Царь Фёдор Алексеевич.

православной державе, наследнице Византии. Именно в Россию перевозят в это время с православного Востока церковные реликвии, спа­сая их от турок; сюда едут с Балкан и из Греции мастера и ремесленники.

Элементы европейской культуры начинают распространяться и в высших слоях московского общества. Однако появление иноземного платья, европейская мебель, и посуда, книги и гравюры, украсившие терема, все новшества, о которых часто писали иностранные путешественники XVII в., мало влияли на традиции русского быта. Некоторые обычаи россиян приводили в заме­шательство иностранцев, посещавших Москву.

Царь иногда приглашал на свои пиры инозем­ных гостей, в частности послов. Эти многочасовые обеды поражали их обилием разнообразных блюд. Несколько десятков кушаний, пироги с рыбой и грибами в Великий пост — всё это было непривычным для европейцев. Послать во время пира блюдо с царского стола какому-либо гостю — такой почётный обычай существовал и при других дворах. Дипломатов удивляла иная, чисто русская традиция.

Средь бела дня на двор посольства неожиданно въезжал обоз во главе со специально посланным из

дворца боярином. Прибывшие царские слуги накрывали в посольских хоромах стол, пользуясь при этом привезёнными с собой посудой и скатертями; затем подавали напитки и еду. Начинался пир. Приехавший боярин представлял персону государя и строго следил за тем, чтобы соблюдался порядок, принятый при царском дворе (очерёдность подачи блюд, произнесения привет­ствий и т. д.). После пира слуги убирали со стола, складывали посуду на возы, получали от посла подарки и уезжали во дворец.

Такой приём был очень почётен: считалось, что его устраивал для посла сам царь. Бывало пиршество и попроще: в посольство привозили «с царского стола» полный обед или ужин, а съедали его иноземцы уже в своём кругу, сообразуясь с собственными обычаями.

В XVII в. в Европе существовало чёткое разграничение занятий, манер поведения, образа жизни представителей различных сословий. Како­во же было изумление иностранцев, когда в Страстную неделю Великого поста они наблюдали следующую картину: царь Алексей Михайлович шёл по улице в церковь в простой одежде, с непокрытой головой, подвязав волосы ремешком, как обычный простолюдин, московский ремеслен­ник. Это был тот самый царь, который накануне принимал посольство, неподвижно сидя на рос­кошном троне, в дивных одеждах, сияющих от обилия драгоценных камней и жемчуга.

Алексей Михайлович заботился о том, чтобы его дети получили хорошее образование. Наследники знали один или два современных европейских языка, изучали риторику, философию, читали произведения античных авторов. Обязательными предметами были богословие и духовная музыка. Сыновья царя имели хорошую библиотеку, со­ставленную из русских и иностранных книг.

За время царствования Алексея Михайловича не раз возникал вопрос о наследовании престола. В шестнадцать лет умер царевич Алексей Алек­сеевич. Второму царскому сыну Фёдору было тогда девять лет, и он не отличался крепким здоровьем.

Считается, что Фёдор изначально был болезнен­ным ребёнком, да и умер он совсем молодым, в двадцать один год. Однако в раннем детстве его здоровье, по-видимому, было не столь уж плохим. Он часто сопровождал отца на охоту, в поездках на богомолье. Несчастье случилось позднее и было подробно описано современником-иностранцем.

Однажды зимой тётки и сёстры царевича захотели прокатиться в санях. Фёдор был не только хорошим наездником, как и многие в то время, но и страстным любителем лошадей. Он имел обыкновение смотреть, как их обучали различным «фокусам». В тот злополучный зимний день царевич решил сам быть возницей у своих тёток и сестёр. Но людей в санях оказалось слишком много, лошадь не могла тронуться с места и, встав на дыбы, сбросила с себя седока (в те времена возница сидел не на козлах, а верхом на

388

лошади). Фёдор попал под сани. После этого он долго не мог ходить, постоянно чувствовал боль в груди и спине. Даже на похоронах отца его несли на специальных носилках, сделанных в форме стула.

Фёдор наследовал престол в четырнадцать лет. Его представления о царской власти во многом были сформированы под влиянием одного из талантливых философов того времени Симеона Полоцкого, бывшего воспитателем и духовным наставником царевича. Недаром при возведении на престол этот юноша первым из русских царей говорил о «соблюдении общего блага» как основ­ной цели своих деяний.

Было бы неправомерно полагать, что реформы Петра I явились чем-то совершенно новым для русского общества. Многое из того, что сделал Пётр, было подготовлено или начато в краткий период правления его старшего брата царя Фёдора Алексеевича (1676—1682 гг.).

В своё время Пётр I в сердцах обронил фразу о том, что при его брате царский двор увлекался нарядами и лошадьми. Действительно, «немецкое платье» постепенно вводилось при дворе ещё во времена Алексея Михайловича, а Фёдор, большой любитель принарядиться, предписал сменить ста-

Царская одежда XVII в.

