БЮЛЛЕТЕНЬ Владикавказского института управления, №20. Владикавказ, 2006 г.

А.А. Цуциев

ТЕРРИТОРИИ ПРОБЛЕМНОГО СУВЕРЕНИТЕТА

«Непризнанные государства» — привычное явление на реальной политической карте мира, — карте, где цветовая штриховка территории государств отражала бы реальную протяженность их действенного суверенитета. Но на привычных картах мира мы не найдем Тамил-Элама или Сомалиленда, Турецкой республики Северного Кипра или Приднестровской Молдавской республики, Республики Китай или, теперь уже точно, [оккупированной] Республики Сербской Крайны.

В настоящей статье мы попробуем кратко рассмотреть (1) некоторые аспекты международного политико-правового «фона», на котором существуют сегодня непризнанные государства, и (2) то, как динамичная система международного права и правоприменения делает потребными те или иные политические стратегии в урегулировании сецессионистских конфликтов.

Непризнанные государства как понятие и проблема

«Непризнанными» называют государства, обладающие двумя основными характеристиками:

(а) фактический суверенитет: иначе говоря, это политико-территориальные образования, обладающие ключевыми атрибутами государства и, прежде всего, способностью к эффективному и обычно «внутренне легитимированному» контролю над [хотя бы основной] территорией; в данном контексте «внутренней легитимацией» можно назвать процедурно и правозначно закрепленную волю некой политически определенной и достаточной части населения («народа», «нации»);

(б) отсутствие внешней легитимации суверенитета: то есть отсутствие признания в качестве независимого государства и права/возможностей вступать в соответствующие сношения с другими государствами. У подавляющего большинства непризнанных государств существует претензия на «полновесный», т.е. признанный другими государствами суверенитет.

Непризнанные государства называют иногда «самопровозглашенными», что, как верно отмечено экспертами, не отражает специфики этих образований¹, но отражает именно процедурный акт «внутренней легитимации», то есть некую конституирующую образование политическую волю («народа», «нации», политической элиты — не обязательно местной), которая не получает внешнеполитической санкции со стороны хотя критически минимальной группы государств. Отсутствие признания не удаляет соответствующие образования с реальной политической карты, из контекста реальных межгосударственных отношений или из портфеля проблем, стоящих перед международными организациями и международным правом. Напротив, эти образования составляют одну из главных забот на всех этажах политики — мировой, региональной, национальной, местной.

Я бы добавил к двум важнейшим атрибутам непризнанных государства еще один очевидный признак, который влечет за собой возникновение целого ряда соответствующих правовых и политических вопросов. Непризнанные государства всегда расположены на территории, которая рассматривается международным сообществом² и каким-либо из признанных государств как часть территории последнего, поле его суверенитета. Таковое государство называется «родительским» или «материнским» (parent-state), отражая процесс «отпочкования» от него непризнанного образования. Но не всегда «отпочкование» очевидно в юридическом и историческом смысле. Иногда лучше подходят термины государство-носитель или государство-претендент, которые мы и будем употреблять, чтобы зафиксировать эту признанную правомочной претензию. Иначе говоря, существует:

(в) наличие признанного международным сообществом права некоего государства-претендента на поглощение или «реинтеграцию» соответствующей территории (неявно — это легитимация претензии на уничтожение непризнанного государства). Стоит обратить внимание, что, несмотря на обычное признание международным сообществом территорий непризнанных государств частью государств признанных, статус рассматриваемых образований сохраняется как ожидающий «итогового определения» (т.е. в значительной мере признается и инерциализируется его неопределенность). Возникает, скажем так, феномен «упорядоченного беспорядка». Многие непризнанные государства, так или иначе, оказываются встроены в систему реальных международных отношений. Отсутствие «признанного статуса» есть тоже статус — территории с «проблемным» суверенитетом. По крайней мере, в таком статусе зачастую ограничивается суверенитет государства-претендента на осуществление всего спектра государственных прерогатив (в частности, возможности в одностороннем порядке определять искомый итоговый статус территории непризнанного образования).

В чем состоит «проблема» или «проблемы» непризнанных государств? Некий общий перечень проблем мы сгруппируем по трем основным категориям, которые соответствуют трем основным характеристикам непризнанных государств.

(а) [Суверенитет] — проблема самоопределения; формы самоопределения (внутреннее, внешнее); в чем состоит «право на самоопределение»; кто может выступать субъектом самоопределения и именоваться «нацией»; чем «нация» отличается от «народа»; каковы могут быть «модальности» суверенитета, которые позволяют совместить интересы государства-носителя и непризнанного государства.

(б) [Признание или непризнание] — каковы критерии признания новых государств; как артикулировать ситуации фактически состоявшейся сецессии и возникновения нового государства; как обосновать признание сецессии тогда, когда действующее международное право этому препятствует.

(в) [Подвешенность внутри «чужих границ»] — какие методы реинтеграции/аннексии со стороны признанного государства-претендента считать законными и оправданными; каковы критерии блокирования таких попыток и основания для международной интервенции; каковы формы участия третьих стран/международного сообщества в преодолении «статусной подвешенности» непризнанных государств.

И проблема-резюме, связанная с общим восприятием и, отчасти, реальным функционированием непризнанных государств как вызовов не только международному политико-правовому порядку, но региональной и даже мировой безопасности.

(г) [Международные правопорядок и безопасность] — какие существуют формы (подходы) национального или международного реагирования на имманентный риск эскалации конфликтов между непризнанными государствами и государствами-носителями; существует ли универсальный алгоритм в действиях международного сообщества в том, как возможно интегрировать уникальные, прецедентные решения в общую стабилизирующую функцию международного права и правоприменения; какие решения должны применяться в ситуациях «серых зон», «черных дыр», «криминальных очагов», «таможенных прорех» и т.д. и т.п.