Глава XXIII

ФИЛОСОФСКИЕ ИДЕИ ПОЭТОВ СИМВОЛИСТОВ

I. АНДРЕЙ БЕЛЫЙ

Из поэтов-символистов следующие четыре поэта писали больше всего по философским вопросам: Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Н. М. Минский и Д. С. Мережковский.

Андрей Белый (1880-1934) известен под этим литератур-ным псевдонимом. Его настоящее имя - Борис Николаевич Бугаев. Он - сын профессора Бугаева, занимавшего кафед-ру математики в Московском университете. Андрей Белый изучал естествознание и гуманитарные науки. Основной фи-лософской работой Андрея Белого является "Символизм", опубликованная Мусагетом в 1910 г.

Андрей Белый рассматривает символизм как мировоззре-ние, составляющее основу символистического искусства и воплощающего "некоторые черты таоизма в реалистическом миросозерцании" (49, 106). Символизм есть синтез Индии, Персии, Египта, Греции и средних веков (50). Находясь под сильным влиянием Риккерта, Андрей Белый утверждал, что точные науки не объясняют мир как целое: они {ограни-чивают} предмет познания и тем самым "систематизируют отсутствие познания". Жизнь раскрывается не через научное познание, а через творческую деятельность, которая "недоступна анализу, интегральна и всемогущественна". Она только может быть выражена в символических образах, обле-кающих идею (72). Единство жизни выражается такими сим-волами, как Адам Кадмон из каббалы, Атман из индийской философии, Логос-Христос. В целом философия Андрея Бе-лого есть разновидность пантеизма.

В процессе познавательного или творческого символизи-рования символ становится реальностью. Живое слово тес-но связано с реальностью и поэтому получает магическую силу. (см. главу "Магия слов"). Поэзия, говорит Андрей Белый, связана с творением слов - дар, которым он сам обладал в изумительной степени. Некоторые из слов, при-думанные им, следовало бы ввести во всеобщее употребле-ние, но другие выражают такие неуловимые и быстротеч-ные нюансы того предмета, который он изображает, что их можно использовать только раз в жизни. Значительная часть его книги посвящена анализу стиля различных поэтических произведений, дискуссии о значении метрических форм, ритма, аллитерации, ассонанса и т. п.

2. В. И. ИВАНОВ, Н. М. МИНСКИЙ

Вячеслав Иванович Иванов (родился в 1886 г. ) уехал из России после большевистской революции, принял католи-чество и живет в Риме. Основные его работы, имеющие и философское значение, следующие: "По звездам", 1909; "Эллинская религия и страдающий Бог", 1910; "Борозды и межи", 1916; "Переписка из двух углов", Огоньки, Москва - Берлин, 1922; "Достоевский", 1932.

В. Иванов считает, что символы - это намеки реальности, невыразимой в словах; они дают повод для возникновения мифов, выражающих истину в форме образов. Эта истина может вести к теургическому синтезу личного и общинного принципов. Общественным идеалом В. Иванова является об-щинная (соборная) анархия. "Переписка из двух углов" со-стоит из двенадцати писем, которыми обменялись В. Ива-нов и Гершензон летом 1920 г., когда они жили в одной комна-те в московском санатории. Михаил Осипович Гершензон (1869-1925) был одаренным историком русской литературы и культуры. В своей переписке эти два замечательных пред-ставителя русской и всеобщей культуры обсуждают свое от-ношение к истории и цивилизации. В. Иванов говорит, что "всеобщее и вселенское во мне" есть "... светлый гость... ", который "... недаром посетил меня... ", и что, "если я не отрекусь от Бога, он возвысит меня и даст мне бессмертие" (письмо I). Гершензон отвечает, что он также не сомневается в личном бессмертии, но хотел бы "кинуться в Лету, чтобы бесследно смылась с души память о всех религиях и философских системах, обо всех знаниях, искусствах, поэзии... " (письмо II). Иванов указывает, что это- неправильный путь, осно-ванный на чувстве того, что "переживание культуры не как живой сокровищницы даров, но как системы тончайших при-нуждений"; для меня, добавляет он, культура - "лестница Эроса и иерархия благовений" (письмо III). Он называет отрицательное отношение к истории Гершензона утопическим анархизмом и культурным нигилизмом; это был толстовский путь "упрощенчества", который стоял ниже пути Достоев-ского, стремившегося скорее подняться над окружающей средой, чем отвергать ее, и "огненной смерти в духе" (письмо XI). Однако Гершензон выражает надежду, что его путь также приведет к той же цели, как и путь В. Иванова. "... в доме Отца нам с Вами приуготовлена одна обитель" (письмо XII).

