Переход к информационной цивилизации и новая роль человека и его потребностей в современном обществе

Особенности социокультурного развития конца XX века обусловлены рядом обстоятельств:

Стемительным прогрессом в области науки, техники и информационных технологий;

Переходом постиндустриального общества к информационной стадии развития;

Высоким экономическим уровнем, предполагающим удовлетворение экономических потребностей и формирование постэкономически отребностей,

Глобализацией экономики, политики и культуры. Все технические уклады, на которых базируется индустриальная экономика, замещаться информационной экономикой⁶⁹. С развитием информационной экономики возникла объективная возможность социальной переориентации и гуманизации производства и перехода от его техногенного к антропотехногенному типу, при котором господствующим способом жизнеобеспечения становится использование интеллектуальных способностей человека. Человек, человеческий фактор из рядового, хотя и важного элемента индустриальной экономики, становится важнейшим фактором экономики информационной. Пришло новое понимание роли человека в производственном процессе как создателя и носителя информации⁷⁰. Главной двигательной силой информационной экономики стало не производство и потребление материальных благ, а создание и потребление информационных ценностей различных категорий, в том числе и в овеществленной форме. Высокопрофессиональный работник как носитель информации высокой стоимости при прочих равных условиях вправе претендовать на удовлетворение определенной суммы своих потребностей, которые будут отличаться, например, от потребностей необученного работника. Речь идет не о некоей общей тенденции роста потребностей. Само "возвышение потребностей", которое носит весьма дифференцированный характер, вызывается прежде всего ростом образовательного уровня работников. Таким образом, в условиях информационной экономики в основе стоимости рабочей силы лежит не стоимость необходимых жизненных благ плюс стоимость дополнительных благ "возвышения потребностей", а стоимость приобретенной работником информации (знаний), которые неотделимы от субъекта, носителя знаний.

Современная постиндустриальная эпоха является эпохой демассификации общества, дестандартизации культуры и персонализации ее субъекта. Само же постиндустриальное, или информационное общества, рассматрвиается сегодня не только изменением характера производства, но, и в первую очередь, трансформацией потребностей и ценностных ориентиров человека. Философия гедонизма, которая, была характерна для общества 1960-х годов, к 1980-1990-м гг. претерпела существенные изменения. Сегодня успех ассоциируется не солбладанием вещами, а с качеством жизни, а сам гедоним персонализирцуется и ориентируется на «пси»- нарциссизм. Гедонистическая этика 1960-х годов с ее активным соппротивлением пуританству и отчуждению труда, и безоглядным погружением в «эротически-психопатическую» массовую культуру сменяется умеренными идеалами, осуждением «потребительской всеядности», непрятием урбанизированной и стандартизированной жизни.

Эта система ценностей означающая преодоление прежней системы материальной, экономической мотиваци и формирование постматериальных, постэкономических потребностей, опредляемых не внешними, а внутренними побудительными стимулами к деятельнсоти, получила название «постматериалистической» (post-materialist) или «постэкономической» (post-economic). Ее появление обусловлено рядом причин:

1. Изменение характера производства, основанного на технологическом прогрессе, позволяет современному челвоеку удовлетворять материальные потребности достаточно просто и за счет непродолжительного рабочего времени. Вследствие этого, само по себе материальное благополучие утрачивает свою значимость, а на первый план выходят такие проблемы, как необходимость сочетания безопасность и свободу, справедливость и ответственность.

2. Превращение науки и знания в производительную силу делает очевидной корреляцию между образованием и достатком и повышает социальный статус их носителей, что изменяет отношение челвоека к информации, в сторону которой смещается потребление, что стимулирует генерацию новых идей.

Расмматривая различные аспекты современной экономики и ее влияния на потребности челвоека, исследователи рзграничивают последние на социально опосредованные (needs), где индивид выступает как член социума и демонстрирует социально значимое поведение, и индивидуально опосредованные (wants), определяемые исключительно субъективными устремлениями к собственной реализации в потреблении. Удовлетворение индивидуально опосредованных потребностей сопровождается возникновением новых ценностей – сердечности, доверительности, искренности, обаяния личности, то есть ценностей «индивидуалистическо-демократических».

