1978, 1984) в центрально-андских пуна (см. раздел 12), где локальные группы, будучи, очевидно, оседлыми, различались по типам метательных наконечников из камня. В других областях интенсификация сконцентрировалась на обильных ресурсах, которыми можно было запасаться, чтобы популяция выстояла в голодные периоды: например, доземледельческие деревни натуфийцев125 в Леванте (Flannery 1972), где оседлые локальные популяции собирали обильный урожай дикорастущих злаков и запасались ими. Но общим бременем стало преодоление этого многообразия, имевшее следствием постепенный переход к доместикации и фундаментальным для человеческого общества изменениям.

Выводы

Для понимания всеобщей эволюции охотников и собирателей необходимо рассмотреть, как меняющиеся экономика и общество связаны с тремя основными эволюционными тенденциями: интенсификацией, интеграцией и расслоением.

Интенсификацию деятельности по приобретению пищи в отдельном районе делают необходимой увеличение населения, либо деградация окружающей среды. Медленный рост населения в плейстоценовом и следующем за ним постплейстоценовом периодах привел к распространению людей по всему миру и к постепенному увеличению плотности населения в таких областях, которые способны обеспечить больше людей. Результатом явилась интенсификация в приобретении пищи (Mark Cohen 1977). Вначале постепенно заняли новые места обитания с ресурсами близкими к оптимальным, такими как крупная дичь, при этом относительно редкая, мелкая дичь и растения, требующие более затратных стратегий приобретения. Затем, чтобы прокормить увеличивающееся население, пришло разнообразие пищевого рациона, по мере того, как туда были добавлены виды, обходящиеся все дороже и дороже. Обе тенденции вели к увеличению количества труда, идущего на приобретение пищи. Следующим шагом логически и исторически стала доместикация.

Наша вторая тенденция, интеграция, имеет место лишь в человеческих группах определенного размера и сложности, но степень интеграции общества не обнаруживает какого-либо простого соответствия степени интенсификации его экономической деятельности. Интенсификация при некоторых условиях окружающей среды несет на своей волне интеграцию, а при прочих нет.

Во всех обществах охотников и собирателей можно разглядеть три уровня социальной интеграции, но их относительная важность меняется значительно в зависимости от доступности ресурсов, особой формы интенсификации их использования и технологического развития. Семья почти универсальна, как основная единица жизнеобеспечения, хотя ее важность снизилась одно время, когда некоторые из ее экономических функций перешли к стойбищу. Стойбище из 4 или 6 семей также почти универсально. Однако, как мы уже видели, важность его и степень его институционализации широко варьировались, от наименее выраженных у таких собирателей растений, как шошоны, до наибольших у охотников на крупную дичь. Породив потребность ограничивать территорию, интенсификация охоты могла явиться причиной тому, что в некоторых районах стойбище превратилось в базовую для защиты группу и с более сильной интеграцией, обеспечивал которую церемониализм. По мере того, как стойбища становились важными экономически, часто усиливались социальные узы внутри групп на основе гендера:

81

женщины объединялись с женщинами, а мужчины – с мужчинами. Регион, объединявший примерно 10-20 стойбищ, обретал организацию, чтобы решать проблемы безопасности и защиты. Посредством региональных сетей, у собирателей растений стойбища или отдельные семьи, когда их родное пространство истощалось, получали возможность узнавать о пище и получать ее где-то еще. При интенсивной же охоте на животных, региональная сеть могла обеспечивать системой союзов, которыми пользовались во время защиты охотничьих территорий.

Важность территориальности неоспорима, но тоже меняется. В начале дискуссии о патрилокальных общинах и Стюард (Steward 1936), и Сервис (Service 1962) рассматривали территориальную группу в размере стойбища в качестве типичной для охотников и собирателей. Однако, в более поздних работах, начали подвергать сомнению корпоративный и территориальный аспекты организации добытчиков, и вместо этого было показано, что минимум территориальности сделал возможной гибкость в перемещениях с целью поисков пищи, что было насущно необходимо для выживания добытчиков. При отсутствии границ у территорий, запрещающих передвижения внутри региона, популяции могли легко собираться у самых подходящих ресурсов, доступных все время. Другие же довольно часто отсутствовали.

