Политическая этика в современном мире
Под впечатлением шокирующего опыта двух мировых войн мир государств вступил в новую эпоху международного права. Уже со времен основания Лиги наций с точки зрения международного права война между двумя и более государствами не считается больше только их делом, а делом сообщества государств. Оно должно принимать надлежащие меры против насильственных решений конфликтов и быть в состоянии предотвращать войны. Устав Организации Объединенных Наций усилил эти возможности при помощи учреждения и полномочий Совета мировой безопасности. Одновременно он ограничил право суверенного государства на ведение войны ( ius ad bellum) до права на оборону и, с точки зрения международного права, запретил захватнические войны.
Организация Объединенных Нации в принципе задумана и учреждена как союз всех государств для обеспечения коллективной безопасности. Он должен сделать отдельного государства возможным в принципе отказаться от восприятия своего права защиту как исключительно собственной заботы. Говоря словами КАНТА: природное состояние всегда возможной войны между государствами должно быть переведено в правовое состояние, должен быть упрочен мир посредством союза, федерации свободных государств.
Эпохе международного права принадлежат также усилия, сделать эффективными права человека в межгосударственных и международных отношениях. Существует декларация о правах человека Организации Объединенных Наций от 1948 года, а также два пакта о правах человека о 1966 года. Они являются действующим международным правом. Вместе с тем, вопросы о правах человека являются не только внутренним делом отдельного государства. Нарушения прав человека могут расследовать органы ООН и быть общественно разоблачены, однако до сих пор не налагаются санкции на государства, где не соблюдают права человека.
И, наконец, существует плотная сеть международных договоров и правил для многих областей межгосударственных отношений, существуют также особые организации ООН по таким мировым проблемам, как питание и сельское хозяйство, беженцы и многое другое, существует ведомство по атомной энергии, Всемирный банк и Международный валютный фонд (МВФ), Всемирная торговая организация (ВТО). Существует целый ряд международных договоров и соглашений относительно кооперации государств в рамках этих организаций. Как инстанция Организации Объединенных Наций существует международный суд, третейский суд, который может быть призван к урегулированию межгосударственных конфликтов. По поводу войны на Балканах после распада Югославии, кроме того, существует международный уголовный суд по преследованию военных преступлений и преступлений против человечества.
Здесь мы не можем и не должны представлять историю успехов и неудач Организации Объединенных Наций. В его новой эпохе международное право также осталось правом договоров государств. Оно состоит из межгосударственных и международных соглашений, которые в любое время могут быть расторгнуты и которые ясно подтверждают партнерам по договору их суверенитет. Утрировано можно сказать, что международное право состоит только из бумаг. В этом верно то, что к нему нельзя принудить, как в случае с внутригосударственным правом, а также его нельзя осуществить при помощи инстанций, которые имели бы власть над отдельными государствами. Тем не менее, это является выражением новой ступени развития в международной политике. Это право осуществимо тогда, когда сообщество государств этого хочет и адекватно действует.
Точнее это означает, что Организация Объединенных Наций сильна настолько, насколько ее поддерживают ее члены, в особенности более сильные. Способность членов ООН обеспечивать мир, делать значимыми права человека, содействовать политике развития и экологической политике зависит от того, в какой степени ее члены и преимущественно более сильные видят свой интерес в том, чтобы содействовать этой политике. Об этом часто сожалеют и подвергают это критике. Однако нет другой силы кроме или выше мира государств, которая могла бы это изменить, существует только долгий путь общности внутри государств и между ними при определении и использовании интересов отдельных государств. При оценке современного уровня развития нельзя упустить, что существование и развитие Организации Объединенных Наций ее органов и организаций тоже оказывает влияние на определение интересов и на политику государств. Организация Объединенных наций стала мировым форумом, который ни одно государство не может полностью игнорировать и которое постоянно предлагает всем государствам возможность обмена мнениями друг с другом [3,c.45].