Этот процесс индивидуализации личности проявляется в стремлении человека иметь свободу выбора, отличаться от других индивидов и поведением, и вкусами, освободиться от предписываемых обществом ролей и социальных правил. В подобных обстоятельствах потребление превращается в «элемент производства», человек становится более свободным – в реализации повседневных потребностей, в общении и обрзовании, в страсти к развлечениям и уеличению свободного времени, в одежде, танцах.

Своеобразием нового периода становится верховенсто индивидуального начала над всеобщим, психологии над идеологией, связи над политизацией, многообрзаия над одинаковостью, разрешительного над принудительным. В рамках индустриального общества создаются предпосылки для перехода в качестве новой деятельности человека, где труд как основа экономического производства постепенно сменняется творческой деятельностью, а отношения между человеком и природой замещаются лимежчностным общением. Однако даже в рамках информационного общества подобные отношения не выступают в качестве доминирующих, но сосуществуют с продолжающей оставаться актуальной осознаненой орудийной деятельностью, осуществлющейся в фррме материального производства.

Процессы информатизации, влияющие на резкое повышение уровня специализированной подготовки, на качество оплаты труда, неизбежно ведут к расслоению общества по экономическому и образовательному признаку. Процесс активного развития сферы, связанной со сложными технологиями, сопровождается ростом неквалифицирвоанных занятий в сфере услуг на нижних ступенях социальной лестницы. Причем по абсолютной численности эти рабочие места составляют существенную долю и постиндстриального, и информационного слциального организма, образуя вместе с расширяющейся интеллектуальной и управленческой элитой поляризующуюся социальную структуру, взаимодействия между которой достаточно напряжены и пртиворечивы. Соотношения между этими стратами по урвню доходов с 1980-1990-х гг. радикально изменилось и начало устойчиво определяться уровнем образования. В 90-е годы прошлого века различие в заработках между американцами с незаконченным средним образованием и выпускнкиами колледжей приблизилось к 90-м %. Состав экономичесой элиты развитых стран за последнее столетие существенно трансформировался. Если в начале XX века руководители крупных компаний принадлежали по преимуществу к состоятельным фамильным кланам, и их уровень образования на 70 процентов ограничивался пределами средней школы, то уже к 1970-м годам присутствие представителей финансовой аристократии в структурах экономического управления сократилось до 5, 5%, общий же уровень профессиональной подготовки вырос до 95% имеющих высшее образование и 65% имеющих ученые степени.

Формирование демассифицированной и персонализированной культуры и ее субъекта – высокоиндивидуализирвоанной личности, обладающей креативным потенциалом, а также становление постматериалистической мотивации к деятельности является лишь тенденцией. Более того, явно она проявляет себя в постиндустриальных и информационных системах, и достаточно слабо - в системах с индустриальной экономикой, в рмках которых утилитарные стимулы все еще остаются доминирующими.

Вопреки прогнозам, массовая культура продолжает существовать, а носитель ее ценностей – «человек массы» - по-прежнему выступает как один из наиболее типичных субъектов социального действия. Отсутсвует непосредственная корреляция между уровнем материального благосостояния и формированием новой мотивационной системы. Удовлетворение насущных потребностей создает лишь потенциальную возможность приобщения к ним человека, но не означает немедленного и автоматического использования этих возможностей и активного формирования новой иерархии ценностных ориентиров в масштабах всей общественной системы. Для утверждения новых ценностных приоритетов необходима целая совокупность условий, как экономических, так и социокультурных, в том числе и возможность пользоваться материальными благами с рождения, что позволяет говорить о распространении постматериальных предпочтений в соответствии с замещений старых поколений новыми. Глобализация, по сути сводимая к американизации, приводит к стандартизации и унификации: транснациональные корпорации стремятся к тому, чтобы во всех филиалах, находящихся на разных континентах, производились одинаковые товары. Повсюду люди должны носить одинаковую одежду, ездить на одних и тех же машинах. Стандартизации культуры в значительной степени способствует реклама, котоаря формирует одинаковые потребности у всех людей независимо от их национальной принадлжености. Причем она порождает именно такие потребности, какие национальная экономика слаборазвитых стран не может удовлетворить. Зато это готовы сделать транснациональные коропорации, рекламирующие свои товары. Так происходит глобализация потребительских привычек. Реклама навязывает миру американские прежде всего стандатры культуры, в первую очередь стандарты массового потребления во всех его разнообразных видах. Такие ценности «американского образа жизни», как потребление и индивидуализм заменяют ценности традиционных культуры.

