3. Использование в тексте разнообразным моделей

В этом случае анализ метафорической системы тек­ста не позволяет выделить доминирующие модели: автор использует разнообразные метафоры, но ни одна модель не воспринимается как ведущая, активно реализующая­ся в различных разделах текста с использованием разно­образных фреймов. Примером значительного количества используемых метафорических моделей без выделения какой-либо доминантной для всего текста может служить статья А. Колесниченко, Л. Пивоваровой и А. Цепляева.

Олигархи под катком

За последние два года взаимоотношения власти и крупного бизнеса кардинально изменились. Первая

426

половина 90-х вошла в историю России как эпоха «боль­шого хапка» и появления олигархов. Их вырастила сама власть как «экономическую дубинку» в борьбе с комму­нистами, чей реванш казался тогда неизбежным. Брак по расчету

На кого мог опереться Кремль, чтобы переломить ситуацию? Больше половины губернаторов симпатизи­ровали левым. Да и в армии, и в спецслужбах, обесси­ленных за годы реформ, «обломавшихся» в Чечне, тлело глухое недовольство. В общем, президент мог положить­ся прежде всего на «акул» бизнеса, по зюгановской терминологии — «семибанкирщину»: А. Смоленского, В. Гусинского, Б. Березовского, П. Авена, М. Фридмана, В. Потанина, М. Ходорковского. Им было что терять, по­этому «денежные мешки» не скупились на поддержку власти. А власть в знак благодарности закрыла глаза на грехи спасителей, позволяя им «доить» госказну. По разным оценкам, за годы реформ из страны было выве­зено не менее 300 миллиардов долларов.

«Жулики\» — указывали на олигархов пальцем коммунисты. Бывшие кооператоры, фарцовщики, ин­женеры, комсомольские работники на заре рынка превратились в изворотливых авантюристов и отчаян­ных сорвиголов. Они на каждом шагу обходили закон, но разве можно было играть по-честному с государ­ством, которое само десятки лет обманывало своих граждан.

Мучительный развод

С тех пор страна стала другой. Закончилась мас­совая приватизация, пошли на убыль разборки и заказ­ные убийства. Приняты налоговые законы. Промыш­ленность начала медленно подниматься на ноги.

А что же олигархи? Мавр сделал свое дело и дол­жен уйти. Еще в эпоху позднего Б. Ельцина власть стала тяготиться чрезмерной зависимостью от капитала, стес­няться «порочащих связей». С приходом В. Путина оли­гархов не только «равноудалили» от Кремля, но и за­ставили делиться. Например, на одной из первых встреч с предпринимателями президент «выбил» из них пол­тора миллиарда рублей на социальные программы для военнослужащих. Некоторых для острастки припугну­ли Генпрокуратурой — вроде В. Алекперова и В. Пота­нина, некоторые построились с полунамека — Р. Абра­мович, М. Ходорковский, О. Дерипаска. И только В. Гу­синский с Б. Березовским не уяснили новую «политику партии и правительства» и стали изгнанниками.

Соратник Бориса Абрамовича по партии «Либеральная Россия» Сергей Юшенков считает, что олигар-

427

хи окончательно потеряли самостоятельность. «Их встречи с генпрокурором, президентом больше похо­жи на акты почетной капитуляции, чем на равноправ­ный диалог. Олигархи знают, к чему может привести бунт, — власть тут же найдет доказательства "связей с Бен Ладеном" и другой компромат.

Кстати, один из влиятельных при Б. Ельцине маг­нат, а ныне скромный хозяин одного из северо-вос­точных регионов так объяснил ситуацию в родном для себя цехе: «Самое обидное, что олигархи сами наезжа­ют друг на друга ради того, чтобы понравиться власти. Они действуют по принципу: "Я его покусаю — меня не тронут". Именно так выглядит драка Алекперова с Березовским за ТВ-6».

Так можно ли говорить, что эра олигархии кончи­лась? В самом деле, никто из бизнес-элиты больше не осмеливается открывать ногой двери кремлевских ка­бинетов, диктовать тексты указов. «Отношения бизне­са и власти стали более цивилизованными, — считает Александр Лившиц, зам. гендиректора компании «Рус­ский алюминий», — появились понятные и открытые каналы взаимодействия». Примечательно, что вчераш­ние олигархи теперь заклинают журналистов больше не называть их этим словом. Другие времена — дру­гие понятия. Но дело не просто в замене терминоло­гии. Свои интересы бизнесмены привыкают лоббиро­вать не «под кремлевским ковром», а через Госдуму, Совет Федерации, РСПП, Совет предпринимателей при премьер-министре.

