации) или что пустить в рост. А духовный рост, духовное развитие — оно столько же внутри, сколько и вовне. Если оно только внутри, то грош ему цена. Христос говорил ученикам: Будьте как дети. Пока не сделаете внутреннее как внешнее, не войдете в Царствие.

И на жизненном пути человека случаются (или не случаются) точки роста, точки усилия, фиксированные точки интенсивности, избыточности, зазоры, подвесы, отрывы (напоминаю, поиск термина для их обозначения, предпринятый М.К. Мамарда-швили). Он называл такие точки "абсолютным зазором", "punc-tum cartesianum" и признавался, что их смыслы нам понятны и доступны, а сами эти точки недоступны и непонятны. Но несмотря на это, они есть. В этих точках

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

происходит выход в пятое измерение бытия, в пространство и время смысла, в хронотоп. Строго говоря — это не "выход", а построение нового смыслового измерения бытия, построение хронотопа (А.А. Ухтомский, М.М. Бахтин) или "сущностного пространства" (М. Хайдеггер). Не пора ли признать пятое измерение бытия первым, каким оно в действительности является для сознательных существ, будь оно построено. И нужно быть бдительным, чтобы не пропустить такие точки, не упустить свой шанс сконцентрироваться, собрать себя.

308

Зачем же скрывать за понятием интериоризация это первое-пятое измерение, где и происходит духовный рост человека? Он как бы взбирается (или карабкается) по духовной вертикали или по древу духовной жизни, которое растет вместе с ним перпендикулярно стреле физического и жизненного (у М.К. Мамардашвили — содержательного) времени. Время первого-пятого измерения М.К. Мамардашвили называет временем сплошной актуальности. С таким же правом его можно назвать временем внимания.

Поясню невнимательному читателю, который не добрался до Приложения 2, что время сплошной актуальности напоминает описанный в нем замечательный феномен поглощенности деятельностью, называемый еще мудреным словом "аутотелический опыт". Исследователи используют данную одним из испытавших такой опыт метафору потока. Я бы сделал одно уточнение. Возможны разные потоки. Один несет меня, и я нахожусь в его власти. Это уже очень много, хотя я нахожусь, условно говоря, в чужом потоке. Возможен и другой поток, который идет через меня. Это уже мой собственный поток, и если он вдруг превратится в фонтан, я могу заткнуть его, как велел Козьма Прутков.

А теперь задумаемся, не потому ли так сложно в эксперименте ухватить за хвост эту Жар-птицу — внимание (во всяком случае его конструктивные, а не реактивные формы), что оно находится в пер-вом-пятом измерении, а мы ищем его в привычных пространственно-временных координатах, где живут его элементарные формы.

Казалось бы, на этом вполне гипотетическом тезисе об эквивалентности времени сплошной актуальности и времени внимания в духовном измерении бытия можно было закончить. Но я слышу голос внимательного читателя. Все это довольно мило, даже фантастично. Но не устремляется ли такое внимание вместе с духом вверх или хуже того — вбок от жизни. Не испарилось ли оно вместе с духом, не рассеялось ли в пустоте? Проще всего на эти вопросы можно ответить, что дух дышит, где хочет (впрочем, как и внимание!). Но дух, к счастью, хочет дышать и быть в жизни, пытается облагораживать собой, одухотворять жизнь и деятельность. Порой ему это удается. Возникает вопрос, как?

И здесь мы должны предположить еще один процесс интериориза-ции (я стараюсь не покидать знакомую психологам территорию). Это интериоризация мысли, сознания, духа в предметную деятельность, от которой они (если верить классическим взглядам на интериориза-цию во всех ее вариантах: П. Жане, Ж. Пиаже, Л.С. Выготского, П.Я. Гальперина, АН. Леонтьева) автономизировались.

Здесь я оставляю в стороне внимательного читателя. На сцену вышли авторы книги — научные руководители моей курсовой рабо-

309

ты и попросили меня драматизировать проблему интериоризации. Пришлось пойти навстречу их пожеланиям, оставить эпический тон.

