Lyubimy_Kharbin_gorod_druzhby_Rossii_i_Kitaya_materialy_Pervoy_mezhdunarodnoy_nauchnoy-prakticheskoy_konferentsii

Общественность Харбина широко отметила 50-летие научно-исследо- вательской и практической деятельности (1939 г.) авторитетного ученого, автора более 130 ценных для науки трудов по географии, геологии и горному делу Дальнего Востока России и Северной Маньчжурии за 1897–1939 гг. [15. РГАЭ. Ф. 732. Оп. 1. Д. 195. Л. 128, 130, 245]. Большинство из них получили междуна- родное признание, были переведены на иностранные языки и изданы в Герма- нии, Голландии, Китае, Маньчжурии, США, Франции и Японии. Труд «Путеше- ствия по Маньчжурии» (1904 г.) был отмечен РГО большой медалью им. Н.М. Пржевальского. Капитальные исследования: «Полезные ископаемые Север- ной Маньчжурии» (1927 г.), «Богатства недр Дальнего Востока» (Хабаровск; Вла- дивосток, 1928) и ныне актуальны. В конце 1930-х гг. в сотрудничестве с японскими геологами работал над составлением «Горно-геологического словаря» на русском и японском языках. Следует сказать о его работе над русско-немецко-английско- японским словарём научных и технических терминов по геологии, физической гео- графии, минералогии, петрографии, геофизике, геохимии, частью по горному делу и другим соприкасающимся отраслям знания и техники.

За свою многогранную научно-исследовательскую деятельность профессор

Анерт избирался пожизненным почетным или действительным членом почти всех научно-технических обществ в России и ряда иностранных научных об- ществ Америки, Германии, Китая, Франции, Японии; почетным членом- корреспондентом Национальной геологической службы Китая в Пекине, Китай- ского института минералогии и металлургии, Американского Географического общества в Нью-Йорке, «Deutsche Akademy» в Мюнхене, почетным доктором естествознания Кёнигсбергского университета. В 1923 г. при его активном уча- стии было организовано научно-исследовательское Общество изучения Мань- чжурского края (ОИМК), в котором он был избран пожизненным почетным чле- ном, председателем секции геологии и физической географии, заведующим от- делом геологии. В 1929–1944 гг. – председатель Клуба естествознания и геогра- фии при ХСМЛ. Участник международных географических и геологических конгрессов в Вашингтоне, Париже, Сан-Франциско, Токио. Многие годы наряду с научно-исследовательской работой Э.Э. Анерт не прекращал свою педагогиче- скую деятельность в учебных заведениях Харбина, Синьцзяна, Токио и Осаки, где читал курсы лекций, в т.ч. по «Маньчжуроведению».

После капитуляции Германии и ее союзника на Дальнем Востоке – Японии 80-летний ученый работал в Институте изучения Северной Маньчжурии, Управлении Китайско-Чанчуньской ж.д., музее и библиотеке Дома Красной Ар- мии в Харбине, читал лекции красноармейцам. Не имея сведений из Берлина о родственниках, «германский гражданин, до того гражданин СССР, а ранее Рос- сийский подданный, горный инженер, старший геолог Э.Э. Анерт» 11 декабря 1945 г. обратился в Генеральное консульство СССР в Харбине с просьбой о вос- становлении его в правах гражданства Советского Союза. В письменном заявле- нии на имя Генерального консула И.С. Большакова говорилось: «…ныне на За- паде меня никто не ждет, ибо едва ли кто из немногих близких уцелел. Лишь в

СССР реально есть близкие по духу и работе коллеги, которые, как мне стало известно, по многим посещениям меня геологами, гидрологами, инженерами и пр., пришедших сюда с Армией, еще дружески и с уважением ко мне относятся. По сему мне место – среди них» (16, подробнее см.: Бельчич Ю.В. Невозвраще- нец Э.Э. Анерт [2].

Одним из посетивших нашего знаменитого соотечественника был геолог, начальник особого спецотряда по сбору экономических материалов И.И. Берсе- нев. Ему удалось раздобыть машину дров для спасения «больного и одинокого старика без средств к существованию» в холодном декабрьском, «чужом Харби- не». В знак благодарности Эдуард Эдуардович передал советским коллегам- геологам единственный экземпляр составленной им геологической карты Мань- чжурии масштаба 1:10.000.000.