Один из главных векторов, которыми можно описать направление развития науки (да и техники) в последние десятилетия - это ее неуклонное приближение к человеку, к его потребностям, устремлениям, чаяниям и все более плотное "обволакивание" человека наукой, его погружение в мир, проектируемый и обустраиваемый для него наукой и техникой. Конечно, дело при этом вовсе не ограничивается одним лишь "обслуживанием" человека - наука и техника приближаются к нему не только извне, но и как бы изнутри, в известном смысле делая и его своим произведением, проектируя не только для него, но и его самого. Это в самом буквальном смысле и делается в некоторых современных генетических, эмбриологических и т.п. исследованиях, например, связанных с клонированием.

Истоки этих сдвигов можно, хотя бы отчасти, проследить в событиях, имевших место треть столетия назад. Тогда, в конце 60-х годов, молодежь, прежде всего студенты, многих западных стран развернули мощные движения протеста, которые породили серьезные социальные волнения. Мишенью атак "новых левых" стали ключевые социальные институты буржуазного общества и его культура; в этом контексте резкой критике подвергалась и наука. Прежде она воспринималась, как правило, в качестве социальной силы, несущей свет разума, тесно связанной с идеалами свободного критического мышления и, следовательно, демократии. Одним из ярких выразителей такой позиции был видный английский социолог Р. Мертон² . Другая позиция, опирающаяся на некоторые установки неопозитивизма и акцентирующая утилитарно- прагматические стороны научной деятельности, выражалась в нейтральной оценке ее социальной роли. Теперь же критики науки трактовали ее как силу, тесно связанную с истеблишментом, безмерно далекую от жизненных интересов простых людей и, более того, даже враждебную им, способствующую вовсе не демократическим, а, напротив, тоталитарным тенденциям, дегуманизирующую мир и усиливающую отчуждение человека. Эти контркультурные и контрнаучные движения породили процесс весьма основательной и мучительной переоценки многих ценностей. Отныне от научных исследований все больше начинают требовать, чтобы их результаты удовлетворяли запросы общества и потребности человека. Приоритетными становятся исследования в области охраны окружающей среды и особенно наук о жизни, прежде всего биомедицины. Выдвигаются такие амбициозные цели, как победа к заданному сроку над онкологическими или сердечно-сосудистыми заболеваниями. Параллельно с такими изменениями приоритетов научной политики сходная переориентация происходит и в сфере бизнеса. Люди все больше становятся потребителями знаний, технологий и продуктов, создаваемых в биомедицинских исследованиях и на соответствующих промышленных предприятиях. Современные технологии подходят все ближе к человеку, радикально меняя стиль его жизни и то, как и что он видит в мире и как взаимодействует с миром.

Такое приближение науки к нуждам человека, впрочем, не дается само собой - как известно, за все приходится платить. Одно из неизбежных следствий - необходимость специально исследовать потребности и нужды человека и способы их удовлетворения. А это значит, что сам человек все в большей мере становится объектом самых разнообразных научных исследований. И чем более на нем концентрируется научное познание, чем более тонкие и эффективные средства воздействия разрабатываются наукой, тем неизбежнее возрастают риск и опасности, которым подвергается человек. Следовательно, актуализируется задача защиты того самого человека, во имя которого теперь осуществляется прогресс науки и техники, от негативных последствий того же самого прогресса. Научно-технический прогресс, направленный на непосредственное удовлетворение потребностей человека, непрерывно создает новые материалы, окружающие нас в быту, приборы и устройства, предметы одежды, продукты питания, средства косметики и многое другое. В принципе, каждый такой предмет может стать доступным лишь после проверки его на безопасность с токсикологической, экологической и прочих точек зрения. А каждая подобная проверка предполагает проведение испытаний на добровольцах с соблюдением все тех же механизмов этического контроля. Непрерывное обновление ассортимента предметов, следовательно, организация все новых исследований - закон современного предпринимательства.⁷¹