Зачем нужно понятие интериоризации? Выращивание — еще куда ни шло, а вращивание в никуда

— это же мистика. Попытаемся понять это вместе. Начнем с первого хода Л .С. Выготского. Психическая функция рождается дважды. Сначала в совместной (по Д.Б. Эльконину — в совокупной) деятельности, а затем в индивидуальной. Развитие идет от интерсубъективной деятельности к интра-субъективной. Один субъект делится своей предметной деятельностью и ее средствами-медиаторами с другим. В этом смысл понятия интериоризации у Выготского. Не телепатия, а передача деятельности, и ВТОРОЕ, а не первое РОЖДЕНИЕ высших психических функций. Это второе рождение, согласно П.Я. Гальперину, и есть инте-риоризация. В его концептуальной схеме передача предметной деятельности и первое рождение высших психических функций остались за скобками. Он убрал посредника, который был у Л.С. Выготского и к которому вернулись позже Д.Б. Эльконин и Б.Д. Эльконин (см. Б.Д. Эльконин Введение в

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

психологию развития. М., Тривола, 1994). П.Я. Гальперин рассматривал как бы интериориза-цию в квадрате или интериоризацию второго порядка. Нужно ли умножать сущности?

Беда в том, что самое понятие "предметная деятельность" теоретически не построено в научной психологии. На это недавно обратил мое внимание A.M. Пятигорский. Философское понятие предметной деятельности также, как понятия внешнего и внутреннего, используется в контексте психологии вполне натуралистически. Резонно задаться вопросом, почему именно понятие "предметная деятельность", а не близкое или даже эквивалентное ему в философии Гегеля и Маркса понятие "духовно-практическая деятельность" вошло в психологию? Почему С.Л. Рубинштейн и АН. Леонтьев предпочли первое, а не второе понятие? С социологической точки зрения, это вполне понятно. В доме повешенного не говорят о веревке. В условиях советского идеологического общежития было не до духовности. Главное — практика, которая все — основа познания и критерий истины. Введение в то время понятия предметной деятельности было почти подвигом, своего рода вызовом, протестом против начавшейся эпохи полудеятельности (Н. Гоголь), полупросвещения (А. Пушкин), полуобразования (О. Мандельштам), полунауки (Ф. Достоевский). Но при его введении из него постепенно вытравлялись не только духовность, идеальное, принадлежащие субъекту деятельности, но и душа ее объекта-предмета, которая вкладывалась в него при его создании. Предмет утратил символические функции, свойства утвари-тварно- 310

сти. Предмет стал материальной вещью. Деятельность получила странные эпитеты: недуховная, а материальная, у П.Я. Гальперина часто — материализованная. Кстати, последний термин весьма разумен и был, видимо, введен не без свойственного ему ехидства. Ведь материализоваться может лишь идеальное, духовное. По отношению к материальному термин "материализация" не имеет смысла.

После такой редукции психология могла с успехом обосновывать диалектико-материалистические трюизмы о первичности-вторич-ности (ср. А.А. Зиновьев: Материя — Оне первичны). Деятельность с выпущенной из нее душой могла куда-то интериоризоваться. Совсем как у Т. Лысенко: посеяли одно, а выросло совсем другое. Разумный биосоциальный закон: "Что посеешь, то и пожнешь" советской власти был неписан, как, впрочем, и другие законы (напомню ее подлинный гимн: "Мы пожнем и посеем, и вспашем"). Или сеяли пшеницу, пожинали овсюг, сеяли материю, пожинали сознание, сеяли мир, пожинали войну. Правда, когда сеяли войну, пожинали тоже ее же.

Очень удобная наука диалектика. Она позволяла планировать возникновение и развитие психики, сознания, личности с наперед заданными свойствами, растить сознание не из сознания, а растить из материи сознание без сознания. Эта простая и понятная наука действительно сумела осчастливить мировую науку. Та, бедная, не смогла еще понять, как из неживого возникло живое вещество и что оно собой представляет, а наша диалектика (не без помощи психологии) разрешила все геккелевские мировые загадки. В том числе, она поняла и объяснила, что такое психика и сознание и как они возникли из неодушевленной материи, из "материализованных форм предметной деятельности". В этом жутком словосочетании слышится ирония, издевка над идеологией: "Вы просите песен, их есть у меня".

