Глава 4. Закономерности динамики экономических патологий в апк

4.1. Сущность и виды экономических патологий

В условиях экономических неурядиц становится особенно ясно, что дельный экономист должен заниматься не только строительством рациональной системы экономических отношений, но и лечением экономических болезней (патологий). Однако беда нашей профессии на сегодня состоит, в частности, в том, что лечению экономических патологий никто и никогда экономистов специально не обучал, а потому мы в полной мере ощущаем результаты труда наших коллег, смело взявшихся за «шоковую терапию» и «шоковую хирургию». Чтобы снизить риск повторения подобных способов лечения экономических неурядиц, необходимо ознакомиться с основами теории экономических патологий.

При этом следует вспомнить, что совокупность производственных отношений общества в каждый данный момент образует его реальный экономический базис. Все структурные элементы данного базиса во времени нестабильны. С одной стороны, они постоянно изменяются в зависимости от развития производительных сил, надстройки и природных условий хозяйственной деятельности, а с другой - оказывают на них обратное влияние, которое далеко не всегда благотворно. Поэтому если к анализу реального экономического базиса подойти с позиций динамики производства вообще (Д. Рикардо), т.е. производства, рассматриваемого вне специфических социальных форм, как «развитие производительных сил человечества, т.е. развитие богатства человеческой природы как самоцель» (К. Маркс), то в этом случае в составе базиса нужно выделить:

а) отношения нормы – ту составную часть базиса, которая в данный момент содействует развитию производительных сил;

б) экономические патологии – те элементы производственных отношений, которые в данный момент тормозят развитие производительных сил.

Экономические патологии не следует смешивать с негативными явлениями в экономике (конъюнктурное падение рентабельности, нарушение надлежащих пропорций между размерами поголовья скота и фуражными ресурсами в связи с засухой и т.п.), поскольку в отличие от негативных явлений патологии характеризуются устойчивой повторяемостью своего отрицательного воздействия на воспроизводство.

Исследование экономических патологий не совпадает с изучением «трудностей роста», аналогом которых в медицине могут быть прорезывание зубов, роды, а в экономике – удлинение рабочего дня и повышение его интенсивности в период стихийных бедствий; экономия на потреблении, ускоряющая развитие науки и образования; техническое обновление производства. Если «трудности экономического роста» всегда несут в себе созидательное начало, ускорение развития экономики, то патологиям это никоим образом не присуще. Более того, в общественном восприятии экономические патологии временно могут ощущаться не как болезненные, а как весьма благоприятные и комфортные отношения. Например, когда по принципу «после нас хоть потоп» фонд потребления растет за счет сокращения накоплений, резервов, хишнического использования плодородия почв, а подчас и за счет амортизации; когда благополучие непроизводительных социальных групп повышается за счет снижения реальных доходов и дееспособности рабочего люда.

Различия между отношениями нормы и патологиями нельзя рассматривать на уровне различий между «принципами» и «практикой» функционирования производственных отношений, поскольку патологический характер могут приобретать даже системообразующие элементы базиса. Причем, не только в период, когда он себя исторически исчерпал, как крепостничество и американское рабство с распространением машинного производства, но и изначально, как, например, пауперизм, составляющий «условие существования капиталистического производства и развития богатства»³⁵.

Проблему экономических патологий было бы неверно подменять проблемой экономических противоречий. И потому, что патологиям свойственно специфическое содержание, которое непосредственно из экономических противоречий вывести невозможно. И потому, что противоречия нередко являются источником развития всех элементов реального базиса, в том числе тех, которые подобно состязательности в научно-техническом творчестве содействуют росту производительных сил. В то же время бесспорно, что познание экономических патологий теснейшим образом связано с анализом противоречий. И потому, что функционирование патологий порождает либо обостряет экономические противоречия. И потому, что существование патологий, в конечном счете, определяется противоречиями общественного бытия.

Экономические патологии нужно отличать от криминальных отношений, т.е. отношений правовых, осуждаемых действующим законодательством. Во-первых, потому что законодательно могут преследоваться не только патологии, но и отношения, содействующие развитию производительных сил. Пример тому – кара за распашку крестьянами пустующих помещичьих земель, за свободное перемещение рабочей силы по территории страны, игнорирующее правила прописки, и т.п. Во-вторых, действующее законодательство нередко освящает и защищает не отношения нормы, а, наоборот, патологии - безработицу, банкротство, экономическую анархию под видом свободы торговли, диспаритет цен, даже войны за раздел рынков сбыта и источники сырья.

