Заключение

Читателеведческий взгляд на российскую историю в ракурсе динамики концепции читателя показал, сколь значимы представления о читателе, какова колоссальная регулятивная функция этих представлений в развитии книжного дела. Не отрицая детерминистического значения факторов социокультурного характера, а, напротив, исследуя их контекст, выявляя наиболее существенные из них в регулятивном отношении, обратим внимание, как важны для развития книжного дела, книжной культуры и общественной эволюции в целом воля человека, его духовный мир, ценностные ориентации, культурные нормы и стереотипы, мнения об оптимальном социальном порядке, определяющие систему представлений о читателе и его деятельности. Без изучения этих представлений невозможно объяснить книжный процесс, его регулятивные механизмы, подойти к вопросу о функциональном назначении институтов книжного дела, наконец, рассмотреть динамику книгоиздания, книгораспространения и книгоиспользования в контексте развивающегося общественного сознания.

Проведенная работа убеждает в обоснованности применения синтезированного подхода, сочетающего достижения синергетики, «понимающей» культурологии и историко-функционального книговедческого подхода, пригодность этого синтеза для объяснения динамики концепции читателя.

Реализация данного подхода показала, что книжное дело развивается вместе с общественной системой; в переломные исторические эпохи, как правило, изменяются приоритеты книгоиздания и книгораспределения, концепция читателя, книги и другие элементы стратегии книжного дела. В то же время книжная культура как относительно самостоятельная система имеет свои критические периоды, определяющие смену детерминант в ее динамике: это формирование массового спроса во второй половине XVIII столетия, непропорциональный рост экономического фактора в книжном деле в «постперестроечный» период и т.д. Имманентные особенности книжного дела позволяют ему использовать факторы социокультурной динамики как условия для проявления своих возможностей.

На материале отечественной истории показана динамика концепции читателя в контексте изменений самоорганизующейся общественной системы. Как и предполагалось, в общественных системах с главенством монокультуры (Древняя Русь, петровская Русь, советское общество) в представлениях о читателе преобладала единичность; книжное дело в названных системах регулировалось соответственно древнерусской концепцией читателя, петровской концепцией читателя, служащего государству, и концепцией советского массового читателя. В названных системах проявляется господство идеациональной культуры, ориентированной на религиозную мораль, ценности служения государству или коммунистической идеологии. В эти периоды книжное дело подчиняется «идейности», ограничивающей возможности его саморазвития, предпринимательскую активность в данной сфере.

При переходе общественной системы к социокультурной многоукладности, допускающей сосуществование различных культур, книжное дело регулируется множественными представлениями, которые оформляются в несколько доминирующих концепций читателя, отражающих динамику общественного сознания, представления различных сил об оптимальном социальном порядке. Это дало возможность для бытования трех доминирующих концепций читателя в XVII столетии (древнерусская, никонианская концепция прогреческого просвещения, концепция светского прозападного просвещения), двух концепций читателя в екатерининский период правления (концепции дворянского просвещения Екатерины II и концепции демократического читателя Н.И. Новикова). На всем протяжении XIX столетия бытовали и сложно, часто конфликтно взаимодействовали четыре концепции читателя: либеральная, консервативно-охранительная, революционно-радикальная и коммерческая. Многоцветье представлений о читателе и его деятельности характерно и для современного периода отечественной истории.

Как правило, либеральная концепция читателя зарождается и доминирует в условиях осознания необходимости социального обновления, «бархатного» улучшения социокультурной ситуации. Разрежение социокультурного пространства, разрешительный характер книжного дела, допущение различных гражданских свобод предопределяют формирование либеральной концепции читателя в различных вариантах. Доминирование либеральной концепции читателя обычно сопровождается «журнальным бумом», как это бывало во времена либеральных начинаний Александра I, Александра II и М.С. Горбачева.

Революционно-радикальная и консервативно-охранительная концепции читателя чаще всего сосуществуют парно, протестно по отношению друг к другу. Их наличие свидетельствует о внутренней конфликтности общества, его непреодолимых противоречиях. Российская история знает примеры, когда характер названных концепций менялся на противоположный. Например, древнерусская концепция читателя, имевшая характер революционности в период ее формирования, заняла резко консервативную позицию в стадии упрочения государственно-религиозной власти. Большевистская концепция читателя, зародившаяся как радикально-революционная, с полной победой социалистической революции также перешла на консервативно-охранительные позиции. И консервативно-охранительная, и радикально-революционная концепции читателя агрессивны как две крайности и каждая из них тяготеет к монокультуре.

