1 курс / История медицины / Очерки_по_истории_кафедры_физиологии_Военно_медицинской_Академии

в немецких трансценденталистов»; ему было ясно, что «наивное убеждение» в возможности «метафизическим развитием понятия о душе ... создать теорию (курсив Сеченова — А. Л.) психической деятельности . . . составляет пункт умопомешательства не только всей новейшей школы Гербарта, но и вообще всех психологов ненатуралистов в Германии». '

Упорная работа Сеченова получила свое оформление в 1872 г., когда он выступил на страницах журнала «Вестник Европы» (№ 11) со статьей «Замечания на книгу г. Кавелина — «Задачи психологии». Книга Кавелина была направлена против идей Сеченова, высказанных им в «Рефлексах головного мозга». Продолжая свою работу, через год после ответа Кавелину, Сеченов выступает с новой блестящей статьей — «Кому и как разрабатывать психологию?».

Решительно и резко критикуя позицию психологов-идеали- стов, Сеченов со всей решительностью и строгостью научной аргументации ставит вопрос о естественнонаучном изучении «всех главнейших сторон психической деятельности».

Философские взгляды Сеченова были последовательны. Недаром он писал еще в 60-х годах: «как оправдывается на мне пословица: каков в колыбельке — таков в могилу». Эти взгляды получали неизменно четкую и ясную формулировку, которая не допускала никаких кривотолков.

«В основе всех рассуждений, — писал Сеченов в своей книге «Рефлексы головного мозга», — положено мною присущее всякому человеку непреложное убеждение в существовании внешнего мира, — непреложное в той же или даже значительно большей мере, чем уверенность всякого в том, что завтра, после сегодняшней ночи, будет день»2. Не менее отчетливо сформулировано Сеченовым учение об отражении этого реально существующего внешнего мира. Мы уже приводили его высказывания о вторичности явления сознания; в статье «Впечатление и действительность» он сформулировал в дополнение к этому не менее важное положение об адекватности наших ощущений вызывающим их материальным вещам внешнего мира: «... факт сходства неизвестного внешнего предмета с его образом на сетчатке не подлежит сомнению. Но между последним и сознаваемым образом (т. е. впечатлением!), как учит физиология, опять сходство. Треугольник, круг, серп луны, оконная рама и т. п. на сетчатке чувствуется и сознанием, как треугольник, круг, серп луны и т. п. Неподвижная точка рисуется неподвижно, летящая птица кажется движущейся, слабо освещенные места изображения сознаются оттененными, блестящие точки светятся и т. д. Словом,

ведения, 1947, ОГИЗ, стр. 343.

31

вотношении образов на сетчатке сознание является не менее верным зеркалом, чем сетчатка с преломляющими средами глаза

вотношении внешнего предмета»1.

Влияние взглядов Сеченова, так страстно и последовательно пропагандируемых им, было очень велико.

Не ограничиваясь изложением предмета в стенах академии и университета, Сеченов часто выступает во врачебной или доступной широкой публике аудитории. Эта сторона деятельности его должна быть отмечена особо, так как представляла собой выражение прогрессивной традиции русской науки. Уже первые русские естествоиспытатели выступали с публичными речами, посвященными вопросам естествознания.

Передовые представители науки охотно откликались на этот призыв, и среди лекторов своеобразного «лектория», функционировавшего в конце 50-х и начале 60-х годов в петербургском «Пассаже», особенный успех, безусловно, выпадает на долю представителей естествознания (Северцев, Пеликан и др.). Однако наиболее блестящим популяризатором естествознания, несомненно, был И. М. Сеченов.

«Особенно памятны мне, — вспоминал И. Р. Тарханов,— лекции его по физиологии растительных процессов, читанные им

памятны такие писатели, как И. С. Тургенев, Вл. Вас. Стасов, Боборыкин и др. Тургенев иногда выходил во время лекции на эстраду для подтверждения реальности демонстрирующихся во время лекций опытов. Благодаря талантливому, простому и образному изложению, лекции И. М. Сеченова были буквально обаятельны» 2.

Популярным и любимым имя Сеченова в среде революционно настроенной демократии того времени сделалось не только благодаря ярко материалистическому содержанию его книги «Рефлексы головного мозга». Сеченов не ограничивался печатным изложением своих взглядов, — он занял определенное место в передовом общественном движении своей эпохи, что нашло свое выражение прежде всего в тесной связи его с Н. Г. Чернышевским (1828—1889).