В своей книге о Достоевском В. Иванов говорит о двух фазах развития деятельности сатаны. Люцифер - дьявол в расцвете своих сил, возросших в энергичной борьбе против Бога. Ариман - дьявол в безнадежном, подавленном состоя-нии и страстно стремящийся к небытию после переживания целого ряда неудач и разочарований. Что касается великих святых, то Иванов считает, что они не только вступают в общение с отдельными людьми, но также и оказывают влияние на целые исторические эпохи. Он усматривает связь между св. Франциском Ассизским и Данте и прослеживает влияние духа св. Серафима Саровского на русское искусство имысль XIX столетия.

Н. М. Минский (родился в 1855 г. ), настоящее имя ко-торого Виленкин, был поэтом. Как и многие другие русские писатели его времени, он увлекался учением Ницше о сверх-человеке и в 1905 г. написал книгу "Религия будущего". Минский называл свою теорию "меонической философией", потому что обозначал абсолют словом "небытие", противо-поставляя его нашему бытию. Это привело его к пониманию того, что вся наша жизнь и цивилизация проникнуты про-тиворечиями.

3. Д. С. МЕРЕЖКОВСКИЙ

Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865-1941) был очень плодовитым и всесторонним писателем. Он уехал из России после большевистской революции и поселился в Париже. Во всех своих произведениях - художественных, критических, политических - Мережковский неизменно касался религиозных проблем и выражал свои религиозные и философские взгляды. Он всегда желал не только теоретически разработать определенные религиозные учения, но таке и оказать практическое влияние на жизнь церкви, духовенства и публики вообще. Вместе с Философовым, Роза-новым, Миролюбовым и Чернявцевым Мережковский организовал в 1901 г. Религиозно-философское общество с целью объединить "интеллигенцию и церковь". На заседаниях общества отношение церкви к государству и самодержавию подверглось столь резкой критике, что собрания были за-прещены правительством в апреле 1903 г., но после рево-люции 1905 г. они возобновились.

Основными работами Мережковского, имеющими рели-гиозное и философское значение, являются следующие: "Толстой и Достоевский", 1905; "Рождение богов"[1], Прага, 1925; "Тайна трех", 1925; "Тайна Запада. Атлантида и Европа", 1931; "Иисус Непознанный", 1932 (эта книга пере-ведена на английский язык Еленой Матесон в 1934 г. ); трилогия "Христос и Антихрист", в состав которой входят: "Смерть богов (Юлиан отступник)", "Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)", "Антихрист (Петр и Алексей)". Собрание сочинений Мережковского состоит из 14 томов в издании 1914г.

С самого начала на первый план выступают три проблемы в мышлении Мережковского: проблема пола; в связи с про-блемой пола - проблема святой плоти; проблема социальной справедливости и ее решение через христианизацию жизни общества. Мережковский включает эти проблемы даже в уче-ние о Св. Троице. В книге "Тайна трех" он говорит, что тайна Единого Бога-Отца есть тайна божественного Я, тайна личности; тайна двух - отношение между {я} и {не-я}; не-{я} исключает меня, уничтожает меня и уничтожается мною, не касаясь одного пункта - пола: через пол совершается проникновение одного бытия в другое, "одного тела в меня и моего тела в другое". Отсюда рождение нового существа; в Троице - это рождение Сына. Таким образом, тайна второй ипостаси есть пол (50). Тайна трех есть тайна Св. Духа, единства трех ипо-стасей в духе; это - тайна общества, образ царства Божиего.

