Lyubimy_Kharbin_gorod_druzhby_Rossii_i_Kitaya_materialy_Pervoy_mezhdunarodnoy_nauchnoy-prakticheskoy_konferentsii

Keywords: toponymics, Manchuria, Argun Basin, Heilongjiang, Russian emigration, historical memory.

Впериод хозяйственного освоения отдельных районов Маньчжурии (нынешнего Северо-Восточного Китая)1 русское население создало определенный массив географических названий, который существовал (в т.ч. в официальных картах) вплоть до 1960–1970-х гг. и исчез в результате «картографической чистки» со сто-

роны китайских властей. Рассмотрению этого феномена посвящена данная статья. Мы не претендуем на полноту исследования по данной теме, статья пред-

ставляет собой попытку ввести в научный оборот тему русскоязычной топони- мики Китая с опорой, прежде всего, на имеющиеся китайские источники. В ходе работы был обнаружен ряд аспектов, не позволяющих идентифицировать гео- графические объекты и требующих работы с архивами КВЖД и подразделения- ми гражданской администрации приграничных уездов КНР, которые на данный момент закрыты для российских исследователей. Таким образом, не имея воз- можности свериться с подробными картами и кадастровыми схемами того вре- мени, опираясь только на китайские документы, автор не смог достоверно «опо- знать» все топонимы, которые китайской стороной обозначаются как «русскоя- зычные»2. Тем не менее, основываясь на имеющихся данных, была составлена

сводная таблица ранее зафиксированной в картах русскоязычной топонимики провинции Хэйлунцзян и Автономного района Внутренняя Монголия (см. ни- же), которая, как надеется автор, в будущем будет дополняться, в том числе усилиями коллег, которых, возможно, заинтересует проделанный автором опыт.

Следует отметить, что изначально было решено ограничить изыскания только территорией провинции Хэйлунцзян3, поскольку, благодаря сотрудниче-

ству с Институтом изучения России Хэйлунцзянской академии общественных наук, автор имел возможность поработать в библиотеках Харбина, где содержа- лись открытые материалы по линии провинциального Департамента граждан- ской администрации, а аналогичная работа по провинциям Цзилинь и Ляонин требовала бы отдельных усилий. Кроме того, вне поля зрения данной статьи сознательно остались урбанонимы (топонимы, обозначающие городские объек- ты), относящиеся к «зоне отчуждения» КВЖД (прежде всего, Харбина), по- скольку данная тема требует отдельного подхода.

Обратившись к теме русских географических названий на территории про- винции Хэйлунцзян, на основе анализа открытых китайских материалов по ли- нии гражданской администрации (ежегодники, статистические справочники и хроники) было определено, что в географическом отношении выделяются две сферы, в которых появлялись русскоязычные топонимы: 1) КВЖД и населенные

1 В рамках концессионных договоров о КВЖД (1897–1935 гг.) и конвенции об арен- де Ляодунского полуострова (1898–1905 гг.), а также освоения приграничных сельскохо- зяйственных районов т.н. «Трёхречья» (область трех притоков реки Аргунь: Ган, Тэлбур и Хаул) и южного берега Амура.

2 В китайских источниках все топонимы представлены в иероглифической записи, адаптирующей звучание иностранной речи под слоговый строй китайского языка, что вызывает сложности с идентификацией оригинального слова.

3 Восточные территории Автономного района Внутренняя Монголия (включая го- родской округ Хулун-Буир, в который административно входит Трёхречье) в период «культурной революции» являлись частью провинции Хэйлунцзян.

И.Ю. Зуенко. Опыт реконструкции русскоязычной топонимики на территории Китая… 61

пункты (станции) вдоль железной дороги; 2) приграничные территории в Трёхречье и в долине Амура, основанные и населенные русскими (продолжает компактно на- селяться русским нацменьшинством КНР – «элосыцзу»). В первой сфере домини- руют ойконимы (названия населенных пунктов), во второй – гидронимы и ойрони- мы (названия водных объектов и элементов ландшафта).