И наконец, будем иметь в виду, что экономические патологии - это не обязательно те отношения, которые мешают нормальному функционированию господствующего способа производства, поскольку если этот способ производства уже исторически исчерпал себя, то все, что помогает сократить его общественно вредное существование, является не патологией, а нормой. Следовательно, разграничение отношений нормы и патологий осуществляется с позиций воспроизводства не одной какой-либо формации, а с позиций производства вообще, безотносительно к его конкретным социальным формам.

В таком случае не только отношения нормы – это не обязательно те, которые являются наиболее массовыми и типичными для каждой формации. Массовыми могут оказаться и отношения, которые являются тормозом общественного прогресса. Пример тому - помещичье хозяйство в России начала XX века, охрана коммерческой тайны в современных условиях. Соответственно перепотребление рабочего люда - патология не потому, что сокращается размер капиталистической прибыли либо феодальной ренты, а потому, что уменьшаются накопления и сужаются масштабы развития производительных сил. Безработица укрепляет экономический базис капитализма, но является экономической патологией, поскольку оставляет в бездействии и обрекает на деградацию часть уже созданных производительных сил (рабочую силу), отвлекает от производительного использования немалую часть ресурсов на содержание безработных, на подавление стимулируемых безработицей преступности и социального недовольства.

Нестабильность реального экономического базиса общества, его изменчивость по мере развития производительных сил, сдвиги в надстройке и природных условиях производства могут иметь своим следствием в ряде случаев превращение отношений нормы в патологии, и наоборот. Так, «уравниловка» как форма, вполне адекватная первобытно-общинному хозяйству, в условиях более развитых способов хозяйствования (например, при капитализме) является бесспорной патологией. Однако в экстремальных ситуациях мировой войны и послевоенной разрухи элементы уравниловки оказались объективно необходимыми для простого воспроизводства рабочей силы, что породило в ХХ веке широкое распространение в Европе карточной системы распределения продовольствия.

Но если при определенных условиях отношения нормы способны преобразовываться в патологии, и наоборот, то логично признать, что в каждый данный момент некоторые структурные элементы экономического базиса могут нести на себе одновременно печать отношений в чем-то содействующих, но в чем-то и тормозящих развитие производительных сил. Что это действительно так, свидетельствует, в частности, прибавочная стоимость, которая, придя на смену феодальной ренте, заметно ускорила развитие экономики, но под пером наблюдательных художников слова Э. Синклера («Король уголь»), Т. Сватоплука («Ботострой»), А. Чехова («Вишневый сад») выразительно демонстрирует свое в чем-то и негативное влияние на общественное развитие.

Вспомним о таком жесточайшем экономическом бедствии, как аграрный кризис, вызывающий свертывание производства, уничтожение части ранее созданной продукции, деградацию резервной армии труда и т.д. Но не забудем и о том, что попутно данный кризис разрушает менее эффективные структуры и способы хозяйствования, подготавливает поле для обновления основного капитала и перехода к более рентабельному производству. Следовательно, закономерен вопрос, с чем мы имеем дело в данном случае: с отношением нормы, которое «заболевает», патологизирует, или с патологией, выполняющей роль «клина, которым выбивают другой клин», т.е. еще более тяжкие экономические болезни?

В поиске ответа важно выяснить, является ли данный кризис всеобще необходимой формой структурной перестройки производства и обновления основного капитала или его навязывает экономике специфическая система экономических отношений. Обязательно ли достижение более высокой ступени развития производительных сил требует таких варварских способов использования ресурсов, которые ярко описал Д. Стейнбек («Гроздья гнева»)³⁶? И если в итоге оказывается, что вызывающее кризис перепроизводство является относительным, обусловленным искусственно суженным платежеспособным спросом, который в принципе несложно преодолеть путем государственного регулирования имущественных отношений и денежных потоков, – то становится ясно, что в целом аграрный кризис является экономической патологией. А все то позитивное, что попутно достигается в годы кризиса (вытеснение неэффективных собственников), с меньшими издержками можно реализовать на внекризисной основе.

Отмечая возможность проявления производственного негатива в отношениях нормы, а позитива - в патологиях, легко объяснить, почему идеологическим поклонникам определенных социальных групп удается подчас успешно оболванивать часть населения апологетикой (т.е. неумеренным восхвалением) патологий и, наоборот, охаиванием отношений нормы. Отсюда получившее в последнее время широкое распространение отбеливание безработицы и очернение всеобщности труда; критика общественных фондов потребления, обеспечивающих всеобщность бесплатного образования и лечения, дешевое питание и жилье, – при одновременном подъеме на пьедестал тех форм рыночных отношений, которые создали в России кризис непроизводственной сферы, обрекли значительную часть населения на нищету, впервые за последние 400 лет определили превышение смертности над рождаемостью в мирные годы³⁷.

