из электронной библиотеки / 490499031962827.pdf

На следующий раз «машкарадное платье переменялось» и императорский двор предстал в «гишпанском уборе», иностранные министры – «подобие Парламентских членов избранные», министры, причисленные к 3 классу – в «венецианском шляхетном», генералитет – в «турецком платье».

С момента вступления на престол Елизавета Петровна самозабвенно предается всем удовольствиям, среди которых видное место занимает щегольство. Злые языки говаривали, что с конца 1741 года она не надела двух раз одного и того же платья. Это, несомненно, заражало

иокружавших Елизавету. На балы мужчины обязаны были приезжать в богато убранном платье, а дамы и девицы в богатых робах, на маскарады предписывали являться, «платье машкарадное имея должонное, окромя только пелигримского и арлекинского, и непристойных деревенских, а в русских телогреях, тако ж в ямщицком и в другом таковом же подобном платье отнюдь не приезжать, и в приличных масках», о чем приказывали Главной полицмейстерской канцелярии «немедленно по домам всем объявлять». Маскарады устраивались каждую неделю, а в иные моменты в течение двух трех недель почти ежедневно

ивводили их участников в новые траты.

Любовь к переодеванию и «шалостям подсказала Елизавете оригинальную затею – время от времени устраивать маскарады, называемые «Метаморфоз». На них женщины обязательно надевали мужское платье, а мужчины – женское; и все оттого, что, по воспоминаниям современников, из всех дам мужской костюм шел ВОлне только к одной императрице; при своем высоком росте и некоторой дородности, она была чудно хороша в этом наряде.

Остальные женщины страдали невыносимо, вынужденные подчеркивать то, что обычно принято скрывать. Мужчины же, собираясь идти на «Метаморфоз» в женском платье, уже заранее чувствовали себя не в духе, особенно немолодые, однако, чтобы угодить государыне, прикрывали недовольное лицо «приличной маской», в которых иногда велено было являться не только в маскарад, но и в Оперный дом на спектакли.

Елизаветинские маскарады были местом, где зачастую решались государственные вопросы, они превращались в своеобразные арены сражений государственных мужей за степень влияния на ход внутренней и внешней политики России, а реальные боевые действия чередовались с роскошными праздниками. Маскарадная лихорадка заражала русские города, заставляла всех тратить огромные средства на создание оригинальных маскарадных костюмов. Каких только масок не было на балах! Очевидцы утверждали, что были не только маски, изображавшие мельников, трубочистов и других тому подобных, но долженствовали самые бездушные вещи, как, например, шкафы и пирамиды.

Екатерина II сохранила и приумножила традиции маскарадов и карнавалов. В честь еѐ воцарения на престоле в Москве на Масленицу было организовано грандиозное уличное карнавальное шествие в постановке Федора Волкова («отца русского театра»), сценарий разработан Ф. Волковым, М. Херасковым и А. Сумароковым – «общенародным зрелищем» «Торжествующая Минерва». Здесь работали все профессиональные и полупрофессиональные театральные силы столицы. Содержание и форма карнавала – «изъяснять гнусности порока» и «превозносить славу добродетели».

Это зрелище разделялось на девять отделений. Первое отделение представляло «упражнение слабоумных»; хор певцов при звуках музыки осмеивал «слабомыслие и дурачество». Впереди шествия несли знамя, обвешенное куклами и колокольчиками, затем два знамени «Мамуса», римского бога смеха, далее везли несколько театров с вертящимися в них куклами. По сторонам ехали 12 человек на деревянных конях с погремушками, в сопровождении флейтщиков и барабанщиков, в блестящих кольчугах... Потом в открытом портике несли «старика-пустохвала» в шутовском платье; за ним следовал «надутый педант», сопровождаемый скоморохами и коробом с огромными книгами; за ним бежали «арлекин», маски в шутовских костюмах с дудками и погремушками скакали перед быком, которого вели два прислужника; на быке сидел человек, державший вертевшейся во все стороны дом. В конце отделения сам «Мамус» со свитою завершал шествие.