Близость Сеченова к Чернышевскому общеизвестна; она увековечена на страницах знаменитого романа «Что делать?», герой которого — Кирсанов чрезвычайно похож на Сеченова. Ведь только к Сеченову могут относиться слова романа: «Клод Бернар отзывался с уважением о работах Кирсанова». Последний к тому же одет Чернышевским в офицерский мундир, не так давно сброшенный бывшим саперным офицером Сеченовым.

32

Чтобы оценить активное участие Сеченова в демократическом движении 60-х годов, необходимо учесть обстановку, в которой произошел выход в свет его книги, — это было то время, когда правительство Александра II встало на путь энергичной борьбы с угрожавшей ему революционной опасностью. В 1861 г. арестовывается деятельный член кружка литераторов, группировавшихся около «Современника», М. Л. Михайлов, гражданская казнь которого состоялась в декабре того же года на площади Сытного рынка. В 1862 г. был заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости Чернышевский, и в это же время Сеченов в лаборатории, сидя «за опытами, имеющими прямое отношение к актам сознания и воли», начинает обдумывать свою книгу, которую заканчивает в 1863 г.

И именно в это время Сеченов передает Некрасову для печатания в «Современнике» свою рукопись: «Попытка свести способ происхождения психических явлений на физиологические основы»; таково было первоначальное название работы Ивана Михайловича, переименованной под давлением цензуры в «Рефлексы головного мозга».

Как хорошо известно, «Рефлексы» не были напечатаны в «Современнике»; они вышли в свет на страницах журнала «Медицинский вестник» осенью 1863 г.

В это же время Чернышевский, заточенный в крепости, писал свой роман «Что делать?», ставший одной из самых смелых и будоражащих книг 60-х годов. Статьи Сеченова сыграли не меньшую роль — они были такой же прокламацией, которая реализовала в блестящей и убедительной форме одну из самых дорогих для Чернышевского идей — решать вопрос о природе сознания человека естественнонаучными методами.

Качества ученого, достоинства профессора и общественнополитическое лицо Сеченова обеспечили ему тесную связь с аудиторией в академии.

Необходимо иметь в виду, что Медико-хирургическая академия начиная с эпохи 50-х годов была одним из сильнейших магнитов разночинного плебса; одной из причин этого было стремление недворянской молодежи — молодых разночинцев к утилитарному знанию, которым представлялись медицинские науки. Именно поэтому в числе слушателей академии тех лет мы встречаем имена будущих демократических писателей — Николая Успенского, Воронова, Максимова, Слепцова, Левитова и др. В «номерах» общежитий студентов академии бывал Н. А. Добролюбов, которого поражала «чрезвычайная бедность», характеризовавшая быт многих студентов, мечтавших о казенной стипендии, составлявшей в конце 50-х годов 16 рублей в месяц, и живших в ожидании ее на 3 рубля. «Вот такое положение, — отмечал

33

денты, «которые по месяцам одним картофелем питались», предпочитают такую жизнь «казенному содержанию». «Отчаянный революционер», как он сам себя называл, Добролюбов вместе со студентами академии возмущается формализмом нового президента Дубовицкого, он искренне любил студента Паржницкого, сосланного за подачу петиции царю в отдаленный гарнизон крепости в финском городке Тавастгусе. Именно с ним он вел разговоры о великом будущем России, «для которого хотим мы трудиться неутомимо, бескорыстно и горячо».

«Общество в Академии было самое лучшее, отборное. Общество здоровых, сильных, бодрых разночинцев. Здесь разночинским духом пахло, здесь демократизм был не наносный, а подлинный, чистокровный. Уже одна внешность студента Академии, несмотря на то, что полагалась форма, бросалась в глаза. Блуза, косоворотка, высокие сапоги, широкополая шляпа, длинные волосы — такова в общем фигура медика»1.

Радикально настроенное студенчество не только с увлечением училось; по примеру своих учителей молодежь стремилась принять участие в активной разработке научных вопросов, уделяя одновременно большое внимание и отдавая много сил участию в студенческом движении той поры. Эта студенческая молодежь любила и уважала Сеченова. «Он был Грановским своего времени,— вспоминал И. Р. Тарханов (1906), — и одного слова его было достаточно, чтобы разрешить самые острые коллизии среди студенчества».