Расчленение элементов базиса на отношения нормы должно осуществляться с помощью показателей эффективности воспроизводства, в частности, путем анализа темпов экономического роста: для экономики, пораженной патологиями, в большей мере характерны относительно низкие темпы развития производительных сил.

Сопоставим темпы экономического развития нашей страны и США за 1871-2002 годы (табл. 5, с. 46).

Как видим, отставание темпов экономического развития России от США в 1871-1913 годах было достаточно длительным, и объяснить его можно не только явно худшими природными условиями производства, но и значительно большим размахом экономических патологий, в том числе многообразными пережитками феодализма, более выраженной милитаристской направленностью экономики; существенно большим гнетом экономического бюрократизма и др.

Бесспорно, сказывались и заметно худшие природные условия для сельского хозяйства, строительства, транспорта, внешней торговли, низкий уровень грамотности населения (в 1877 году умели читать и писать в европейской России 21,7% жителей, в 1917 году – 42,3%. Известный нам по А. Чехову Ванька Жуков считался человеком грамотным). Однако свидетельством того, что главной причиной отставания были именно разросшиеся патологии, является радикальное изменение темпов роста производства сразу же после введения НЭПа и устранения не только тех патологий, которые отличали Россию от США, но и многих из тех, которые тормозили развитие американской экономики: перепотребление в паразитарных структурах, абсолютная рента, горная рента, экономическая анархия и др.

После второй мировой войны экономика СССР, несмотря на огромные материальные и особенно людские потери, не имевшая возможности не только воспользоваться какой-либо помощью со стороны, но и вынужденная взвалить на свои плечи более тяжелое, чем в 20-е годы, бремя милитаризации, вновь продемонстрировала существенно лучшие показатели своего здоровья в сравнении с американской экономикой. Однако нельзя не обратить внимания, что в послевоенное тридцатилетие темпы роста нашей экономики оказались несколько ниже нэповского периода. Можно предположить, что здесь, помимо негативных последствий милитаризма, в значительно большей мере сказывалась роль таких патологий, как экономический волюнтаризм, существенно уродовавший использование инвестиционных ресурсов; связанный с ним экономический консерватизм, тормозивший рациональное развитие рыночных отношений, процессов специализации и плюрализации форм хозяйствования в аграрной сфере, и др.

Весьма примечателен скачкообразный спад темпов экономического развития СССР в последние 15 лет его существования. В итоге если в 1945-1976 годах удалось по производству валового национального продукта на душу населения сократить отставание от США с почти 9 до 2,1 раза, то в 1977 - 1990 годах ситуация начала меняться в лучшую сторону для США. Детальный анализ причин этого – особая проблема. Но с позиций теории экономических патологий мы вполне уже можем подсказать направление для такого анализа: причины нужно искать в быстром нарастании экономических патологий в рамках советского базиса.

Свидетельство тому в сельском хозяйстве – огосударствление колхозов, укрепление внутрихозяйственного бюрократизма, расцвет уравниловки и иждивенчества. Так, если в 1970 году в Воронежской области на 100 работников в колхозах приходилось 5 занятых управлением, то в 1988 году - 14,7. Если в 1960 году соотношение в оплате труда занятых на конно-ручных работах в полеводстве, животноводов и механизаторов составляло 100 : 220 : 450, то в 1988 году 16% хозяйств оплачивали 1 чел.-день механизаторов ниже, чем на конно-ручных работах. Если к тому же прибавить, что 41% сельскохозяйственных предприятий с худшими в области показателями урожайности и продуктивности через систему иждивенческих надбавок получали возможность оплачивать труд своих работников выше среднеобластного уровня, то разве нельзя было предвидеть, что убиение принципа распределения по труду чревато снижением трудовой активности, что упрочение бюрократизма - стимул процветания “теневой” криминальной экономики, роста бесхозности?

Все это, бесспорно, можно было предвидеть и предупредить, для чего прежде всего следовало сконцентрировать усилия на развитии экономической демократии всех уровней (внутрихозяйственной, межхозяйственной, межрегиональной), поскольку демократия является наиболее действенной формой функционирования общественной собственности, преодоления отчуждения трудящихся от средств производства.