К сожалению, документов по решению вопроса о восстановлении его в пра- вах гражданства СССР обнаружить пока не удалось. 9 сентября 1958 г. Гене- ральный консул СССР в Харбине Г.С. Трефилов «на основании свидетельских показаний» сообщил, что «старейший исследователь в области геологии и физи- ческой географии Северной Маньчжурии Э.Э. Анерт ушел из жизни 25 декабря

1946 г.» [17. РГАЭ. Ф. 732. Оп. 1. Д. 195. Л. 354].

Личный архив ученого мирового уровня был перевезен из Харбина в Моск- ву и с 1958 г. хранился сначала в Архиве внешней политики МИД СССР. В Рос- сийский государственный архив экономики (РГАЭ) поступил из Министерства геологии СССР в 1987 г. Более 10 000 документов фонда № 732 дают представ- ление о многогранной творческой, научно-исследовательской, служебной, педа- гогической и общественной деятельности, жизненных перипетиях знаменитого «фондообразователя» за 1869–1946 гг. Появилась возможность изучить реаль- ную профессора Э.Э. Анерта, увидеть его личную трагедию, а также по досто- инству оценить профессиональный и личностный вклад в развитие отечествен- ной и мировой геологии.

1.Российский государственный архив экономики (РГАЭ).

2.Бельчич Ю.В. Невозвращенец Э.Э. Анерт (по материалам личного архи- ва ученого в Российском государственном архиве экономики) // Зарубежная Россия. 1917–1945: сб. ст. Кн. 3. – СПб.: Изд-во «Лики России», 2004. C. 173– 179.-ил.

3.Кириллов Е.А. Неизвестный Анерт. Записки из опыта архивных разы- сканий. Хабаровск, 1993. – 426 с.

4.Крюков В.М., Крюков М.В. Весна и осень революционной дипломатии. Первое десятилетие советской политики в Китае. Т. 2: 1922–1926. – М.: «Памят- ники исторической мысли», 2015. – 608 с. ил. (Документальная история Совет- ско-китайских отношений (1917–1929 гг.).

5.Материалы для библиографии русских научных трудов за рубежом. 1930–1940 гг. Белград, 1941. Вып. 2. Ч. 1. С. 23–27.

6.Мелихов Г.В. Российская эмиграция в Китае (1917–1924 гг.). – М.,

1997. С. 143–151.

7. Ремизовский В.И. Геолог и горный инженер Э.Э. Анерт // Вестник Саха- линского музея. – Южно-Сахалинск, 1995. С. 156–172.

УДК 740/433

ПАМЯТНИКИ РУССКОЙ АРХИТЕКТУРЫ И КУЛЬТУРЫ В ХАРБИНЕ

Дин Сян,

аспирант кафедры философии и культурологии Востока

Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург

В статье предпринимается опыт анализа русских архитектурных и куль- турных памятников в Харбине (административный центр современной провин- ции Хэйлунцзян). Проанализированы конкретные произведения архитектурного искусства, построенные во времена Российской империи и Советского Союза как историко-культурные феномены, позволяющие проследить, с одной стороны, способы распространения российского культурного влияния в Китае, а с другой – особенности восприятия «образа России» местным населением.

Ключевые слова: КНР, Харбин, архитектура, городской ландшафт, куль- турные смыслы зодчества, архитектурные стили, архитектурные памятники в русском стиле, образ России.

MOUNMENTS OF RUSSIAN ARCHITECTURE AND CULTURE

IN HARBIN

Ding Xiang,

Post-graduate student of the Department of Philosophy and Culturology of the East,

St. Petersburg State University

The article takes the experience of analyzing Russian architectural and cultural monuments in Harbin (the administrative center of the modern Heilongjiang province). The author disassembles concrete works of architectural art, built during the times of the Russian Empire and the Soviet Union as historical and cultural phenomena, allowing to trace, on the one hand, the ways of spreading the Russian cultural influence in China, and, on the other, the peculiarities of perception of the "image of Russia" by the native population.

Keywords: People's Republic of China, Harbin, architecture, urban landscape, cultural senses of architecture, architectural styles, architectural monuments in Russian style, image of Russia.

