Kazakhi_v_Rossii_Istoria_i_sovremennost_tom-1_Omsk_2010

равшиеся от каждого рода сроком на 3 года. Первым председателем был генерал-майор Лебедев10.

Врезультате правительственных реформ начала XIX в., по «Уставу о сибирских казахах» (1822 г.) и «Утверждённому мнению Комитета азиатских дел относительно преобразования управления Оренбургским краем» (1824 г.), земли Среднего казахского жуза отошли в Западно-Сибирское генерал-губернаторство, произошло разделение на казахов Оренбургского ведомства и Сибирского ведомства. В 1824 г. российское правительство утвердило новый порядок управления в казахских землях Оренбургского ведомства, фактически ликвидировав ханскую власть в Младшем жузе. Хана Ширгазы вызвали в Оренбург и назначили первоприсутствующим в Пограничной комиссии, что было воспринято ханом как оскорбление. На территории Младшего жуза создали три части, которые управлялись султанами-правителями: в Западной части – полковником султаном Баймухаммедом Айчуваковым, в Средней части – войсковым старшиной султаном Юсуфом Нуралиевым, в Восточной части – султаном Чутаем Бахтыгиреевым, но в июне Нуралиева и Бахтыгиреева за слабые действия удалили с должностей, а вместо них назначили в Восточной части исполняющим должность правителя султана Ахмета Джантюрина, а в Средней – султана Араслана Джантюрина. Административный центр Западной части находился в форпосте Затон-

ное, Средней части – в станице Изобильной, Восточной – в станице Усть-Уйской11. При каждом правителе-султане находился казачий

отряд из 200 человек, сопровождавший их во время кочевания, до самой зимы12.

В1831 г. были созданы административные районы – дистанции (участки между двумя крепостями) – из кочевий, расположенных близ пограничных линий, а позднее в степной части Младшего жуза. Дистанции делились на старшинства (местности), располагавшиеся

напротив форпостов и отрядов. В 1850 гг. насчитывалось 55 дистанций, подразделявшихся на три разряда с 33 родами13. Дистанционная система просуществовала с 1831 по 1868 гг., за этот период изменилось количество дистанций, их территория, размещение в них родов, отделений, численность населения.

Следующие изменения в управлении казахами произошли в 1844 г. по «Положению об управлении оренбургскими казахами». Вновь была введена должность попечителя прилинейных казахов, на которую назначались исключительно русские чиновники или воен-

21

ные в отставке. В обязанности попечителя входило: урегулирование спорных вопросов, возникавших между казахами и прилинейными жителями, контроль за действиями казахской администрации. Было создано 6 попечительств: Гурьевское, Уральское, Оренбургское, Орское, Троицкое, Михайловское. «Положение об управлении оренбургскими казахами» 1844 г. ликвидировало некоторую самостоятельность казахской администрации, которая была предоставлена ей по Уставу 1824 г. оренбургского военного губернатора П.К. Эссена. Российское правительство, реорганизуя систему управления, стремилось упрочить свои позиции в Казахской Степи14. В 1855–1856 гг. была создана особая система управления присырдарьинскими казахами, охватившая значительную часть населения Младшего жуза, кочевавшего в низовьях Сырдарьи.

В1859 г. управление Казахской Степью было передано Министерству внутренних дел, территория, занимаемая Младшим жузом, стала именоваться «Областью киргизов Оренбургского ведомства», Пограничную комиссию переименовали в Областное правление оренбургскими казахами. Оно было образовано 9 декабря 1859 г. и функционировало до 21 октября 1869 г. Новый орган управления, находясь в ведении Министерства внутренних дел, непосредственно подчинялся Оренбургскому военному губернатору. Правление осуществляло надзор за казахскими родами, суд по гражданским и уголовным делам, наблюдало за ходом меновой и заграничной торговли, производило кибиточный сбор.

К1860-м гг. Россия укрепила свои позиции в Казахской Степи, была создана система управления казахами. 21 октября 1868 г. Область оренбургских казахов, состоявшая из трёх частей (Восточной, Средней и Западной), была разделена на две области: Тургайскую и Уральскую. В состав Тургайской области вошли земли Восточной и почти всей Средней части. В состав Уральской – вся Западная часть и небольшое пространство Средней части, а также земли Уральского казачьего войска. Во главе каждой области находились военные губернаторы. Формально они имели право обращаться напрямую к центральным органам власти, но фактически подчинялись оренбургскому генерал-губернатору.