Таким образом, территориальность у охотников и собирателей должна быть связана с более стабильными ресурсами, как в случае с шошонами Оуэнсвэлли. Территориальность также ограничивает доступ к важнейшим ресурсам, которые либо предопределены самой природой, такие как водяные скважины или сосновые орешки, либо улучшаются с помощью технических средств, как местная ирригация в Оуэнс-вэлли или запруды для ловли рыбы на Северо-западном побережье (см. раздел 8). Там, где ресурсы сконцентрированы, доступ к ним легче ограничить. А во все более распространяющихся и успешных попытках по ограничению доступа к важнейшим ресурсам, мы сталкиваемся с первопричинами для войн.

В связи с территориальностью и войнами, по-видимому, меняется и важность церемониализма. В группах со сравнительно низкой плотностью населения, у которых отсутствует территориальность, церемониализм тесно связан с периодами воссоединения, например, когда кунг собираются вокруг зимних водяных скважин или шошоны сходятся вместе для гона животных. Особого внимания церемониализм заслуживает у групп покрупнее, а не у семей, из которых они состоят, и его действия направлены на то, чтобы компенсировать тенденции внутри группы к расколу на части из-за внутренних ссор.

Церемонии, проводимые по случаю территориальными охотниками и собирателями, могут играть различные роли: и чтобы отграничить социальную группу с правом на доступ, и чтобы потом преодолеть границы подобных социальных подразделений, как частей для более широких союзных образований. Согласно Енгояну (Yengoyan 1972), обряды инициации в Австралии так планировались по времени, чтобы можно было воспользоваться обильным урожаем дикорастущих ресурсов, которые непредсказуемы. Когда намечался подобный хороший урожай, локальная территориальная группа могла пригласить соседние группы на свою церемонию инициации и одновременно присоединиться к сбору урожая с ресурсов, находящихся в изобилии. Подобным образом, поводом для большой церемонии у территориальных помо северной Калифорнии были необычайно хорошие урожаи семян и уловы рыбы (Vayda 1967). Соседи группы-спонсора приобретали семена или рыбу в обмен на деньги в виде раковин, которые в го-

82

лодные периоды должным образом обменивали на пищу. Некоторые такие механизмы, компенсирующие региональные различия в доступности природной пищи, оказываются существенными. В некоторых случаях, как, например, у рыболовов Северо-западного побережья (раздел 8), подобные механизмы являются первым признаком развития политической экономики.

В обоих случаях, которые анализируются в этой главе, расслоение не прослеживается. В целом добытчиков характеризуют минимальная социальная дифференциация и сильно выраженный этос равенства и стремление все поделить. Их цель – в жизнеобеспечении всех и каждого, а не разнящиеся экономические выгоды кого-то одного или нескольких. Расслоение зависит от различий в доступе к ресурсам, которые в свою очередь должны основываться на твердом понимании собственности на землю, чего нет у кунг и шошонов. Однако в других местах определенные экономические и экологические условия, в связке с интенсификацией, создают общества охотников и собирателей с различиями в доступе к ресурсам и, таким образом, расслоение. Как мы уже видели, под такое описание могут подходить некоторые верхнепалеолитические культуры. И как мы еще увидим в разделе 8, социальные элиты – выдающаяся черта рыболовов Северо-западного побережья – территориальных обществ охотников и собирателей с высокой плотностью населения.

83

4.

Семьи при доместикации

МЫ ДОКАЗАЛИ, что семья является естественной по происхождению единицей социальной и экономической организации людей и уходит своими корнями в биологические возможности и тенденции, развивавшиеся миллионы лет, когда гоминиды жили за счет добывающего хозяйства. Нашими прообразами для экономики, соответствующей уровню семьи, стали шошоны и кунг – классические группы добытчиков. В это м разделе мы генерализуем свою аргументацию, чтобы показать, что производство пищи посредством одомашнивания как таковое, не обязательно приводит к более сложным социальным и экономическим системам. В двух случаях, которые здесь разбираются, – мачигенга и нганасанском – наличествует и вносит значительный вклад в экономику технология производства пищи посредством одомашнивания, и все же господствующей единицей экономической интеграции остается семья.