Второе отделение представляло «пьянство» и имело знаком «виноградные листья с козлиною головою» с надписью «смех и бесстыдство». В пещере, украшенной хрусталями и раковинами, с сатирами и вакханками в зеленых венках с жезлами, обвитыми виноградными

кистями, двигался языческий бог «Пан». Свита его несла корзины винограда; плясали и стучали в тамбурины. Дряхлые сатиры ехали на козлах, двое на свиньях, двое шли с обезьянами. Затем «тигры» везли колесницы, на которых восседал бог пьянства, «Бахус»; маски с козлиными рогами, с тамбуринами, составляли его свиту; покачиваясь, сидел на осле «пьяный Силен», рядом с ним шли сатиры, толпа «пьяниц» тащила толстого откупщика, важно восседавшего на бочке. Шествие пьяниц замыкали две стойки с винными флягами, вокруг которых маски играли на гудках, балалайках и волынках.

Третье отделение – «действие злых сердец» – изображено было ястребом, терзающим голубя, пауком, спускающимся на лягушку; кошачья голова с мышью в зубах и лисицы давили петуха. Певцы и музыканты, певшие и игравшие кто в лес, кто по дрова, одеты были в костюмы животных; «борцы и бойцы» задорно нападали друг на друга. Маска, окруженная змеями, спрятанными в розах, – представляла четвертое отделение «Обман». Надпись гласила: «пагубная прелесть». Цыгане и цыганки, колдуны и ворожеи и чертенята с шутками, песнями, плясками и криком, затем сам «обман», «окруженный аферистами и прожектерами».

Пятое отделение открывалось знаком «невежества», изображением нетопыря, черных сетей и ослиной головы. Само «невежество» сидело на осле, свита его – «ленивые» поминутно зевали; хор составляли слепые, ведшие друг друга; четыре маски показывали, как нужно «отогревать и отдувать замерзших змей».

Шестое отделение изображало «всеобщую пагубу». Знаком ее была гартея, окруженная крапивою, крючками, денежными мешками и изломанными весами; маски изображали «ябедников» и «крючкотворцев»; подьячие несли большое знамя с надписью «завтра»; длинными крючьями несколько масок тащили за собой «взяточников»; «сочинители ябед несли сети, в которые опутывали других, хромая правда тащилась на костылях», «аферисты» гнали ее, колотя в спину набитыми денежными мешками; «лихоимство», сопровождаемое «криводушием», сидело на яйцах, из которых вылупливались гарпии. «Отобранные тяжущиеся» с пустыми мешками шли в конце отделения.

Седьмое отделение изображало «мир на выворот»; все участвовавшие в нем маски имели одежду – наизнанку, причем казалось, будто они идут задом. На знаке этого отделения изображены были летающие четвероногие «звери» и «человеческое лицо, обращенное вниз». Верхом на верблюдах ехали два трубача, на быке восседал литаврщик; слуги в ливреях везли карету, в которой посажена была лошадь, «щеголи» везли карету с обезьяною. Карлицы спешили за великанами; далее везли две люльки: в одной сидел спеленатый старик, а в другой старуха, сосавшая рожок, с ней девочка с розгой. Здесь были и «Диоген», и «Гераклит», и «Демокрит», олицетворявшие собою смех и горе. Шесть ветряных мельниц изображали «любителей пустословия».

Восьмое отделение, со знаком «павлиньего хвоста», изображало «тщеславие и спесь», которая ехала в пышной карете, окруженной пажами, литаврщиками, скороходами.

Девятое отделение, знаком которого был «опрокинутый рог изобилия», из которого сыпалось золото в сор, с надписью: «беспечность о добре», изображало «мотовство » и «бедность». Здесь шли маски, изображавшие фигурные карты, «слепую фортуну», за которой гнались игроки. За картежниками шли 12 нищих с котомками; затем на колеснице ехала «Венера» с «Купидоном». За ней следовала толпа богатых, нищих, мотов, скряг; затем шли «кузнецы», и двигалось изображение огнедышащей горы Этны, на которой Вулкан с циклопами ковал громовые стрелы. Хоры во всех отделениях пели сатирические стихи. После этих сатирических отделений ехала колесница «Юпитера громовержца», за которой следовали пастухи, пастушки, хор детей славил дни золотого века. «Двадцать четыре часа» одеты были в золотой одежде. Богиня справедливости ехала на золотой колеснице, в сопровождении хора поэтов, увенчанных лаврами; ее окружали «земледельцы науки, искусства и художества», «герои» ехали на белых конях; здесь же был и целый «Парнас с музами» и «Аполлон» на отдельной колеснице. Шествие заключала сама «Торжествующая Минерва» на колеснице, с изображением «победы и славы», в предшествии хора детей с зелеными ветвями в руках и с венками на головах. «Гора Дианы», озаренная светом, заканчивала этот интересный и поучительный маскарад, в котором участвовало до 4000 масок и до 250 колесниц.