Очевидно, что отношения власти и капитала не будут гладкими. Конфликт интересов остается. Круп­ный бизнес всегда хочет стать крупнее, отдавая госу­дарству минимум доходов. Государство, которому веч­но нечем кормить врачей, учителей и военных, будет «прессовать» финансовых воротил, требуя от них за­конной «десятины».

Задача сторон — найти компромисс. Чем кончает­ся беспредел «семибанкирщины», мы знаем по опыту 90-х. К чему ведет силовое закручивание гаек, тоже известно — к съеживанию инвестиций и дефициту. Уголовные дела против топ-менеджеров ведущих ком­паний, попытки все национализировать едва ли подстегнут рост экономики. Но и капитаны бизнеса долж­ны" понять — симпатии власти не вырастут на пустом месте. Надо, как говаривал А. Лившиц, «делиться» — вкладывать сверхприбыли в свою экономику, а не в кипрские оффшоры, помогать решать социальные проблемы. Почему бы, например, крупному бизнесу не

428

сброситься на борьбу с беспризорностью, о которой столько говорят? Путь из «халявщиков» в партнеры нелегок. Но и другие дороги — в СИЗО или в загранич­ную ссылку — еще хуже. (АиФ. 2002. № 6)

Заголовок рассматриваемой статьи {«Олигархи под катком») задает метафорическую картину физическо­го воздействия на неугодного человека. Соответству­ющие метафоры действительно встречаются в ос­новном тексте (экономическая дубинка, силовое закру­чивание гаек, прессовать, наезжают друг на друга, я его покусаю, президент выбил полтора миллиарда рублей), но их роль в данном тексте не является доминирую­щей: это лишь одна из целого ряда моделей. Шрифто­вые выделения, обозначающие начало двух главных разделов основной части, создают метафорическую картину заключения и расторжения брака (брак по расчету, мучительный развод), однако в тексте нет других метафор этой группы: «заявленная» в сильной позиции модель не получила дальнейшего развития.

Можно выделить и другие повторяющиеся в тексте метафорические образы. Так, для обозначения взаимо­действия власти и ее оппонентов в ряде случаев исполь­зуются милитарные образы (реванш, акты почетной капитуляции, построиться, бунт, связи с Бен Ладеном), зооморфные метафоры (акулы бизнеса, доить госказну), криминальные метафоры (жулики, разборки, дорога в СИЗО, драка), а также образы, восходящие к иным сфе­рам (капитаны бизнеса, семибанкирщина, играть с го­сударством, обходить закон, магнат, родной цех, закон­ная «десятина» и др.). Однако ни одна из названных моделей не может считаться занимающей доминирую­щее положение. Вместе с тем отметим и то общее, что выявляется при изучении метафорической системы в данной статье. При всем различии метафор их объеди­няет концептуальный вектор противоборства, соперни­чества. Отношения между государственной властью и капиталом метафорически представляются как разного рода противоборство, нанесение ущерба друг другу, и в этом смысле рассмотренные метафорические модели с исходными понятийными сферами «война», «крими­нал», «спортивное состязание», «физическое воздей­ствие», «развод» сближаются.

Для хорошего текста характерно взаимодействие в той или иной степени близких моделей, поскольку «совмещение метафорических моделей, противопо­ставленных друг другу (не имеющих общих следствий или обладающих очень отдаленными следствиями),

429

оживляет метафору, но и одновременно превращает ее в стилистический монстр» [Баранов, 1994. С. 20]. Напри­мер, по наблюдениям А.Н. Баранова и Ю.Н. Караулова, плохо сочетаются (особенно в пределах одного предложе­ния) механистическая и органистическая метафоры, ме­тафорические модели пути и игры. Как правило, удачно сочетаются метафорические модели, принадлежащие к одной исходной субсфере (например, фитоморфные, зоо­морфные и антропоморфные образы, относящиеся к органистической метафоре) или с однотипным прагматическим потенциалом (например, одинаково агрессивные по сво­ей природе криминальные и милитарные метафоры).

Следует отметить также, что единая доминантная модель, как правило, выделяется в относительно не­больших по размеру текстах. Чем больше текст, тем выше вероятность того, что в нем взаимодействует несколько метафорических моделей, причем та или иная модель нередко проявляется как доминантная лишь в пределах какого-то фрагмента этого текста.