Безусловно, теперь мы сталкиваемся с чем-то более стабильным, что можно принять за села. Но это просто отражает факт существования стабильных ресурсов, таких как сады у мачигенга и зимние участки для рыбной ловли у нганасан, и еще не сигнализирует появление в экономике значительно более сложной интеграции. Между рассматриваемыми здесь случаями и теми, которые содержались в предыдущем разделе, найдется мало отличий, исключая образование сел: семьи продолжают объединяться вместе и рассредоточиваться, когда это нужно, в зависимости от того, что диктует наличие ресурсов, то увеличивая гибкость, а то, уменьшая такие формы сдерживания структуры, как территориальность и лидерство.

Хотя насилие между индивидами и убийства и известны в этих группах, но организованные набеги и войны редки, за исключением тех, ответственность за которые лежит на более высокоорганизованных и сильных группах соседей. В многосемейные группы кооперируются для производства или дележа пищи только по особым случаям, и автономия домохозяйства регулярно подтверждается случающимся время от времени или постоянно распадом поселения на составляющие его домохозяйства.

В обоих случаях одомашненные виды служат в качестве пищевого дополнения к диким источникам пищи, которые по-прежнему очень важны. Мачигенга Перуанской Амазонии, полуоседло семьями проживающие в селах, выращивают бóльшую часть своей пищи, но также продолжают ценить и разнообразие дикорастущих. Хотя у них в изобилии имеются неиспользуемые земли, подходящие для садоводства, они предпочитают рассеиваться отдельными семьями, чтобы иметь легкий доступ к диким источникам пищи. Нганасаны, охотники на северных оленей Сибирской тундры, содержат небольшие стада из одомашненных северных оленей, но не столько для пищи, сколько для транспортных целей и использования их во время охоты. Они употребляют технологию доместикации, но, в сущности, остаются добытчиками.

Почему же эти группы не воспользовались своей технологией доместикации, чтобы завершить ожидаемый эволюционный переход к обществам с большей плотностью населения и внутренней дифференциацией? Как будет показано в разделе 5, такая постановка вопроса переворачивает все с ног на голову. В конце концов, мы уже видели, что при нормальных обстоятельствах расселение в виде

84

малых разбросанных групп предлагает экономичное решение основных проблем экономики. Куда более интересный вопрос заключается в следующем: что заставляет людей отказываться от автономии своей семьи и предпочитать ей крупные поселения с более концентрированным населением, при которых приобретение пищи менее эффективно, а социальная напряженность выше?

Археологические свидетельства ясно показывают, что земледелие само по себе не ответственно за революционные изменения в организации общества. Насколько способна продемонстрировать археология, оседлая деревенская жизнь сначала возникла в обществах, зависящих от охоты и собирательства; рыболовы Северо-западного побережья (случай 9) являются этнографической иллюстрацией того, как это стало возможно. В этом разделе мы докажем, что организация семейного уровня, которая была характерна для большинства обществ охотников и собирателей по окончанию плейстоцена, по меньшей мере, в ряде примеров сохранялась значительно позже зачатков земледелия.

И на Ближнем Востоке и в Месоамерике, земледелие и пастушество появились не как экономические революции, дающие возможность вести оседлый образ жизни, но как долгие и постепенные переходы, напрямую не связанные с деревнями. Действительно на Ближнем Востоке, оседлые деревни предшествовали зачаткам земледелия; деревенские жители запасались дикорастущими злаками, чтобы питаться ими в голодные периоды (Flannery 1969). Деревня Айн-Маллаха126, которую занимали между 10 и 11 тыс. лет назад, там, где ныне находится Израиль, состояла примерно из 50 округлых полуземлянок, что наводит на мысль о том, что она могла быть деревней садоводов, такой, как описана в разделах 6 и 7. Однако первое свидетельство доместикации растений и животных обнаружено лишь в конце этого периода, около 10 тыс. лет назад. На примере археологически важной деревни Али-Кош127, в юго-западном Иране, Флэннери (Flannery 1969) документирует медленное освоение одомашненных видов в качестве пищи. Вслед за самым ранним использованием окультуренных злаков (пшеницы-двузернянки и ячменя двухрядного128) и одомашненных животных (коз и овец), более тысячи лет охота и собирательство продолжали еще обеспечивать бóльшую часть пищевого рациона. На Ближнем Востоке, как и повсеместно, переход в экономике жизнеобеспечения на окультуренные виды занял несколько тысячелетий, по мере того, как постепенно росли популяции людей.

Таблица 3

Тенденции развития в долине Техуакан