С.Б. Переслегин
Приложение к книге
Э. Манштейна. "Утрерянные победы"
Основные понятия "аналитической стратегии".
"Аналитическая стратегия" сложилась, как целостная научная дисциплина во второй половине XIX столетия усилиями Х. Мольтке-старшего, А. Шлиффена, А. Мэхена, Дж. Фишера, Ф. Энгельса. Теория опиралась на классические работы К. Клаузевица и обнаруживала очевидную связь с позиционной школой В. Стейница, впервые описавшего законы шахматной игры1. В XX веке "аналитическая стратегия" была доведена до совершенства Б. Лиддел-Гартом, М. Галактионовым, Г. Гудерианом2.
В преддверии Первой Мировой Войны и особенно позднее (как реакция на нее) появилась альтернативная теория стратегии, которую по аналогии с шахматами следовало бы назвать "гипермодернистской". В противоречии с общепринятой точкой зрения, мы ни в коем случае не относим к стратегическому "гипермодернизму" "глубокую операцию". Маневр подвижными войсками (а именно это, по сути, и есть "глубокая операция") представляет собой развитие классических шлиффеновских идей на новом технологическом уровне: и Г. Гудериан, и Б. Лиддел-Гарт стремились разрешить "кризис аналитичности", но никак не собирались выходить за пределы "аналитической стратегии".
Создание "гипермодернистской стратегии" следует связывать с именами теоретиков воздушной мощи - Дуэ и Митчела, и в значительно большей степени - с деятелями революций - Лениным и Гитлером. Следует признать, что "гипермодернисты" очень тонко чувствовали ограниченность "аналитической стратегии" и ее глубочайший кризис, вызванный позиционным тупиком Первой Мировой Войны. Выводы, которые они сделали, оказались, однако, малоприемлемы.
Суть "гипермодернистского" подхода к стратегии состоит в последовательном и намеренном нарушении неписанной заповеди: сражения ведутся армиями и против армий3. "Гипермодернисты" ставили своей целью "революционную тотальную войну", "войну до предела", войну даже не с самим мирным населением страны противника, но с условиями его выживания. Это было доведение до абсурда теории примата армии над социумом4.
Именно "гипермодернисты" придали сначала Гражданской войне в России, а затем Второй Мировой Войне столь зверский характер5. Отметим, все же, что они по крайней мере были последовательны, обвиняя "аналитическую стратегию" в ханжестве: вероятно английская блокада Первой Мировой Войны погубила не меньше немецкого мирного населения, нежели стратегические бомбардировки Второй.
Гитлер оказался едва ли не единственным лидером, с самого начала строившим свои действия на "гипермодернистской стратегии" - в то время как все остальные приходили к ней под воздействием реалий войны. Первым "гипермодернистским" действием Гитлера явилась его расправа с союзниками - Штрассером и Ремом, сразу после прихода к власти. Впрочем, вскоре у фюрера объявился достойный ученик - каудильо Франциско Франко. Не будучи ни одним из лидеров Мятежа, ни даже просто фашистом, этот хитрый политик умудрился, воспользовавшись гибелью Мола и остальной фашистской верхушки, обеспечить контроль над ключевыми постами в армии. После чего он ловко выдоил из немцев и итальянцев силы, необходимые ему для победы - и улизнул от абсолютно ненужного ему участия во Второй Мировой войне. Однако и этот пример не может считаться доказательством возможности построить с помощью "стратегического гипермодернизма" мир, лучший довоенного. Несмотря на демонстрацию "национального примирения" и почти прекратившийся к 50-м годам террор, еще четверть века, до середины семидесятых Испания оставалась даже не "задворками Европы", а просто неким анклавом, выпавшим из мировой политики и культуры. Мертвой страной. Вряд ли, однако, при победе республиканцев атмосфера в Испании оказалась бы лучше - и Оруэлл, и Хемингуэй хорошо это показали. Но ответственность за смерть прекрасной страны несут не только фалангисты, республиканцы и "зловещий" Сталин. Наверное, основная вина лежит на лидерах Франции и Англии - демократических государств, принявших на вооружение логику "гипермодернистской стратегии" еще до формального начала Второй Мировой войны. Ибо любая "сверхцель", будь то Мировая революция, Третий Рейх арийской нации, "торжество великих принципов демократии" или "мир для этого поколения любой ценой" - все они упираются в это понятие: "любой ценой".
Сомнительную честь сознательного и взвешенного использования "гипермодернистской стратегии" во Второй Мировой войне делят с Германией и СССР Соединенные Штаты Америки. Сам факт создания еще до войны тяжелых стратегических бомбардировщиков, пригодных для разрушения промышленной инфраструктуры и уничтожения гражданского населения, но абсолютно бесполезных на поле боя и в оперативном тылу фронта говорит о том, как и против кого намеревались вести войну США. Если атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки можно попытаться оправдать стремлением принудить противника к быстрейшей капитуляции и тем самым избежать потерь при вторжении на Острова, то разрушение Дрездена 13 февраля 1945 года, когда погибли 130 000 мирных жителей не имеет даже подобного сомнительного объяснения.
Особняком между обеими школами ведения войны - классической и революционной - стоят два крупнейших стратега середины XX столетия - Э. Манштейн и И. Ямомото. Оба они были слишком традиционно воспитаны, чтобы принять на себя грязь "революционной" войны, нарушающей все законы, божеские и человеческие. Оба они были слишком азартны, чтобы до конца согласиться с незыблемостью правил "аналитиков", обрекающих их страны на поражение.
Во Второй Мировой испытание прошли обе школы стратегии. "Аналитики" доказали, что в современной войне можно с минимальными потерями красиво добиваться значительных результатов. "Гипермодернисты" продемонстрировали, что вся эта "красота" бессильна перед реалиями тотальной войны.
С точки зрения долговременных интересов социума "революционная стратегия" самоубийственна. Возможно, французское руководство поступило правильно, когда летом 1940 г. отказалось "призвать народ" и развернуть "революционную войну" против победителя, войну, ставкой в которой было бы само существование нации. Вейган и Пэтэн решили, что "проиграть по правилам" лучше, чем выиграть в "игре без правил".
В наше время господства оружия произвольного радиуса поражения использование стратегического "гипермодернизма" невозможно, что вновь пробуждает интерес к классической стратегии, к искусству побеждать с минимальными потерями.