Одежда цариц XVII в.

рую придворную одежду на кафтаны западного об­разца. Да и сами бояре весьма интересовались ино­земной модой. Один молодой голландец записал в своём дневнике, что, пока посольство ожидало царской аудиенции, бояре с любопытством рас­сматривали одежду иностранцев и даже просили у них разрешения примерить европейские шляпы. Свои же высокие меховые шапки они, находясь в помещении, использовали как муфты. И всё же не смена одежды была главной приметой царство­вания Фёдора Алексеевича.

Новый царь был слишком юн, чтобы править самостоятельно. Постепенно вокруг него сфор­мировался кружок единомышленников, ставших ближайшими царскими советниками. Именно здесь вызревали идеи широких социально-полити­ческих реформ. Намечалось преобразование выс­шего административного аппарата — замена многочисленных приказов более стройной сис­темой управления. Но главной задачей было реорганизовать армию, заменить дворянское опол­чение регулярными войсками — полками нового строя.

Дума встретила реформу в штыки, обсуждение её сопровождалось бранью и затяжными спорами.

389

Проект реорганизации армии был по­слан в специально созданные ко­миссии, где были не только представи­тели центральных учреждений, но и городового дворянства. Многие преобразования упирались в устаревшую систему «местничества», которая не позволяла продвинуться по службе талантливым, но незнатным дворянам. И отмена её явилась величайшим достижением семилетнего правления Фёдора Алексеевича.

Последние месяцы жизни царя были омрачены большим горем: от родов умерла его жена, на которой он женился по любви вопреки советам бояр. Вместе с матерью умер и новорождённый наследник.

Когда стало очевидно, что Фёдор Алексеевич долго не проживёт, вчерашние фавориты стали искать дружбы у младших братьев царя и их родни. Братья-царевичи были дружны и под­держивали друг друга. Фёдор был крёстным отцом Петра Алексеевича и, став царём, заботился о его воспитании, следил за тем, чтобы брат получил достойное образование.

После смерти Фёдора Алексеевича на престол вступили оба брата — Иван и Пётр. Болезненный царь Иван Алексеевич не мог активно помогать младшему брату, но всегда поддерживал его деятельность, защищал Петра перед придворны­ми. Это не удивительно: на проведение преобразо­ваний был настроен ещё их отец, и все дети Алексея Михайловича по духу и воспитанию были реформаторами. Но лишь энергичный Пётр I (1682—1721 гг.) смог создать из Московского государства Российскую империю.

ЧИНЫ И ДОЛЖНОСТИ

ВЫСШЕГО ДВОРЯНСТВА.

ГОСУДАРЕВ ДВОР

Утомительное и опасное путешествие заканчи­валось; корабль плыл по водам Балтики, и английский посол в который раз возвра­щался к своим запискам.

Уже несколько десятилетий правительство Её Величества ведёт регулярную торговлю с Моско­вией. В этих выгодных торговых связях, в стабильности дипломатических отношений прави­тельство очень заинтересовано. Говорят, через Московию по материку можно добраться до Персии и даже Индии. Вот почему каждый посол должен был собрать и сообщить королеве, политикам, дипломатам как можно больше точных сведений об этой малоизвестной наследнице Византии: о её царе и государственном устройстве, населении и его обычаях, природе и климате. («Боже! От одного взгляда на русскую зиму можно почувствовать холод», — вздрогнул при воспоминании посол.)

Английские купцы и дипломаты были постоян­ными свидетелями событий в России; от их расска­зов во многом зависело, какое отношение к царю московитов сложится при дворах европейских государей. Между тем разобраться в существо­вавших здесь титулах и должностях иностранцам было очень непросто. Больших приёмов, на которых предоставлялась возможность расспраши­вать об образе жизни, никто не устраивал; ходить в гости к другим послам не разрешалось. В русские церкви иноземцев не пускали. Оставалось лишь беседовать с русскими чиновниками — дьяками, приставами — и ждать аудиенции у царя.

Итак, что же удалось узнать английскому послу?

Правление в Московском государстве чисто тираническое: все основные государственные уста­новления направлены к пользе и выгодам лишь одного царя. А дворянству дана несправедли­вая и неограниченная свобода повелевать просто­народьем.

По сведениям посла, в состав российского дворянства входит несколько групп. Это прежде всего удельные князья, которые раньше имели в своих областях неограниченную власть; бояре — те, кого царь удостаивает звания советника; воеводы — дворяне, которые с давних времён возглавляли войска в походах и войнах. Все они имеют право писать «вич» в конце своего отчества. Ниже стоят князья, которые ведут родословие от младших отпрысков главных аристократических домов и не имеют родового наследия, а также дети боярские, принадлежащие к военному званию по своему рождению.