Все более значимым источником доходов извне становится международный культурный туризм. Повышение жизненного уровня, образования и информированности нового поколения придает спросу на туристические услуги более дифференцированный и индивидуализированный характер. Изменения в структуре спроса особенно четко прослеживаются на примере развитых стран, в которых наметился отход от сложившихся стандартных форм массового туризма, ориентированных преимущественно на отдых у моря, к более сложным и разнообразным видам. Современный турист предъявляет спрос на широкий спектр услуг, таких, как ознакомление с природными и историческими достопримечательностями, посещение музеев, занятия спортом, предложение активных видов спорта и развлечений, образование, лечение. Доля указанных услуг в общем объеме международного туризма в последнее десятилетие быстро возрастает. Примечательно также, что посещение учреждений культуры и осмотр архитектурных памятников и других исторических достопримечательностей нередко сочетаются с быстрорастущим деловым туризмом. О важном значении культурного фактора в развитии туризма свидетельствует то, например, что Италия, обладающая более 30% мирового культурного наследия, в то же время занимает и одно из ведущих мест в мире по количеству принимаемых иностранных туристов.

В перспективе действие таких факторов, как глобализация мировой экономики, возвышение духовных и эстетических потребностей человека по мере роста жизненного уровня и образования, равно как и повышение потребности общества во всесторонне образованных людях, сохранится и будет способствовать увеличению спроса на товары и услуги культурного назначения, что в свою очередь приведет к дальнейшему притоку ресурсов в сферу культуры и росту ее удельных показателей в структуре экономики⁷². Революция в информационных технологиях не только сулит новые возможности, но и чревата большими проблемами. Например, развитие Интернета, охватившего весь мир, привело к новой форме зависимости.⁷³

Философы – постмодернисты исследовали произвольность и предзаданность избираемых для трансляции фрагментов действительности, которые образуют симуляционную реальность. Ж. Бодрийяр в работе 1981 года «Симулякры и симуляция» исследовал проблему симуляционной реальности, являющейся одним из случаев виртуальной реальности. В ранней работе «Система вещей» Бодрийяр утверждал, что гиперпредставленность вещей является высшей непристойностью, так как этот псевдосакральный культ производства и потребления ценностей выстраивает ритуалы коллективного поведения. В этих условиях никакой «первичной подлинности» нет и не может бть. Определеяется это тем, что информация о любой системе, о любом событии разлагает его смысл и представляет собой форму его нейтрализации и энтропии, его деградированную форму. Эта информация не всегда является носительницей смысла, чаще всего она манипулирует им и стимулирует его наличие, образуя вместо сферы, удваивающей реальность, имитационную гиперреальность. Непристойность, характеризующаяся радикальный антогонизм мира, состоящий из оппозиций, - это и есть мир симулякров, мир гиперреальности. Бодрийяр прослеживает последовательную замену символического обмена, господствующего в архаическом обществе, принципом обена рационального, ориентирующегося на исчисление в абтрактном эквиваленте денег, и, наконец, обмена знакового, где вещи функционируют и обмениваются, прежде всего, как знаки. К выводу том, что «ничто не обменивается в терминах позитивной эквивалентности – по настоящему обмениваются только отсутствие и негативность», Бодрийяру помогла книга Марселя Мосса «Опыт о дарении», вышедшая в свет в начале 1920-х годов и осуществившая революцию в социологии, политэкономии и философии. Открытие принципа функционирования, чуждого идеям эквивалентности и основанного на принципе траты, то есть принципа уничтожения, отторжения, старения, стало подлинной научной сенсацией. В качестве квинтэсенции этой формы отношений выступал феномен потлача, впервые описанный в исследованиях о североамериканских индейцах Франца Боасса. Потлач – праздник, структурирующийся вокруг состязания в богатстве и расточительстыве посредством траты иущества – дарения подарков, демонстративного истребления вещей и принесения в жертву рабов. Смысл праздника – принуждение оппонента – рола или его представителя - к ответным тратам, более расточительным, при которых вещи либо уничтожаются либо обращаются, прихотливым образом меняя владельцев. Марсель Мосс указывал на признаки потлача в греческой, римской, древнегерманской культурах. Эта экономика бесцельных трат – первичная по отношению к буржуазной экономике, основанной на принципе рационального обмена – стала предметом пристального изучения. В рамках рациональной системности мира, основанного на принципе эквивалентного обмена, безвозмездная, чистая трата, без возмещения является аболютно невозможной, противоречащей экономическому закону стоимости. Принципом эквивалетного обмена является соответствие вещей по принипу равенства, сопоставимости, мерой которой является потребность и деньги как замена потребности. Деньги служат «залогом возожности обмена в будущем, если возникнет нужда», их основная функция – выступать всеобщей единицей обмена и обращать одни вещи в дургие.

