из электронной библиотеки / 490499031962827.pdf
.pdfбессмертие души, было свергнуто, Робеспьер казнен. Так закончились попытки создания новой религии и соответствующих ей праздников.
В 1795 г. Конвент рассмотрел предложение о том, чтобы во время праздника декады публично восхвалять тех граждан, которые отличились своими достижениями, изобретениями, общественной активностью, и карать в административном порядке тех, кто избегает праздничных собраний. То есть фактически речь шла о том, чтобы придать правовую силу обязанности присутствовать на празднике. Пришедшая к власти Директория после роспуска в ноябре 1795 г. Конвента задержала реализацию декрета, и эра революционных праздников во Франции подошла к концу.
Праздники якобинцев объединяли третье сословье, которое составляло более 90 % населения (первыми двумя были духовенство и дворянство), и освящали политические и социальные завоевания именно этой части нации. Подобно самой революции, эти празднества несли в себе заряд огромной разрушительной силы в отношении старых общественных порядков. Они выражают, скорее, не всеобщность интересов, а их противостояние и враждебность. В этом их отличие от модели праздника Ж. Ж. Руссо. Последний, по сути, не поднимался до представления о празднике как орудии насильственной революции.
Робеспьер же прекрасно понимал и использовал колоссальную силу воздействия массовости праздника. Об этом можно судить на основании той решительности, с которой он настоял на включении в программу праздника в честь «Верховного Существа» того, что можно назвать уже не зрительским, а активно исполнительским участием масс в праздничном торжестве. Именно по его приказу финальный гимн Госсека пел на этом празднике весь народ
– это почти триста тысяч человек: начинал исполнение гимна хор из двух тысяч четырѐхсот голосов, а припев «Отец вселенной – Высший разум» подхватывала вся огромная масса участников. Подобного этому в мире никогда не было – ни до Французской революции, ни после неѐ.
С помощью праздника достигалась идеализация революции. Окрашенный духом «народной религии», массовый праздник создавал необходимое для борьбы социальное единство населения, экономически противостоящего друг другу, и, таким образом, совершал почти невозможное: устранял противоречия материальных интересов внутри революционной части нации.
Французский революционный праздник был орудием буржуазной революции. Можно говорить о нѐм, как о выдающемся успехе праздничной культуры в условиях освободительной борьбы, руководимой буржуазией, и тем более в условиях собственно буржуазного общества. С помощью праздников были уничтожены нравственные устои французского общества, созданные монархией и утверждены новые, пропагандируемые революционной буржуазией.
Зрелищная культура как часть праздника в системе социального взаимодействия являлась ещѐ и инструментом стабилизации государства, а также выполняла, помимо гедонистической, и воспитательную функцию, что подтверждается мыслью Д. Генкина: «Важное значение массового праздника как педагогической системы состоит в том, что объединяя различные формы массово-политической и культурно-просветительной работы, он становится средством познания действительности, способствует выработке и проявлению социально оправданной идейно-нравственной позиции по отношению к наиболее существенным вопросам жизни общества, формирует общественное настроение, воздействует на сознание участников». Массовый театр Великой французской революции во многом определил развитие площадного театра Советской республики в XX веке, опробовав на себе принципы агитки и документальной публицистики, проведя эксперименты в режиссуре и испытав многофункциональные зрелищные формы.
ЛИТЕРАТУРА:
1.Аниконова Т.Г. История массовых праздников. Уч. пособие. Ч. I. – Белгород, 2006.
2.Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. – 2-е изд. – М.: Худож. лит., 1990. – 543 с.
3.Генкин Д.М. . Массовые праздники. – М.: Просвещение, 1975. – 140 с.
4.Даркевич В.П. Народная культура средневековья. Светская праздничная жизнь в искусстве XI-XVI вв. – М., 1988 г.
5.Колязин В.Ф. От мистерии к карнавалу. – М.: Наука, 2002. – 204 с.
6.Литвинова М.В. Социокультурная динамика массовых праздников и зрелищ. – Белгород, 2004.
7.Мазаев А.И. Праздник как социально – художественное явление. – М.: Наука, 1978.
8.Черняк Ю.М. Режиссура праздников и зрелищ. – Минск: ТетраСистемс, 2004.
9.Чечетин А.И. Основы драматургии театрализованных представлений. – М.: Просвещение, 1981. – 192 с.
10.Шароев И.Г. Режиссура эстрады и массовых представлений. – М.: «Просвещение», 1986
г. – 463 с.
Тема 4. Празднества, игрища и представления в дореволюционной России.
