Предмет истории 30

В действительности все обстоит далеко не так. Исто­рический процесс не программируется социологическими законами. На каждом шагу в его течение вторгается нечто неожиданное, непредвиденное, вносящее свои, под­час значительные, коррективы в общий ход развития человеческого общества. То, что «должно быть», далеко не всегда совпадает с тем, что есть в реальной действи­тельности. Между ними стоят многие факторы, в числе которых немаловажное место принадлежит исторической случайности. «История носила бы очень мистический характер,—подчеркивает К. Маркс,—если бы «случай­ности» не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, и сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение и замедление в сильной степени зависят от этих «случай­ностей», среди которых фигурирует также и такой «слу­чай», как характер людей, стоящих в начале во главе движения». Это часто цитируемое положение К. Марк­са имеет важное методологическое значение. Оно озна­чает, в частности, что случайное в истории является таким же законным предметом исследования, как и не­обходимое.

Следует оговориться. Такая постановка вопроса, разумеется, не проводит знака равенства между случай­ным и необходимым в истории. Еще более далека она от распространенной в буржуазной литературе гипертрофии роли исторической случайности, сводящей историю, по образному выражению Г. С. Коммеджера, к «смеси слу­чайностей, ошибок, неожиданностей и глупостей».

В историческом процессе случайное занимает подчинен­ное положение по сравнению с необходимым, будучи с ним диалектически связанным. По известному выра­жению Ф. Энгельса, оно «представляет собой форму, за которой скрывается необходимость».

В общесоциологическом плане мы вправе отвлечься от случайного. Социологические законы выражают исто­рическую необходимость, и никакая случайность не мо­жет, например, изменить поступательный характер раз­вития человеческого общества или переход во всемирно-историческом плане от одной общественно-экономической формации к другой, более зрелой. Иное дело — живая историческая действительность в бесконечном многооб­разии ее конкретных проявлений. Здесь также историче­ская необходимость пробивает себе дорогу, но историку далеко не безразлично проследить формы, в которых происходит ее торжество, ибо именно в них обнаружи­вается составляющая предмет его исследования истори­ческая закономерность.

Нужно уточнить и само понятие торжества необходи­мости в конкретно-исторической действительности. Было бы упрощением понимать его как простое отрицание слу­чайности. В реальном историческом процессе дело об­стоит сложнее. Случайность не просто отрицается исто­рической необходимостью. В снятом виде она присутствует в том историческом состоянии, которое утверждается как реализация исторической необходи­мости, диалектически превращаясь в нее⁸⁰. Будучи формой выражения необходимости, случайность, прежде всего в образе исторической личности, накладывает свой, порой существенный, отпечаток на ее конкретно-истори­ческое воплощение.

В своей исследовательской практике историк имеет дело с разного рода случайностями. Одни из них уско­ряют торжество исторической необходимости, другие препятствуют этому. Но во всех случаях они образуют фактор исторического действия, который никак нельзя сбрасывать со счетов, рассматривая формирование кон­кретной исторической закономерности.

Понятия «историческая случайность» и «историческая закономерность» не являются взаимоисключающими друг друга. Напротив, первая составляет необходимый ингридиент второй. Конкретная историческая закономер­ность тем и отличается от социологической, что включает в себя момент случайного, необходимо не вытекающего из всего предшествующего хода исторического развития. Это «случайное», порожденное либо деятельностью исторических личностей, либо вмешательством объектив­ных факторов, внешних по отношению к данной последо­вательности событий, как раз и сообщает истории ее не­повторимое очарование. В противном случае она пред­ставляла бы унылую однообразную картину, в которой действовали бы не живые люди, наделенные разумом, волей, страстями, а бездушные марионетки неких выс­ших сил, программирующих все развитие человеческого общества.

Излюбленным мотивом буржуазных ученых, ратую­щих за изгнание из истории детерминизма, является за­щита «свободы воли» человека, его права на «свободный выбор»⁸¹. В действительности лишь марксистская поста­новка вопроса об исторической необходимости и истори­ческой закономерности дает ключ к подлинно научному решению этих проблем. Материалистическое истолкова­ние этих категорий не только не исключает, но и прямо предполагает существование «свободы выбора» людей. Вопрос заключается лишь в границах такой свободы. В противоположность антидетерминистским концепциям, имеющим широкое хождение в Западной литературе, марксистская наука исходит из того, что объективная обусловленность общественного развития в каждый дан­ный момент образует рамки, в которых протекает истори­ческая деятельность людей. Эти рамки предостерегают против всяких попыток изображения исторической лич­ности демиургом истории, способной по своему произволу придавать ей то или иное направление, но в то же время они достаточно широки для того, чтобы деятельность че­ловека в соответствии с его выбором могла оказать более или менее существенное воздействие на объективное те­чение событий.

Эта-то деятельность и привносит в закономерный ход исторического развития момент случайного. Он может быть достаточно заметным. Однако нельзя согласиться с мнением, что «собственно из того, что мы именуем слу­чайностями, и складывается конкретная закономерность, вытекающая из всей суммы тенденций развития, бесчис­ленных, а потому никогда не устанавливаемых наукой полностью «случайных» воль, поступков, событий, дей­ствий». Конкретная историческая закономерность объективируется материальными условиями жизни об­щества и представляет собою в своей сущности выра­жение исторической необходимости. Что же касается исторической случайности, то она, накладывая свою печать на реализацию исторической закономерности, вместе с тем занимает подчиненное положение среди формирующих ее факторов и не определяет ее сущност­ное содержание. Исследователь-марксист, характеризуя известную историческую закономерность, обращает главное внимание на объективные предпосылки, обус­ловившие ее историческое бытие.

Итак, история исследует конкретные, ограниченные определенными пространственно-временными рамками, закономерности общественного развития, связанные с деятельностью людей, а также объективные пред­посылки и результаты этой деятельности.

Интерес историка распространяется как на объектив­ную, так и на субъективную стороны общественного про­цесса. Диалектическое единство этих сторон в реальной действительности требует от исторической науки рас­сматривать их в органическом взаимодействии. Естест­венно, что в конкретной историографической практике разные ученые в зависимости от круга своих научных интересов могут обращать преимущественное внимание на какую-то одну из них. При этом, однако, подлинно научное отражение исторической действительности до­стигается лишь тогда, когда в должной мере учитывают­ся обе ее стороны, независимо от того, какая из них вы­зывает интерес ученого. Нельзя, например, претендовать на научное освещение деятельности исторической лично­сти, не обращаясь к выяснению объективных закономер­ностей, в рамках которых она совершалась. Но точно также невозможно исследовать природу и характер объективной исторической закономерности без изучения деятельности масс, социальных групп, политических пар­тий, отдельных личностей, накладывающих на нее свой неизгладимый отпечаток. Вот почему изучение многооб­разных форм исторической активности масс, равно как и ее результатов, составляет специфическую черту исто­рии как науки и должно быть отмечено в самой форму­лировке ее предмета исследования. Рассмотренное выше понимание предмета историче­ской науки представляет исходный пункт для изучения природы исторического познания. В частности, оно даст необходимые отправные моменты для суждения о позна­вательных возможностях истории.

Вопросы для самоконтроля

В чем состоит различие между понятиями объекта и предмета истории.

В чем заключаются объективные трудности в определении предмета исторической науки

Насколько состоятельно в качестве предмета истории выделение изучения человека и его внутреннего душевного мира, как это делают сторонники психоаналитического направления.

Чем различается методологические установки марксизма и психоистории в изучение деятельности человеческой личности