Если же с самого начала признать, что предметная деятельность в такой же степени материальна, как и идеальна; если признать, что живое движение живо не только (и не столько) своими внецшими формами, но и формами внутренними; если признать, что предметное действие опосредствовано, то есть содержит в себе, в своей внутренней форме образ, цель, мотив, слово; если, наконец, признать, что сама предметная деятельность есть идеальная форма, то понятие интериоризации в теоретической психологии станет излишним. Его место уже начинает занимать понятие дифференциации живого ли движения, предметного ли (или социального) действия, предметной ли (или социальной) деятельности (см. Н.Д. Гордеева. Экспериментальная психология исполнительного действия. М., Тривола, 1995). В результате дифференциации изначально имеющиеся в предметной

311

деятельности зачатки ментальных образований никуда не интерио-ризируются, а, напротив, объективируются, экстериоризируются, то есть вырастают и автономизируются от предметной

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

деятельности. Это соответствует положению Л.С. Выготского о вынесении, благодаря использованию медиаторов, высших психических функций наружу, превращения их во внешнюю деятельность, а, соответственно, и превращения своего поведения в предмет, которым можно управлять.

Сказанное не означает, что богатейшая эмпирия, скрывающаяся за понятием интериоризации: обнаруженные факты возникновения и редукции различных форм внимания, получивших почемуто наименование ориентировки в материале и контроля результатов; этапы формирования сенсорных, перцептивных, мнемических, познавательных, исполнительных, умственных, эмоциональных действий и актов внимания и многое другое, что относится к действительным достижениям культурно-исторической психологии и психологической теории деятельности, не нужна. Эту эмпирию можно и нужно рассмотреть не с точки зрения интериоризации, погружения, вращи-вания, не с точки зрения инволюции предметного действия. Ее нужно рассмотреть с точки зрения эволюции интрасубьективных (лучше — интрасубъектных) форм предметной деятельности, роста, выращивания на поле деятельности высших психических функций, ментальных образований, артефактов, артеактов, установок, доминант, акцентуаций, функциональных органов, амплификаторов, форм превращенных, новообразований и т.д. Психология все еще ищет адекватные термины для обозначения этих "третьих вещей", "по-нима-тельных вещей", "интеллигибельной материи", как их называл тоже искавший термин М.К. Мамардашвили.

Подобная смена фокуса внимания с интериоризации на экстерио-ризацию позволит нам освободиться от многих псевдопроблем, например, что происходит с самой предметной деятельностью после ее интериоризации? Как найти аналоги или прототипы предметной деятельности не только для счета в уме, чтения про себя, а для всего богатства нашего душевного мира? Смена фокуса внимания позволит найти подобающее место многим формам внимания на всех этапах большого пути, который проходит развитие высших психических функций (в том числе, разумеется, и само внимание), постепенно автономизирующихся от предметной деятельности, но сохраняющих на себе ее родимые пятна.

Дифференциация и автономизация — это не погружение внутрь. Это строительство, существование и развитие вовне, то есть там же, где существует и развивается предметная деятельность. Но сущест-

312

вование в иной превращенной (порой, в извращенной) форме. Ведь мой образ мира не внутри, он вовне, там же, где находится мир. Поэтому-то мы и можем говорить о предметности образа, как Ч. Шеррингтон говорил о предметных рецепторах, а К. Маркс — даже об органах чувств-теоретиках. Точно также и память у описанного А.Р. Лурией великого мнемониста Шерешевского находилась не внутри, а вовне. Попробую сказать яснее о самом сложном и интересном. Чтобы преодолеть избыточность мира, нужно уже иметь образ искомого, притом не расплывчатый, а при всей его собственной избыточности в высшей степени определенный, иначе выплеснешь с водой и ребенка. Работа внимания может быть уподоблена работе скульптора, который отсекает от "дикого камня" все лишнее, кроме того, что он видит внутри него. Когда же скульптор ошибается, отсекая что-то от своего образа, он испытывает физическую боль. Значит, в глыбе мрамора находится искомый образ, а в этом образе находится сам скульптор. Он не ищет образ в глыбе, а освобождает его (и себя) из нее. Я напоминаю энергетическую метафору внимания. Внимание — это усилие по удержанию своего образа, по держанию себя в вынесенном из себя образе. Удержать такое видение, говорил М.К. Мамардашвили, можно лить на гребне волны возобновляемого усилия. Внимание — это усилие по сохранению себя и своего образа (или маски) в мире. Без него слишком велик риск утратить, потерять свое лицо.