В1881 г., с упразднением Оренбургского генерал-губернатор- ства, в составе Оренбургской губернии остались пять уездов: Орен-

бургский, Орский, Троицкий, Челябинский и Верхнеуральский (общей площадью 188 тыс. кв. км)15. Административным центром Тур-

22

гайской области остался город Оренбург, в котором находились Тургайское областное правление, его архив, издавалась газета. Уездные центры Тургайской области, Илецкий и Николаевский, территориально находились в Оренбургской губернии – в городах Илецк (до

1878 г., затем переместился в г. Актюбе) и Троицк (до 1880 г., затем в Кустанае)16.

Таким образом, в течение столетия российское правительство неоднократно преобразовывало систему управления оренбургскими казахами, а затем взяло курс на интеграцию казахского населения в состав Российской империи.

___________________

1Крафт И.И. Сборник узаконений о киргизах степных областей. Орен-

бург, 1898. С. 14.

2Торжество открытия Уфимского наместничества // Оренб. губерн. ведомости. 1852. 22 марта.

3Законодательство Екатерины II. Т. 1. М., 2000. С. 319.

4ГАОО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 12. Л. 1.

5Крафт И.И. Сборник узаконений о киргизах степных областей. С. 14.

6ГАОО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 1. Л. 2 об.; Д. 3. Л. 9 об.

7Там же. Л. 29 об., 30 об., 32, 34 об., 43.

8Иванов И.С. К столетнему юбилею Внутренней (Букеевской) киргизкайсацкой орды // История Букеевского ханства. 1801–1852 гг. Алматы, 2002.

С. 901.

9Там же. С. 932.

10ГАОО. Ф. 222. Оп. 1. Д. 31. Л. 1; Д. 34. Л. 2.

11Дебу И.Л. Топографическое и статистическое описание Оренбургской губернии в её нынешнем состоянии. М., 1837. С. 211.

12ЦГА РК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 346. Л. 25–25об.

13Там же. Д. 366. Л. 54–55.

14Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. 1. Алма-

Ата, 1960. С. 215.

15Балыков О.Ф. О границах и территориях в составе Оренбургского края

с1744 по 1917 гг. // Исследования и исследователи Оренбургского края в

XVIII – начале XIX в. Свердловск, 1983. С. 90.

16Актобе – энциклопедия области. Актобе, 2003. С. 64.

23

Д.А. Аманжолова

Россия, Москва, Российский государственный университет туризма и сервиса

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА КАЗАХОВ В СОВРЕМЕННОЙ

РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Современная российская историография рассматривает этнополитическую историю и культуру казахов, как правило, в контексте общей истории формирования и развития поликультурного цивилизационного пространства Евразии. При этом основное внимание уделяется весьма продолжительному периоду, когда современная территория Казахстана постепенно включалась в состав Российской империи, вплоть до распада СССР и образования новых государств, в т.ч. Республики Казахстан. Проблематика исследований более чем 250летней совместной истории достаточно разнообразна, однако, именно коллизии вхождения в состав империи, результаты и последствия развития казахского общества в составе полиэтничного государства, становление национальной государственности казахов вызывают наибольший интерес у специалистов. Это связано с переосмыслением и переоценкой многих вопросов отечественной истории как в России, так и в странах СНГ, явственно обозначившимися расхождениями в интерпретации имперской национальной политики, самой сущности и исторического значения империи, судеб этнокультурных общностей, соотношения централизованного, унификаторского и самобытного начал в сложно организованных многонациональных государствах типа Российской империи и СССР.

Известный ученый Н.Е. Бекмаханова обращает внимание, что уже в XVIII и особенно в XIX вв., вследствие все более активного втягивания региона в общероссийскую экономику, участия казахов в важнейших военно-политических событиях Российской империи, а также усложнения форм социальной организации, медленного, но неуклонного перехода от кочевых к полукочевым и оседлым формам жизнедеятельности, интенсивного общения казахской элиты и ссыльных представителей русской демократической интеллигенции и других обстоятельств, казахский этнос обретал новое качество развития

врамках мирового сообщества. В недавно вышедшем сборнике до-

©Д.А. Аманжолова, 2010

24

кументов «Присоединение Казахстана и Средней Азии к России (XVIII-XIX вв.)» она правомерно подчеркивает принципиальное значение ввода в научный оборот новых архивных документов, прежде всего, в связи с распространением в новейшей историографии стран Центральной Азии преимущественно негативных оценок присоединения и пребывания народов региона в составе России1. Около 90 % из 156 документов сборника – новые, и они, как и предваряющая их статья ученого, убедительно свидетельствуют, что национальная политика Российской империи носила амбивалентный характер, а этнополитическое развитие и культура казахов приобрели новые стимулы к модернизации, несмотря на наличие известных противоречий и этносоциального неравенства.

