9595

231

субстанциальности бытия, и наоборот.

Видимо, это уловил М. Хайдеггер в своей трактовке техники и ее сущности. По его словам, «сущность техники не есть что-то техническое». Иной взгляд не позволяет понять ее соответствие «бытию», а «встав вровень с этой сущностью, мы сумеем охватить техническое в его границах»1 — как атрибутивное явление самой субстанции/бытия. Вот для чего М. Хайдеггер требует «разглядеть существо техники, вместо того чтобы просто оцепенело глазеть на техническое. Пока мы будем представлять себе технику как инструмент и орудие, мы застрянем на желании овладеть ею. Нас пронесет мимо существа техники»2 как явления субстанции. Как и К. Марксу, М. Хайдеггеру удается выразить субстанциональное как «спасительное. Ибо оно дает человеку увидеть высшее достоинство своего существа и вернуться к нему», «чтобы беречь непотаенность» и «тайну всякого существа на этой земле»3. Именно человек осуществляет производство, «через которое так называемая действительность выходит из потаенности для состояния в наличии». Но человек, хотя и может «представлять, описывать и производить те или иные вещи», но «непотаенностью, в которой показывает себя или ускользает действительное, человек не распоряжается», «человек» «заранее сам уже вовлечен» «в это», причем он «никогда не бывает чем-то просто состоящим в наличии. Применяя технику, человек первичнее ее участвует в поставляющем производстве как способе раскрытия непотаенности (о чем говорил и К. Маркс

– М.П.), но сама непотаенность, внутри которой развертывается поставляющее производство, никоим образом не создана человеком, как не им устроена и та область, которую он обязательно пересекает всякий раз, когда в качестве субъекта вступает в отношение к объекту»4.

М. Хайдеггер зовет «без предвзятости осмыслить То, чем человек всегда оказывается заранее уже захвачен, причем настолько решительно, что лишь в силу своей захваченности (бытием – М.П.) он и может быть человеком». Поэтому техника в силу причастности к «раскрытию потаенности — не просто человеческое дело»5. Она принадлежит не (с)только человеку, но и субстанции/бытию, чьим высваиваиванием является. В этом толковании М. Хайдеггер идет вслед за К. Марксом, не допускавшим забвения бытия6. Мы, люди, никогда не осмыслим сущность техники, не ставя ее в контекст бытия; «пока будем просто думать о ней, пользоваться ею, управляться с нею или избегать ее. Во всех этих случаях мы еще рабски прикованы к технике, безразлично, энтузиастически ли мы ее утверждаем или отвергаем»7. Техника, следовательно, должна быть осмыслена в связи с бытием/субстанцией, а не в отчуждении от них.

1Хайдеггер М. Вопрос о технике//Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 221.

2Там же. С. 236.

3Хайдеггер М. Вопрос о технике//Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 236.

4Там же. С. 228.

5Там же. С. 228.

6Более подробно о толковании М. Хайдеггером вопроса о сущности техники см.: Прохоров М.М. Метафилософия и философия. Н. Новгород, 2006. С. 60-68..

7Хайдеггер М. Вопрос о технике//Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 121.

232

ФИЛОСОФСКОЕ ПОНЯТИЕ ДВИЖЕНИЯ. Бытие в своей сущности определяется как материя. Материя имеет многочисленные свойства. Их исследование образует второй уровень учения/определения бытия, которое несотворимо, познаваемо, неисчерпаемо. Среди этих многочисленных свойств материи важное место занимают атрибуты — неотъемлемые свойства материи, без которых она не существует. Наиболее значимыми среди атрибутивных свойств материи являются движение, пространство и время, отражение, которые вместе с категорией материи составляют основной корпус категорий миропонимания.

Категория движения обозначает способ существования материи, т. е. любые взаимодействия, изменения состояния движения объектов. Поскольку всевозможные изменения происходят в процессе взаимодействий, постольку движение характеризуют как всякое изменение или «изменение вообще». Все вещи мира находятся в состоянии движения, изменения. Существует состояние движения, не изменяющее качественных параметров предметов. Скажем, в предметах происходят «пляска» электронов, других элементарных частиц. Однако внешний вид и местоположение вещей при этом сохраняется. Мы воспринимаем их как находящиеся в покое, в состоянии устойчивости. Покой есть состояние (момент) самого движения, которое не нарушает качественной специфики предмета, его устойчивости. Это позволяет говорить о движении как единстве устойчивости (покоя) и изменчивости. Некоторые состояния движения вызывают изменения качественного состояния, что вызывает распад предметов на более простые компоненты или, напротив, приводит к образованию нового, более сложного объекта с присущим ему качеством. Те изменения, что ведут к возникновению новых качественных образований, представляющих собой развертывание скрытых в предшествующих качественных состояниях возможностей, принято называть развитием. Например, в зерне скрыта возможность стать соответствующим растением. Когда оно попадает в благоприятные для этого условия, такая возможность реализуется, что хорошо известно каждому человеку из опыта.

