Помимо активной работы по организации кафедр на медицинских факультетах страны, в первые годы советской власти создавались научно-исследовательские учреждения. Институт общественного зубоврачевания в Петербурге был основан в 1919 году. Начиная с 1922 года в Киеве принимал студентов Одонтологический институт. Главное учебное заведение зубоврачебного профиля находилось в Москве. Созданный в 1927 году Государственный институт зубоврачевания затем переименовали в Государственный институт стоматологии и одонтологии, а затем в Московский медицинский стоматологический институт. Открытый в 1928 году Одесский научно-исследовательский институт стоматологии оказался первым научно-исследовательским заведением в России.

Перед началом Великой Отечественной войны в стране уже действовала четкая система подготовки зубных врачей. В 1935 году работало 11 стоматологических институтов. С трудом начатые реформы не позволила завершить война. Только с 1946 года наблюдалось постепенное увеличение числа институтов, решивших взять на себя обучение дантистов. Особенностью этого этапа развития стало прикрепление стоматологических факультетов ко многим медицинским вузам страны, но срок обучения на них увеличивался с 4 до 5 лет. Уже в предвоенные годы определилось три направления: терапевтическая, хирургическая и ортопедическая стоматология. В 1963 году зубоврачебная помощь дошла до детей. В Московском медицинском институте открылась кафедра детской стоматологии, а позже — кафедра физиотерапии. Помимо лечения, в программе курса стоматологии была предусмотрена новая дисциплина: профилактика заболеваний зубов.

Великие русские медики

История русской медицины свидетельствует о бережном отношении к прошлому каждого прославленного представителя этой своеобразной науки. Отечественные медики сумели создать новую медицину в

государстве, где веками отвергались самые ее основы — анатомия и хирургия, где в почете были иностранные доктора, хотя среди них имелось немало специалистов, искренне отдававших себя служению русским людям. Публицист Илья Эренбург, преклонявшийся перед личностью Пирогова, считал своего кумира примером гуманности медика.

По словам А. Чехова, «профессия врача — это подвиг. Она требует самоотвержения, чистоты души и чистоты помыслов. Не всякий способен на это». Знаменитые врачи, вошедшие в историю отечественной науки, всей своей жизнью показывали, каким должен быть истинный медик. В поисках способов борьбы с чумой Данила Самойлович ставил опыты на себе. Илья Ильич Мечников вводил себе кровь больного возвратным тифом, интересуясь ее возвратным началом. Матвей Мудров погиб от холеры, работая в зараженном Петербурге. Достоин уважения австриец Хаас, посвятивший свою жизнь русским каторжанам.

Необычайно высокий уровень требований, которые предъявляли к себе известные русские доктора, можно представить по событию 1886 года, когда профессор С. Коломнин застрелился, ощутив свою вину в смерти пациентки. Взгляд на профессию врача неотделим от понимания того, насколько она сложна, сколько душевных и физических сил требует от медика его работа. «Ни одна специальность не приносит порой столь мрачных переживаний, как врачебная», — говорил Чехов.

По статистике конца XIX века, список профессий, определявших наибольшее число самоубийств, возглавляли врачи. Среди погибших до 35 лет один из десяти докторов совершал суицид. Медицина требует полной самоотдачи. В соответствии с клятвой Гиппократа благородная специальность медика не дает права отказывать в помощи никому и ни при каких обстоятельствах. В мемуарах каждого известного русского врача непременно содержатся мысли о назначении своей профессии. При удивительном разнообразии суждений все же отмечается общее направление этой темы. Все они счастливы радостью выздоровевшего больного, оставляя себе тяжкий труд, бессонные ночи и слабую надежду на благодарность потомков.