Дилемма институциализации заповеданного этикой в международной политике определяется как столкновением между универсальным требованием запрещения насилия и правами человека, с одной стороны, и государственным суверенитетом и требованием невмешательства во внутренние дела, с другой стороны. Эту дилемму можно смягчить, но не устранить полностью. Мир государств не сможет придти к общему мирному и правовому порядку посредством распада или даже только растущего пренебрежения отдельными государствами, ибо они являются правовыми субъектами в международном праве. Лишь их взаимное признание друг друга как юридически равных даст возможность всеобщего поиска международного мирного порядка.
Конечно, ради согласования требования прав человека с новым международным правом мы должны настаивать на том, что суверенитет отдельных государств больше не означает, что государство может полностью самовластно и вне связывания предвосходящим его правом осуществлять свои интересы, даже путем насилия. Согласно новому международному праву государства образуют правовое сообщество, впрочем, это представление создали отцы современного международного права еще в конце средневековья. Суверенитет государства является суверенитетом "under low", подчиненный международному праву. Поэтому сообщество государств должно разработать средства, чтобы ставить на место правонарушителей. Однако есть все основания полагать, что это получиться и должно получаться только кооперативно и интернационально, но не наднационально посредством органов некоего мирового государства.
Фактические причины, которые говорят против предположения, что образуется мировое государство, налицо. Существует необозримое и уже непреодолимое многообразие культур и религий, языков и традиций народов, их самосознания, их интересов и их воли по возможности самостоятельно представлять собственные дела в каждой определенной сфере. Разумеется, межгосударственные границы часто были и будут предметом спора, вплоть до военного противоборства. Но государственные границы существуют также и для того, чтобы создать пространства для эффективного государственного правового мира и правовой защиты. Только так отдельные общества могли и могут постепенно дифференцироваться и развиваться так, чтобы они могли также участвовать в международной кооперации. Государственные границы можно сделать более относительными, прозрачными, не столь важными посредством увеличения интенсивности и упрощения сообщения между государствами любых видов. Однако в интересах мирового порядка их нельзя упразднить, ибо вместе с тем упразднились бы относительно защищенные правовые пространства, которые представляют собой государства.
Тем самым мы уже коснулись принципиальных и этических оснований, которые говорят против мирового государства. Хотя права человека действуют универсально, но реализовать их можно только конкретно, в культурно-историческом контексте в каждой отдельной культуре и обществе посредством их политической организации. Поэтому права человека до сих пор могли быть действенными как действующее, принудительное право, как базовые права только в отношении граждан к их государствам. В международном плане не граждане, а государства являются действующими актерами. Они могут только между собой сделать права человека руководящими линиями своей политики и возможно даже постепенно договориться об институтах.
Абстрактная ценность - свобода - осуществляется в конкретных свободах, а вместе с тем внутри большого количества индивидуумов и групп, а также государств. Наблюдающееся сегодня усиление поисков местной, региональной и национальной идентичности должно обозначать не что иное, как отрицательную реакцию на глобализацию. Оно также является выражением того, что культурно специфические контексты необходимы. Свобода и плюрализм составляют единое целое и требуют ограничения и упорядочения прав, обязанностей и ответственности.
Рассмотрим это дело с другой стороны, как бы сверху. Мировое государство, которое в своей компетентности должно обеспечивать мир или бороться против агрессоров, делать значимыми права человека, - такое образование должно было бы быть сильнее самого сильного отдельного государства, а также сильнее самой сильной группы государств в мире. К тому же оно должно было бы иметь компетенцию компетенций, т.е. компетенцию возвышаться над компетенциями различных уровней, над мерой федерализма и централизма. Не очень хорошо представляется, как можно препятствовать такому образованию стать мировой диктатурой. Она была бы не решением нашей проблемы, а ее усилением. В таком образовании не было бы гарантированной связи мира и свободы, не было бы даже возможности выхода. Вертикальное и горизонтальное разделение власти является условием свободы.