Каждый структурный уровень материи обладает соответствующей формой движения. В связи с этим принято выделять механическую, физическую, химическую, биологическую и социальную формы движения материи. Они взаимосвязаны. Например, механическое движение связано с глубинными процессами взаимопревращения элементарных частиц, взаимным влиянием гравитационных и электромагнитных полей, сильных и слабых взаимодействий в микромире.

В материалистической концепции категории материи и движения субординированы. С одной стороны, не существует материи без движения, как и движения без материи, с другой стороны, категория движения обозначает свойство материи, способ ее существования. Приоритет категории материи находит выражение в наименовании мировоззренческой концепции как материалистической.

Вселенной. Уже в особенностях взаимодействия элементарных частиц скрыта возможность возникновения человека. Элементарные частицы в своем взаимодействии характеризуются некой постоянной величиной, что позволяет возникнуть атомам, молекулам и, в конце концов, человеку. Изменение этой величины обусловило бы совершенно иную Вселенную, в которой стало бы невозможным появление человека. Это положение имеет для мировоззрения принципиальное значение и известно в современной науке как антропный принцип. Согласно современной космологии, человек есть такая структурная организация материи и движения, которая обусловлена взаимодействием в масштабе всей Метагалактики. Поэтому социальная форма движения материи признается космическим явлением.

ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ — ФОРМЫ БЫТИЯ МАТЕРИИ,

обусловленные движением как единством изменчивости и устойчивости. В силу устойчивости существуют системы взаимоотношений сосуществования вещей, а в силу изменчивости — системы отношений сменяющих друг друга вещей, процессов, состояний. С первым моментом связано понятие пространства, а второй находит себе выражение в категории времени.

Пространством принято называть форму бытия материи, выражающую протяженность составляющих ее объектов, их строение из частиц и элементов. Временем называют форму бытия материи, выражающую длительность протекающих процессов, последовательность смены состояний в ходе изменения и развития материальных образований. Доказано, что пространство нашего мира имеет три измерения. Оно является необходимым условием и следствием существования устойчивости систем, состоящих из двух тел. При большей мерности пространства нашего мира планеты не смогли бы двигаться по замкнутым орбитам, были бы невозможны планетные системы.

Сравнивая различные процессы с одним, принимаемым за эталон, человек научился измерять время. Например, длительность суток мы сравниваем с движением стрелок часов, принимая движение часовой стрелки по циферблату, ее полный оборот, за «один час», в котором содержится 60 минут. Установлено, что наши внутренние органы работают с разной степенью интенсивности в разное время суток. Например, между двумя и четырьмя часами ночи усилено функционирование печени, которая очищает организм от ядов, в четыре часа все органы снижают свою активность. Наблюдается ритмичность в деятельности мозга. В нас как бы встроены «биологические часы». Это очевидно, если вспомнить, что человек есть закономерный продукт развития галактики. Это позволяет ему чувствовать ритмы, иметь интуитивное чувство времени.

Как едины моменты изменчивости и устойчивости в движении, так едины время и пространство. Физика выявила глубокую связь между ними в начале XX в. Время оказалось четвертым измерением мира, добавляемым к трем измерениям пространства нашей Метагалактики.

Современная наука допускает существование миров с другими пространственно-временными параметрами, однако исключает возможность

атрибута движения. Ученые предполагают существование десятимерного пространства-времени при рождении нашей метагалактики. Далее четыре измерения (три — пространства и одно — времени) стали формами бытия нашего мира на макроскопическом уровне, шесть измерений — на уровне микромира, размеры которого меньше 1033 см. Пространственно-временная структура шести измерений не имеет аналогов в макромире, являющемся средой обитания человека.

Четырехмерное пространство-время тесно связано с материей и движением макромира. Причем каждому структурному уровню материи соответствует специфическая форма пространства-времени. Особенности биологического пространства и времени проявляются на уровне белковых молекул как асимметрия «левого» и «правого» в группировках атомов, т.е. в форме нарушения полного соответствия и расположения частей целого относительно какого-то центра. Живые центры образуются лишь из молекул, где имеются «левосторонние» группировки. В неживой же природе нет различия между «правым» и «левым». Булыжник «не различает», где лежит, растению небезразличны эти свойства пространства, оно «различает» их, что можно наблюдать, скажем, на вьющихся растениях. Они завивают свои спирали-усики справа налево. Собственной спецификой обладает также временная организация живого. Длительность протекания биологических и химических процессов в организмах находится в зависимости от времени суток, от погоды и т.п.