К сожалению, послезастойное реформаторство пошло по другому пути - экономической анархии вместо экономической демократии; мафиозно-бюрократического и мафиозно-рыночного разграбления народного достояния вместо распределения по труду; развала сложившихся хозяйственных связей и структур вместо их совершенствования, – и результаты не замедлили сказаться.

Наоборот, в США в те же годы отмечено некоторое повышение темпов роста душевого производства, что, видимо, можно объяснить локализацией негативных последствий таких патологий, как экономические кризисы, безработица, пауперизм и др., благодаря значительному росту общественных фондов потребления, усилению бюджетного регулирования хозяйственной деятельности и т.д.

Общей причиной образования экономических патологий являются противоречия общественного воспроизводства, обусловленные неравномерностью развития отдельных элементов производительных сил, производственных отношений, а также взаимодействий производительных сил с производственными отношениями. В свою очередь, эта неравномерность, помимо собственной логики развития, во многом определяется в одних случаях негативным влиянием природных условий (сезонность процессов производства и реализации продукции, колебания обеспеченности теплом, влагой, запасами почвенного плодородия и др.), а в других - негативным воздействием надстройки как на производительные силы, так и на производственные отношения.

Что же касается «собственной логики» развития, т.е. внутренних закономерностей динамики воспроизводства, то здесь неравномерность проявляется уже в том, что изменения в системе производительных сил и производственных отношений осуществляются не одновременно, а охватывают первоначально лишь отдельные звенья. Это нарушает прежнее равновесие системы, порождает противоречия, часть которых инициирует формирование новых отношений нормы, тогда как другая часть остается временно не разрешенной, заявляющей о себе в форме отношений вчерашнего дня, что при определенных условиях превращает их в патологии. Так возникают патологии атавистические, т.е. пережитки в новом базисе исторически предшествующих отношений нормы. Пример тому – уравниловка, которая из первобытно-общинного хозяйства перекочевала в отношения крестьянского надельного землепользования не только феодальной, но и капиталистической России начала XX века, а затем, встроившись в экономику СССР, все более основательно подтачивала ростки социалистических отношений распределения по труду и народно-хозяйственной эффективности производства.

К атавистическим патологиям в развитых странах Запада можно отнести натуральное и мелкотоварное некооперированное фермерское хозяйство, неспособное эффективно использовать наличные земельные ресурсы. Так, в США на 1000 долларов цены земли и строений эти хозяйства дают продукции примерно в два раза меньше, чем фермы капиталистического типа. В условиях СССР из патологий данного вида следует отметить капитал, функционировавший не только в скромных оборотах героев «Золотого теленка», но и в мощных структурах «теневиков» 80-х годов, прибыль которых в большей части формировалась за счет хищений государственного сырья, энергоресурсов, оборудования, продукции.

Так же, как и отношения нормы, экономические патологии можно расчленить на всеобщие, общие и специфические.

К всеобщим патологиям отнесем те, которые в той или иной форме сохраняются во всех формациях. Таковы диспропорциональность и неустойчивость производства, способные проявляться в любой формации в системе межотраслевых, межрегиональных и межхозяйственных связей, в общеэкономических и технико-технологических пропорциях общественного производства. И все это в большей мере характерно для АПК – под влиянием колебаний погодных условий. Такова бесхозность, т.е. отношения неустойчивого, эпизодического присвоения условий и результатов производства. Таков экономический волюнтаризм, т.е. отношения неадекватности управления экономикой – потребностям и возможностям ее пропорционального развития в каждый данный момент и др.

К общим патологиям относятся такие экономические отношения, которые тормозят развитие производительных сил в нескольких формациях, но не во всех: милитаризм, чистые издержки обращения, непроизводительные издержки, инфляция (обесценение денег), пауперизм (обнищание), тунеядство, товарно-денежный фетишизм (обожествление товара и денег), дифференциальная и монопольная рента, ростовщичество, голод (существенное недопотребление продовольствия) и др. Формирование этих патологий связано с тем, что вся система общих для нескольких формаций производственных отношений обслуживает лишь некоторые и временные потребности растущих производительных сил, а потому для нее всеобщий закон роста производительности труда безусловного значения не имеет.