Всредневековье, как подчеркивает Д. Лихачев, была очень сильна стихия театральности. Не составляет исключения и Русь. Вся русская средневековая культура обрядна и зрелищна, а человек – участник зрелищ, испытывающий сильные ощущения и живо реагирующий на происходящее. Сильны были смеховые традиции, причем именно на Руси создавались смеховые действа, когда на Святки, Масленицу разыгрывались сцены абсурдного, потешного, часто непристойного характера. Это способствовало противопоставлению миру смерти мира жизни, который и символизировал смех. На русском празднике царили преображение, лицедейство, притворство, причем лицедействовали не только профессиональные забавники – скоморохи, глумцы, плясцы, гудошники, но и другие люди.
Цари русские также не гнушались потех и игрищ. Даже опричнина Ивана Грозного носила ярко выраженный театральный характер. Скоморохи были непременными участниками народных календарных праздников. Они вовлекали собравшихся в ритуальные пляски, играли на музыкальных инструментах, сопровождали обрядовое действие ритмизированным текстом, способствуя «сакрализации» праздника. Недаром скоморохов называли «святыми людьми»: они и были святыми язычества, игравшими большую роль в сохранении традиций русского народного праздника. После принятия христианства на Руси скоморохи взяли на себя «смеховую часть» программы праздничных игрищ, что делало их самыми заметными фигурами среди участников праздника.
Праздники же русского народа можно условно поделить на зимние и летние. Такое деление обусловлено традициями поздней славянской культуры, которая по своему характеру была земледельческой. Поэтому строй и уклад жизни русских был связан с природными ритмами и сельскохозяйственными заботами. Как известно, ключевыми моментами в земледельческом календаре являются два солнцестояния – зимнее 24 декабря и летнее 24 июня, а также два равноденствия – март и сентябрь (25 марта – Благовещенье и 21 сентября – Осенины, Оспожинки, по христианской традиции – Рождество Богородицы).
Вдревности для человека, полностью зависевшего от природы, особенно важным было зимнее солнцестояние. Языческий «день непобежденного Солнца», который знаменовал священный акт торжества космического мирового порядка над разрушительной стихией тьмы, был позднее замещен Рождеством Христовым, символизировавшим духовное возрождение человека, торжество добра и любви. Как и в дохристианские времена, в страшные дни зимнего
солнцестояния нужно было приложить массу усилий, чтобы защитить себя и свой мир от холода и разрушения. Этой цели служили Святки3, которые праздновались с вечера накануне Рождества и до Крещения (сейчас это временной отрезок от 6 января до 21 января).
Во время Святок, или Страшных вечеров, как их часто называли, царил особенный разгул, касающийся практически всех сторон праздника. Это объяснялось тем, что именно это время – время самое опасное, когда силы тьмы и зла особенно сильны, время выхода на белый свет всяческой нечисти. Поэтому человек должен был противопоставить ей себя. Его поведение было особенно экзальтированным, и касалось как еды, так и одежды, игры, поведения в целом. Все запреты и ограничения отменялись, наступало время радостно-бесшабашное, все веселились, шутили и смеялись, вечерами гадали, то есть совершали прямые контакты с потусторонним миром, улицы городов и селений наполнялись потусторонними персонажами – ряжеными, лица которых скрывали маски-личины, «хари».
Ряжение – отголосок древней обрядовой магии, связанной с культом умерших предков (ряжение покойником), заклинательной земледельческой магией (сеяние зерна в доме), магическим забоем скота (разбивание на голове ряженого, изображавшего животного, горшка). Ряженые часто изображали солнце в образе коня. Смысл его – обеспечить плодородие полей и защитить человека от всякого зла. Часто именно на Святки устраивали групповые «представления» ряженых. Молодые люди рядились в маски всевозможных зверей
3 В русском языке словом «свят» называлось воскресенье, общинные и семейные торжества, а также этот термин закрепился за особо значимыми ритуальными днями и циклами: рождественские святки, зеленые святки.
и проводили всевозможные игры с участием этих персонажей. В древности каждый персонаж изображал ипостась того или иного бога, а сами игры были своеобразными мистериями, отражающими те или иные мифологические события. С приходом христианства игры приобрели характер народных гуляний, повторяющих народную традицию без ее осмысления.