Именно Екатерине II приписывается изречение: «Народ, который поет и пляшет, зла не думает». Поэтому неслучайно при ней происходили самые большие народные гуляния с карнавалами. Так, посвященное победе России над Турцией празднество включало в себя помимо народного гуляния, карнавал и фейерверк.

За постановку грандиозного зрелища отвечал архитектор В. Баженов, которому в помощь дали М. Казакова. Они превратили огромное поле в гигантскую карту. С помощью песка и гравия, системы рвов и каналов, переходов-мостиков и дорожек на ней были сооружены и обозначены города, морские крепостные стены, острова, полуострова, реки и пр.это был развлекательный городок, в котором на искусственном море застыли корабли, а к центру гуляния вели две дороги – «Дон» и «Днепр». Буфеты, лотки, танцевальные помещения были декорированы под крепости и города.

Все это носило откровенно карнавально-зрелищный характер, представляло собой смешение стилей, заставляло каждого ощутить себя участником происходящего.

В это пространство и было вписано представление, построенное как триумфальное шествие во главе с самой императрицей.

Однако после правления Екатерины карнавальные праздники утратили былой размах. Они масштабно мельчали, заменялись театрализованными представлениями с мини-шествиями. Власти не стремились задействовать в празднике весь город, не желали исторических аналогий, а самое главное – не желали обязательной для карнавала сатиры. И карнавалы исчезли из праздничной жизни россиян на долгие годы.

Народные гуляния – вид народного зрелища, получивший самое широкое распространение в XIX веке. Первым в стране «узаконенным» гулянием стало гуляние «под Новинском» в Москве. В указе Петра I от 27 сентября 1722 года именно о нем говорится: «народные завы для народного помирования, а не для какого безобразия». Среди забав были выступление раешников, представления театра Петрушки, медвежьи забавы и т.п. территория гуляния была четко разделена: средняя часть – для «чистой» публики, остальное пространство – для прочей публики, с кружалами качелями и проч. ВОследствии такое деление территории уже не проводилось.

Со временем сложились три типа гуляний: городские, сельские (летние) и ярмарочные. Характерной чертой гуляний было то, что действа, зрелища, увеселения были рассчитаны на всех, без разбора. А в гуляниях принимали участие все сословия: дворяне, купцы, мещане, простой люд. В начале XIX века даже было модно среди знати побывать в балаганах и погулять пешком под качелями.

Городское гуляние предполагало постройку целого городка, исчезающего сразу после гуляния. Состоял он из многочисленных качелей, трактиров, ресторанов, балаганов, палаток по продаже свистулек, «тещиных языков», трещоток и прочего. Проводились гуляния на Святки и Масленицу, Пасху. Непременный атрибут гуляний – катание на тройках. На гуляньях совершалась древняя форма перемещения по кругу, что позволяло демонстрировать себя, свой экипаж, тем самым занимая свое место в социальной шкале. Круговое вращение, движение гуляния закономерно включило в себя карусель (как техническое сооружение), которая становилась, как правило, центром гуляния.

Летние гуляния проводились на природе. Москвичи, например, отдыхали на Царицыном лугу, в Сокольниках, Марьиной роще, в Коломне, Петровском парке, Нескучном саду, саду Корсакова (ныне – сад «Эрмитаж»).

Семик отмечался в Марьиной роще, накрывались столы с яичницей, пелись семицкие песни, девицы в венках из одуванчиков или из ландышей (по сезону) с песнями и плясками носили разубранные березки.

Первомай праздновали в Сокольниках и Марьиной роще, это была встреча весны. В этот день устраивали цирковые представления, пускали воздушные шары. Непременно играли военные оркестры.

Летние гуляние обязательно предусматривали чаепитие, причем семейства устраивались сами на траве с самоваром.

Гуляние в городских садах проходили с большой выдумкой. Так, в саду Разумовского на Гороховом поле, помимо фейерверков, иллюминаций, катаний на шлюпках с роговой музыкой, устраивали натуральные сенокосы. Это было настоящее театрализованное действо, в котором принимали участие несколько десятков красивых парней-крестьян, которые в расшитых рубахах дружно размахивали косами и пели песни, а бабы и девки в цветных сарафанах сгребали сено. После сенокоса они водили хороводы на скошенном лугу, а публика с восторгом наблюдала за происходящим.