Д.И. Арапов отмечает, что в имперский период мусульманский нобилитет в целом пользовался достаточно покровительственным вниманием со стороны русской власти. При этом последовательная инкорпорация мусульманской аристократии в состав российской элиты особенно активно проводилась со времен Екатерины II. На территории Степного края практически все средние и низшие должности в системе местного управления были заняты представителями мусульманской светской элиты (султаны, аксакалы). Те из них, кто получали чин или орден, дававшие право на обретение потомственного дворянства, могли участвовать, в случае соответствующего согласия, в жизни выборных дворянских организаций за пределами своих территорий2. Этот аспект, как правило, упускается из виду историками Казахстана, что, в свою очередь, затрудняет анализ процесса формирования этнополитической бюрократии, механизмов ее взаимодействия с центральной властью, сущности интеграционных изменений в культуре казахского общества.

Е. Безвиконная обращает внимание на специфику новейшей казахстанской историографии российско-казахских отношений в XVIII– XIX вв. – политическую ангажированность новой официальной истории Казахстана, стремление удревнить ее и закрепить представление о «золотом веке» казахских ханств, использовать евразийство как концептуальную основу утверждения главной роли современного Казахстана в Центральной Азии. Она подчеркивает, что стремление избавиться от имперско-великорусской традиции в историографии неизбежно привело к появлению тенденций этноцентризма, линейному пониманию исторического процесса. Вместе с тем автор считает, что постепенно мифотворчество преодолевается более взвешен-

25

ными исследованиями и оценками. Тем не менее, сама Е. Безвиконная не ставит целью сопоставление наиболее чувствительных проблем российской и казахстанской историографии3. Между тем, такой подход позволил бы наиболее зримо представить сущность и, возможно, причины довольно явственных расхождений в суждениях историков некогда единого государства.

Вэтом отношении весьма продуктивными представляются выводы крупного исследователя С. Кляшторного, который подчеркивает: «Ретроспективный анализ этнической истории и культуры тюркских народов Евразии показывает, что идеи автохтонной исключительности антиисторичны в своей основе. Более того, они не возвышают, а напротив, обедняют историю и культуру каждого из народов, так как ставят его в неестественное положение изоляции. … История и культура тюркских народов Евразии неотделимы в последние века от истории и культуры России, преодолевшей до известной степени порог собственного изоляционизма». Он призывает рассматривать историю тюрко-славянских отношений не только в контексте

драматических коллизий, но и с учетом гораздо более масштабного и отличающегося большой жизненной энергией симбиоза4.

По мнению А.В. Ремнева и П.И. Савельева, механизм имперского управления позволял не только поддерживать территориальную целостность Российской империи, но и обеспечивать выполнение важнейших государственных функций: безопасность народов, создание благоприятных условий для развития экономики, социально-эко- номической и культурной модернизации. Р.А. Циунчук, обобщив основные тенденции в политической жизни мусульманских народов на примере деятельности мусульманской фракции в Думах Российской империи, сделал вывод об усложнении политической и социальной самоорганизации национальных регионов, ускорении движения народов по пути модернизации, достаточно результативных попытках адаптации европейских политических моделей развития и принципов

демократической организации политической жизни к национальноосвободительному движению народов России начала XX в.5.

Вэтом ключе этнополитическую историю и культуру казахов рассматривают и авторы ранее вышедшей монографии «Националь-

ная политика России: история и современность», а также С.В. Кулешов, В.Ю. Зорин и другие авторы6.

Взначительно меньшей степени привлекает внимание российских ученых советский период истории Казахстана. Революционные

26

события 1917 г. и Гражданской войны, а также специфика новой экономической политики в республике получили определенное освещение в работах ряда специалистов в контексте более общих проблем истории мусульманских народов, национальной политики большевиков и т. п.7 Однако специальных трудов, в том числе обобщающего характера, явно недостаточно, и в этом отношении приоритет держат казахстанские историки. Вторая половина XX в. в советской истории Казахстана вообще остается практически вне поля изучения.