Мережковский уделяет большое внимание идее пола, по-тому что через пол достигается высшее единство: "Я сознаю себя в моем собственном теле - это корень личности; я со-знаю себя в другом теле - это корень пола; я сознаю себя во всех других телах - это корень общества" (58). "Половины должны быть единой плотью" - это справедливо по отношению и к браку и к божественному обществу: "Все они должны быть едины". Высшее единство, божественное общество связано с тремя ипостасями Троицы. На арамейском языке слово "дух" ("Rucha") - женского рода. Одна из. аграфа, т. е. из сказаний о Богоматери, сохранившихся в устной традиции, гласит: "Моя мать - Святой Дух". Именно так Мережковский истолковывает природу Св. Троицы: Отца, Сына, Матери-Духа. Третий завет будет царством духа-матери. Мы должны молиться "пламенной заступнице холод-ного мира" ("Иисус Непознанный", 112 и сл. ).

Разделение на два пола является, с точки зрения Мереж-ковского, распадом личности, ее раздвоением. Полное разде-ление постольку невозможно, поскольку "в каждом мужчине есть тайная женщина, а в каждой женщине - тайный мужчина" (идея Вейнингера). Для Мережковского идеал личности, как и для Соловьева и Бердяева, - это некое двуполое существо, мужчина-женщина ("Тайна трех", 187). Эта идея отталкивающа, если под двуполым существом подразумевать гермафродита, иначе говоря, существо, сочетающее в себе физические черты обоих полов. Мережковский говорит, что это не следует понимать столь грубо; земная сексуальная любовь есть единство, и все же "она бывает и не бывает" 189). "Божественный гермафродитизм является ни мужским, ни женским". Мережковский ставит вопрос: уничтожается или преображается грешный пол священным полом? (196). Этот вопрос имеет существенное значение: при первой аль-тернативе- идеал есть сверхсексуальность, т. е. уничтожение пола; при второй - идеал есть преобразование и, сле-довательно, в некотором смысле сохранение пола. Мережковский не дает окончательного ответа на этот вопрос.

Проблема плоти тесно связывается Мережковским с проблемой полов. Этим проблемам уделяется очень большое внимание в его замечательной книге "Толстой и Достоев-ский". У Толстого он открывает религиозное созерцание плоти, а у Достоевского - религиозное созерцание духа. Толстой является пророком плоти, Достоевский - духа. Ме-режковский высоко ценит язычество за то, что оно понимало значение тела и окружало его религиозным поклонением. Идеал Мережковского - не бестелесная святость, но святая плоть, Царство Божие, в котором осуществляется мистическое единство тела и духа. В христианстве и в особенности в евангелии Мережковский открывает три тайны, которые он связывает с проблемой святой плоти: воплощение Сына Бога, приятие Его Тела и Крови в церковном причастии и воскресение тела Христова. Он обвиняет христианскую церковь в переоценке аскетизма и бестелесной духовности, в недоста-точном внимании к значению брачного союза и, с другой стороны, в подчинении "не святой плоти" - языческому го-сударству.

Мережковский открывает две бесконечности в мире, верхнюю и нижнюю, дух и плоть, которые мистически тождественны. Поэтому он любит повторять в своей трилогии "Христос и Антихрист" следующие строки:

Небо - вверху, небо - внизу, Звезды - вверху, звезды - внизу, Все, что вверху, - все и внизу.

Эта идея, истолкованная в духе некоторых представителей гностицизма, ведет к дьявольскому искушению поверить в то, что существует два пути совершенства и святости - один путь обуздания страстей и другой путь, напротив, предоставления им полного простора. Мережковский понял, что он был на краю пропасти. "Я знаю, - говорил он, - что мой вопрос содержит опасность ереси, которая могла бы в отличие от аскетизма получить название ереси астаркизма, т. е. не о богохульском смешении и осквернении духа плотью, а о святом единстве. Если это так, то пусть те, кто твердо придерживается своих принципов, предупредят меня". Это, вероятно, и является причиной, почему в своих последних работах Мережковский перестал обращаться к идее о "небе" - вверху и небе - внизу".