Вхронологическом отношении возникновение русскоязычной топонимики относится к периоду активного хозяйственного освоения русскими отдельных рай- онов Маньчжурии и Трёхречья (последние десятилетия XIX века). После 1905 г., когда экспансия России в этом направлении была приостановлена, появление новых названий не фиксируется. Важным обстоятельством является то, что русские гео- графические названия находились не только в обороте собственно русских (как жи- телей населенных пунктов вдоль КВЖД, так и крестьян Трёхречья), но были зафик- сированы в официальных китайских картах – в виде, адаптированном под нужды слогового строя китайского языка и иероглифической графики. Окончательно то- понимы русского происхождения исчезли из официального оборота после 1977 г. в результате двух кампаний по переименованию, осуществленных местными властя- ми по указанию и по согласованию с Центром.

Впервые кампания, направленная на «зачистку» русскоязычных топонимов, была запущена в 1963 г. в соответствии с совместным документом Министерст- ва внутренних дел КНР и Госуправления картографии «Уведомление о некото- рых предложениях по проведению изучения русских географических назва- ний»1. Следуя указаниям из Центра, провинциальный Департамент гражданской администрации провел ревизию и выделил 20 русскоязычных топонимов, кото- рые использовались в прошлом, но к настоящему моменту имеют китайское на- звание (в основном, это были улицы г. Харбин, а также острова на р. Амур), и 9 топонимов, которые не имеют китайского названия [7, с. 91]. 27 декабря 1963 г. в Пекин был направлен письменный отчет, содержащий предложение предпринять переименование русскоязычных топонимов, а также примечание, что еще ряд географических названий требует дополнительного изучения. Спус- тя год, 26 декабря 1964 г. Госсовет КНР по ходатайству Министерства внутрен- них дел утвердил предложение властей провинции Хэйлунцзян [7, с. 91].

14 апреля 1965 г. Народный комитет провинции Хэйлунцзян принял поста- новление «О переименовании русскоязычных географических названий»2, со- гласно которому переименованию подлежали топонимы в уездах Хума, Сунькэ, Линькоу, Фуюань и др. – всего 29 наименований [7, с. 91].

Впериод «культурной революции» (с 1966 г.) намеченная ранее работа по ревизии предположительно русскоязычных топонимов была приостановлена из- за паралича системы управления в стране. Вернулись к этой деятельности в 1975 г., когда в структуре хэйлунцзянского Революционного комитета начала работать Канцелярия по обследованию географических названий3, которая взя- лась за ревизию топонимов на уездном уровне. Результатом работы стал список из 46 топонимов, требующих переименования или уточнения (в него попали на- звания как русскоязычные, так и на языках национальных меньшинств) [Там же].

1

2

3 . В 1978 г. была преобразована в Руководящую группу по геогра- фическим названиям провинции Хэйлунцзян ( )

3 апреля 1977 г. Госсовет КНР утвердил предложение о переименовании геогра- фических названий в провинции Хэйлунцзян, а 4 мая того же года соответст- вующее постановление вышло от лица провинциального Ревкома. Переимено- ванию подлежали: 31 топоним – по причине происхождения из русского языка, а также 52 топонима – по другим причинам (уточнение иероглифического напи- сания, принадлежность к категории «топонимы марионеточного правительства Маньчжоу-го» и др.) [8, c. 86]. Например, был переименован эвенкский по про- исхождению гидроним Бий Гадзимур ( ), название которого восхо- дит к имени эвенкского вождя Гантимура, в 1667 г. принявшего русское поддан- ство и приведшего к нему подчиненные себе племена. Новое название реки – Дацияхэ ( ), никак не было связано с вождем-изменником.

Таким образом, всего за период действия кампаний по переименованию рус- скоязычных топонимов новые названия получили 60 объектов. Примечательно, что

первая кампания по зачистке русскоязычных топонимов началась почти за десять лет до того, как аналогичные действия были предприняты советской стороной. Гео- политический мотив в этом совершенно очевиден. Отношения между КНР и СССР, дав трещину в середине 1950-х гг., к 1960 г. испортились окончательно. Еще за не- сколько лет до начала «культурной революции» Пекин решил начать «картографи- ческую войну». Советский Союз приступил к аналогичным мерам уже после воен- ного конфликта на острове Даманский в 1969 г. (непосредственно в 1972 г.).

После переименования русскоязычные по происхождению топонимы вышли из употребления и не привели к появлению феномена «народной топонимики иностранного происхождения» (как это произошло, например, в Приморском крае России, где активно употребляются китаеязычные топонимы [4], существо- вавшие до 1972 г.)

Тем не менее, сам факт существования русскоязычной топонимики и анализ

содержащихся в ней культурных кодов представляет собой важный элемент русского культурного наследия на территории Северо-Восточного Китая, позво- ляющий лучше понять специфическую историю освоения этого региона.