Архитектуру справедливо определяют в качестве результата всей культурной созидательной работы человека, а порожденные ею художественные образы

играют важную символическую роль в духовной жизни местного общества.

Не менее важную роль архитектура играет и для этнокультурной самоидентифи- кации. Поэтому сохранение архитектурного наследия есть одно из ключевых ус- ловий преемственности связи настоящего с прошлым и будущим в рамках дан- ного этнокультурного сообщества [2, с. 19]. Китайская культура дает множество тому примеров. Пожалуй, самый яркий из них – Великая китайская стена. Если в старом Китае она воспринималась в большей степени в качестве воплощения дес- потии имперского режима, каторжного труда и массовой гибели населения, то уже в середине 1930-х гг. её стали ассоциировать с великим подвигом китайского народа (ханьцев) [1, с. 17]. Сегодня Великая китайская стена служит распространенным визуальным символом Китая и государственных устоев КНР: её изображения вклю- чены в атрибутику (на лычках униформ, служебных автомобилях, специальных гер- бах, на официальных интернет-страницах) Министерства обороны, Министерства иностранных дел, Министерства общественной безопасности, Китайской народной вооруженной полиции, а также входят в число наиболее распространенных образов, воспроизводимых в журналах, на стендах для оформления выставок, рекламных плакатах, в сувенирной продукции [1, с. 17–18].

Приведенный пример свидетельствует также о повышенном внимании ки- тайцев к архитектурным памятникам, что распространяется, естественно, и на те из них, которые служат, напротив, репрезентантами чужеземных культурных традиций. Заявленная автором тема – анализ российских архитектурных и куль- турных памятников в Китае – позволяет на примере городского ландшафта Хар- бина проследить, с одной стороны, конкретные способы проникновения россий- ской культуры в китайское этнокультурное пространство, а с другой – особенно- сти восприятия местным населением такого рода новаций. Причем восприятия далеко не только с утилитарной или эстетической точки зрения. В силу огово- ренных выше особенностей осмысления китайцами архитектуры они усматри- вают в памятниках российского зодчества выражение «образа России». Не будет большим преувеличением сказать, что за отношением к конкретному зданию, архитектурному ансамблю или культурно-мемориальному комплексу (например, кладбище) скрывается характер отношения ко всей России, на различных этапах её истории – Российской империи, Советскому Союзу и Российской Федерации. Таковы основные аспекты, которые мы постараемся затронуть ниже.

Городское строительство Харбина началось с 1898 года, причем был разра- ботан генеральный план застройки, который разработали столичные (из Санкт- Петербурга) архитекторы и который был утвержден в столице Российской Импе- рии [9, с. 32]. Более того, строительство Харбина считают первым крупномас- штабным проектом Российского правительства после Санкт-Петербурга [3, с. 15]. Такое отношение к застройке Харбина свидетельствует о том, насколько важное значение российские власти придавали этому городу, явно намереваясь создать там не просто крупный железнодорожный узел, но и главный центр сво- его геополитического и культурного влияния в Китае и на всем Дальнем Восто- ке. Обращает на себя внимание и четкость планировочной схемы будущего горо- да. Его центральную часть намеревались разместить на возвышенном горизон- тальном плато, поднимавшемся параллельно руслу Сунгари, основные магист- рали прокладывались в направлении, параллельном течению реки. Перпендику- лярные им улицы образовывали четкую систему прямоугольных кварталов, ко- торая, в свою очередь, по диагонали пересекалась улицами, шедшими в широт- ном и меридиональном направлениях [9, с. 32]. В результате планировочная схема

Харбина отчасти напоминает городское пространство Санкт-Петербурга – еще одно доказательство серьезности намерений уподобить Харбин столице Российской им- перии. С другой стороны, она совпадает и с традиционными китайскими градо- строительными планировочными принципами, особенно тщательно соблюдаемыми именно для столичных городов (рис. 1). Ввиду отсутствия доказательств доскональ- ного знакомства российских зодчих того времени с китайскими градостроительны- ми канонами напрашивается предположение, что и это совпадение не было случай- ным. Через планировку Харбина российские власти пытались наглядно показать китайскому населению величие Российской империи.