Послу из Англии, где в XVI в. сложилась закреплённая законом чёткая иерархия правящего дворянства, действительно трудно было постичь сложный порядок разделения русской аристо­кратии. Ведь в средневековой Европе вся система титулов и связанных с ними фамилий сразу определяла место человека на ступенях сословной лестницы. Не было просто «графа»: был «граф такой-то», потому что он второй сын «герцога такого-то» и в силу рождения имеет права на такие-то владения, которые и дают ему соответ-

390

Казнь последнего московского тысяцкого при Дмитрии Донском.

ствующий титул. А здесь? Сначала посол решил, что в России нет ни одного наследственного звания, но, с другой стороны, все сыновья князя — тоже князья. Значит, у русских «в обычае передавать свои звания и титулы всем детям».

Эта система, запутанная для англичанина, была понятной и привычной для жителей соседних с Россией стран. Многие звания и должности, существовавшие здесь в XVI в., по своему происхождению связаны с древнейшими вре­менами русской истории.

ВАЖНЕЙШИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ДОЛЖНОСТИ ДРЕВНЕЙ РУСИ

Упоминания о боярах и воеводах встреча­ются уже на страни­цах древнейших ле­тописей: это советни­ки, военачальники, ближайшее окружение князей. Тысяцкими назы­вались те, кто формирует войско на определённой территории. Они, как тогда говорили, «держат тысячи» («тысяча» — административная единица, с которой собиралось войско). Имена первых ты­сяцких записаны в летописи, в рассказе о при­нятии «Русской Правды». «Тысячи» разбиваются на «сотни», во главе их — соцкие.

Эти должности связывали воедино князя и его дружину с населением городской общины или княжества.

Воевода — древнейшее должностное лицо при славянских князьях. В давние времена он имел широкие полномочия. Он был не только верховным командующим княжеской дружиной, но мог за­мещать князя как судья, следил за деятельностью слуг княжеского двора, являлся связующим звеном между центральной и местной админист­рацией. Но прежде всего он — военачальник.

Вплоть до Петровских реформ во время походов крупными воинскими соединениями русской ар­мии — полками — командовали воеводы. В мирное время они назначались в города, где командовали гарнизонами и представляли административную власть.

При дворах славянских правителей существо­вала ещё одна столь же древняя должность — дядька, кормилец. Так в домонгольский период на Руси назывался тот, кто с младенчества воспи­тывал княжича: передавал ему политический опыт, учил военному делу, т. е. готовил наследника к государственной деятельности, княжению. Кор­милец мог стать регентом при малолетнем княжи­че-сироте. Иногда кормильцами были родствен­ники князя по матери, его дядья. Утратив своё государственное значение, в быту эта должность существовала до XIX в.

Красивые легенды, связанные с этими древними должностями, сохранились в родословии Воронцовых-Вельяминовых. По древнему преданию, их далёкого предка — варяга Шимона — великий князь Всеволод отправил в Ростов вместе с юным княжичем Владимиром Мономахом; в Ростове

Шимон был тысяцким. А позднее его потомок Георгий Шимонович был воспитателем (дядькой) знаменитого великого князя Юрия Долгорукого, предка государей московских.

Потомки Шимона были тысяцкими в Ростове и Москве. Наиболее известен Протасий Фёдорович, тысяцкий князя Даниила Александровича. В XIV в. при великом князе Семёне Гордом у тысяцкого Василия Протасьевича появляется со­перник — Алексей Петрович Хвост, который после смерти Василия на какое-то время сам стал тысяцким. Но вскоре, февральским морозным утром, он был найден мёртвым: убит «дивно некако и незнаемо» во время заутрени.

Московским тысяцким стал сын старого тысяц­кого Василий Васильевич Протасьев. После его смерти в 1373 г. должность тысяцкого была упразднена. Старший сын Василия Иван не смог с этим примириться и вместе с гостем-сурожанином (т. е. купцом из Сурожа, ныне город Судак в Крыму) Некоматом Брёхом отъехал в Тверь, чтобы помочь тверскому князю Михаилу получить в Орде ярлык на великое княжение. Но эти усилия оказались тщетными. В течение пяти последую­щих лет Иван Васильевич строил заговоры против великого князя Дмитрия Ивановича, ездил в Тверь и Орду, используя титул тысяцкого, пока в 1378 г. его не схватили слуги московского князя; Иван Васильевич был казнён.

Все названные выше или близкие им по значению должности в разное время существовали при большинстве европейских дворов. Ведь средне­вековый государь объединял в своём лице все виды государственной власти — законодательную, ис­полнительную, судебную и военную. А при небольших размерах государств управление стра­ной в те времена было тесно связано с устройством самого двора, и потому государственная деятель­ность часто была неотделима от придворной.