Особое место среди прочих гуляний занимали ярмарочные гуляния, устраиваемы по большим праздникам. На таком гулянии предлагались самые разнообразные увеселения. Помимо самых настоящих представлений, таких как ярмарочные балаганы, раек, раус и другие, представлениями были и сами процессы продаж, в которых не последнее место занимала искрометная реклама товара, а также подача его торговцами, которые сопровождали продажу озорными шутками-прибаутками: «Пышки, пышки! Подходите, ребятишки, подтяните штанишки!» Ярмарочное гуляние – зрелищное предприятие, с непременным участием зрителя, для

которого все это было своеобразной игрой. Поэтому было много розыгрышей, которые принимались без обид, ибо атмосфера этого гуляния была насыщена невинным обманом, возбуждением и готовностью к смеху.

На народных гуляниях нередки были драки и бои. Драки возникали спонтанно, вступали в неѐ семинаристы, рабочие, гимназисты и «реалисты». Дрались кнутами, ремнями, ранцами. На драку мгновенно стекалась огромная толпа, для которой это было своеобразным зрелищем. Бои же готовились тщательно, к ним готовились, это была возможность продемонстрировать силу, удаль, молодечество.

Для ярмарочных гуляний характерны петушиные или гусиные бои. Для них устаивали особую арену, принимали в них участие петухи бойцовых пород, специально выводимые. Но эти бои были со временем запрещены под давлением «Общества покровительства животных».

ВXIX веке назначаются гулянья по случаю памятных дат императорской фамилии. Народные гулянья – основная форма проведения досуга. Во время масленичной и пасхальной недель устраивались гулянья на льду Невы, на Сенной, Театральной, на Адмиралтейской площади, на Марсовом поле.

Александр II устраивал ежегодно народные гулянья на Царицыном лугу в день коронации

итезоименитства (26 и 30 августа). На поле, украшенном флагами и разноцветными фонариками, стояли карусели и качели, сцена для театра, эстрада для фокусников, рассказчиков и хора песенников, площадка для выступления гимнастов и канатоходцев. Публика могла отведать пива, получить приз за бег под ведром с водой или за подъем на вершину столба, обмазанного салом.

Всередине XIX века во многих крупных городах России стали появляться вокзалы (или

воксалы) – специальные увеселительные заведения, сооружаемые, как правило, в общественных садах и парках. Городскую публику привлекали эффектной иллюминацией, музыкальными оркестрами, выступлениями народных и цыганских хоров, танцами, маскарадами.

Вокзалы представляли собой сооружения, состоящие из прихожей, залы для обедов, меньших зал, зимних садов, галереи для летних увеселений и комнат для приезжих. Для увеселения публики приглашали знаменитостей. Так, в 1856 году в Павловский вокзал пригласили Иоганна Штрауса с его «магическим оркестром». Штраус приехал и задержался на 10 лет. Именно он перенес концерты оркестра из обеденного зала на эстраду перед вокзалом, и музыку теперь могли слушать одновременно две тысячи человек.

Постепенно и в других городах вокзалы все больше приобретали эстрадный характер, в них выступали знаменитые оркестры и солисты, выступали плясуны, акробаты, гимнасты, фокусники, давались «живые картины». Не ограничиваясь этим, предприимчивые антрепренеры начинают организовывать театрализованные представления с интермедиями, песнями и плясками. Так, в Павловском вокзале Лядовым ставится «Украинская свадьба с интермедиями, хорами и плясками», затем – «Ночь накануне Ивана Купала» с участием украинских певцов, бандуристов, плясунов. В связи с модой на кафешантаны, в вокзалах

появляется шансон, канкан. Публика валом валила на вокзальные преставления. В увеселительном центре «Аркадия», оснащенном техническими новшествами, не только ставились костюмированные шествия, но и большие представления с использованием природного ландшафта «Взятие Плевны», «Синопский бой», в которых было задействовано до пятисот человек, а корабли и фрегаты русских сражались против восьми вражеских судов, при этом была использована пиротехника, спецэффекты.

Самый заметный вклад в развитие эстрадного искусства российских вокзалов и развлекательных садов внес Михаил Валентинович Лентовский, антрепренер, актер и режиссер эстрады. Он не только осуществлял дорогостоящие постановочные представления, но и организовал театры «Буфф» и «Скоморох». В саду «Эрмитаж» он организовывал яркие, богатые, феерические постановки, которые поражали и самую искушенную публику. Так, К. С. Станиславский считал, что эти постановки несравнимы ни с чем по разнообразию, богатству и широте. Как талантливый режиссер, Лентовский осваивал все пространство сада, выстраивая декорации (а художником у него работал Ф. Шехтель) и массовые сцены по своему замыслу. Его «Фантастический театр» не оставил равнодушным А. Чехова, который был весьма скептически настроен по отношению к эстраде вообще.

