Утопия, миф, идеология

 Мы сможем лучше высветим утопию, если сопоставим ее с другими явлениями духа, прежде всего мифом и идеологией. Тем более что существует традиция таких сопоставлений, которая сама по себе представляет интерес.

«Утопия, —утверждал Жорж Сорель, —продукт интеллектуального труда, она является делом теоретиков, которые путем наблюдения и обсуждения фактов пытаются создать образец, с которым можно было бы сравнивать существующие общества и оценивать хорошие и дурные стороны последних; это совокупность вымышленных учреждений, которые' однако, представляют достаточную аналогию с существующими для того, чтобы юристы могли о них рассуждать... О мифе, — продолжает автор письма, — нельзя спорить, потому что в сущности он составляет одно с убеждениями социальной группы, является выражением этих убеждений на языке движения и вследствие этого его нельзя разложить на части и рассматривать в плоскости исторических описаний. Утопия же, наоборот, может подлежать обсуждению, как всякая социальная конструкция... ее можно опровергать, показывая, как та экономическая организация, на которой она покоится, несовместима с нуждами современного производства».

Прежде чем сопоставлять утопию и миф, утопическое сознание и мифосознание, необходимо уточнить, какой смысл вкладывается в понятие мифа. Ведь о сущности и функциях последнего споров не меньше, чем об утопии.

Первобытная мифология —это,  синоним первобытного общественного сознания, в котором не выкристаллизовались еще «формы» и «уровни» (различаемые исследователями в общественном сознании более поздних эпох) и для которого не существовало границ между объектом и субъектом, природным и социальным, рациональным и иррациональным, естественным и сверхъестественным.

В своем непосредственном виде миф рождается и существует в первобытном обществе как освященная действием сверхъестественных сил (и потому священная) история творения мира и человека. История, задающая нормы восприятия и поведения, критерии оценки и вместе с тем живая, то есть воспроизводимая последующими поколениями через переживание мифа, через мнимое возвращение к первоистокам бытия.

Если говорить о соотношении утопии и мифа, поставленное Сорелем, то попробуем разобраться, прав ли он, рассматривая их как антиподы. На первый взгляд, для такой оценки есть немало оснований. Начать с того, что утопия, как самостоятельный феномен сознания возникает на «развалинах» первобытного мифа, живет его смертью, если перефразировать Гераклита. Нельзя не согласиться с Ф. Полаком, который утверждает, что «утопия может фактически рассматриваться как один из самых старых и чистых примеров демифологизации», что изначально предопределяет ее существенные отличия от мифа.

Миф — порождение массового, коллективного творчества, тогда как утопия — продукт творчества индивидуального; что в мифе находит проявление массовое сознание, тогда как в утопии — сознание групповое или индивидуальное. при более внимательном сопоставлении утопии и мифа мы не можем не заметить, что наряду с существенными различиями между ними имеются и общие черты. Это прежде всего их генетическая общность. Никто не станет, по-видимому, отрицать того, что в отличие от мифов большинство утопий— продукт индивидуального творчества. Но если верно, что художник вообще отражает в своем произведении то, что «разлито» в коллективной психологии на всех ее уровнях, что смутно ощущается, интуитивируется, но по тем или иным причинам не может быть артикулировано другими (и что, собственно, обеспечивает художнику контакт с читателем, зрителем, слушателем), то тем более верно это в отношении утопии, исходная точка которой — народная утопия, то есть фольклор. Именно народная утопия была первичной по отношению к другим утопическим формам. Впрочем, фольклор всегда оставался важным источником утопии. Одним словом, утопия и миф имеют общие корни. И эта общность дает о себе знать.

Есть еще одна важная черта, роднящая утопию и миф. Как известно, в русле первобытной мифологии формируются на уровне коллективного бессознательного первичные устойчивые мотивы или схемы представлений о бытии, которые исследователи обнаруживают в произведениях литературы и искусства последующих времен. Многие из такого рода мотивов и схем мы находим в утопиях.

Это прежде всего мотив катастрофы, широко представленный в утопической литературе разных эпох и народов. Вступление в Утопию связывается нередко с катастрофическими событиями, наиболее характерными формами которых оказываются революция и война. 

В утопиях мы часто сталкиваемся с мотивом гармонизации хаоса через социально-политическое насилие, мотивом, имеющим глубокие мифологические корни.

Между тем связь утопии с идеологией тоже требует анализа. Понятие идеологии обладает не меньшей семантической неопределенностью, нежели понятия утопии или мифа. И потому, прежде чем сопоставлять их друг с другом, необходимо, как это мы делали с «утопией» и «мифом», выяснить, что понимается под «идеологией». Итак, идеологию следует рассматривать как более или менее стройную систему убеждений и представлений социальной или политической группы (а в некоторых случаях нации или государства) об обществе и человеке.