Смычок настоящего хирурга

Невозможно назвать даже приблизительное число операций, произведенных великим хирургом Николаем Ивановичем Пироговым (1810–1881 годы). По документам Крымской войны, число ампутаций, извлечений пуль и резекций, лечения сложных переломов составляло около 10 тысяч, из них на долю Пирогова выходило не менее половины. Знаменитый российский медик, анатом, педагог и общественный деятель, «отец военно-полевой хирургии», член-корреспондент Петербургской АН, профессор Дерптского университета… Многочисленные титулы и высокопарные слова не являлись значимыми для человека, более всего гордившегося благодарностью спасенных им людей, раненых, которым он смог облегчить страдания на операционном столе полевого лазарета.

Завершив начальное образование в частном пансионе Кряжева, предназначенном для «детей благородного звания», 14-летний Николай Пирогов поступил в Московский университет. Вопреки традиции он не слишком лестно отзывался о своей alma mater, отмечая бесполезность теоретического преподавания. «Об упражнениях в операции над трупами не могло быть и речи, — записано в дневнике доктора, — хорош бы я был лекарь с моим дипломом, давшим мне право на жизнь и на смерть, не видав ни разу тифозного больного, не держа ланцета в руках». Уже в начале учебы способный студент отдавал предпочтение хирургии, хотя занимался у известного терапевта М. Мудрова. Оперативное лечение стало доступно в 1822 году во вновь открытом Профессорском институте Дерпта (ныне Тарту), куда Пирогов был направлен за казенный счет в числе «двадцати прирожденных россиян».

_Н._И._Пирогов_

В 1831 году Пирогов защитил докторскую диссертацию и получил степень доктора медицины, представив работу «Является ли перевязка брюшной аорты при аневризме паховой области легко выполнимым и безопасным вмешательством».

Имея прекрасную подготовку по анатомии и хирургии, в 1833 году доктор был командирован за границу, где проходил стажировку в Геттингене и Берлине у лучших немецких медиков Б. Лангенбека, К. фон Грефе, Ф. Шлемма, И. Диффенбаха. В 1835 году вернулся в Россию, но обещанная ему кафедра уже была занята, поэтому пришлось возвратиться в Дерпт. Однако Николай Иванович задержался в Петербурге и 6 месяцев преподавал хирургию в морге Обуховской больницы. Сопровождая лекции показом на трупах, он произвел более 100 операций, поражая своим искусством слушателей из числа именитых столичных врачей.

ВДерпте, помимо преподавания, приема больных, руководства несколькими клиниками и амбулаториями, Пирогов написал множество трудов, заслужив известность после опубликования книги «Анналы хирургической клиники». Частная практика того времени заключалась в регулярных поездках по городам Прибалтики. О прибытии врача местные жители заранее извещались пастором, оттого на прием собиралась почти вся округа. Переломным моментом в карьере Пирогова стало создание знаменитого труда «Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций», а также монографии «О перерезке ахиллесова сухожилия».

В1838 году дерптского профессора ожидал Париж, где состоялось знакомство с французскими хирургами Вельпо, Ру, Лисфранком и Амюсса. Через 3 года Пирогова перевели в Петербургскую медикохирургическую академию, предварительно объявив профессором госпитальной хирургии и прикладной анатомии. Вскоре после его приезда в столицу им совместно с К. Бэром и К. Зейдлицем был разработан проект анатомического института, открывшегося в 1846 году.

За то время, пока Пирогов руководил хирургической клиникой, она обрела репутацию высшей школы. Этому немало способствовали высокий авторитет профессора, его педагогические способности, огромное число и разнообразие инструментов, виртуозная техника проведения операций. За 15 лет работы в Петербурге доктор провел

более 12 тысяч вскрытий, неукоснительно следуя правилу Лангенбека: «Нож должен быть смычком в руке настоящего хирурга». Каждая аутопсия сопровождалась подробным отчетом.