Таблица 1

Данные о переименованных русскоязычных топонимах провинции Хэйлунцзян и АРВМ1

1Из 60 переименованных русскоязычных названий в данной таблице представлено

40:остальные относятся к наименованию улиц в Харбине либо являются дублирующи- ми: например, острова Вагань, Верхний Вагань и Нижний Вагань – в таблице представ- лен только остров Вагань.

2 По системе административно-территориального деления на момент переименова-

ния. Данные в графах 2, 3 и 4 табл. 1 [7].

И.Ю. Зуенко. Опыт реконструкции русскоязычной топонимики на территории Китая… 63

Продолжение табл. 1

1 Административная единица в составе народной коммуны (существовали до 1982 г.) примерно соответствует нынешней деревне.

1 В китайских документах название острова связывается с неким русским мужским именем [7, c. 90].

И.Ю. Зуенко. Опыт реконструкции русскоязычной топонимики на территории Китая… 65

Окончание табл. 1

66 Любимый Харбин – город дружбы России и Китая

1 Значительная часть названий станиц Трёхречья (Лобдарин, Попирай, Тулунтуй, Баркажон, Челотуй и т.д.) происходили из монгольского или тунгусо-маньчжурских языков. Данные из [1; 2; 3].

2 В таблицу не включены названия железнодорожных разъездов, существовавших с момента строительства КВЖД по 1930 гг.: Известковый, Интендантский, Нагорный, Подгорный, Казанцево, Лукашево, Самохвалово. В настоящий момент населенные пунк- ты с такими названиями отсутствуют. Подавляющее большинство станций КВЖД имело названия, восходящие к китайским топонимам. Данные из [5; 6].

И.Ю. Зуенко. Опыт реконструкции русскоязычной топонимики на территории Китая… 67

1.Аргудяева Ю.В. Русское население в Трёхречье // Россия и АТР. 2006.

№4. С. 121–134.

2.Кайгородов А.М. Русские в Трёхречье (по личным воспоминаниям) // Советская этнография. 1970. С. 144–145.

3.Позднеев Д. Три дня в Трёхречье. Путевые заметки // Православие.ру.

[Электронный ресурс]. URL: http://www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/40055.htm

4.Соловьев Ф.В. Китайские отходники и их географические названия в Приморье (вторая половина XIX – начало ХХ в.). – Владивосток, 1973. – 282 с.

5.Фоменко М.Л. Спутник по Дальнему Востоку. – Харбин, 1911. – 438 с.

6.Хисамутдинов А.А. Билет в одну сторону: станции Китайской Восточ- ной железной дороги. История в иллюстрациях. – Владивосток, 2017. – 44 с.

7.(Справочник по топонимике волостей и поселков трех северо-восточных провинций). – Пекин, 1988. – 86 с.

8.(Справочник провинции Хэйлунцзян: обзор гражданской администрации, т. 62). – Харбин, 1993. – 550 с.

УДК 93

УСЛОВИЯ ЖИЗНИ РУССКИХ ХАРБИНЦЕВ В 1930–1940 е гг.

И.К. Капран,

канд. ист. наук, преподаватель КГА ПОУ «Энергетический колледж», председатель секции ПКО РГО-ОИАК

ДИКЦ «Русское зарубежье», г. Владивосток

Статья посвящена характеристике повседневной жизни русской колонии Харбина в 1930–1940-е гг. на основе анализа условий жизни: жилья, питания и одежды. Включает примеры социальной адаптации ее представителей.

Ключевые слова: Русская колония, эмиграция, повседневная жизнь, условия жизни, социальная адаптация.

THE LIVING CONDITIONS OF RUSSIFN HARBINTSEV

IN 1930–1940 ies

I.K. Kapran,

Ph.d., KGA POU Energy College, head of section of PKO RGO-OIAK DIKC «Russian diaspora», Vladivostok

The article is devoted to the characterization of the everyday life of Russian colony in Harbin in 1930–1940-ies. based on the analysis of the conditions of life: housing, food and clothing and includes examples of social adaptation.

Keywords: Russian colony, emigration, daily life, living conditions, social adaptation.