Наиболее крупным успехом российской историографии в этом смысле можно считать коллективный труд «Россия и Казахстан: проблемы истории (XX – начало XXI вв.)», изданный в Москве в 2006 г. В частности, весьма интересные новые факты, сведения и выводы о социально-экономическом и культурном развитии Казахстана, трансформациях в этническом самосознании и культуре казахов под воздействием советской национальной политики представили В.Г. Чеботарева, Н.Ф. Бугай и другие ученые. Новым важным вкладом российских и казахстанских историков в развитие исследований по совместной истории России и Казахстана стало тематическое издание первого номера журнала «Исторический архив» за 2009 г., специально посвященного данной проблематике и подготовленного в тесном сотрудничестве с Посольством РК в Российской Федерации.

На сегодняшний день сохраняют свою актуальность задачи последовательного расширения источниковой базы, творческого сотрудничества историков стран СНГ, в том числе России и Казахстана, в объективном и всестороннем изучении многих важных для науки и современной социально-политической практики вопросов. Среди них, в частности, взаимоотношения власти и этнической элиты, в том числе интеллигенции, механизмы и последствия трансформации политико-правовой культуры и духовной жизни традиционных обществ в советский период, динамика этнополитической идентичности казахского общества в XX в., соотношение традиции и модернизации в социокультурной жизни казахского и других народов СССР.

___________________

1 Бекмаханова Н.Е. Россия и Казахстан в освободительном движении: Последняя четверть XVIII – первая половина XIX в. М., 1996; Ее же. Государственное законодательство и народы России // Российская многонациональная цивилизация. Единство и противоречия. М., 2003. С. 21–81; Присоединение Казахстана и Средней Азии к России (XVIII–XIX века). Документы. Автор-составитель Н.Е. Бекмаханова. М., 2008.

27

2Арапов Д.И. Мусульманское дворянство в Российской империи // Ме-

ждународный исторический журнал. 1999. № 3. URL: http://www.history. machaon.ru/all/number_03/index.html (дата обращения 20.01.2003).

3Безвиконная Е. Реконструкция национальной истории в современной Республике Казахстан (на примере российско-казахских отношений XVIII– XIX вв.) // Аб империо. 2004. № 1. URL: http://abimperio.net/cgi bin/aishow (дата обращения 14.03.2005).

4Кляшторный С. «Великий Туран» или национальная обособленность // Столичное обозрение. 1998. 17 июля. С. 4.

5Имперский строй России в региональном измерении (XIX – начало

XX в.). М., 1997.

6Национальная политика России: история и современность. М., 1997; Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества. М., 1999; Зорин В.Ю. Национальная политика в России. История, проблемы, перспектива. М., 2003 и др.

7Национальная политика России: история и современность. М., 1997; Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества. М., 1999; Аманжолова Д.А., Кулешов С.В. Исторические судьбы «национального нэпа» // Россия нэповская. Россия. ХХ век. Исследования. М., 2002. С. 58–94; Зорин В.Ю. Национальная политика в России. История, проблемы, перспектива. М., 2003; Исхаков С.М. Российские мусульмане и революция (весна 1917 г. – лето 1918 г.). М., 2003; Аманжолова Д.А. Казахский автономизм и Россия. М., 1994; Ее же. Казахская автономия: от замысла националов к самоопределению по-советски // Acta Slavica Japonica. The Slavic Research Center, Hokkaido University. Tomus XXI, 2004. С. 115–143 и др.

Б.Ж. Атантаева

Казахстан, Семипалатинск, государственный университет им. Шакарима

ПРИГРАНИЧНОЕ НАСЕЛЕНИЕ И ВОПРОСЫ РОССИЙСКОКИТАЙСКОГО ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО РАЗГРАНИЧЕНИЯ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

Политическое и социально-экономическое положение Российской империи и цинского Китая во второй половине ХIХ в. обусловили активную межгосударственную миграцию различных этнических и социальных групп населения в обоих направлениях. Именно в этот период складывался ареал территориального расселения народов

© Б.Ж. Атантаева, 2010

28

Казахстана и Центральной Азии, повлекший за собой и формирование будущих границ независимых государств. В последующем это сыграло важную роль в проведении успешной демаркации казахстан- ско-китайской границы, сохраненной в целом до настоящего времени.