Единицей обмена становится потребительская стоимость, а точнее рыночная, фундированная принципом эквивалентности. Мерой стоимости, как установил Адам Смит, мерой эквивалентности объектов желания является труд, точнее, количество труда. За последние два десятилетия вклад производства в валовый внутренний продукт в развитом мире снизился, а вклад сферы услуг – возрос. В 1800-1860 гг. в совокупном фонде развития ведущих стран Запада доля производственного капитала достигла почти 4/5, а доля капитализированных расходов на образование, здравоохранение и НИОКР - примерно 1/5. Даже к 1913 г., то есть спустя примерно 100-150 лет после начала промышленной революции и порожденного ею процесса современного экономического роста, несмотря на некоторое изменение этих показателей, порядок величин оставался примерно таким же. Однако во второй половине XX в., и особенно в последние два десятилетия, отмеченные пропорции претерпели кардинальное изменение. В целом по странам Запада и Японии доля накопленных инвестиций в человека в совокупном фонде развития возросла, по минимальным оценкам, с 47-48% в 1950 г. до 56-57 в 1973 г. и 67-69% в 1997- 1998 гг. Иначе говоря, если в начале века в наиболее развитых странах основные фонды (или материально-вещественный капитал) по стоимости более чем вдвое превышали размеры накопленных инвестиций в человека, то ныне соотношение отмеченных компонентов совокупного капитала качественно другое. При том что физический капитал за последние 20-30 лет существенно увеличился в размерах и технологически значительно обновился, прежде всего под влиянием ИР, по стоимости он в среднем уже вдвое меньше общего невещного человеческого капитала. Заметим, однако, что если на рубеже XX и XXI вв. в Японии и ведущих странах Западной Европы размеры последнего превышали объем основного капитала примерно в 1.5 раза, то в США первый компонент был больше второго уже в 2.4-2.6 раза⁷⁴. В результате быстро набирающей темпы информационной революции одновременно происходят два процесса - резкое снижение цен на товары и услуги, связанные с современными технологиями, и стремительное, практически не имеющее прецедентов, распространение ИТ в производственных системах и в сфере домашнего быта. По расчетам американского исследователя Дж. Б. Делонга, в течение жизни одного поколения в 70-90-е годы цена компьютеров (и полупроводников) понизилась более чем в 10 тыс. раз ⁶ , или в среднем ежегодно на 30-40% ⁷ . Такой темп падения цен на данный вид ИТ (и средств связи) значительно превосходит все имеющиеся исторические прецеденты. Так, в частности, цены на (обычную) телефонную связь в XX в. снижались (в 30-70 годы - на 5-6% и в 1970-1999 гг. - на 11- 13%) в 3-7 раз медленнее, а на электроэнергию (в 1890-1930 гг. - на 1-2% в год) соответственно - в 20-25 раз медленнее, чем на компьютеры. Согласно недавним подсчетам, за первые полстолетия после изобретения И. Гутенберга стоимость производства книг упала в сотни раз⁸ , предположительно средним темпом в 10-15% в год. В первые два десятилетия XX в. происходила революция в снижении цен на автомобили. По расчетам американских экономистов Т. Бреснехана и Д. Раффа, индекс цен на этот вид связи снижался в среднем на 14-18% в год (при одновременном росте качества автомобилей на 5-10% в год). Но, как видно, даже эти исторические рекорды снижения цен вдвое-втрое уступают показателям динамики обвального падения цен на современные ИТ и, прежде всего на компьютеры⁷⁵. Изменения затронули и отношение потребителя к отдыху. Все больше людей ищут разнообразные и уникальные виды отдыха, полагая, что отпуск – это не только релаксация, сколько «подзарядка энергией» и очередной поиск себя. Параллельно со стремленеим к личному развитию теперь все чаще предлагаются рекламные стимулы, фиксируемые на элементах открытия нового. С расширением применения авторского права все больше товаров и услуг культурного назначения вовлекаются в рыночный оборот, усложняется отраслевая структура рассматриваемой сферы, увеличиваются объемы международной торговли ими. Возрастающий приток ресурсов в эту сферу связан главным образом с быстрым возвышением духовных и эстетических потребностей человека в современном обществе и усилением воздействия культуры на качество человеческого капитала и экономический рост. В социально-культурную сферу входит широкий круг видов деятельности, направленной на удовлетворение разнообразных потребностей населения в товарах и услугах культурного назначения. К этой сфере относится ряд работающих на нее промышленных отраслей: производство спортивных товаров, аудио- и видеотехники, фотоаппаратуры и музыкальных инструментов, художественно выполненной мебели и предметов прикладного искусства; комплекс отраслей информации, включающий услуги по накоплению, обработке, передаче и использованию информации, печатные и электронные СМИ; киноиндустрия, студии звуко- и видеозаписи. В нее входит также ряд отраслей сферы услуг: фотостудии, модельный, рекламный, архитектурный и другие виды бизнеса, спортивные объединения и организации. Важнейшее место в структуре социально-культурной сферы занимают собственно учреждения культуры и искусства, так называемые традиционные живые виды искусства: оперные и драматические театры, симфонические оркестры и эстрадные музыкальные группы, музеи, библиотеки и архивы. Все более значимым источником доходов извне становится международный культурный туризм.