Окончательное единение двух бесконечностей (плоть и дух) приведет, по идее Мережковского, к истинной реали-зации христианской свободы, которая находится "по ту сторону добра и зла". Опасность, таящаяся в этой мысли, объясняется посредством определения Мережковским христианской свободы" "Один день в неделю люди отказываются есть мясо не потому, что они должны отказаться, но исключительно потому, что они хотят это осуществить, ибо их сердца влекутся к этому свободно и непреодолимо; не потому, что су-ществует такой закон, а потому, что существует свобода". Иными словами, христианская свобода присутствует везде, где есть любовь к добру, абсолютным ценностям. Вот почему неизвестное, имя Христа - Освободитель ("Иисус Не-познанный", 53). Христианство есть спасение через посредст-

во свободы, антихристианство - спасение через посредство рабства. "Бояться свободы, не верить в нее - значит не верить в Святой Дух", - говорит Мережковский.

Он считает, что необходимы новое откровение и новые догматы, если тайна Св. Тела должна быть раскрыта и бо-жественное общество осуществлено. Это будет эра Св. Духа, третьего завета, "вечного Евангелия", о котором говорил Иоахим Флор: "Отец не спас мира, Сын не спас его, Матерь спасет его; Матерь есть Святой Дух" ("Тайна трех", 364).Цель исторического процесса состоит в осуществлении чело-вечеством и всем миром царства Божиего не в потустороннем мире, а здесь, на земле. На одном из собраний Религиозно-философского общества Мережковский сказал, что земля есть место подготовки не только для неба, но и для новой,справедливой жизни на земле. В настоящее время эта проблема, выдвинувшаяся на первый план, стала в процессе совер-шенствования мира социальной проблемой - искание со-циальной справедливости. Это - творческая задача хрис-тианства[1].

Церковь заслуживает порицания за то, что не ведет рабо-ту в этом направлении. Видя, что "в христианстве нет воды, чтобы утолить социальную жажду", многие люди отошли от церкви, и атеизм стал широко распространяться. Появились "ученые троглодиты" с дьявольскими чудесами, дикари из дикарей, ибо они "покончили с личностью" и абсолютными идеалами ("Тайна трех". 10-16). Они воздействуют на при-оду извне, "механикой" в Атлантиде; как считает Мережковский, человек действует на природу изнутри, магически, через посредство органической силы над ней ("Иисус Непознанный", 259).

В нашу эру, говорит Мережковский, борьба человекобога против Богочеловека стала более ожесточенной, чем когда-либо. Секрет всей русской культуры будущего - это борьба между восточным и западным духом, "духом войны и духом милосердия" ("Толстой и Достоевский",I, 10). В этой борьбе любовь Богочеловека Христа ведет к чуду умножения хлебов, или, более точно, к братскому удовлетворению общей по-требности; в царстве человекобога совершается дьявольское чудо уменьшения хлебов ("Иисус Непознанный", II, 185). В царстве атеистического социализма любовь к личности под-меняется "волей безличного", строится муравьиная куча ("Тайна трех", 55); вместо святого причастия - каннибализм. Если человекобог одержит победу на земле - это будет означать, что человечество обанкротилось. Тогда понадобится пуговщик[2], который явился к Пер Гюнту, чтобы переделать его, потому что он не был самим собой ("Тайна трех", 59). Мережковский изображает эту переделку как космический пожар, в котором погибнет земля. В последние годы своей жизни он все более и более предчувствовал такой конец земли и человеческой истории: "Мир еще никогда не знал такой зияющей пропасти в себе, готовой поглотить все в любой момент; топор рубит корень деревьев" ("Иисус Не-познанный", I, 116). Однако это не значит, что человечество исчезает: огненный конец второго, возникшего после потопа человечества не может быть концом мира; должно возникнуть третье человечество, хилиастическое человечество, о котором предсказано в апокалипсисе (II, 94). Это будет царство святых, царство любви и свободы.

Вся религиозная философия Мережковского основана на идее христианства как религии любви и, следовательно, свободы. Это сочетание любви и свободы приближает его вплотную к религиозно-философскому движению, начало ко-торому было положено Владимиром Соловьевым.