В любом случае, такие игры и изображения зверей служили снятию напряженности, возникающей в закрытом обществе. Кроме развлекательной функции, они приучали молодежь к мысли о неразрывной связи с природой и природными явлениями, так как смысл ряжения соотносился с понятием удачи сообщества в его жизни во время нового года и также с понятием благословения предков. Ряженная в маски животных молодежь рассматривалась как представители божественных сил, и каждый крестьянский двор старался привлечь внимание шествия ряженных к себе. Само прилюдное исполнение различных ролей считается в современной психологии одним из средств социализации личности и корректировки личностного развития. Совместное участие молодых людей в общественно значимой деятельности, как показала современная психология, является мощным механизмом воспитания и обучения человека. Это особенно подтверждает факт участия ряженых в «старых» молодежных посиделках, где они, по сути, проводили обряды инициации будущих молодок, устраивая для них своеобразный урок эротического характера, приучая их к физической стороне отношений мужа и жены (забавы «в кузнеца», «в покойника»). Также на Святых вечерах, как их позже начали называть, устраивались колядки. Колядовали на Руси дети, подростки, а также неженатая молодежь. Суть обряда – в хождении по домам с песнямиколядками. Часто колядующая молодежь рядилась в козу, медведя, коня, журавля. Своими песнями колядовщики несли в дома удачу, благополучие, достаток.
Собравшись в назначенное время, группа колядовщиков выбирала мехоношу (того, кто будет носить мешок) и направлялась на край деревни. Начинали колядовать с первого дома, где спрашивали разрешения хозяев «коляду кликать». После этого пели песни, величая хозяев. Те благодарили снедью: пирогами и печеньем. Недопустимо было ничего не давать колядовщикам: удачи тогда не видать. Если же кто и отваживался отказать в угощении, то за это бывал наказан: молодежь могла нанести значительный урон в хозяйстве, сломав или перевернув что-либо во дворе.
Как замечает Т. Бернштам, с точки зрения народной педагогики молодежь – совместными действиями танцами и песнями – добывала себе праздничную еду для общей трапезы. Такое действие приучало их к коллективной деятельности и, более того, среди них выявлялись лидеры, которые в дальнейшей общинной жизни как бы сами собой принимали функции вожаков. Тот факт, что подношения молодежи на праздник давались всей деревней, социально уравнивало как саму молодежь между собой, так и взрослых членов общества, а, следовательно, констатировалось единство сельской крестьянской группы, столь необходимое для решения жизненно важных для крестьянской общины задач. Кроме того, пожелания благополучия хозяевам носили ритуальный характер, так как Колядки проводились перед Рождеством Христа, то есть в момент рождения и нарастания его божественной спасительной силы, носителем которой символически и рассматривалась молодежь4. В Рождество повсеместно был распространен обряд Христославия, когда дети и подростки ходили по улицам и «славили Христа». Этот обычай еще мог называться «хождение со звездой», так как христославы, как правило, ходили с изображением Вифлеемской звезды, которая и поныне служит символом Рождества Христова – эта восьмиконечная звезда, сделанная из серебряной бумаги, держалась высоко и была видна издалека. По сути, это была своего рода инсценировка поклонения волхвов младенцу Иисусу. В начале XIX века, по свидетельствам современников, в русских городах принято было, чтобы дети мещан, отставных солдат и бедных разночинцев бегали в святки по домам людей зажиточных с вертепом, с райком и, за свои «напеванья и ломанья», получали пятаки и гривны, а кое-где и полтины. Как видим, и среди горожан в XIX веке традиционные формы народных развлечений занимали важное место в праздничном времяпрепровождении.
4 Бернштам Т. Молодежь в обрядовой жизни русской общины IX – нач. XX в. – Л., 1988.
На Крещенье, которое замыкало святочный рождественский цикл, принято было очищаться от скверны, окунаясь в прорубь – «Иордань». Такое купание предпринимали те, кто на святках «рядился», то есть надевал на себя маску – «личину». К ледяной «Иордани» обязательно совершался крестный ход, затем – торжественная служба у воды.
Вообще праздников на Руси было много, на них приходилась почти половина года. В России XIX века праздников было 140 – 150 дней в году: это праздники, установленные православной церковью и собственно народные праздники.
У каждого праздника была своя «обязательная» часть. На христианские и престольные праздники обязательно ходили в церковь. На народных праздниках большую роль играли обряды и ритуалы, связанные с хозяйственным благополучием, защитой от стихийных бедствий и неурожая, а также семейная часть, связанная с коллективной трапезой.
Особое значение и особый разгул имел древнейший праздник – Масленица, практически не изменившийся вплоть до XIX века. Помимо семейной символики, на Масленицу существовало много игр, связанных с идеей борьбы. Это и обязательные мужские рукопашные бои, в которых в определенной последовательности принимало участие все мужское население деревни, за исключением немощных, убогих и стариков, и многолюдные состязания, когда одна деревня сражалась с другой. Во многих регионах были приняты баталии по взятию и разрушению «снежных городков», к которых принимали участие и стар и млад.