В условиях социокультурного многообразия главенствует чувственная культура, дающая импульс саморазвитию книжного дела, что является основой для реализации множественных представлений о читателе и его деятельности. Именно в периоды господства чувственной культуры появляются возможности для развития коммерческой концепции читателя. Объективная логика саморазвития позволяет свободно осуществляться экономическим отношениям в книжном деле, ослабляя его централизованную регуляцию, а читатели высвобождаются от диктата руководящих структур и получают возможность реализовывать самые разнообразные стратегии читательского поведения. Ассортимент книжного рынка в такие периоды активно пополняет книгами, которые потенциальный покупатель «хочет читать». Как правило, массовый читатель всех времен тянется к литературе, которая удовлетворяет его гедонистические потребности, уводит от реального мира и дает пищу для эмоциональных переживаний – это «страшное», «умильное», «захватывающее», «поучительное», «чудное», «жизненное» и обязательно понятное, доступное.

Обращает на себя внимание та особенность российского книжного дела, что коммерческая концепция читателя всегда сдерживается идейностью, которая изначально одухотворяла взаимоотношения всех участников книжного процесса. Сакральное отношение к книге как к источнику священного знания и универсальных цивилизационных ценностей не давало простора безоговорочной коммерциализации книжного дела. Как только в обществе созревали условия для реализации коммерческой концепции читателя, идейно оснащенные общественные силы вырабатывали в противовес чисто коммерческим настроениям идеалы просветительства, ослабляющие процессы извлечения прибыли из жажды чтения. Это одно из проявлений российской ментальности, отражение извечной борьбы «иосифлянства» и «нестяжательства» в отечественной культуре.

В периоды подъема общественного интереса к отдельным социальным группам возникают частные концепции читателя. Концепция детского читателя формируется в периоды «детоцентристских» настроений, часто связанных с надеждой на создание «новой породы людей». Так было во времена Екатерины II, в послеоктябрьский период; нечто подобное происходит и в наши дни. При обострении «женского вопроса» в обществе вырабатывается система представлений о чтении женщин. Непроработанность этой системы в России, ее спорадический характер – одно из свидетельств патриархальности российского общества.

Для формирования концепции читателя в каждой конкретно-исторической ситуации значащими оказывались разные системы факторов. Так, религиозная идеология, определявшая древнерусскую и никонианскую концепции читателя, перестала быть основным значащим фактором для развития концепций читателя в конце XVII века; представления монарших особ о читателе и его деятельности, повлиявшие на концепции читателя в XVIII столетии, в следующем, ХIХ веке, стали всего лишь одним из факторов ее формирования и т.д. Так значащие и незначащие факторы менялись местами; происходило перемещение «периферии» и «центра», «верха» и «низа».

Проведенная работа позволила рассмотреть, как постепенно, в недрах глубинных социокультурных процессов, происходила смена доминирующих концепций читателя: логика саморазвития древнерусской концепции читателя предопределила появление никонианской концепции, а та, в свою очередь, сделала возможной реализацию концепции светского прозападного просвещения, во многом предопределившую петровские преобразования и т.д. Каждая концепция как культурное явление подготавливала условия для появления новых систем представлений, отходя на периферийные позиции и сохраняясь в исторической памяти народа, чтобы быть востребованной в нужный момент. Так, смыслы древнерусской концепции воплотились в консервативно-охранительной концепции читателя в XIX веке и в какой-то степени – в большевистской концепции руководимого читателя, строителя коммунистического общества; место религиозной идеологии заняла идеология коммунистическая, а читателю отводилась объектная, подчиненная роль. Сакральное отношение к книге, характерное для древнерусского читателя, стало одной из черт ментальности российского общества. Эти смыслы, сохраненные в генетической памяти, возрождаются в обновленном виде. М.М. Бахтин заметил, что нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения. В настоящее время происходит возрождение смыслов различных концепций читателя, сформировавшихся в историческом процессе: либеральной, коммерческой, рубакинской.

Наблюдается и возрождение петровского прагматизма в представлениях о деловой направленности читательской деятельности. После длительного перерыва появляются ростки государственной заинтересованности в активизации читательской деятельности, особенно – детской и юношеской, что было особенно характерно для первых десятилетий советской власти.

Перспективы изучения концепции читателя видятся следующими.