Лентовский увлекался феериями с большими массовыми сценами. Именно ему было доверена постановка театрализованного представления на народных гуляниях на Ходынском поле, посвященных коронационным торжествам Александра III. Здесь 21 мая 1883 года были накрыты столы на четыреста тысяч человек (явилось шестьсот тысяч). На празднике, помимо угощения, были предложены многочисленные развлечения. Впервые на коронации действовал балаган. М. Лентовский предложил Коронационной комиссии сделать темой праздника «возрождение и расцвет весны, славы России и еѐ народонаселения».

Главным событием праздника стало поставленное знаменитым режиссером театрализованное аллегорическое шествие «Весна». В шествии участвовали популярные герои былин и лубочной литературы. Внимание зрителей было приковано к удивительной процессии, возглавляемой герольдами «с крылатыми латами, шишаками и длинными трубами, за которыми следовали «жук верхом и пешие жуки, кузнечик верхом и попарно пешие кузнечики и семь лягушек верхом. Царица пчел ехала на колеснице-улье, за которой двигалась колесница русского богатыря Микулы Селяниновича – на еѐ передней части был помещен земной шар с изображением Российской империи. Микула был одет в костюм пахаря; вокруг его колесницы шли муравьи. В руках Микула держал огромный золотой плуг, упиравшийся в русскую землю. Далее шел мужик в красной рубахе, держа ветку березы, за ним следовала колесница «Весны», на которой сидела изображавшая весну женщина, окруженная цветами и бабочками. Затем богатыри вели пленных. За ними на спине Змея Горыныча ехал одолевший его богатырь Добрыня Никитич. Последняя колесница, в виде огромной бочки, изображала крестьянский праздник и называлась «Хмель», на ней сидел изображавший хмель разухабистый мужик; на лошади сидел «подгулявший парень». За колесницей двигалась тройка со скоморохами. Шествие заключали коза с барабаном, медведь, журавль и русский хор с песнями и плясками.

В рамках коронационных праздников Лентовский организовал еще три представления патриотического и национального характера: балаганное представление «Иван-Царевич» по сказке В. Родиславского, военную пантомиму «Русские орлы на Кавказе» и арлекинаду в семи картинах «Возрождение арлекина», а также осуществил постановку пьесы П. Сухонина «Русская свадьба в исходе XVI века», которая пользовалась особенным успехом у москвичей.

Вообще на массовых городских гуляниях бывал практически весь город, они были событием первостепенной важности, играя интегрирующую роль, формируя ценности и унифицированное сознание горожан. Гуляния были, по сути, русским карнавалом, в котором присутствовали многие его черты, в том числе – самая главная: стирание межсословных границ. В зримо-игровом выражении это происходило как перенесение определенных элементов (например, каруселя) из дворянской культуры в культуру низов, из народной культуры – в барскую. Именно в народном гулянии происходило праздничное травестирование «чужеземного» и «своего», «деревенского» и «городского», «старинного» и «нового».

Помимо этого, в гулянии ярко выражен смеховой аспект. Раешники-панорамщики и балаганные деды пользовались приемами гротескного снижения и низведения высокого, что характерно для древней смеховой культуры. Их выступления, которые изначально были просто аттракционами, т.е. средствами рекламы тех или иных платных зрелищ на гулянии, со временем превратились в самостоятельный жанр. Часто главным развлечением было именно послушать деда, посмотреть выступления на раусе. Это происходило потому, что и деды и раешники активно пользовались приемами сатиры и юмора, отражая сословные антагонизмы в обществе, пародируя ситуации и осмеивая явления общественной и частной жизни.

К концу XIX века городские гуляния представляли собой сложное действо, включавшее балаганные зрелища, карусели, горы и качели, тиры, игры и лотереи, угощения и проч. Происходила дифференциация зрительства и исполнительства, активных действий и пассивного созерцания. Массовые городские гуляния становились необходимой частью городской праздничной культуры, служащей выражением общности и целостности всех горожан.

ЛИТЕРАТУРА:

1.Аниконова Т.Г. История массовых праздников. Уч. пособие. Ч. I. – Белгород, 2006.

2.Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 3. – М., 1965.