Кулачные бои были неотъемлемым элементом традиционных праздников и, несомненно, являлись не только азартным и жестким состязанием в ловкости и силе, но и красочным зрелищем, привлекавшем толпы болельщиков. Противоборствующие «стенки» часто двигались по улице в тесном коридоре, образованном стоящими по обеим сторонам зрителями, дружно подбадривавшими «своих». «Подначивание» и натравливание соперников друг на друга является неотъемлемым элементом любого зрелищного соревнования, будь то бой гладиаторов или современный хоккей или футбол.
Агон в масленичных гуляниях проявлялся также и в обычае в праздничные дни, а праздник продолжался две недели, кататься с высоких ледяных гор. Это было своего рода гаданье – чем дальше прокатишься – тем длиннее жизненный путь.
Непременным игровым элементом этого праздника был обычай наряжать разноцветными лоскутами и колокольчиками праздничное дерево, которое потом возили на санях (явный отголосок культа духа дерева). Устанавливали большой столб, на вершине которого располагалось колесо (символ мироздания). Обязательным элементом этого праздника являлось также катание на конях (конь – символ солнца), ряженье в лошадей, быков (символ плодородия). В дни праздника пели Коледу (Коло – бог зимнего солнца), обязательно сооружали соломенное чучело Масленицы, которое наряжали в женское тряпье. Его с величальными песнями встречали в начале праздника, а в последний день – «провожали», сжигая на костре.
Даже в XIX веке в русских городах, когда уже не сооружалось чучело, не пелось ритуальных песен, этот праздник сохранял множество архаичных черт. Обязательно повсюду пеклись блины, сооружались катальные масленичные горы – высокие, ледяные, с елками и разноцветными шарами по бортам. Мчались конные упряжки, причем коней наряжали особенно, лентами и розанами. Устраивались кулачные бои. Разыгрывались откровенные эротические сцены «Масленка парится в баньке»: мужик, изображавший Масленку, раздевался донага, брал веник, входил в лодку и там «парился» на потеху публике. Причем «парились» не молодые озорники, а почтенные, пользующиеся уважением люди старшего возраста. Значит, когда-то это было не развлечением, а важной частью масленичного ритуала.
На Масленицу парни и девки общались очень свободно. Например, в Поволжье молодые люди «собирали целовки»: парень, усадивший себе на колени девушку и скативший еѐ на санях с горы, имел право прилюдно еѐ поцеловать, причем долго и взасос, отчего к концу Масленицы губы девушек чернели. Но это не только ни к чему не обязывало, но и не бросало тень ни на девушку, ни на парня.
Благовещенье, которое наложилось на древний языческий праздник, связанный с днем весеннего равноденствия, было знаменательно тем, что в этот день вплоть до начала XX века сохранялся древний обычай – выпускать на волю птиц. В дохристианские времена считалось,
что в этот день Солнце вступает в брак с Землей, и она пробуждается ото сна. В день весеннего равноденствия исполнялись ритуальные песни, главным мотивом которых было «отмыкание земли». Это означало, что на волю выпускались тепло, зелень, благодатные росы. «Ключами» для отмыкания земли наделялись птицы, поэтому и принято было выпускать их на волю. Народ весело раскупал и озорно выпускал в небо тысячи снегирей, овсянок и других птиц, которых привозили в город крестьяне из окрестных деревень.
Как и сейчас, существовали праздники «женские» и праздники «мужские». Сугубо мужским праздником в России считался Никола вешний, или «никольщина» (22 мая по новому стилю). В этот день совершался первый выгон коней «в ночное». Парни и женатые мужики отправлялись в поле или в лес, взяв с собой яйца, сало и хлеб, разводили костер, жарили яичницу, выпивали и веселились всю ночь. Женщины и девушки на этот праздник не допускались.
Троицко-семицкие праздники – это цикл праздников, приуроченных православной церковью к Пасхе, заключающие пасхальные торжества. Восходит праздник к древним языческим традициям поклонения духу священного дерева, именно этим объясняется присутствие на празднике до сего дня березы, еѐ веток, которые развешивают над воротами домов, а также духам предков. Обряды «зеленых святок», как называли этот праздник, знаменовали прощание с весной и встречу лета, прославляли зеленеющую и плодоносящую землю. По старинному обычаю, утром необходимо было посетить кладбище, а веселье начиналось после обеда. Гулянья, игры и хороводы происходили или в лесу, вокруг березки, или в деревне, куда с песнями вносили срубленное и украшенное дерево. Для праздников этого цикла, как замечает А. Афанасьев, характерен разгул и бесстыдство, пьянство и прелюбодеяние5. Это объясняется тем, что для человека с мифологическим мышлением, каким и был русский крестьянин, троицко-семицкий праздник был торжеством жизни над смертью. Поэтому буйные игрища должны были знаменовать победу жизни.