Таким образом, не только фактическое многообразие мира государств, а в первую очередь принципиальные соображения указывают путь решения общих проблем не наднационально, а при помощи усиления международной кооперации. К этому относится готовность государств частично отказаться от самостоятельного осуществления суверенных прав и часть из них перенести на общие, как бы транснациональные институты. Государственный суверенитет неделим. Но эти транснациональные институты могут действовать только в той мере, насколько эффективно их поддерживают участники. Сами институты приобретут тогда определенную долговременность и смогут оказывать влияние на выработку привычек обхождения государств друг с другом. В остальном, уровень развития международной политики и политико-правовые соображения говорят в пользу того, чтобы основывать глобальную кооперацию государств на региональных федерациях, которые легче осуществимы.
Неотложность кооперативных решений становится яснее в дискуссии, которая перед лицом ряда сложных региональных конфликтов ведется со времени окончания войны Запада и Востока относительно права и границ обоснованных с гуманитарной точки зрения интервенций. Строго по своему уставу, Организация Объединенных Наций имеет право на интервенцию против своих граждан только, если существует угроза для международного мира. Требуется очень широкое толкование устава, чтобы обосновать интервенции в Сомали, в Камбодже и на Балканах. Однако с другой стороны, необходимо спросить, должно ли сообщество государств наблюдать массовое насильственное переселение и геноцид (Камбоджа, Руанда, Босния), должно ли оно спокойно взирать, когда едва ли предсказуемая партийная или военная диктатура создает себе потенциал оружия массового уничтожения или угрожает экологической катастрофой.
Мир не отделим от прав человека и минимального стандарта справедливости. Организация Объединенных Наций не может не расширять свой инструментарий, чтобы быть в состоянии осуществлять превентивное обеспечение мира и бороться с тяжелыми бедственными положениями. Однако это должно происходит кооперативно в рамках ООН, это означает, что интересы отдельных государств и регионов должны, по меньшей мере, пройти через фильтр органов ООН.
Принцип невмешательства имел и имеет в отношении отдельных государств свой гуманный, обеспечивающий мир смысл. Право отдельного государства или группы государств проводить интервенцию против иных государств было бы приглашением к преследованию собственных интересов под гуманитарными предлогами. Право на интервенцию должно быть ограничено сложными случаями, как, например, вышеназванными, и с точки зрения международного права может быть понято как право всех государств по отношению к каждому отдельному, но право, которое хотя и может быть задумано по аналогии с правом государственного насилия по отношению ко всем гражданам государства, но исполняется не верховной инстанцией, а кооперативно совместными институтами государств.
Если бы удалось добиться между государствами признанной системы обращения с такими конфликтными случаями, возможно, военные интервенции можно было бы свести к полицейским акциям. Конечно, в дальнейшем насильственные интервенции всегда будут считаться последним средством, когда использование непрямых средств давления политико-дипломатического и экономического характера не в состоянии помочь.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Политика и мораль находятся в очень сложной и запутанной связи. Трудно быть нравственным, находясь у власти, слишком острый это вид деятельности, очень много соблазнов одолевает руководящего политика. Но, тем не менее, теория о несовместимости политики и морали не является правильной.
Мораль может возобладать в практике управления тогда, когда общественная и личная мораль встанут на твердую почву высоконравственных убеждений, а главным условием пребывания человека на руководящем государственном посту станет его личная высокая нравственность. Властвующий над людьми должен быть нравственно совершенным, мыслил Аристотель, и марксистское понимание морали и политики исходило из того, что наиболее передовая, дальновидная и перспективная политика соответствует требованиям моральности. Мораль и политика два способа регуляции поведения, две формы обоснования его в общественном сознании.
Действуя в одном и том же обществе, моральное и политическое сознание неизбежно взаимодействуют, каждое по-своему обеспечивая стабильность общества, отвечая на разнообразные духовные потребности человеческой личности.