Повышение жизненного уровня, образования и информированности нового поколения придает спросу на туристические услуги более дифференцированный и индивидуализированный характер. Изменения в структуре спроса особенно четко прослеживаются на примере развитых стран, в которых наметился отход от сложившихся стандартных форм массового туризма, ориентированных преимущественно на отдых у моря, к более сложным и разнообразным видам. Современный турист предъявляет спрос на широкий спектр услуг, таких, как ознакомление с природными и историческими достопримечательностями, посещение музеев, занятия спортом, предложение активных видов спорта и развлечений, образование, лечение. Доля указанных услуг в общем объеме международного туризма в последнее десятилетие быстро возрастает. Примечательно также, что посещение учреждений культуры и осмотр архитектурных памятников и других исторических достопримечательностей нередко сочетаются с быстрорастущим деловым туризмом. О важном значении культурного фактора в развитии туризма свидетельствует то, например, что Италия, обладающая более 30% мирового культурного наследия, в то же время занимает и одно из ведущих мест в мире по количеству принимаемых иностранных туристов.

В перспективе действие таких факторов, как глобализация мировой экономики, возвышение духовных и эстетических потребностей человека по мере роста жизненного уровня и образования, равно как и повышение потребности общества во всесторонне образованных людях, сохранится и будет способствовать увеличению спроса на товары и услуги культурного назначения, что в свою очередь приведет к дальнейшему притоку ресурсов в сферу культуры и росту ее удельных показателей в структуре экономики.

Одним из яно выраженных феноменов второй половины XXI века стала глобальная активизация женщин. Население развитых стран все более накрывает «волна старения». Возрастает продолжительность жизни как результат улучшенного медицинского обслуживания и повышения стандартов жизни. В начале XXI века возраст приблизительно отдного из семи человек в Северной Америке и Японии будет превышать 64 года.