Особенно ярко это проявлялось на Ивана Купалу, самый важный и самый разгульный праздник в году. Этот праздник приходился на день летнего солнцестояния, требовал от каждого участника активного действия, особого поведения, соблюдения правил. Повсеместно
вэтот день жгли костры, которые имели очищающую силу, причем огонь для них должен быть «живой», полученный путем трения. Омывались в реках и источниках, прыгали через костры. Народное поверье гласило, что у того, кто выше всех прыгнет через костер, у того колос хлеба уродится выше.
До XIX века в некоторых местностях сохранился обычай делать из соломы идола – Купалу, причем одетого в женскую сорочку с венком на голове. Иногда Купала – это просто пучок соломы, который кладут на землю перед колом, вбитым в землю. В любом случае этот символ вечером либо сжигают, либо топят.
На Ивана Купалу принято было много гадать, причем гаданья эти разнообразны, связаны как с судьбой человека, так и судьбой урожая. Так как праздник этот – пограничный, переходный (солнце меняет свой бег по небосклону), то множество купальских поверий связано с оберегом от нечистой силы, которая особенно опасна и сильна в этот период. Собирают травы-обереги, прыгают через крапиву, не выпускают лошадей в поле. Самая распространенная игра этого праздника – горелки, связанная с темой огня.
Ильин день – 2 августа нового стиля, заменил Перунов день. Илья, как когда-то Перун, держит
всвоих руках небесные стихии, поражает небесным огнем врагов истины. Праздновался этот день торжественно, сопровождаясь специфическими обрядами, связанными с тем, что Илья покровительствует земледелию и скотоводству. Поэтому в этот день церковь молится о ниспослании дождя на землю, если засуха. В этот день собирали рогатый скот и освящали его. Илью принято было умилостивить дарами, для чего приносили в церковь баранью ногу, либо забивали рядом с церковью быка, которого все прихожане раскупали за деньги (деньги шли на нужды храма).
Осенние земледельческие праздники – Спасовки и Оспожинки. Эти праздники приходятся на время напряженных сельскохозяйственных забот, и поэтому все обряды этих праздников направлены на освящение колодцев, первых даров нового урожая. В полях после уборки
5 См. Афанасьев А., с. 445
принято было оставлять несжатыми несколько стеблей ржи, из которых связывали «Спасову бороду», обращенную корнями вниз. После этого плели венок, надевали его на голову одной из девушек селенья, гурьбой шли в деревню, где поздравляли хозяев поля с окончанием жатвы, желали благополучия и наследующий год. Хозяева обязательно угощали помощников.
Жнивные обряды исполняли женщины, которые собирали последний сноп – «именинник». Его наряжали в сарафан, несли с песнями на «складчины» или «братчины», обязательно устраиваемые крестьянами по поводу уборки урожая.
Земледельческий праздничный календарь заканчивал праздник Покров. С этого праздника, который приходится ныне на 14 октября, заканчивались полевые и начинались зимние работы, проводимые дома. Начиналось прядение, тканье, шитье, подготовка сельскохозяйственной утвари, продажа излишков сельхозпродуктов на ярмарках. Считается, что с Покрова на Руси начинались молодежные посиделки, на которых молодежь приглядывалась друг к другу, проводила время в беседах и игрищах.
Самым значительным в России к XIX веку стал праздник Пасхи, в отличие от всех других праздников, не имел языческой подоплеки. Это был день всеобщего торжества православного люда. Разнообразными были пасхальные забавы. Начиная с воскресенья, на протяжении трех дней всем прихожанам разрешалось звонить в церковный колокол. Больше всех этим правом пользовались дети. Пасхальному колоколу приписывалась определенная ритуальная роль. Считалось, что он отпугивает «нечистую» силу и способствует тому, «чтоб гречка родила». Кроме колоколов, ритуальный шум создавали при помощи разнообразных самодельных приспособлений. Мальчики-подростки стреляли на Пасху из самострелов – «моздырей». Самой важной частью пасхального гулянья под открытым небом считались игры, песни и танцы. Молодежь соседних сел соревновалась между собой в том, кто лучше организует гулянья. Популярной детской игрой на Пасху было «цоканье» – разбитие яиц (эта забава восходит к древним игрищам языческой Красной горки). Сначала «цокались» «носками», потом «гузками». Тот, кому удавалось разбить яйцо соперника, забирал его яйцо себе, как выигрыш. Игры парней имели спортивный, молодецкий характер состязаний. В девичьих играх испытывались художественные способности участниц – умение танцевать, петь, перевоплощаться в определенный образ. Не зря пасхальные игры считались в народе настоящей ярмаркой нареченных.