О СПЕЦИФИКЕ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ В ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА. Человечество с момента отделения от остального животного мира стало формировать особую пространственную сферу собственной жизнедеятельности. Оно изготовляло орудия, строило жилища, поселения, создавало пастбища, одомашнивало диких животных, взращивало растения и т. д. Наряду с неосвоенной природой таким путем появилась «окультуренная» или «очеловеченная» природа, которую принято называть «второй» природой. Специфика социального пространства и времени видна при сравнении их с пространственно-временными формами живой и неживой природы. В неживой и в живой природе пространство включает в себя только связи предметов, тогда как в социальное пространство входят также отношения человека к предметам, к среде обитания. Поэтому когда мы говорим «Родина», то имеем ввиду не только место рождения и жизни, но и наше отношение к этому месту. Человек испытывает чувство любви к ландшафту родины и тоскует по лесу, морю, океану, полям, горам и т. п., когда вынужден жить в другом месте. Аналогично пространству социальное время также представляет собой форму бытия общества. Эта форма выражает длительность исторических процессов, их смены и т. д. Социальные процессы имеют разную длительность и скорость протекания. Первые цивилизации уходят своими корнями в глубь веков, не на один десяток тысячелетий. Средневековое общество, в отличие от древнего мира, просуществовало примерно 1400 лет, капиталистическое общество живет 300 лет. При этом происходит убыстрение темпов развития общества. Это

серьезные проблемы в настоящий момент, когда кажется, что человечество приближается к бесконечной скорости исторического развития1. Это подводит человечество к парадоксу, который известен пока что чисто теоретически из размышлений А.Ф. Лосева. Он задался вопросом: а как мыслить то, что движется с бесконечной скоростью? Конечно, такое движение вроде бы запрещается специальной теорией относительности А. Эйнштейна. «Однако мы знаем, что может пройти некоторое количество времени, и сами выводы

натурфилософствовать, философия позволяет себе творчески промысливать возможные сценарии развития событий и гипотетические формы существования, которые могут быть во Вселенной. Отталкиваясь от этой методологической максимы, А.Ф. Лосев постулировал следующее: существо или объект, движущийся в Космосе с бесконечной скоростью, будет… покоиться сразу во всех точках пространства. Иными словами, движение, доведенное до своего абсолюта, переходит в свою абсолютную противоположность — в абсолютный покой»2. Этим обстоятельством можно пытаться объяснить тот факт, что шарообразный Бог у Парменида неделим и покоится, как и простоту и неизменность христианского Абсолюта у ряда теологов. Но весь вопрос в том, существуют ли в действительности (в бытии) объекты, движущиеся с бесконечной скоростью, или нет, хотя, понятно, никаких логических запретов на это не существует. Если же такое движение обнаружится, «то, скорее всего, оно будет иметь самое непосредственное отношение к природе человеческой мысли»3, ибо, как сказал Фалес, быстрее всего ум, ибо он все обегает. Если говорить серьезно, то это подорвало бы тезис о первичности бытия в пользу мысли, сознания.

Цивилизации древности воспринимали время в форме повторяющегося цикла, с особым уважением относились к прошлому как хранилищу навыков и представлений, необходимых для жизни людей. С возникновением христианства цикл развертывается в причинную связь с направленным в будущее вектором. В условиях капиталистического общества погоня за прибылью интенсифицировала труд, уплотнила события и процессы, их скорость протекания в единицу времени. Это ускорение нашло себе выражение в изобретении секундной стрелки. Человек не только вышел за пределы пространства своего биологического организма в технические среды и в космос, где пребывание опасно для жизни без специальных устройств жизнеобеспечения. Начался выход во время, превышающее уровень биологического ритма человеческого тела и происходящих в организме физиологических процессов. Это угрожает сегодня самой человеческой жизнедеятельности. Ведь человек не перестал иметь биологический субстрат,

1 Snooks G.D. Why is the history getting faster? Measurement and explanation//Философские науки. 2005. № 4. C/ 51-69

2Иванов А.В., Миронов В.В. Университетские лекции по метафизике. М., 2004. С. 268.

3Там же. С. 268.

236

первоначально приспособленный к естественным пространственновременным условиям. Искусственные пространственно-временные структуры, созданные техногенной цивилизацией, ставят человека перед сложными проблемами адаптации своего организма. Социальное время многоуровнево. В нем имеется время, которое определяет историю происхождения человека как родового существа, время формирования наций и народностей, развития и смены эпох, формаций, наконец, время индивидуального бытия человека. Последнее также неоднородно. В нем принято выделять время детства, отрочества, юности, зрелости, старости. В каждом из этих времен имеется свой ритм, связанный с теми или иными ценностями каждого возраста. Если молодости свойственна высокая скорость («бег времени»), то в старости человек, как правило, перестает спешить, как бы усмиряя бег времени, чаще рефлексирует, размышляя над смыслом жизни, задумывается о смерти и т.д.