Идеология может содержать в себе элементы, утопии или даже быть пронизана ими до такой степени, что речь должна будет уже идти об утопической идеологии. Идеология — это то поле, на котором встречаются друг с другом утопия и миф, ибо она может быть насыщена не только утопическими, но и мифологическими элементами. Но если идеология может быть насыщена утопическими элементами, то, с другой стороны, утопия может выполнять идеологические функции, а именно служить механизмом защиты данной социальной общности в идейном противоборстве с другими общностями, определять основные направления ее деятельности, сплачивать вокруг какого-либо проекта, лозунга и т. п.

Между тем утопия и идеология, как продукты духовной деятельности, относятся друг к другу соответственно как вид к роду. Утопия — вид идеологии, идеологическая защита — функция утопии независимо от того, осознается это утопистами или нет. И наконец, последнее: как идеология, так и утопия присущи всем общественным группам.

Интересно было бы сравнить социальные идеалы, порождавшиеся различными эпохами и попробовать выявить общие закономерности утопического творчества. Первое, что бросается в глаза уже при самом беглом взгляде на историю утопии, — это феномен «пульсации» утопической мысли. Порою она как бы замирает или даже угасает: в обществе отчетливо проявляются и распространяются антиутопические настроения, сужается сфера влияния утопического сознания. Но вот проходит какой-то срок — изменяется социокультурная и историческая обстановка, и утопическая мысль начинает биться с прежней или даже большей силой, рождая новые идеи, планы, проекты и овладевая сознанием не только пылких одиночек, но и широких масс, склонных в обычной обстановке подчиняться диктату органически чуждого утопизму здравого смысла. Стоит заметить, что «пульсация» утопии проявляется не только в самом факте ее «угасания» и последующего возрождения. Одновременно может изменяться приоритет функций утопии и степень трансцендированности утопического идеала.

Надо полагать, «пульсация» утопии не означает, что утопическое сознание движется «по кругу» и просто повторяет в новых исторических условиях свои прежние формы? Нет, разумеется. Хотя «набор» объектов утопического конструирования не слишком велик и достаточно традиционен — общество в целом или какая-то частная его сфера (экономика, политика, культура, мораль), природа, сам человек, — в разных проектах они получают различную акцентировку и содержательное наполнение.

При этом в одних случаях утопист обращает основное внимание на развитие социальных отношений, в других — на формирование личности, в третьих — на перестройку экономического порядка, полагая, что все остальное изменится чуть ли не само собой, коль скоро будут установлены «справедливые» экономические отношения. Различны и масштабы Утопии: это может быть община, город, страна, континент, мир в целом, космос. Здесь тоже имеет место динамика приоритетов.

Хотелось бы подчеркнуть, что по ходу исторического развития и изменения классовой структуры общества происходит эволюция утопических идеалов, трансформируется их состав, внутреннее соподчинение (иерархия) и приоритет. При этом в рамках конкретной утопии может складываться уникальный спектр идеалов, фиксирующих не только особенности эпохи, нации, класса, к которым принадлежит автор данной утопии, но и его индивидуальные особенности.

В Утопии царит вечный мир и безопасность человека надежно обеспечена. Правда, в некоторых утопических произведениях, в том числе в «Утопии» Мора, допускается возможность войн, но это войны не между самими утопийцами, а между Утопией и окружающим ее враждебным миром.

В Утопии человек не испытывает страха за свое будущее, ибо оно гарантировано всей системой отношений, существующих в идеальном обществе, господствующей в нем моралью и материальной базой. Нет у утопийцев и страха перед иррациональными силами — социальными и природными, ибо последние надежно обузданы. Порою нет даже страха перед смертью, поскольку обитатели Утопии чувствуют себя частью вечно живого космоса. В Утопии нет отверженных, здесь каждый чувствует себя равноправным и полноправным членом коллектива, необходимой частью общества. В Утопии отсутствуют классовые антагонизмы, хотя классовая структура нередко сохраняется, как, впрочем, и имущественные различия .

Однако эти различия не вносят диссонанса в общественную гармонию и лишь стимулируют жизненные процессы.

В Утопии каждый активно участвует в общественной жизни, выполняя работу, которая доставляет ему глубокое внутреннее удовлетворение и чувство сопричастности с целым.

Вообще жизнь в Утопии часто рисуется как торжество свободного духа и плоти, как непрерывный праздник, символизирующий освобождение от тягот повседневности.