3.Бернштам Т. Молодежь в обрядовой жизни русской общины IX – нач. XX в. – Л., 1988.

4.Гагин В.Н. Национальные праздники и обряды, или Праздничность как феномен русской культуры: теоретически и исторический аспект. – М.: Профиздат, 2005. – 320 с.

5.Карамзин Н. М., История Государства Российского. – М., 1988.

6.Круглый год. Русский земледельческий календарь / Сост., вступ. ст. и примеч. А. Ф. Некрыловой. – М.: Правда, 1991. – 493 с.

7.Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища: конец XVIII – начало XX века. – М.: Искусство, 1984. – 191 с.

8.Петербургские балаганы. – СПб,: Гиперион, 2000. – 251 с.

9.Пыляев М. И. Старый Петербург. М.: СП «ИКПА», 1990. – 496 с.

10.Развлекательная культура России VIII–XIX вв. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. – 552 с.

11.Русский праздник: Праздники и обряды народного земледельческого календаря. Иллюстрированная энциклопедия / Авт.: О.Г. Баранова, Т.А. Зимина и др. – СПб,: Искусство – СПБ,2001. – 672 с.: ил.

12.Софронова Л. А. Поэтика славянского театра 17-18 веков. М., Наука, 1981.

13.Степанов Н.С. Народные праздники на Святой Руси. М.:Рос.Раритет, 1992.–80 с.

14.Уортман Р. С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. – М.: ОГИ, 2004. – Т. 2: От Александра II до отречения Николая II. -796 с: ил.

Тема 5. Театрализованные празднества и представления советского периода.

В первый год в стране Советов праздники проходили в виде митингов, шествий, неких массовых акций. Главными лицами в празднике были художники, воплощающие в жизнь идеи монументальной пропаганды. В дальнейшем проведение праздничных торжеств приобретает иной характер. Основное место в них начинают занимать театральные представления, и ведущая роль переходит от художников к режиссерам. Предлагалось устраивать спектакли под открытым небом, воздвигать подмостки на площадях, перекрестках улиц, площадках парков. Воздвигались балаганы, цирки, актеры которых вовлекали зрителей в действие. В целях дальнейшей пропаганды идей революции возникла необходимость в карнавализации праздника, то есть придания ему характера массового действа, насыщенного смеховыми элементами и требующего участия как можно большего числа участников.

В1919 году 1 мая в Москве предполагалось устроить «политическую карусель». В основу должна была лечь пантомима Ивана Рукавишникова, разработанная им совместно с Фореггером. На площади предполагалось установить трехъярусную башню, на самом верху которой – чудовище, изображающее империалистический капитализм; возле него – русский царь, его двор, семья и министры. На втором ярусе башни находятся чиновники, канцелярии, банки и пр. бюрократические учреждения. На третьем ярусе изображена тюрьма, в которой находятся заключенные рабочие, охраняемые солдатам и пушками. Около башни изображен процесс производства различных предметов. По мере изготовления к ним подбегают чиновники, хватают готовые изделия и осыпают их в рот чудовищу. Затем символически должна была быть изображена война с Германией с участием всех империалистических стран. Пантомима должна была закончиться символическим изображением русской революции: чудовище вытаскивается восставшим народом из башни и торжественно сжигается, а народ устраивает танцы и веселится.

Этот проект не был осуществлен, но он ярко показывает тенденции развития праздника

всторону театрализации, которая помогала бы убедительно раскрывать революционные идеи

вживых конкретных образах, вносить в праздничный ритуал убедительную наглядность сценического действия. Так, в первомайском празднике 1919 года в Петрограде было устроено грандиозное шествие колесниц «старого и нового мира». В колеснице старого мира был сооружен дракон. Олицетворяющий капиталистический строй, двуглавый орел, а также классы, сословия и рухлядь всего старого режима». Пограничный столб отделяет эти колесницы от колесниц «нового мира», где сооружена колесница труда и общая картина. («Петроградская правда», № 75, 1919 г.).

ВМоскве в первомайских праздниках торжествует балаган. Народ массово одевается в красный цвет: красные косынки, красные ленточки, красные повязки и банты практически на каждом. На детях – красные пилотки и рубашки. По центральным улицам проходит сатирическое шествие театра зверей Юрия Дурова, который пародирует империалистических деятелей.

Чуть раньше, в марте 1919 года театрально-драматической мастерской Красной армии

под руководством И.Г. Виноградова было создано «игрище» о февральской революции в Железном зале Народного дома, одна из первых массовых инсценировок. Режиссер и сценарист предусмотрели почти полностью импровизационный текст инсценировки, как бы рождавшийся из сиюминутного митинга.