История повседневности как новая отрасль российской исторической науки сформировалась с конца 1990-х гг. Среди исследований выделяются не- сколько направлений: демографическое, гендерное, жизненных условий, досу- говое и др. [10, с. 125–132]. Несмотря на повышенный интерес к различным ас- пектам повседневности, мало изученной остается повседневная жизнь русской эмиграции в разных странах мира. В этой связи представляют интерес необхо- димые условия жизни историко-культурной общности – русской колонии в Хар- бине, существовавшей там более полувека с конца XIX в. до середины 1950-х гг., как крупнейший дальневосточный центр русского зарубежья. На примере необходимых повседневных условий жизни, таких, как жилье, питание, одежда, на наш взгляд, возможна реконструкция жизни русского населения в

Харбине в рассматриваемый период.

ВГосударственном архиве Хабаровского края (ГАХК) хранятся документы

Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии и Харбинского комитета помощи русским беженцам, вывезенные из Харбина в 1945 г. [1, Ф. 830, Ф. 1128]. Материалы этих фондов дают представление о нуждах и проблемах русских в Маньчжурии в 1920–1940-е гг. Большое значение как источник при- обрели харбинские периодические издания газеты «Рупор», «Заря», «Свет», журнал «Рубеж». Мемуарная литература дает примеры социальной адаптации русских в новых условиях жизни, в том числе в период японской оккупации.

Вряду неопубликованных источников значительный интерес представляют ин- тервью, взятые автором у представителей последнего поколения русских хар- бинцев, сохранивших восприятие реалий тех лет [2; 3; 4].

Втечение 1930-х гг. Маньчжурия пережила изменения во всех сферах жиз- ни. Образование марионеточного государства Маньчжоу-Ди-го, появление но-

вых законов имело целью на основе консолидации народов Восточной Азии под эгидой Японии развернуть борьбу с СССР и Коминтерном. Русская колония Харбина в целом позитивно восприняла изменения политической обстановки, связывая с ними реализацию своих жизненных планов. Обеспечение экономиче-

ских интересов Японии привело к сужению рыночных структур в маньчжурской экономике. Повышение цен на экспорт не затрагивало японские товары и пре- следовало цель вытеснения европейского бизнеса с маньчжурского рынка. Рас- пространялась контрабанда японских товаров, возрастала спекуляция, повыша- лись цены. Политизирована была общественная и культурная жизнь колонии. Лояльность к власти, политическая активность и благонадежность облегчали дос- туп в приоритетные сферы занятости: государственные учреждения, КВЖД, органы правопорядка. Заработная плата, занятых в этой сфере людей давала стабильный высокий уровень жизни. Для примера: полицейский получал около 75 гоби, чинов- ник от 100 до 200 и выше гоби, приказчик в магазине «Чурин и Ко» в 1943 г. – 180 гоби, заведующий отделом до 550 гоби. Прожиточный минимум в то время со- ставлял 30–40 гоби [11, с. 108]. Менее удачные эмигранты с трудом выживали в сложившихся экономических условиях. Мемуарная литература и воспоминания очевидцев дают нам примеры повседневной жизни и социальной адаптации русско- го населения во время японской оккупации с 1932 по 1945 г.

Вкниге «Потерявшие родину. Семейная сага Тарасовых» Гэри Нэш, прожи- вающий ныне в Австралии, описывает жизнь в Китае представителей этой мно- гочисленной русской семьи [8, с. 21]. Родители: отец Леонид Тарасов – подпол- ковник, участник Белого движения, мать Аглая – домохозяйка и дети: 4 дочери и сын. В эмиграцию уходили из Владивостока в 1922 г. [8, с. 50]. Члены семьи проживали в Китае в Харбине, Тяньзине, Шанхае. Отец и сын, не найдя работу в Харбине в 1930-е гг., поступили на службу в русский полк Шанхайского волон- терского корпуса [8, с. 62]. Дочери, одна за другой, вышли замуж, но у всех сложилась судьба по-разному. Так, одна из дочерей Нюся (так ее называли в се- мье) вышла замуж за предпринимателя Дьяконова, который получал неплохой доход от подрядов КВЖД. Но после продажи советской стороной своей доли КВЖД Японии в 1935 г. заказы прекратились и деньги иссякли [8, с. 70].

Дьяконовы были вынуждены продать свой дом и мастерскую в Харбине и переехать в пригород – Чинхе и снимать квартиру. После налаживания неболь-

шого бизнеса по изготовлению резиновых крышек на стеклянные банки для консервирования появилась перспектива развития, т.к. продукция пользовалась