А. Сталь пишет: «В начале 70-х годов Сеченов в Петербурге был одним из популярных профессоров не только среди студентов Медико-хирургической академии, но и среди учащейся молодежи вообще.. . Но этой популярности среди учащейся молодежи Сеченов не добивался, никогда ничем не заискивал у слушателей, ни красным словечком, ни модным вопросом, ни либеральными взглядами, ни особенными блестящими манерами...

он был доступен каждому студенту, обращающемуся к нему за научными разъяснениями»2.

Такая высокая популярность Сеченова среди учащейся молодежи определила настороженное отношение к нему царского правительства. Именно в эти годы министр внутренних дел Валуев назвал его «наиболее популярным теоретиком в нигилистическом кружке».

Конец 50-х годов и 60-е годы характеризуются бурным расцветом отечественной медицины и ее теоретических основ, в первую очередь — физиологии. Этот процесс приобретает свои организационные формы, выражающиеся прежде всего в созыве

34

съездов естествоиспытателем и врачей. Первый съезд естествоиспытателей, организованный специальным комитетом физикоматематического факультета Петербургского университета, происходит в 1867 г.; среди его делегатов присутствуют знаменитые химики Менделеев, Бекетов, а участниками работ «отделения» по анатомии и физиологии являются физиологи Овсянников, Наврицкий, Данилевский, студент — ученик Сеченова — Тарханов и другие.

Каждый из них оставил глубокий след в истории физиологии, сделался основателем своей школы. Однако только один И. М. Сеченов заслужил в истории эпитет «отца русской физиологии» ... «В лице Ивана Михайловича, — говорил Павлов, — русский ум впервые принял участие в разработке одной из важнейших наук — физиологии». Мало того, «он не только начал русскую физиологию, но сразу же завоевал для нее и почетное место».

Одной из важных причин такой оценки деятельности Сеченова являются его выдающиеся заслуги в формировании отечественной школы экспериментальной физиологии. Личность Сеченова, как выдающегося исследователя, привлекала внимание молодежи к проблемам физиологии. Молодежь 60-х годов не могла не увлекать вера Сеченова в общественный характер деятельности научного работника. «Работайте, работайте всеми силами! — говорил И. М. окружавшей его лабораторной молодежи. — Не теряйте дорогих юных лет ваших на непроизводительный труд и развлечения! Помните, что вы получаете высшее образование — этот цвет мысли — на последние гроши русского обездоленного мужика и что вы являетесь неоплатным должником его. Старайтесь же серьезной подготовкой к предстоящей вашей деятельности быть полезным работником в жизни и выполнить ваш гражданский долг» (Тарханов, 1906).

Сеченов ставил своею целью формирование русской физиологической школы. Трудности в достижении этой цели были велики.

Не только изумительная творческая атмосфера сеченовской лаборатории, но и высокие личные качества ее руководителя «повинны» в создании сеченовской школы в стенах Медикохирургической академии. Одним из основных таких качеств было неизменное уважение Сеченова к сотрудникам, которые тем же платили своему руководителю.

И. Р. Тарханов вспоминал о педагогическом приеме Сеченова, заключавшемся в обращении к нему в форме: «Вы наверное слыхали, а может быть уже прочитали то-то». Свидетельством обратной дани являются заключительные слова полемической статьи Я. М. Шмулевича, который обращается к Ивану Михайловичу: «Вы sine ira et studion, вникните в мои доводы и будьте так же справедлины в этом, как и во всех других случаях». Излишне говорить, что полемика Шмулевича с Сеченовым, вынесенная на

35

страницы печати, отнюдь не помешала Ивану Михайловичу в том же году представить этого сотрудника к званию приват-доцента своей кафедры.

Немаловажную роль в росте и формировании сеченовской школы в академии играла широта тематики его лаборатории, которая могла удовлетворять научные склонности исследователей различного типа, составлявших ее коллектив. Действительно, под руководством Сеченова разрабатывались вопросы физиологии центральной нервной системы (Пашутин, Дедюлин, Тарханов), физиологии питания (Ворошилов), кровообращения, нервно-мышечной физиологии (Шмулевич) и др. Это был глава школы, пожалуй, единственный среди всех европейских физиологов своего времени, который решительно встал на позиции самой прогрессивной естественнонаучной мысли своего времени — учения Дарвина. И. М. Сеченов не только ознакомился с эволюционной теорией и принял ее, но и взял на себя редакторство перевода на русский язык самого большого труда Дарвина — «Изменения животных и растений вследствие приручения», составлявшего первый отдел «Происхождения видов». Первый том русского издания этой книги вышел в 1867 г., на несколько месяцев раньше английского оригинала. Второй том вышел в России в 1868 г., все издание было выпущено в свет выдающимся русским палеонтологом — В. О. Ковалевским1, работы которого высоко расценивались самим Ч. Дарвином.