Рис. 1. Проект планировки Харбина в 1910 г. (наверху), пространство СПб. в 1893 г. (внизу)

Не менее показательно, что уже 1 октября 1899 года в самой высокой точке центра города Харбина приступили к возведению деревянного Свято- Николаевского собора, в честь Святителя Николая Мирликийского, особо почи- таемого в православии. Проект собора разработал Владимир Иосифович Под- левский (1863 – после 1917), достаточно известный в то время архитектор, кото- рый, что очень важно, работал в Санкт-Петербурге, возводя и административно- торговые (например, здание Торгового дома Гвардейского экономического сооб- щества, в дальнейшем известное как «Дом Ленинградской Торговли», ДЛТ), и фабричные здания (Балтийский Судостроительный завод), и церкви, сочетая в них элементы, идущие от древнерусского деревянного зодчества, со стилем Мо- дерн (Церковь Покрова Пресвятой Богородицы на территории Политехнического университета). Строительные работы велись под наблюдением архитектора Алексея Климентьевича Левтеева (1868–1925) – первостроителя Харбина и

КВЖД [4, c. 198]. Окруженный круглой в плане Соборной площадью Свято- Николаевский собор господствовал в окружающем пространстве, чему способ- ствовала и ее шатровая архитектурная композиция. Внешний вид собора вопло- тил в себе традиционную форму, палаточную крышу русской народной деревян- ной конструкции [21, c. 42]. Такой архитектурный стиль «русских шатровых храмов» имеет типичный луковый купол, который образован сочетанием ку- полов в российском стиле и арочных окон римского стиля и под влиянием ви- зантийского архитектурного искусства. Собор должен был стать по замыслу российских зодчих символом русской православной культуры [4, c. 198] и, добавим от себя, воплощением русских эстетических идеалов. Он создавал образ России как страны, преисполненной духовности и стремления к пре- красному. Показательно, что китайские историки архитектуры считают его «архитектурной драгоценностью» [21, c. 42]. Такое впечатление он не мог не производить и на китайских жителей Харбина того времени. Не лишним бу- дет отметить, что место расположения собора до сих пор остается фокусом планировочной среды города, что учитывается и в «Генеральном плане за-

стройки Харбина (2011–2020 гг.)» [15].

Теперь перейдем к памятникам гражданской архитектуры. Практическое предназначение Харбина предполагало создание инфраструктуры, необходимой для жизнедеятельности железной дороги, и комфортной среды для проживания строителей, обслуживающего персонала и руководства КВЖД. Понятно, что в горо- де активно строили здания вокзала и управления КВЖД, частное жилье, магазины, банки, клинические учреждения и т.д. [9, с. 32]. Все постройки такого рода имели определенную эстетическую ценность и идеологические смыслы. Исследователи отмечают удивительную архитектурную полифонию городского ландшафта Харби- на. Так, по мнению китайского ученого Лю Сунфу [12, с. 43–47], в нем присутству- ют здания четырех основных архитектурных стилей, часть которых проникли в Харбин уже в 1920–1940-х гг. и из других стран, например, ар-деко, приобретший популярность в Европе и в США в 1930–40-х гг.

Истоки этой архитектурной полифонии тоже восходят к начальной застрой- ке Харбина, когда активно использовали стиль русского модерна. Зародив- шись, напомним, в Европе, во время общественной индустриализации, этот стиль получил широкую популярность в Российской империи, вобрав в себя элементы местной архитектуры, включая деревянное зодчество [9, с. 34].

Широкое использование модерна в Харбине объясняется не только и не столько его популярностью в России. Исключительно важна точка зрения, что «жизнестроительная концепция модерна была весьма актуальной для терри- тории нового освоения, где требовалось создание особого культурного про- странства: для совместного русско-китайского проживания и отвечающего государственным целям, которые преследовала Россия на международной арене: связать европейскую Россию и дальневосточную Азию» [3, с. 21]. Если через культовое зодчество подчеркивалась самобытность культуры России, то при возведении общественных зданий намеренно (как считают исследовате- ли) использовали интернациональный вариант модерна, лишённый нацио- нальной окраски. Одним из наглядных его образцов служит железнодорож- ный вокзал в Харбине [4, с. 28–29]. Китайские специалисты признают архи- тектурные достоинства и силу влияния старого Харбинского вокзала на мест-

126 Любимый Харбин – город дружбы России и Китая

ный городской ландшафт, связывая с ним проникновение в Китай русского Модерна – ар-нуво [20, с. 15–17].