Необходимость решения ряда межгосударственных проблем, связанных с развитием русско-китайских торговых отношений и го- сударственно-территориального разграничения в Центральной Азии привели к заключению некоторых договоров и соглашений: Пекинского договора (1860 г.), Чугучакского Протокола (1864 г.), Петербургского договора (1881 г.) и др. В результате подписания и ратификации этих договоров казахские территории и население, проживающее на них, были насильственно разделены между двумя государствами и без учета их желаний распределены в подданство между ними, что вызвало многочисленные переходы приграничного населения из одного государства в пределы другого.

Первым официальным документом о проведении границ между двумя государствами в Центральной Азии стал Пекинский договор между Китаем и Россией, заключенный 2 ноября 1860 г.1 До этого пограничная черта между двумя государствами не была определена, несмотря на тот факт, что китайские пикеты (сторожевые заставы) находились там уже долгое время. Эти пикеты были выставлены вскоре после разгрома Цинами Джунгарского ханства с целью, вопервых, контролировать казахских номадов и других жителей региона, пресекая любые антицинские настроения или выступления, и, вовторых, не пропускать казахов, не являвшихся подданными Поднебесной империи, на данные территории для кочевания.

25 сентября 1864 г. был подписан Чугучакский протокол о размежевании русско-китайской границы, где отмечено: «Настоящее определение границы делается в том намерении, чтобы навсегда скрепить доброе согласие между двумя государствами, поэтому, для избежания споров из-за обитающих вдоль теперь определенной между двумя государствами границы народов, сим поставляется принять в основание день размена этим протоколом: т. е. где помянутые народы жили до сего по-прежнему должны оставаться и спокойно жить на прежних местах, пользуясь предоставленными средствами жизни, и к какому государству отошли места кочевок этих народов, к тому государству, вместе с землею, отходят и самые люди, и тем государством управляются. И если после сего кто-либо из них с прежнего места жительства перейдет в другую сторону, то таковых возвращать

29

назад и тем прекратить замешательство и неопределенность на границе»2.

После подписания Чугучакского протокола, оценивая обстановку в Западном Китае, в письме Г.А. Колпаковскому К. Струве предлагал объявить казахам через Приказы или через командированных лиц, какие именно земли отошли к России, объявить кочующим на вновь приобретенных урочищах, что они в силу 3 статьи Чугучакского протокола отошли к России вместе с занимаемыми ими землями. Необходимость проведения разъяснительной работы объяснялась тем, что в прошлом году, эти казахи сами считали себя китайскими подданными, теперь же они не признавали над собой никакой власти; с одной стороны, открыто враждовали с китайцами, также и с дунганами, с другой, не давали покоя одноплеменникам своим, русским подданным. В связи с такой обстановкой, К. Струве сделал заключение о том, что со стороны китайского правительства нельзя ожидать энергичных действий для водворения спокойствия3.

Казахи же продолжали кочевать из России в Синьцзян в установленное Протоколом время, что является еще одним подтверждением постоянных выработанных кочевых маршрутов, проходивших по данной территории и насильственно нарушенных русско-китайским территориально-государственнымразграничениемвЦентральнойАзии.

В соответствии с документальными данными, извлеченными из российских и казахстанских архивов, отряды русской армии пытались всячески предотвратить побеги русско-подданных в китайские пределы. Так, «узнав о движении к китайской границе наших киргиз [казахов], кочующих в долине правого берега реки Или, исполняющий обязанности начальника Алатавского округа приказал командующему Тугурукским отрядом капитану Бахиреву притянуть к урочищу Тугурек отряд с Алтын-Имельского пикета и двинуться на границу для удержания означенных киргиз [казахов] от перехода в китайские владения. Преследуя ордынцев, имевших намерение откочевать из наших пределов, капитан Бахирев успел вернуть до 500 юрт»4.

Как свидетельствуют архивные источники, многие роды потому и располагались вблизи самой границы, «чтобы при первом удобном случае уйти в Китай»5. Так, из донесения командующего войсками в Семипалатинской области от 27 мая 1866 г. видно, что «в мае произошло столкновение между Южно-Тарбагатайским нашим отрядом, выставленным на границе, и дунганами. Неудачное столкновение дунган с частью нашего отряда имело большое влияние на кир-

30