В самой непосредственной связи с развитием Сеченовым дарвиновского учения находится организация в его лаборатории работ, посвященных изучению некоторых проблем сравнительной физиологии, на которых вообще не фиксируют внимания историки этой эпохи развития отечественной физиологии. В частности, большой интерес представляла работа сотрудника Сеченова — Александра Брандта — «Сердце, кишки и мышца» (1867) Брандт обнаружил, что сердце низших животных (беспозвоночных) по своим функциональным свойствам «должно быть поставлено как раз посредине между сердцем, кишками и мышцей высших животных». Не меньшего интереса заслуживает и другая мысль Брандта, утверждавшего, что «ненормальная деятельность мышцы» оказывается во многих отношениях аналогичной нормальной деятельности сердца; с другой стороны, «ненормальная» деятельность сердца обнаруживает черты сходства с кишкой. «Это сходство, — заключает автор, — не только уже не поражает нас, но мы высказываем даже уверенность, что дальнейшие исследования на других сократительных

1 В свою очередь, Ковалевский придавал большое значение редакторской работе Сеченова над книгой. «....Сеченова редакция вещь немаловажная».— писал он в одном из своих писем (июнь 1867 г.) в период издания «Происхождения видов».

36

и самодеятельных органах у остальных высших и низших животных откроют еще длинный ряд явлений между собой связанных».

И. М. Сеченов не только принял, пропагандировал и применял учение Дарвина к анализу конкретных физиологических фактов. Велики его заслуги в творческом развитии дарвиновской теории, основные вехи которой он изложил на страницах «Вестника Европы» за 1878 г. в своей статье «Элементы мысли».

«Сравнительное изучение животных показывает, — писал Сеченов, — . . . что прогресс материальной организации и жизни идет не по прямым линиям, а по ветвистым путям, уклоняясь в деталях в стороны. Здесь-то, на этих перепутьях организации, и сказывается с особенною силою влияние на организмы той среды, в которой они живут, или точнее, условий их существования. Влияние это так резко, соотношение столь очевидно, что распространяться об этом предмете нечего. Но нельзя не указать на те общие выводы, к которым неизбежно приводят названные факты. Они дают, во-первых, возможность определить жизнь на всех ступенях ее развития, как приспособление организма к условиям существования; во-вторых, доказывают, что внешние условия не только необходимы для жизни, но представляют в то же время факторы, способные видоизменять материальную организацию и характер жизненных отправлений.

Всегда и везде жизнь слагается из кооперации двух факторов — определенной, но изменяющейся организации и воздействия извне.. . ».

«Среда, в которой существует животное, и здесь оказывается фактором, определяющим организацию. При равномерно развитой чувствительности тела, исключающей возможность перемещения его в пространстве, жизнь сохраняется только при условии, когда животное непосредственно окружено средою, способною поддерживать его существование. Район жизни здесь по необходимости крайне узок. Чем выше, наоборот, чувственная организация, при посредстве которой животное ориентируется во времени и в пространстве, тем шире сфера возможных жизненных встреч, тем разнообразнее сама среда, действующая на организацию, и способы возможных приспособлений. Отсюда уже ясно следует, что в длинной цепи эволюции организмов усложнение организации и усложнение действующей на нее среды являются факторами, обусловливающими друг друга. Понять это легко, если взглянуть на жизнь, как на согласование жизненных потребностей с условиями среды: чем больше потребностей, т. е. чем выше организация, тем больше и спрос от среды на удовлетворение этих потребностей».

Весьма существенным для успешного формирования школы была неизменная готовность Сеченова «допускать в свою лабораторию всех увлекавшихся наукой и желавших поработать в ней. Тут не было разницы между студентом и врачом: все одинаково

37

находили тут место для занятий при самом теплом товарищеском отношении руководителя»1.