Пасха отличалась от всех праздников тем, что на ней доминировал красный цвет. Пасхальные лампадки, венки на образах, ковры на полу, крашеные яйца – все красного цвета. Это праздник всеобщего ликования и радости, качелей, каруселей и – позднее – народных гуляний.
К концу XIX века праздничная культура России сложилась полностью. Она включала в себя как народные праздники, насыщенные земледельческой символикой, восходящей к языческим временам, так и праздники городские, вбиравшие народные традиции, и в то же время формировавшие собственный язык. Праздников было много, и народ отмечал их с упоением, участвуя в их ритуалах, наслаждаясь атмосферой совместного радостного праздничного действия. Тем самым способствуя единению и установлению гармонии в своей душе.
В России XVII века наряду с народными гуляниями, семейно-бытовыми праздниками важную часть культуры стали составлять торжества горожан. Как замечает А. Котлярчук, «создавался особый мир городского праздника, отличный от обрядовых праздников сельских поселений»6. То есть, наряду с традиционной культурой народных праздников, в большинстве своем восходящих к языческим, начинала складываться культура праздника городского. Городской праздник включал в себя три основных компонента: торжественно-официальный, массоворазвлекательный (народные гуляния); семейно-бытовой. Народные гуляния сосредоточивались, как правило, на рыночной площади, в них доминировала «карнавальная атмосфера», где все были равны, выполняя правила общей праздничной игры, то есть все были участниками праздника. Официальные торжества, наоборот, характеризовались подчеркнутой демонстрацией иерархии, жестким разделением на исполнителей и зрителей. Власть начинала активно внедрять новые формы государственных праздников, внедряла собственный канон
6 Котлярчук А.С. Праздничная культура в городах России и Белоруссии XVII в.: официальные церемонии и крестьянская обрядность. – СПб.: «Петербургское Востоковедение», 2001, с. 6
церковно-гражданских торжеств. Специфика праздничной обрядности горожан состоит в том, что аграрно-магическая сторона праздника постепенно утрачивается, главную роль начинают играть общегородские (светские и церковные) праздничные церемонии. Именно поэтому начинается активная, жестокая борьба со скоморошеством, как хранителем языческой обрядности, с тем, чтобы «огосударствить праздничную жизнь» (М. Бахтин), вложить в неѐ новые ценности, которыми выступали преданность династии, стране, городу (в государственных торжествах), или – приобщение к духовной вечности в церковных праздниках (Рождество Христово, Крещение Господне, Св. Пасха).
Сценарий торжественно-официальных городских праздников великорусских городов XVII века развивался в рамках православного календаря, отражая державную идеологию и традиции праздничной обрядности русской православной церкви. Официальный характер праздничных церемоний подчеркивался обязательным участием светской и духовной власти, приглашением иностранных посольств. В них непосредственное участие принимали войска, дворяне, чиновники, духовенство, ремесленники. Женщины, дети, крестьяне окрестных сел, жители других городов были зрителями.
Городской праздник XVII века наследовал народную культуру, включая в праздник еѐ способы украшения праздничного пространства, систему норм и ценностей, песни и обряды, – то есть эстетический комплекс материальной и духовной культуры городского праздника во многом повторял народный праздник. Но при этом более жесткий, чем в деревнях, контроль церкви не позволял сохранять языческие обряды, а диктат светских властей приводил к тому, что большую роль играли идеологические установки.
Игровые элементы праздничной культуры в русском городе были резко сужены. Это объясняется борьбой с языческими элементами праздника. Под угрозой штрафных санкций была запрещена организация игрищ на Святки, как ересь было осуждаемо ряженье, как вещь языческая в большинстве случаев воспринималась музыка. Поэтому в праздниках русских городов было ограничение музыкальных, драматических, геральдических эффектов. Торжественность официальных церемоний подчеркивалась тишиной, а также колокольным звоном.
Однако, при этом известны случаи, когда власти (как светские, так и церковные) использовали элементы народной праздничной культуры, в частности, ряженье, когда необходимо было социальное снижение какого-либо явления. Так, Иван Грозный практиковал в своей политике такой прием: на воинов, сбежавших с поля боя, надевали женские охабни и водили по улицам. Еретиков, осужденных на Московском соборе 1490 года, также обряженных в маски и одетых в рогожу, с табличками «се есть сатанино воинство», возили по Москве, и всем горожанам повелено было плевать в них.