Значительная часть общих патологий функционирует в качестве вспомогательного инструмента реализации действующих в нескольких формациях отношений нормы. Пример тому - чистые издержки обращения, связанные с обслуживанием актов купли и продажи. Или такие виды непроизводительных издержек, как затраты на промышленный шпионаж, на охрану собственности от несобственников и др. В специфических социальных условиях частного товарного хозяйства они, бесспорно, абсолютно необходимы. Их патогенный характер нередко скрыт за созидательной функцией тех отношений нормы (частная собственность, товарообмен и др.), жизнедеятельность которых они обслуживают. Но их реальная сущность как патологий легко обнаруживается, когда выясняется, что в отличие от роста объемов частной собственности и объема товарооборота, увеличение чистых и непроизводительных издержек не расширяет, а сужает общественные ресурсы накоплений. Следовательно, не ускоряет, а замедляет темпы экономического роста.

Часть общих патологий можно рассматривать в качестве итога сложного взаимодействия всеобщих патологий с общими отношениями нормы. Так, диспропорциональность в условиях товарного производства может провоцировать инфляцию, а в условиях машинно-организованного наемного труда - пауперизм и тунеядство.

Наконец, необходимо отметить наличие и таких общих патологий, которые проявляют свои негативные функции изначально. В полной мере это относится к товарно-денежному фетишизму, порождающему весомые “перекосы” в распределении труда между отраслями и районами страны - в погоне за максимумом меновой стоимости, часто в ущерб потребительной стоимости (отсюда практика фальсификации товара и денег, злоупотребления рекламой и т.п.), а также незаинтересованное отношение к таким направлениям общественного прогресса, как развитие фундаментальных наук, некоммерческого образования, здравоохранения и т.п.

Специфические экономические патологии - это патологии только одной какой-либо формации. Например, при капитализме таковы - безработица, циклический экономический кризис, длительный аграрный кризис, абсолютная рента, монополия на крупный капитал и др. Образование данной группы патологий связано с тем, что непосредственной целью производства в каждой из до сих пор сменявшихся формаций было не всемерное развитие производительных сил, не отстаивавшееся Д. Рикардо «производство для производства», а решение временно целесообразных социальных задач, ориентированных вначале на эгоистические интересы отдельных родов, затем последовательно класса рабовладельцев, феодалов и т.д.

Специфические патологии и являются той группой отношений, которые регулируют весь спектр расхождений между потребностями производства вообще, «абсолютного производства» и навязываемыми ему эгоистичными потребностями особых классов и социальных групп. Причем, на ранних стадиях развития каждой новой формации, пока это расхождение относительно невелико, а утвердившиеся новые экономические отношения в относительно большей мере соответствуют уровню и характеру развития производительных сил, специфические патологии остаются слабо выраженными. И их негативные последствия не идут ни в какое сравнение с преимуществами смены прежнего способа производства новым.

Но с развитием производительных сил специфические патологии разрастаются, в том числе и за счет отношений, которые прежде выполняли функцию отношений нормы. Так, по мере обострения противоречий между монополией на капитал и свободой рыночного оборота рабочей силы растет безработица. По мере обострения противоречий между общественным характером машинного производства и частнокапиталистической формой присвоения процесс производства приобретает импульсивно-циклический характер и реализуется через экономические кризисы.

В системе экономических патологий можно выделить еще одну группу патологий - фрондерские, т.е. такие экономические отношения, которые опережают достигнутый уровень развития производительных сил. Таковы, в частности, ультраобобществление, ультраспециализация, формирование которых чаще всего обусловливается либо негативным влиянием надстройки на экономический базис, либо природными и социальными катаклизмами, вызывающими долговременное и значительное ослабление производительных сил.

Расчленение экономических патологий на атавистические, всеобщие, общие, специфические и фрондерские представляет не столько академический, сколько практический интерес, поскольку позволяет систематизировать основные мероприятия, направленные на предупреждение образования одних патологий и устранение либо локализацию других, на преодоление либо сглаживание негативных последствий их функционирования. Например, это позволяет с самого начала установить, что задача полного преодоления патологий может быть поставлена лишь в отношении атавистических и специфических, о предупреждении фрондерских и некоторых специфических, но никак не всеобщих и общих, подлежащих особым методам локализации и «лечения».

В АПК функционирование экономических патологий имеет ряд особенностей, связанных с активным воздействием на базис природных факторов процесса воспроизводства. Так, под влиянием импульсивных колебаний погодных условий, землетрясений и т.п. в аграрной сфере существует относительно больше возможностей для проявления негативных последствий таких патологий, как неустойчивость производства, диспропорциональность, бесхозность. Использование земли в качестве пространственного базиса труда может подпитывать экономическую автаркию. Использование земли в качестве специфического средства и предмета труда позволяет в АПК относительно легче переносить беды пауперизма и инфляции, но в то же время АПК более болезненно реагирует на экономический волюнтаризм.