В основу построения лег обрядово-бытовой принцип манифестации и митинга. «Игрище» развертывалось на двух, на скорую руку сколоченных деревянных мостках, расположенных в противоположных концах площади, казармы или зала. Мостики соединялись «дорогой манифестации» – нешироким, но длинным проходом. Десять эпизодов, из которых состояло «игрище», исполнялись поочередно, а иногда и одновременно на обоих мостках, изображавших последовательно: первый (площадка реакции) – Зимний Дворец, полицейский участок, ставку; второй (площадка революции) – завод, фронтовой комитет, революционный штаб. Основные перипетии выражались в шествиях, атаках, иных переходах массы участников с одних мостков на другие. Декорация отсутствовала, костюмами и гримами были отмечены

только «враги» – «царь», «полицейские», «генералы»; масса «рабочих» и солдат» выступала без театральных украшений. Не всегда совершенный диалог чередовался с песнями. Видное место занимал массовый говор, крик, спор. Эта инсценировка много раз была разыграна в казармах, лагерях, на лестницах зданий.

Несмотря на тяжелое положение в экономике, правительство не жалеет средств на подготовку и проведение праздничных мероприятий. В феврале 1920 года секцией массовых представлений и зрелищ театрального отдела Наркомпроса, под руководством А. Луначарского, провозглашается движение к созданию грандиозных представлений, площадкой которых становился бы весь город, а сценарий написан самими массами в процессе коллективного творчества. Поначалу была идея использовать темой праздников античные мифы, например, о Прометее, но затем решили, что пролетарский праздник должен сохранить чистоту своей идеи от налета чуждых ему культов, мифов библейских или христианских обрядов, даже от гражданских празднеств Французской революции. Секция признала 1 Мая органическим праздником пролетарской культуры и приняла мысль положить в его основу идею интернационала, а содержанием сделать историю трех интернационалов. Пролетариат, пришедший на праздник, должен в театральных формах пройти путь к социализму через три интернационала. В плане организации первомайских торжеств, принятом на секции, есть любопытные замечания, касающиеся технологии постановки массового зрелища. Так, особо подчеркивается, что «многочисленность исполнителей заставляет забыть о жесте и голосе и заставляет думать о звуке и движении как элементах, из которых лепится театральная часть празднества». В то же время дается прямое указание на то, что необходимо разработать методы вовлечения масс в активное действие праздника.

А. Луначарский в статье 1920 «О народных празднествах» прямо указывает на то, что народное празднество должно включать в себя движение масс к единому центру, где совершится какое-либо центральное действие типа возвышенной символической церемонии, которым может быть либо сатирический, либо фейерверочный, либо торжественный спектакль. В праздничном действии должно быть хоровое пение, многоголосая музыка, факельное шествие, и тогда он станет настоящим зрелищем.

Деятели театра откликнулись на призыв, осуществив в 1920 году в Петрограде первомайскую праздничную инсценировку «Гимн освобожденного труда» («Мистерия освобожденного труда») на портале Фондовой биржи. Авторы – Ю. Анненков, П. Арский, А. Кугель, Д. Темкин. Они воплотили в жизнь идею А. Луначарского о том, что «главным художественным порождением революции всегда были и будут народные празднества» (Луначарский А. О народных празднествах // Вестник театра, № 62, 1920г. С. 13).

В этом представлении были использованы средства массового театра. Действие масс (4 тысячи человек участников), сложные построения мизансцен, выразительность номеров, лаконичное символическое оформление, использование техники – машин и пушек, монтажное построение сцен и эпизодов, – все работало не только на решение темы и идеи, но и на создание убедительно-выразительного зрелища. Составной частью мистерии была пьесапантомима «Бунт Спартака», в которой приняли участие красноармейские театральные кружки, силы Балтфлота, школы русской драмы, школы актерского мастерства, сотрудники Большого драматического театра. В этом представлении смешали все: Древний Рим, Спартака, Стеньку Разина, Марсельезу и Кроманьолу, красные знамена и красные звезды. Все действие движется к апофеозу – 3 акту под названием «Царство мира, свободы и радостного труда», в котором воспевается свободная жизнь обновленного человечества, когда все народы сливаются вдружном хороводе вокруг «Древа свободы» и победно звучит «Интернационал». Как писали газеты, в последний момент постановки, когда на фоне красного восходящего солнца огромный хоровод трудящихся всех национальностей запел, наэлектризованная масса (а зрителей было 35 тысяч) прорвала проволочные заграждения, ринулась к порталу биржи и присоединилась к общему пению. Создался грандиозный хор, зрители перемешались с актерами.