Становление постиндустриальной хозяйственной системы радикально изменило такое положение вещей. По мере того, как сначала сфера услуг, затем информационный сектор, и, наконец, экономика знаний стали занимать центральное место в хозяйственной жизни, экономические процессы потекли по двум руслам: в одном из них продолжало развиваться производство материальных благ, потребление которых по определению ограничено, в другом - наращивалось производство информационных продуктов и знаний, и здесь каждый новый акт потребления становился естественной основой для расширения этого производства. Но "потребление знаний" формирует новые качества человека, он воспроизводится как субъект новой хозяйственной модели; потребление же материальных благ, сколь бы масштабным оно ни становилось, не давало и не может давать подобного эффекта. Сокращение спроса на продукцию массового материального производства настолько масштабно, что оно уже не обладает тем потенциалом роста рентабельности, который существовал несколько десятилетий назад; несмотря на быстрое удешевление высокотехнологичных товаров, за двадцать лет (1970-1990 гг.) цены стандартного набора потребительских благ в развитых странах снизились почти на 25% относительно цен услуг и информационных продуктов Инвестиции традиционно считались определенной частью национального продукта, отвлекаемой от потребления и направляемой на расширение производства; сегодня оказывается, что "накопление человеческого капитала - это важнейший элемент экономического роста". Как свидетельствует история наиболее успешных корпораций, развитие личностных качеств человека, - а этот процесс de facto тождествен активизации потребления, - может быть по своей сути более "инвестиционным", чем наращивание материальных факторов производственного потенциала. В 90-е годы основным источником хозяйственного развития постиндустриальных стран становится реинвестируемый интеллектуальный капитал, аккумулируемый промышленными и сервисными компаниями, капитал, самовозрастание которого не сокращает личного потребления граждан, а фактически предполагает его. И наоборот, статистика развивающихся стран свидетельствует о том, что на старте XXI в. индустриальная хозяйственная модель не имеет никаких источников финансирования собственного развития, кроме сокращения текущего потребления, и, следовательно, уменьшения возможностей аккумулирования интеллектуального капитала. Поэтому с каждым новым годом развитие постиндустриального мира будет становиться все более динамичным, а индустриального - все более скованным. В современных постиндустриальных обществах сформировался саморегулирующийся механизм, позволяющий осуществлять инвестиции, стимулирующие хозяйственное развитие, посредством максимизации личного потребления, всегда казавшегося антитезой накоплениям и инвестициям. В том, что человечество не только получает в виде информации неисчерпаемый ресурс для развития производства, но и делает фактически все основные виды потребления⁷⁶.

Глобализация. По мере того, как вкусы становятся более едиными, все чаще звучат утверждения, что могут появиться по-настоящему кросснациональные поребители. В отдельных национальных государствах возникает мультикультура по мере того, как ранее бесправные этнические меньшинства становятся более влиятелньыми в экономическом и политическом отношениях.