Идеал личности, по Мережковскому, а также по Соловье-ву и Бердяеву, есть некое двуполое существо, иначе говоря, некая цельная личность, сочетающая мужчину и женщину Такая теория может быть принята только философами, отри цающими субстанциальность {я,} т. е. те, кто оказался не в со-стоянии признать, что индивидуальное я - сверхвременная и сверхпространственная сущность. Благодаря своей субстан-циальности я есть индивидуум в точном смысле этого терми-на, т. е. существо, которое абсолютно {неделимо} и не со-ставлено из двух половин. Как мужчина, так и женщина являются личностями, несовершенными только в том смысле, что мужчина обладает духовными качествами, которые, как правило, отсутствуют у женщины, а женщина - духовными качествами, которые, как правило, отсутствуют у мужчины. Идеал личности состоит в сочетании в ней мужских и жен-ских добродетелей; это осуществляется через собственное развитие самой личности, а не через невозможное слияние двух {я} в одно. Этот идеал полностью осуществим в царстве Божием, в котором преображенные тела не имеют половых органов или сексуальных функций. Следовательно, в этом царстве личности сверхсексуальны и не двуполы. Точно так

же ипостаси Св. Троицы не мужчины и не женщины.

4. В. В. РОЗАНОВ

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) после оконча-ния историко-филологического факультета Московского уни-верситета преподавал историю и географию в русских про-винциальных городах, сильно тяготясь своей работой. В тече-ние многих лет, как указывает сам Розанов, "его подтачивал изнутри университетский атеизм", но в возрасте тридцати пяти лет в его мировоззрении внезапно наступило изменение, которое привело Розанова к религии и к решению жить в соответствий с волей Бога. В 1893 г. благодаря Н. Н. Страхову он переселился в Петербург и поступил на службу в акцизное ведомство. В 1899 г. Розанов вышел в отставку, стал постоянным сотрудником консервативной газеты "Новое время" и всецело занялся литературной деятельностью. Розанов не был поэтом, но, как и поэты-символисты, был "ищущим Бога".

. Основные работы Розанова: "О понимании. Опыт иссле-дования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания", М., 1886; "Легенда о Великом Инквизи-торе Ф. М. Достоевского, с присоединением двух этюдов о Гоголе", СПБ, 1893; "Статьи о браке", 1898; "Сумерки про-свещения", СПБ, 1899; "Религия и культура", 1901; "В царстве мрака и неопределенности", 1904; "Вблизи церковных стен", 1906; "Темный лик: метафизика христианства", 1911; "Опавшие листья" (английский перевод Котелянского, Лон-дон, 1929); "Soletaria", 1916 ("Одиночество"); "Апокалипсиснашего времени", 1918. В 1922 г. Эрих Холлербах написал книгу "В. В. Розанов", которая переведена на английский язык. Розанов обладал большим литературным дарованием и был в высшей степени оригинальным мыслителем и наблюда-телем жизни. Его произведения не носили систематического или даже последовательного характера, но в них часто обнаруживались искры гения. К сожалению, его личность во многих отношениях была патологической; наиболее ярко под-тверждает это его нездоровый интерес к половым вопросам. Он мог бы стать персонажем одного из романов Достоевско-го. Эрих Холлербах в своей книге дает блестящую характе-ристику Розанова. Он говорит, что, стремясь проникнуть в глубины человеческой души, Розанов интересовался у других писателей их "домашними делами", их "бельем". Об этом я знаю кое-что лично. Три дочери Розанова посещали Высшие женские курсы, директриссой которых была моя теща - госпожа Стоюнина. Наша квартира находилась недалеко от курсов. Когда Розанов приходил по делам на курсы, он всегда заходил ко мне. Стоило мне сказать "войдите" в ответ на его стук в дверь, как он быстро входил в кабинет, подбегал к столу, на котором лежали раскрытые книги, и пытался под-смотреть, что именно я читаю. Быть может, он пытался на-стигнуть каждого внезапно таким образом, чтобы изучить действительные интересы людей.