Николай Иванович работал по вечерам в морге Обуховской больницы, в душном подвале при свечах оттачивая метод «ледяной анатомии». Здесь были начаты эксперименты по эфирному наркозу, получившему распространение в России благодаря инициативе сотрудников анатомического института. Идея распиливания замороженных трупов принадлежала И. Буяльско-му, но Пирогов впервые осуществил тотальное распиливание, разделив тело на тонкие (10–15 мм) пластины в трех плоскостях. Результат этой титанической работы представлен в трудах «Полный курс прикладной анатомии человеческого тела с рисунками (анатомия описательно-физиологическая и хирургическая)» (1848) и «Топографическая анатомия по распилам через замороженные трупы» в 4 томах (1859). Оба сочинения удостоились Демидовской премии Петербургской академии наук. В руководстве «Клиническая хирургия» автор описал гипсовую повязку и оригинальную методику проведения операции на стопе, позже получившую название «пироговская».

С 1854 года начался героический период жизни хирурга, отмеченный трудовыми подвигами в Севастопольском госпитале. Посвятив почти год больным и раненым, столичный профессор сумел наладить до того почти не существовавший порядок в полевых стационарах русской армии. В течение всего пребывания в Крыму Пирогов вел дневник, где не только тщательно зафиксировал каждое событие, но и отразил размышления по поводу организации медицинской помощи. Фронтовые записки доктора являются ценными историческими документами, имеющими огромное значение как в научном, так и в литературном аспекте.

По прибытии на место службы Пирогов застал ужасающую картину: «На кроватях лежали немногие раненые, большая часть на нарах. Матрацы пропитаны гноем, кровью и остаются по 4–5 дней под больными по недостатку белья и соломы». В тесных помещениях севастопольских лазаретов с особой силой проявилось определенное ранее понятие миазмов, которые представляли собой болезнетворные испарения, негативно воздействовавшие на человеческий организм. Доктор выявил органическое происхождение миазмов, обратив внимание на их способность размножаться в переполненных госпиталях: «Стена, граничащая с нужным местом, легко пропитывается жижею от нечистот и испарением своим вредит ранам. Раны у больных, лежащих рядом с

таким местом, непременно портились. Свежие раны оперированных быстро портились даже тогда, как скоро их клали в залы, находящиеся рядом с коридором, из которого пахло нужным местом. Все средства, которые придумывали для отнятия запаха из нужников в лазаретах, редко удавались. Очищение воздуха постоянною тягою скорее распространяло запах по всему зданию, чем заглушало его».

Колоссальным достижением русской хирургии в Крыму стало применение наркоза. Благодаря хлороформу раненые избежали нечеловеческих мук, какие терпели их предшественники. Пирогов не проводил без наркоза ни одну операцию: «солдаты настолько широко доверяли этому средству, что не соглашались на операции без сонных капель».

Тщательно выверенный ритм действий персонала по требованию главного доктора предусматривал разделение врачей на группы, одновременно работавшие в общей операционной. У стола обычно находились 3 врача и 2 солдата. Один медик следил за пульсом во время подачи хлороформа, второй прижимал артерию, а третий проводил операцию, пока солдаты держали больного. Сам Пирогов завершал ампутацию отпиливанием кости и передавал пациента на перевязку сосудов, переходя к другому столу и тотчас начиная другую ампутацию. По статистике профессора, в таком порядке оперировалось более 300 раненых в сутки. На перевязочных пунктах в качестве антисептиков использовались хлорная вода, ляпис, спирт, йод, различные смолы, деготь, уксус. Здесь Пирогов впервые употребил йодную настойку для обработки операционного поля.

В Крымский период была применена знаменитая иммобилизующая повязка, положившая начало сберегательному консервативному лечению. Идея использовать гипс для лечения переломов пришла еще в Петербурге, но эмпирическое доказательство эффективности новой методики стало возможным только в полевых условиях русскотурецкой кампании. Бинты и полоски холста, намоченные гипсовым раствором, высыхали за несколько минут, обеспечивая быстрое заживление без нагноения и других осложнений. «Я могу сказать к чести русской хирургии, — утверждал Пирогов, — что в Крымскую войну мы несравненно более употребляли сберегательное лечение в повреждениях локтевого сустава, чем наши неприятели, и гораздо более, чем во все другие европейские войны».