Организация Сеченовым своей лаборатории в Медико-хирур- гической академии, тяга в эту лабораторию молодежи, составившей сеченовскую школу, бесспорно явились факторами, обеспечившими блестящий успех развитию отечественной физиологии в период 60-х и 70-х годов. Не менее важным было и то увлечение, которое вносилось этими людьми в свою работу, и высокая научная активность в ней. Пример в этом отношении подавал

мимо окон сеченовской лаборатории и всегда мы там видели работавших ассистентов под руководством Ивана Михайловича, распевавшего иногда русскую песню «Возле речки, возле моста». Увлекал радикально настроенную молодежь и боевой характер научного творчества учителя»2.

Итоги первых немногих лет разработки русскими авторами наиболее трудных вопросов науки того времени приходится оценить как очень значительные. Сравнивая научную продукцию 60-х и 70-х годов с предшествующим временем, ясно видно, что мы имеем в этот период скачок в истории развития отечественной науки.

В 1870 г. Сеченов — в знак протеста против забаллотирования конференцией предложенной им на кафедру зоологии кандидатуры И. И. Мечникова — покинул академию. Появившись на первом (январском) заседании конференции, он отсутствует затем вплоть до своего ухода. Без него зачитывается сделанное им представление к званию «частного доцента» Я. М. Шмуле-

уже покинул кафедру. 24 января и 14 февраля Иван Михайлович представляет ряд счетов. Больше того, на заседании конференции 31 октября 1870 г. он назначается членом испытательной комиссии для лиц, ищущих ученого звания; в ноябре участвует в рассмотрении докторской диссертации В. В. Пашутина «Опыты над ферментами, превращающими крахмал и тростниковый сахар в глюкозу», донося о результатах рецензии 28 ноября.

Конференция академии, как записано в протоколе одного из ее заседаний, . .. отдавая справедливость преподавательским заслугам профессора Сеченова и высокое уважение к личным усилиям его поддержать в Академии современный уровень физиологических знаний, выразила глубокое сожаление о намерении

38

его оставить Академию и постановила: просить его от имени конференции остаться, если можно, при занимаемой им кафедре в Академии и отказаться от перемещения в другое учебное заведение» '.

Несколько ранее была предпринята другая попытка повлиять на решение Сеченова — путем помещения крайне благожелательной по отношению к нему заметки в журнале «Медицинский вестник», издававшемся влиятельным членом конференции и в недалеком будущем начальником академии Я. А. Чистовичем. «Ординарный профессор физиологии в петербургской Медикохирургической академии И. М. Сеченов получил приглашение на кафедру в Новороссийском университете и, кажется, принял это приглашение. Если этот слух справедлив, то нельзя не пожалеть о Медико-хирургической академии. Она лишается в профессоре Сеченове одного из самых сильных двигателей науки, которому обязана быстрым и всеми признанным своим возвышением в последние десять лет. Кто заменит его, и заменит ли, на кафедре физиологии? А если б и нашелся преподаватель, то будет ли этот преемник проникнут такой чистой и бескорыстной любовью к науке, какая от И. М. Сеченова, помимо его собственных усилий, передавалась каждому из его слушателей. Мы первые порадуемся, если предчувствия наши не оправдаются; но мы не можем не выразить опасения, что с упадком физиологии в Академии опять понизится образовательное ее значение и снова придется ей добиваться того положения, которое она теперь по несчастью готова потерять».

Решение конференции реализуется через 2 дня в виде письма

кСеченову, составленного в теплых тонах и подписанного начальником академии Н. Козловым. Сеченов 2 сентября 1870 г. пишет ответное письмо, в котором настаивает на своем уходе из академии: «Ваше превосходительство! Позвольте мне обратиться

кВам с покорнейшей просьбой выразить конференции мою глубочайшую благодарность за то в высшей степени лестное внимание, которым она меня удостоила в письме, подписанном Вашим именем; к сожалению, домашние обстоятельства, побу-

дившие меня оставить академию, не дают мне ни малейшей возможности изменить своего намерения» 2.

Этот ответ оглашается 3 октября 1870 г. Историческая справедливость требует признать, что категорический тон ответа Сеченова имел свои основания, Сеченов не мог не знать, что письмо к нему далеко не одинаково искренне подписано всеми членами конференции.

По-видимому, эти же соображения привели к тому. что. несмотря на категорический отказ Сеченова от работы в акаде-

39