Книга Розанова "О понимании" - единственная его ра-бота, посвященная чисто философским вопросам. Он пытает-ся разработать концепцию "понимания", которая преодолелабы антагонизм между наукой и философией. Разум, пишет он, содержит семь умозрительных схем: идея существования, идеи сущности, собственности, причины (или происхождения), следствия (или цели), сходства и различия и идея числа. Путем сочетания умозрения и опыта мы приходим к "пониманию" как "интегральному познанию". Человеческий дух есть независимая, нематериальная сущность, способная творить различные формы, т. е. идеи, налагая их на ма-териальную субстанцию; такими формами являются, напри-мер, скульптура, музыка, государство и т. д. Дух - "форма форм". После разрушения тела дух пребывает как "форма чистого существования, не ограниченная никакими преде-лами". Книга написана скучным, бесцветным стилем и резко отличается от других произведений Розанова, в которых ясно обнаружились его литературный дар и оригинальность.

В книгах и статьях Розанова уделяется большое внима-ние критике христианства. Он рассматривает светлое христи-анство старца Зосимы и Алеши Карамазова как вымысел Достоевского. Истинное историческое христианство, по его мнению, есть печальная религия смерти, проповедующая без-брачие, пост и аскетизм. Вместо любви к человеку она по-свящает себя теологии; конечным результатом такой религии является самопожертвование староверов путем самосожже-ния, как это произошло в 1896 г. вблизи Тирасполя (это слу-чилось со староверами, которые боялись всеобщей переписи и считали ее делом антихриста): Розанов хочет светлой ре-лигии, но ему совсем неизвестна духовная радость, потому что он вовсе не знает христианства как религии света; он хочет языческой, чувственной радости. Ветхий завет привле-кает его больше, чем Новый. Он говорит, что в Ветхом завете наказание кратковременное и физическое, и, по сути дела, никогда Израиль не испытывал страха. В Ветхом завете пребывает дух свободы и даже непокорности, и как будто Иегове и пророкам нравится эта непокорность. Они ведут с ней борьбу так, как наездник укрощает непокорную лошадь или мать обращается со своим гениальным ребенком; но они пришли бы в ужас при мысли сделать нечто робкое и покорное из энергичного и живого, "чтобы мы могли жить тихо и мирно" ("Темный лик", 235). Религия Ветхого завета привлекла внимание Розанова своей заботой о человеке и своей любовью к семейной жизни. Но языческий культ плоти, в особенности культ фаллоса, служит, по мнению Розанова, источником всякого вдохновения. Холлербах говорит, что, обожествляя пол, Розанов "превращает религию в сексуальный пантеизм" (46).

Несмотря на восхваление Ветхого завета, Розанов одно время выступал как антисемит. Такая двойственность его позиции объяснялась беспринципностью, и в 1913 г. он был изгнан из петербургского Религиозно-философского общест-ва. Как указывает Холлербах, Розанов был психологически юдофил, а политически - антисемит, так что он был не "дву-рушником", а скорее "двуличным" (стр. 98).

После большевистской революции Розанов жил у отца Павла Флоренского в Сергиевом Посаде в монастыре св. Сергия. Он там написал "Апокалипсис нашего времени", в котором выступил с хулой на христианство. Возмущенные этим, отец Павел, лектор Московской духовной академии Андреев и еще одно лицо, фамилию которого я забыл, пришли к Розанову. Как мне рассказывал Андреев, они заявили Розанову, что если он будет продолжать выступать с нападками на христианство, то они больше не будут его друзьями. Розанов ответил им, сознавая, очевидно, в себе или около себя какую-то демоническую силу: "Не трогайте Розанова: для вас будет хуже". И действительно, в следующем году всех их постигло серьезное несчастье. Однако Розанов умер как добрый хрис-тианин. Перед смертью его сердце преисполнилось радостью от воскресения Христова. Несколько раз Розанов приобщал-ся, а над ним совершали церковный обряд соборования. Он умер во время этого религиозного обряда.

[1] См. 3. Гиппиус, Первое собрание, в газете "Последние новости", 13 февраля 1931 г.

[2] См. "Пер Гюнт" Ибсена.