Постоянное совершенствование технологий социокультурной манипуляции развитием человеческого индивидуума, стремительное увеличение числа гуманитарных инноваций и технических средств удовлетворения и формирования потребностей, культурно-исторический процесс в целом - закономерно порождают, кроме известных достижений, также и новые формы патологии. Источник патологии заключен в том, что сама система их социокультурной регламентации может быть крайне противоречива, соответствовать тому, что школой Пало-Альто описывается как "double-bind" - система взаимоисключающих требований. Это демонстративно проявляется в отношении потребностей, особенно жестко регламентируемых культурой, например, сексуальности. Одна из наиболее фундаментальных человеческих потребностей с самых ранних периодов истории регулируется на законодательном уровне, с жесткой, но при этом крайне противоречивой системой запретов, в отношении нарушения которых формируются даже особые "правила нарушения". Неудивительно, что сексуальные расстройства относятся к числу наиболее распространенных В общем направлении цивилизации к виртуальному индивидуальному регрессу есть еще одна специфическая ловушка: сама по себе возможность знаково-символического опосредствования как механизма произвольной регуляции и удовлетворения потребностей. идея знаково-символического опосредствования действительно раскрывает специфическую функцию культуры - ослабления усилия. Она отражает возможность знаково-символического удовлетворения потребностей, перенесения действия в символический пласт. Удвоение мира за счет создания знаково-символического пространства, пространства культуры позволяет расширить возможности человека: помимо прямого действия становится возможным действие символическое. Человек, читая книгу, смотря спектакль, картину, слушая музыку, может испытывать почти те же чувства, которые он мог бы испытать, став фактическим героем этих произведений. Расширяя возможное пространство жизни (человек никогда не сможет испытать таких событий, за которыми он сможет понаблюдать по телевизору, в кино или театре), культура одновременно и облегчает реализацию многих потребностей, приближая момент удовлетворения, но и лишая деятельность ее сердцевины - самостоятельного усилия. Вместо того, чтобы включиться в реальную борьбу, подвергать себя реальному риску, можно посмотреть по телевизору матч любимой команды или боксерский поединок; вместо того, чтобы самому любить, можно прочитать любовный роман и пр. Авторитет в области наркопсихологии Т. Маккены характеризует силу телевизионного пристрастия: "Самой близкой аналогией силы пристрастия к телевидению и той трансформации ценностей, которая происходит в жизни тяжело пристрастившегося потребителя, будет, вероятно, героин... Иллюзия знания и контроля, которую дает героин, аналогична неосознанному допущению телевизионного потребителя, будто то, что он видит, где-то в мире "реально". По сути, видимое является косметически улучшенным видом продуктов. Телевидение, хотя и не есть химическое вторжение, тем не менее в такой же мере способствует пристрастию и точно так же вредно физиологически, как и любой другой наркотик"⁷⁷ . Телевидение легко создает сильные психологические установки, неосознаваемое стремление к переживанию однажды уже пережитых состояний. З. Фрейд такого рода влечения называл "вынужденными повторениями" и пробуждающую их силу ставил выше "принципа удовольствия". Когда что-либо делается легко и приятно, у многих формируется потребность повторить это действие. В этом причина популярности телевизионных сериалов, прижившихся в последние годы у нас в стране⁷⁸. Особым вариантом возможности культуры иллюзорно удовлетворять потребности, или модифицировать их, является создание специальных вполне материальных орудий и технологий. Порнография и кулинария есть способы управления своими потребностями, помогающие человеку овладевать такими не очень управляемыми состояниями, как аппетит или похоть. Это довольно эффективные орудия, но сколь часто они начинают обслуживать сами себя, создавая замкнутую патологическую цепь: еда, как на пирах римских патрициев, перестающая обслуживать пищевую потребность, и порнография, уже не направленная на возбуждение реальной сексуальности. Еще более очевидно это в умении человека создавать искусственные модификаторы своего состояния: наркотики и алкоголь. Конечно, наркомания и алкоголизм обладают психопатологической спецификой, но невозможно отрицать, что они есть продукт культуры. Значительно облегчая удовлетворение любых потребностей, современные технологии зачастую минимизируют, если не полностью сводят на нет собственную деятельностную активность индивидуума⁷⁹. Технические средства и социальные технологии, разработанные для облегчения жизни, замечательно справились со своей задачей. Они настолько облегчили удовлетворение почти любой потребности современного человека, что усилие, необходимое для удовлетворения потребностей и для совершенствования собственно личностных средств развития и самореализации, стало не нужно. В отличие от большинства развитых стран, потребности, связанные с досугом, не осознаются в кризисной России 90-х годов как общественная проблема. Происходит экстраполяция потребностей в социально-политическую сферу. Это означает, что люди связывают уровень удовлетворения своих потребностй с социэтальными и политическими процессами и отношениями. Индивиды лишь тогда адресуют свои потребности обществу и его институтам, когда приписывают им ответственность за то, что происходит в их собственной жизни. . Возрастная когорта, рожденная в годы перестройки, в условиях открытости России мировому информационному пространству, оказалась более подвержена воздействиям Запада, успела впитать в себя его потребительские стандарты и, как должное, воспринимает криминализацию общества. Для этой группы молодежи характерен тип поведения, ориентируемый на развлечения, неформальное общение и потребление