ДВИЖЕНИЕ-РАЗВИТИЕ- ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ1

К. Леонтьев, разрабатывая мировоззренческие вопросы, приходит к необходимости ответить на вопрос: «что значит слово «развитие» вообще?»; подчеркивает, что его «употребляют беспрестанно в наше время. Человеческий ум в этом отношении, вероятно, на хорошей дороге; он прилагает, быть может, очень верную идею, выработанную реальными, естественными науками к жизни психической, к исторической жизни отдельных людей и обществ. Говорят, постоянно: «Развитие ума, науки, развивающийся народ, развитый человек, развитие грамотности, законы развития исторического, дальнейшее развитие наших учреждений» и т.д. Все это хорошо. Однако, — замечает К. Леонтьев, — есть при этом и ошибки», которые имеют место при употреблении термина «развитие», выработанного в определенных условиях, но распространяемого за границами его правомерного использования.

«Так, например, — продолжает К. Леонтьев, — развитый человек часто употребляется в смысле ученый, начитанный или образованный человек. Но это совсем не одно и то же. Образованный, сформированный, выработанный разнообразно человек и человек ученый — понятия разные. Фауст — вот развитый человек, а Вагнер у Гете — ученый, но вовсе не развитый. Еще пример. Развитие грамотности в народе мне кажется вовсе не подходящее выражение. Распространение, разлитие грамотности — дело другое.

Распространение грамотности, распространение пьянства, распространение

холеры, распространение благонравия, трезвости, бережливости, распространение железных дорог и т.д. Все эти явления представляют нам развитие чего-то однородного, общего, простого»2.

Можно не соглашаться с К. Леонтьевым относительно конкретно приводимых примеров, но нельзя не согласиться с общей постановкой вопроса о правильном, мировоззренчески обоснованном способе употребления термина «развитие». Проблема мировоззренчески обоснованного использования

1Данный раздел предназначен для магистров и аспирантов. Может быть рекомендован для отдельных наиболее подготовленных групп студентов.

2Леонтьев К. Избранное. М., 1993. С. 69.

ческой связи понятий, которые должны «сладить» с этой открытой универсальной характеристикой мироздания. Иначе мы придем к противоречию между показаниями органов чувств и деятельностью человеческого мышления.

Зенон изобретением своих «затруднений» («Ахиллес и черепаха», «Дихотомия», «Стрела», «Стадий» и др.) показывает, насколько это, оказывается, трудная задача для последовательно, логически мыслящего человека.

В связи с этим выявляется противоречивость движения, проявляющаяся в том, что оно оказывается единством противоположностей устойчивости и изменчивости. Попытки игнорировать или неумение понять эту комплементарность, «дополнительность» устойчивости и изменчивости в составе движения приводят к сведению его к одной из этих сторон. Сведение движения к устойчивости фактически означает отрицание всякого изменения. Мир предстает в итоге как неизменный, находящийся в покое, тогда как «на самом деле» покой есть не более, чем сторона, момент движения. Движение абсолютно, а покой относителен. Первое никогда не может исчезнуть, ибо движение есть тот способ, каким существует субстанциально «под-лежащий» субъект движения, который и определяется на первом уровне, «потаенно или потенциально» содержащий в себе все многообразие мировых явлений: в отличие от движения, второе всегда временно, преходяще, устраняемо движением, которому оно внутренне принадлежит. Без этого момента устойчивости или покоя в составе движения было бы невозможно существование вещей. Именно благодаря этой устойчивости, сохранению состояния того или иного изменения существует всякий предмет, обладающий определенной качественной спецификой.

Отрыв устойчивости от изменчивости, «успокаивание» мира приводит к догматическим представлениям. Последним противостоит релятивизм, который сводит движение к моменту изменчивости, утрачивающей связь с дополняющей его устойчивостью. Возникают односторонние представления, в которых выпячивается изменчивость. Образно такую концепцию представляет утверждение Кратила, переделавшего тезис Гераклита о том, что «в одну и ту же реку нельзя войти дважды, ибо на входящего текут все новые воды» в утверждение, что этого нельзя сделать даже «однажды». В таком случае исчезает всякое общее, существенное, повторяющееся, объединяющее мир в «единство многообразного», происходит «распадение» мира. Оказывается, что в этом случае познание мира невозможно. Оказывается, мир исчезает, ускользает от познания его человеком — наподобие птицы феникс. Если вы мыслите мир в движении, которое понимается как единство устойчивости и изменчивости, тогда при всех возможных изменениях в нем и представляющих его, познаваемых нами явлениях, есть и сохраняющиеся черты, знание которых не позволяет миру «ускользнуть» от нашего постижения. В таком случае проблема приобретает иной вид: надо согласовать с движением мира изменение наших представлений (чувственных и понятийных) об этом мире, что должно