Дальнейшее исследование регулятивной роли концепции читателя в книжном деле возможно посредством детализации и укрупнения выполненной эскизной зарисовки; каждая концепция читателя, обозначенная в исследовании, может стать темой самостоятельного изучения. Для воссоздания более полной картины развития отечественной книжной культуры было бы уместно рассмотрение и таких едва намеченных в диссертации проблем как масонская концепция читателя, славянофильская, западническая и другие. Весьма актуальным представляется и исследование современной концепции народного читателя; вопрос о том, что читать народу, сохраняет свою остроту.

Плодотворна и возможность «точечного» исследования концепций читателя, которые запечатлелись в деятельности и высказываниях ведущих деятелей книги (А.Ф. Смирдина, И.Д. Сытина, братьев Глазуновых, братьев Сабашниковых и др.). Это позволило бы четче определить их идеологию, уйти от расплывчатых определений типа «идейные» и «коммерческие», рассмотреть книжный процесс как целостное явление, детерминированное различными факторами, в том числе – фактами сознания.

Углубленному познанию социокультурных процессов способствовало бы исследование концепций читателя, отраженных в содержании и оформлении конкретных изданий, отдельных видов произведений печати в определенный временной период (в частности, животрепещущей представляется проблема отражения представлений о читателе в современной массовой периодике).

Актуальной является и проблема соотношения спроса и предложения; приведенный материал дает немало свидетельств в пользу того, что не только спрос определяет предложение, но и предложение определяет спрос.

Детализация и углубление поставленной проблемы могут быть достигнуты путем обращения к ее демографическому, гендерному аспектам (концепция детского читателя, женского чтения и т.д.).

Проведенное исследование помогает осознать и необходимость изучения ряда проблем, косвенно связанных с обозначенной темой.

Осмыслению философских основ развития книжного дела, читательской деятельности, анализу причинности различных явлений способствовало бы обращение к различным теориям динамических процессов: теории социодинамики культуры П. Сорокина, теории длинных волн Н. Кондратова, синергетике И. Пригожина, теории циклов. Это позволило бы не только зафиксировать, но и объяснить динамику таких явлений как массовый читательский спрос, особенности развития книжного дела в разных типах общественных систем: открытого и закрытого типа, с господством чувственной, идеациональной или интегральной культур. Чередование типов культуры коренным образом изменяет приоритеты в книжном деле; в идеациональной культуре доминирует литература, оперирующая словами и образами трансцендентного мира, в чувственной – литература, изображающая эмпирические явления в чувственно воспринимаемом аспекте, утверждающая примат «вещи», гедонистических ценностей. Господствующий тип культуры формирует доминирующий тип сознания: в читающей массе преобладают либо приверженцы душеполезного чтения, либо любители книг занимательного и развлекательного характера.

Обращение к теории циклов позволит глубже понять динамику таких явлений как читательская мода, пульсацию запретов-разрешений в книжном деле, чередование в нем национального и инонационального проявлений, конформизма и нонконформизма в поведении читателей.

Перспективными могут стать исследования, изучающие взаимодействие «периферии» и «центра» в книжном деле; отношения взаимовлияния, конфликтного взаимодействия и изменения одного посредством другого. Например, такие «периферийные» явления как русская колония на Афоне, типография И. Тессинга, типография в Супрасле, старообрядческая община «Белая Криница» существенно повлияли на книжную культуру «центра». Так «малое», действуя параллельно, вносит коррективы в «большое», изменяя его путем создания собственного «иного».

До сих пор остается не исследованной в полной мере проблема влияния личности руководителя государства (царя, патриарха, генсека, президента) на развитие книжного дела. Отдельной темой изучения может стать проблема взаимоотношений государства и читающей публики.

Главный вывод, который позволило сделать исследование, связан с осознанием огромной роли представлений людей в регуляции общественной жизни и книжного дела в частности. Человеческое общество как чрезвычайно сложная общественная система, переживающая различные критические периоды и чувствительная к разнообразным, даже самым малым колебаниям, может измениться и сделать исторический выбор под влиянием любой «случайности», в качестве которой может выступить даже отдельный человек с его определенными представлениями. Отсюда следует вывод о судьбоносном характере активности каждого участника книжного процесса, каждого специалиста книжного дела. Осознание значимости собственной профессиональной идеологии, формирование гуманистических и научно обоснованных представлений о читателе позволит не только понять настоящее, но и приблизить лучшее будущее, двигаясь к труднодостижимому идеалу: ЧИТАТЕЛЮ как ЦЕНТРУ КНИЖНОЙ ВСЕЛЕННОЙ.