Новый этап в создании «русского» архитектурного ландшафта связан с пе- риодом эмиграции, после событий 1917 г. К 1924 г. в Харбине насчитывалось около 100 тысяч эмигрантов из России. Они составили 63,7% от общей числен- ности населения Харбина [8, с. 348]. Эмигранты стремились сохранить и под- черкнуть присущие национальной аристократии духовные ценности: монархи- ческие устои и православные традиции. Об этом свидетельствует многочислен- ность построенных храмов и учебных заведений: в общей сложности 26 церквей [20, с. 11], шесть высших учебных заведений и целая сеть средних школ. От- дельного разговора заслуживает Свято-Софийский собор, вначале построенный из дерева в 1907 году [6, c. 6]. Затем в 1932 году новая кирпичная церковь Святой

Софии была построена рядом с первым адресом в византийском стиле (рис. 2, 3, 4). Он стал крупнейшим на Дальнем Востоке православным храмом, вмещающим до 2000 человек. Весь собор выложен из красного кирпича. Верши- на в каждом конце креста завершается традиционной шатровой крышей, на ко- торую надеты купола в виде небольших луковиц, а на месте пересечения креста выстроен высокий большой барабан с 16-арочными длинными окнами, который несет огромный купол в виде луковицы [5, c. 123–127].

советской дружбы». Внедрение в городской ландшафт «советско-сталинского стиля» усилилось после подписания Соглашения о содействии и строительных проектах между КНР и Советским Союзом (1953 г.) [10, с. 60].

Однако эти архитектурные новации вызывали массовые протесты. Китайцы не понимали и не принимали эстетику «советско-сталинского стиля», возражали против дороговизны строительства. В начале 1955 г. появилось даже «Движение против расточительства» [19, с. 7]. Здания, выполненные в «советско-сталинском стиле», часто перестраивали, заменяя шпили типично китайскими крышами.

Конфликт между КНР и Советским Союзом в период «Культурной револю- ции» (1966–1976) повлек за собой «борьбу с российской архитектурой». В пери- од с 23 по 26 августа 1966 г. снесли Свято-Николаевский собор. За последующие двадцать лет (до 1984 г.) перестроили или разрушили более половины зданий старой архитектуры. А это означает, что в исторической памяти местных жите- лей, тем более в сознании представителей молодого поколения, «образу России» тоже грозило разрушение и скорое забвение.

К концу прошлого века ситуация резко изменилась. Еще в 1984 г. в админи- страции Харбина предложили «Список зданий, улиц, площадей и кварталов, подлежащих государственной охране» и приступили к разработке конкретных мер по охране и, если нужно, реставрации внесенных в него памятников и исто- рико-культурных достопримечательностей. Всего в нем числились 74 здания, один мост, две улицы, одна площадь и два квартала [17, с. 18], 68 из них являют- ся памятниками «русской архитектуры» [18]. Подчеркнем, что этот список поя- вился еще до распада Советского Союза и начала установления прочных друже- ских связей КНР и Российской Федерации. Поэтому администрация Харбина не могла руководствоваться исключительно текущей политической конъюнктурой,

а действительно задумалась над культурной ценностью старого городского ландшафта.

В2001 г. Постоянный комитет Провинциального народного собрания рас- смотрел «Правила о защите зданий и районов в Харбине». Члены Постоянного комитета сошлись во мнении, что Харбин является важным историко- культурным центром. Следовательно, крайне необходимо разработать и принять

местные законодательные меры по охране конкретных памятников архитектуры

ицелых районов. Приняты «Изменения в соответствии с потребностями разви- тия городского строительства» [14]. 7-й параграф второй главы этого документа гласит, что «Правительство муниципального образования утверждает меры по охране памятников архитектуры, включая стандарты сохранения и восстановле- ния их первоначального облика», а именно исходную планировку, архитектур- ный декор, прилегающие зеленые насаждения и вспомогательные объекты зда-

ния [14].