В XVII веке власти прибегали и к услугам скоморохов. Например, они принимали участие в мистериальном театрализованном обряде «пещного действа», им было разрешено показывать этот обряд в течение двух недель Святок. Также они разыгрывали сюжеты из «Страшного суда». Скоморохи могли по разрешению патриарха бегать по улицам с особым фейерверком, причем они зажигали бороды прохожим и особенно приставали к мужикам, которые могли откупиться от них копейкой7. Но праздники с языческим содержанием были под строжайшим запретом. И постепенно в народе, а прежде всего – в городской среде, сформировалось настороженное отношение к игровым и смеховым элементам культуры, о чем могут свидетельствовать пословицы мещанской среды: «Бог сотворил попа, а черт – скомороха», «Смехи да хи-хи вводят в грехи», «Заиграл в суръну, да попал в тюрьму».
Официально-парадные торжества и церемонии ставили своей целью пропаганду государственной идеологии, демонстрировали социальную стабильность и единство всех социальных групп горожан. Участие в торжествах рассматривалось как форма общественного долга. Власти обязывали участвовать в праздниках не только горожан, но и жителей сельских округов. Например, в Пскове собирали всех дворян и детей боярских в радиусе 20 верст от города.
7 Сариева Е. А. Фейерверки в России XIII века. // Развлекательная культура России VIII – XIX вв. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. с.89
Сценарий официально-парадных торжеств и церемоний развивался в традициях русской православной церкви. Многие праздники русской православной церкви имели статус государственных. Они трансформировались в сложные гражданско-церковные церемонии, проходившие с применением уникальных драматических приемов. Драматизированным действием было и «венчание на царство» русских правителей дома Романовых. В 1645 году Указом Михаила Федоровича устанавливается новый государственно-церковный праздник 22 октября в честь очищения Московского государства от поляков – праздник иконы Казанской Богоматери.
Новые, официальные праздники, входили в обиход не сразу. Властям приходилось прикладывать немало усилий, чтобы праздники не игнорировался широкими слоями населения. Подтверждением этого служат распоряжения властей о запрете работы в день праздников, указы об участии различных социальных групп в праздничных торжествах.
Однако в XVII веке в русских городах происходят существенные изменения в демографической структуре русских городов. В них появляются поселения «литовских людей», греческие, армянские, грузинские кварталы. Многие в Москве начинали брить бороды по европейскому образцу и носить польские кунтуши. Выходцы из Европы вносили свой вклад в развитие городской праздничной культуры России, в становление новых праздничных форм:
–панегирической поэзии,
–элементов театра,
–эмблематики и геральдики,
–музыки,
–партесного пения
Сыграла свою роль и реформа русской православной церкви, проводимая с 1653 года. Начавшийся раскол и переход в «староверие» активизировали позицию власти в области официальной праздничной культуры. Все это способствовало тому, что в VII веке, еще до реформ Петра I, начала развиваться иная, отличная от сельской, модель городского праздника. Праздник включал в себя крестный ход с иконами и хоругвями, под непрерывный колокольный звон. Если торжество было посвящено встрече посольских гостей, то обязательно вручали «хлеб-соль» (это делал казначей). Хлебом встречали и царя, если он въезжал в город после отсутствия. Зрелищная сторона церемоний многое теряла из-за запрета на триумфальные шествия. Вместо него расставляли несколько тысяч стрельцов по маршруту следования делегации вдоль улиц. В 30-х годах XVII столетия внедряются новые зрелищные элементы: барабанный бой знамена с геральдическими изображениями. В грандиозной встрече (16 тысяч участников) турецкого посольства используется музыка, изображения двуглавого орла.
Новым словом в развитии праздничной культуры русского города становится триумфальный въезд царя Алексея Михайловича Романова в 1655 году после «литовского похода». Посадские люди, духовенство, дворяне. Чиновники, стрельцы встретили русское войско во главе с царем у Земляного вала. Праздничное шествие к Красной площади возглавлял крестный ход духовенства, причем для зрелищности они несли предметы православного культа (иконы, свечи и богослужебные книги) на длинных жердях. Впереди хода несли золотом оправленный фонарь, в котором горели сотни свечей, и был установлен большой крест и четыре звезды. Царские певчие в белых одеждах пели псалмы. За большим крестом Константина Великого шествовал Великий Государь, затем следовал двор, причем их окружали прекрасно убранные семь рот драгун на лошадях. Шествие сопровождала игра русских военных музыкантов: литавры, трубы и сурны. В знак уважения перед патриархом и царем, по народному обычаю, люди «дорогу мели, честь чистили». На Красной площади, на помосте Лобного места, патриарх Никон произнес панегирик (восхваление) в адрес царя, где сравнил его с пророком Моисеем и вручил царю крест Константина Великого. Царь подарил патриарху икону Божьей Матери. Затем царю вручили дары от гостей и посадских. В завершение царь, по обычаю, о здоровье спросил, а все ударили челом и царскому величеству многолетствовали.
