Глава VI. Концепция советского массового читателя: становление, господство, крах

Октябрьская революция 1917 года положила конец разнообразию представлений о читателе и его деятельности. Она была результатом трагических противоречий, сложившихся до нее, свидетельством того, что государство не справилось со своими обязанностями, не дало возможности развития процессам самоорганизации, недооценило их творческие возможности (153).

По словам М. Горького, произошедшая революция – «судорога, за которою должно следовать медленное и планомерное движение к цели, поставленной актом революции» (136, с.139). Этой целью была коммунистическая утопия, построению которой была подчинена деятельность советских людей, в том числе – читательская.

В русской культуре, которая, как уже отмечалось, осознаёт себя исключительно в категориях взрыва, после революции произошел еще больший раскол. Как заметил И.В. Кондаков, «раздвоение русской культуры, ее раскол, столетиями витавшие над многострадальной страной, стали трагической реальностью: с началом гражданской войны в обществе у России стало поистине две культуры – даже чисто территориально: советская культура и культура русского зарубежья» (236, с. 391).

В условиях советской монокультуры, продолжившей линию революционной, демократической, социалистической культур, система представлений о читателе определялась прежде всего ленинским положением о диктатуре пролетариата, который строит новое общество в союзе с крестьянством. Для реализации коммунистической утопии в очередной раз в российской истории был востребован «новый человек» с характеристиками и ресурсными свойствами, пригодными для решения поставленной задачи. Совокупность характеристик этого нового человека породила общественный феномен, впоследствии получивший название homo soweticus: это человек труда, коллективист, которому до всего есть дело, и о котором заботится государство (124).

Забота государства распространялась и на читательскую деятельность: в советском обществе это проявилось в патронировании книжного дела, регламентации книгоиздания, организации книгораспространения и определении границ дозволенного в читательской деятельности.

Правящая партия стремилась не только регулировать читательскую деятельность, но и воспитывать читателей сообразно своим политическим целям; эта деятельность получила название «руководство чтением». При всем многообразии трактовок этого понятия суть его остается неизменной; субъект-объектное отношение к читателю по схеме «сверху вниз». Коммунистическая партия на протяжении 70-ти лет была основной социальной силой, детерминирующей представления о читателе и его деятельности.

Вместе с тем отсутствие строгой линейности в общественном развитии предопределило динамику концепции российского читателя ХХ столетия: от концепции рабоче-крестьянского читателя, «винтика» в строительстве коммунистической утопии и разрушителя старой общественной системы – к охранительной концепции массового советского руководимого читателя, создателя социализма. Смысл этой концепции постепенно выхолащивался самим ходом социокультурной динамики. В период «перестройки» концепция читателя попала во флуктуационное пространство; детерминирующая роль компартии была утрачена и начала складываться иная система детерминант из причинного ряда преимущественно экономического характера.

Таким образом, в советский период развития концепция российского читателя вместе с общественной системой проделала путь от «сжатия» к «разрежению», от подчинения господству центростремительных сил – к подверженности влиянию сил центробежных. Представления о читателе как объекте активного, наступательного воздействия через череду трансформаций превратились в систему представлений о субъекте, самостоятельно осуществляющем читательское самоопределение в нынешней неустойчивой проблемной социокультурной ситуации с зарождающимся «духом капитализма» в различных сферах общественной жизни, в том числе – в книжном деле.

Обращает на себя внимание отсутствие ярких имен, связанных с разработкой системы представлений о читателе и его деятельности. Начиная с 30-х годов, эти представления вырабатывались с позиции обобщённо-централистского «мы» и носили инерционный характер вплоть до середины 80- х годов. В современной динамичной социокультурной ситуации в условиях ускорения социального времени, релятивизма ценностей, быстрой смены лидеров общественного мнения и переосмысления идеологии книжного дела разные концепции читателя только намечаются.