С 1997 г. по настоящее время власти Харбина вложили более 3 млрд юаней в мероприятия по охране и восстановлению местных историко-культурных и ар- хитектурных памятников. В 2014 г. список таких памятников расширили до 415 пунктов, и их число продолжает увеличиваться. Забота об архитектурных памятниках и историко-культурных достопримечательностях объяснялась необ- ходимостью сохранять историю собственного города, воплощенную в его ланд- шафте [13]. С одновременным восстановлением воспоминаний о России.

В1984 г. отремонтировали Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Новом городе, который стал единственной действующей православной церковью в

Харбине (в нем начал служить китайский православный священник). В 1997 г. на

собранные у простых харбинцев деньги привели в порядок Софийский храм и организовали в нем музей архитектуры Харбина. Затем в 2008 г. (в усадьбе «Волга» в пригороде Харбина по проекту Н.П. Крадина) была построена копия Свято-Николаевского собора. Усилиями китайских властей в последние 3–5 лет восстанавливается исторический облик других православных храмов, а также жилые и коммерческие (гостиница, магазины) здания, относящиеся в основном к первой трети прошлого века [13], воплощающие в себе очень положительный для местного населения «образ России» времен Российской империи и эмигра- ции. Возрождение такого «образа России» не может не содействовать с объек- тивной точки зрения упрочению дружеских связей между РФ и КНР и не спо- собствовать дальнейшему взаимопониманию наших народов.

1.Бреус Е.М. Образы и символы власти в современном Китае: автореф. дис. …канд. ист. наук. – М., 2012. – 26 с.

2.Вержбицкий Ж.М. Архитектурная культура: искусство архитектуры как средство гуманизации «второй природы». – СПб.: АРДИС, 2010. – 136 с.

3.Забияко А.А., Забияко А.П., Левошко С.С., Хисамутдинов А.А. Русский Харбин. Опыт жизнестроительства в условиях дальневосточного фронтира. – Бла- говещенск: Амурский государственный университет, 2015. – 461 с.

4.Крадин Н.П. Свято-Николаевский собор в Харбине как символ русской пра- вославной культуры // Рябининские чтения – 2015 / под ред. Т.Г. Иванова. – Петро- заводск: Музей-заповедник «Кижи», 2015. – 596 с.

5.Крадин Н.П. Харбин – русская Атлантида. – Хабаровск: Хворов А.Ю.,

2001. – 354 с.

6.Сумароков Е.Н. ХХ лет Харбинской епархии, 1922–1942. – Харбин, 1942.

7.Стрелкова Я. Стиль модерн в архитектуре. Особенности модерна в архитек-

туре [Электронный ресурс]. URL: https://www.syl.ru/article/201138/new_stil-modern- v-arhitekture-osobennosti-moderna-v-arhitekture (дата обращения 07.05.2018)

8.Цзен Шуаншуан. Русская эмиграция в Харбине в первой половине ХХ ве- ка // Сборник докладов VI Всеросс. науч.-практ. конф. «Научная инициатива ино- странных студентов и аспирантов российских вузов» (24–26 апреля 2013 г.): в 2 т. – Томск: Томский политехнический университет, 2013. С. 348–350.

9.Шевцова Т.И. Русская архитектура за рубежом. Харбин далекий и близ- кий // Санкт-Петербургская панорама. 1993. № 9. С. 32–34.

10.Ин Жо тань цзяньчжу чжун «шэхуй чжуи нэйжун, миньцзу синши» дэ ко-

ухао [ “ ” / ] Лозунге, что архитектура

«внутри определяется социализмом, внешне отражает национальность» // Газета

«Цзяньчжу сюебао». 1981. № 2. С. 60–63.

11. Лю Дэцзи Хаэрбинь ванши – хаэрбинь дэ элосы цзяньчжу фэнгэ (Дела про- шлого в Харбине – русский архитектурный стиль Харбина) // -

, 2015. URL: http://imharbin.com/post/17028. (дата обраще-

ния 07.05.2018)

12. Лю Сунфу Хаэрбинь цзиньдай цзяньчжу дэ ишу цзоусян [ / ] Тенденции развития современного архитек- турного искусства Харбина // Чэнши цзяньчжу. 2005. С. 43–47