Внимание — это и усилие по удержанию предмета собственной деятельности. Но этого мало. Внимание — это еще и переживание усилия. Приведу по этому поводу соображения Л.С. Выготского:

"Откуда оно берется при произвольном внимании? Нам представляется, что оно берется из добавочной сложной деятельности, которую мы называем овладением вниманием. Совершенно естественно, что это усилие должно отсутствовать там, где механизм внимания начинает работать автоматически. Здесь есть автоматические процессы, есть конфликт и борьба, есть попытка направить процессы внимания по другой линии, и было бы чудом, если бы все это

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

совершалось без серьезной внутренней работы субъекта, работы, которую можно измерить сопротивлением, встречаемым произвольным вниманием" (Собр. соч., Т. 3, с. 202-203, курсив автора).

Здесь внимание вновь выступает в качестве стержня всех других видов и форм деятельности. Но лучше переоценить его значение, чем потерять себя или предмет деятельности и ее саму.

313 Автономизация высших психических функций предполагает увеличение степеней свободы в

оперировании предметностями мира, позволяет осуществлять его дальнейшее опредмечивание и распредмечивание. Высшие психические функции автономизируются не только от предметной деятельности, но и от породившего их субъекта. Его увлекает поток внимания, сознания, мысли, на него накатывает и захлестывает волна чувств. Он подчиняется потоку, из которого не всегда легко выбраться (этот сюжет уже был выше).

В конце концов происходит рождение не просто образа мира, а нового мира, как бы мы его не называли: семиосферой, хронотопом, образно-концептуальной моделью, духовным организмом, ноосферой, миром сознания, миром высших психических функций. Он оказывается настолько сложным, что многие науки, и в их числе психология, прилагают огромные усилия, чтобы приоткрыть его тайны, построить его образ. Нелепо прятать этот мир внутри, в себе. Да и не спрячешь при всем желании. Мир своей души можно передать другому, подарить (ср. М.М. Бахтин: "Душа — это дар моего духа другому"). Этот мир не погружается в человека, а отделяется от него, не убывает от дара. Чем больше даришь, тем больше остается.

И, наконец, я слышу последний вопрос внимательного читателя и моих придирчивых научных руководителей: "Так что же ты вбил осиновый кол в учение об интериоризации высших психических функций?" Вовсе нет. Напротив. Я нашел для интериоризации, если она вам дорога как память, подлинное место.

С помощью интериоризации автономизировавшийся от предметной деятельности мир сознания, мысли, духа возвращается в нее. В идеальном случае этот мир возвращается в более совершенной развитой форме в свое лоно и тем самым поднимает предметную деятельность до своего уровня, превращает ее в духовно-практическую деятельность. Если возврат (интериоризация) к предметной деятельности затруднен или невозможен, недолго сойти с ума.

При таком ходе мысли, кроме всего прочего, не нужно понимать экстериоризацию как эксгумацию предметной деятельности из глубин и тайн собственного духа. Интериоризация в новом смысле этого слова — лишь знак сложнейшего, порой мучительного процесса, скорее, деятельности духа по поиску человеком своего истинного предмета: предмета-призвания, предмета-действия, предмета-поступка, предмета-себя, предмета-материала для своей деятельности, наконец, предмета-свободы, необходимой для осуществления избранной предметной или духовно-практической деятельности. Успех этой деятельности будет определяться тем, выступит ли (или, может быть, вступит?) в поле внимания собственная опытная реальность

314

деятельности и сознания (М.К, Мамардашвили). Вообще-то я не утверждаю ничего нового. Еще Платон в "Меноне" говорил, что чувственность охотится за идеями, чтобы быть чем-то определенным, а идея охотится за чувственностью, чтобы реально осуществиться. Не кажется ли вам, что образ охоты (поиска) эстетичнее образов, которые вызывают у меня понятия интериоризации и экстериоризации.