Все более зрелищными становились встречи иностранных посольств. Доходило до откровенной театрализации. Так, в 1678 году польское посольство встречал «ангельский
легион». Изображавший ангелов отряд был одет в красную длинную одежду, верхом на белых лошадях. К плечам каждого были прикреплены крылья, поднимавшиеся над головой и красиво раскрашенные. Крылья были сделаны из орлиных перьев, воткнутых в небольшие деревянные брусочки, и держались на всадниках с помощью кожаных ремней. В руках «ангелы» держали пики, на конце которых были закреплены фигурки крылатого дракона, вертевшиеся на ветру. В ходе встречи звучали пушечные салюты, которые все чаще включались в праздничные торжества.
Часто в ходе шествия войск организаторы по нескольку раз прогоняли одни и те отряды, чтобы их казалось больше. Это говорит о театрализованном характере посольских встреч. Особо следует выделить такой специфический зрелищный элемент городских праздничных торжеств, как убранство конной упряжи. В праздничные дни горожане надевали на лошадей ценные попоны, в том числе из шкур диких животных, а также парадные уздечки и седла красного и белого цвета. Украшали лошадей серебряными цепями, издающими мелодичный звон.
До Петра I большей частью царские церемонии оставались в пределах дворца и собора, где только избранные могли посмотреть на «светлые очи» царя. Однако по большим религиозным праздникам монарх демонстрировал величие своего двора в царских выходах из дворца и облекал атрибуты светского великолепия в духовную форму. Царские выходы, с участием духовенства, представляли иератический образ христианского императора, окруженного своими слугами и духовенством. Самым пышным из них было водосвятие, происходившее ежегодно 6 января во время праздника Крещения. Царь и патриарх шествовали к Москва-реке, где патриарх благословлял воды через прорубь, а царя окроплял водой. Эта церемония мало походила на свой византийский прототип, остававшийся в пределах дворца. В византийской церемонии главную роль играл император, а в русской версии 16-го столетия в процедуре доминировал митрополит, сидевший на троне, в то время как царь стоял. В начале 17 века эти позиции сменили друг друга, а в последние десятилетия порядок церемоний зависел от равновесия сил царя и патриарха.
Невзирая на свое происхождение, Водосвятие к концу 17 века стало празднеством единения царской элиты, отделенной от подданных символами власти и пышными одеяниями. Царь появлялся в роскошной мантии, якобы напоминавшей византийскую и называвшейся «порфирой». Он надевал бармы и корону с рубинами. В руках у него был царский скипетр, тоже украшенный драгоценными камнями. «Животворящий крест» из регалий Мономаха висел на золотой цепи. Его медленный и утомленный шаг к концу долгого шествия подчеркивал отдаленный от простых смертных и статистический характер его власти. Придворные тоже шествовали в богатых одеждах; люди, одетые в обычные кафтаны, могли смотреть на церемонию, но не участвовать в ней. Это было впечатляющей демонстрацией господства. Но, пожалуй, поразительной чертой Водосвятия было присутствие 200 стрельцов из каждого полка. Еще 150 сопровождали царя. Другой полк с барабанами и знаменами охранял дорогу. В конце 17 столетия подразделение ярко разодетых канониров в течение всей церемонии стояло на часах возле своих пушек. Церемония Водосвятия начала походить на европейский триумф.
Другие церемонии демонстрировали гармонию между светскими и церковными властями. Особенное впечатление производил на иностранцев ежегодный крестный ход в Вербное воскресенье от Успенского собора в Кремле до Покровского собора (Василия Блаженного) на Красной площади. Шествие воспроизводило въезд Христа в Иерусалим. Царь в пышном убранстве своих царских одежд, со скипетром в правой руке, вел патриарха, который, сидя боком на коне, играл роль Христа на осляти. Предлагалось несколько разных интересных толкований церемонии. Но в контексте других церемоний 17 века, таких, как Водосвятие и венчание на царство, она представляется еще одним способом показать единение элиты в ответ на беспорядки в обществе, угрожающие государственному строю. Царь демонстрирует почтение патриарху как преемнику Христа, хотя его правительство все больше подчиняло церковь государственному контролю. В Крестном ходе опять фигурируют стрельцы. Именно их, а не московских горожан, гравюра того времени рисует распростертыми перед процессией.