Москву и Петроград охватила волна пристрастия к грандиозным массовым празднествам.

19 июля тем же постановочным коллективом была осуществлена постановка «К мировой коммуне» в честь 2 Конгресса III Интернационала. Она интересна тем, что было задействовано огромное пространство: лестница биржи, само здание, освещение с Петропавловской крепости и с миноносцев на Неве, что включало и их в игровое пространство. Площадь у биржи, ростральные колонны, где вспыхивали языки огня, когда красноармейцы уходили в ночь через Дворцовый мост. За спиной зрителей раздавался вой сирен, из крепости – пушечные выстрелы. Таким образом действие становилось полифоничным, крупномасштабным и поэтому очень впечатляющим и выразительным.

Массовые празднества 20-х годов воплотили девиз «Весь мир – театр». В голодные и страшные годы военного коммунизма это была, пользуясь термином Н. Евреинова, «театротерапия». На один день город менял облик. Гримировались улицы, площади, мосты, трамваи, дома, военные корабли на Неве, машины, лошади и тысячи людей.

Знаменитое массовое представление – 8 ноября 1920 года «Взятие Зимнего дворца» (главный режиссер Н. Евреинов, режиссеры А.Р. Кугель и Н. В. Петров, К.П. Державин и Ю.П. Анненков, организатор – Дмитрий Темкин, пианист и композитор, эмигрировавший потом в Америку). Как говорил сам режиссер, авторскому коллективу пришлось решать небывалую задачу по сложности замысла. Ведь одновременно в инсценировке должны были фигурировать три сцены: две условные театральные и одна реальная историческая. На первой сцене события ставились в комедийном стиле, на второй – в тонах героической драмы, на третьей – в тонах батального зрелища. В представлении приняли участие 10 тысяч исполнителей – красноармейцы и матросы. Помимо них, в спектакле принимали участие балетные артисты, циркачи, статисты, женщины в бальных платьях. В качестве исполинского актера был использован даже Зимний дворец, подлинные танки подлинные пулеметы и, наконец, знаменитый крейсер «Аврора», который, причалив к набережной вблизи Зимнего Дворца, делал три «исторических» холостых залпа. Как говорил Н. Евреинов, нужно было сделать так, чтобы заговорили камни, чтобы зритель почувствовал, что совершается за этими холодными стенами. Именно для этого был использован т.н. «кинематографический прием», когда каждое из 50-ти окон второго этажа было освещено изнутри и служило сценой теневого театра. Для этого было использовано около 150 мощных прожекторов.

60 тысяч зрителей, собравшихся вечером перед Зимним дворцом, увидели потрясающее зрелище. Огромная эстрада была сооружена перед аркой Генерального штаба, она состояла из двух гигантских платформ – «белой» и «красной», соединенных крутым мостом и заставленных декорациями.

Героями «белой» были Керенский, Временное правительство, старорежимные сановники и вельможи, женский батальон, юнкера, банкиры и купцы, фронтовики, калеки и инвалиды, восторженные дамы и господа соглашательского типа.

На «красной» царствовала масса, сначала серая, неорганизованная, потом все более активная и мощная. На глазах зрителей она превратилась в Красную гвардию, осеняемую красными стягами.

Действие было построено на борьбе двух площадок, оно начиналось в полной ночной тьме пушечным залпом, вслед за чем освещался мост с 8 фанфаристами и начиналась симфония в исполнении оркестра в 500 человек. Снова – тьма. Вслед за этим освещалась левая

баррикадами, за которыми укрылись юнкера и женский батальон.

Выстрелы, и опять – тьма. И вдруг действие переносилось во внутренность дворца, где, в осветившихся окнах, начинались силуэтные сцены сражений. Прожектора беспокойно метались по крышам дворца, все кончалось победой восставших, все прожекторы – и с «Авроры» и Дворцовой площади – концентрировались на огромном красном знамени, взвившемся над дворцом, и во всех окнах вспыхивал красный свет.

Массовая социальная феерия, как назвали постановку современники, собрала 150 тысяч зрителей, закончилась атакой освещенных факелами автомобилей. Зимний дворец был взят, по воспоминаниям, с редким энтузиазмом.