Индивидуальный поиск (охота) поименованного выше соизмерим по сложности с поиском психологией своего предмета научных исследований, в том числе и поиск психологией места вниманию в жизни и в деятельности. При осуществлении такого поиска субъектом ли, индивидом ли, или наукой без внимания к жизни, деятельности, к обстоятельствам, к себе уж никак не обойтись. Какому ростку на поле предметной деятельности дать ход, пустить в рост, что эксте- риори-зовать? Куда интериоризовать, "внедриться", в какой момент, не опоздать бы, но и выждать полезно. Жизнь должна дозреть до вмешательства духа. С чужого голоса она дух на дух не приемлет.

Здесь внимание поднимается до уровня божественной способности и вместе с тем остается человеческим. Чтобы не быть голословным, приведу два поэтических доказательства, без

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru

которых, как говорят умные люди, никакая истина не может быть полной:

Водном мгновенъи видеть вечность, Огромный мир в зерне песка,

Вединой горсти — бесконечность, И небо — в чашечке цветка. У. Блейк

Есть чувство правды в сердце человека. Святое вечности зерно:

Пространство без границ, теченье века Объемлет в краткий миг оно.

М. Лермонтов

Вэтих замечательных строках, между прочим, хронотоп представлен как виртуальная реальность,

в которой я поселил внимание. Наконец, спустимся с небес на землю. Вернемся к обещанным мембранам. Из изложенного должно быть ясно, что настроить мембраны на заранее неизвестные нам точки интенсивности, где возможен прорыв к духовности или где возможен возврат к жизни и деятельности в содержательном времени, невозможно. Их нахождение подобно законам инсайта, если инсайт подчиняется каким-либо законам. Единственный выход состоит в том, что мембраны конструируются здесь и теперь, поэтому они могут быть как умными, так и не очень. Они конструируются также, как конструируются образ или действие. Все они представляют собой функциональные органы ин-

315

дивида, то есть временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение. Именно так А.А. Ухтомский определял функциональный орган, называя его еще динамическим, подвижным деятелем.

Когда же с помощью сконструированной мембраны найдешь свою точку интенсивности, нужно собрать в кулак всю свою волю. Но это уже другая сказка, выходящая за пределы курсовой работы, в которой, я знаю, и так много неясного. Все же, хотя в ней не дано определение внимания, я рассчитываю на благосклонную ее оценку моими научными руководителями — авторами книги — преподавателями когда-то славного Московского университета. Если бы я имел досуг, то с удовольствием написал бы кандидатскую диссертацию о внимании по мотивам (лишь затронутым в курсовой работе) замечательных ученых-мыслителей М.К. Мамардашвили, Д.Н. Узнадзе и А.А. Ухтомского. Но, поскольку мне недосуг, готов выступить оппонентом по кандидатской или докторской диссертации на эту тему.

Профессор В.П. Зинченко 10 августа 1995 г.

316

Приложение 1 ВИДЫ И СВОЙСТВА ВНИМАНИЯ

Процессы и состояния внимания классифицируют по разным основаниям — функциям и эффектам, генезу и механизмам, причинам, условиям и свойствам, объектам и сопутствующим переживаниям. Выбор того или иного основания определяется теоретической позицией, представлением о сущности внимания и, самое главное, поставленной исследовательской или практической задачей. Данное приложение посвящено классификациям, во-первых, приближенным к житейской психологии; во-вторых, в основание которых положена идея активности субъекта и, в-третьих, операциональных, принимаемых большинством современных когнитивных психологов. Затем раскрываются представления об основных свойствах внимания. В заключение приводятся иллюстрации особых разновидностей внимания, описанных в различного рода практиках.

У. Джеймс, опираясь на взгляды предшественников и результаты самонаблюдения, различает виды внимания по трем основаниям, каждое из которых он находит в содержаниях опыта сознания (Джемс, 1902). По своему объекту внимание может быть чувственным (сенсорным) и умственным (интеллектуальным). Объектами чувственного внимания являются содержания сознания, получаемые при помощи органов чувств — ощущения и восприятия. Внимание интеллектуальное направлено на процессы или продукты мышления, памяти и воображения. Некоторые авторы дополнительно различали внимание к представлениям движений и эмоциям, называя его, соответственно, исполнительным и аффективным. Второе основание классификации У. Джеймса лежит в аффективной сфере сознания. Внимание будет непосредственным, если объект интересен сам по себе, и внимание будет производным (опосредствованным,

231

Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru