- •Предисловие
- •Раздел I. Предназначение и смысл философии
- •1.1 Место и роль философии в культуре. Генезис философии. Философия и другие формы мировоззрения
- •М.М. Рубинштейн (1878-1953)
- •1.2 Основные направления, школы и исторические типы философии
- •Лосев а.Ф. Из ранних произведений. - м.: Правда, 1990. - с.512-515.
- •Раздел II. Учение о бытии в философии
- •2.1 Метафизика бытия: монистические и плюралистические концепции. Материальное и идеальное. Бытие и небытие
- •2.2 Самоорганизация бытия. Философское понимание природы и космоса
- •2.3 Учение о движении, времени, пространстве и развитии в философии
- •Раздел III. Философские проблемы сознания и познания
- •3.1 Философские подходы к проблеме сознания.
- •Сознание и самосознание
- •3.2 Познание, его структура, формы и закономерности. Рациональное и иррациональное в познании. Вера и знание
- •И. Кант (1724-1804)
- •3.3 Проблема истины в философии
- •В.И. Ленин. Полн. Собр. Соч. Т.18. – м.: Политиздат, 1973. – с. 137, 138-139.
- •Раздел iy. Философия истории
- •4.1 Проблема направленности исторического процесса. Движущие силы истории. Человек и исторический процесс
- •4.2 Многообразие и единство мировой истории. Восток-Запад-Россия
- •А.С. Пушкин – п.Я. Чаадаеву // Чаадаев п.Я. Сочинения. — м.: Правда, 1989. С.523-525.
- •Раздел y. Общество и культура
- •5.1 Общество и его структура. Гражданское общество и государство. Идеал общественного устройства
- •5.2 Культура, её сущность и основные типы. Формационная и цивилизационная модели развития культуры и общества
- •5.3 Религиозные, нравственные и эстетические ценности в культуре
- •Раздел yi. Проблема человека в философии
- •6.1 Сущность и природа человека. Основные философские концепции человека
- •Древнекитайская философия: Собр. Текстов в 2-х томах.Т.2. –
- •Х.П. Рикман
- •Р.М. Цанер
- •6.2 Человек в системе социальных связей. Личность, её свобода и ответственность. Смысл существования человека
- •Боэций. Против Евтихия и Нестория // Боэций. Утешение философией — м., 1990. – с.170-172
- •Э. Фромм (1900-1980)
- •Раздел yii. Человек в информационно-техническом мире
- •7.1 Наука и основные этапы её развития. Специфика научного познания. Наука и техника. Научные революции и смена типов рациональности
- •Ж. Эллюль
- •7.2 Проблемы и перспективы современной цивилизации. Характеристика информационного общества. Будущее человечества и его возможные сценарии
- •Содержание
- •Раздел I. Предназначение и смысл философии
- •Раздел II. Учение о бытии в философии
- •Раздел III. Философские проблемы сознания и
- •Раздел iy. Философия истории
4.2 Многообразие и единство мировой истории. Восток-Запад-Россия
П.Я. Чаадаев (1794-1856)
Одна из самых печальных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, в некоторых отношениях более нас отсталых. Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось. Дивная связь человеческих идей в преемстве поколений и история человеческого духа, приведшие его во всем остальном мире к его теперешнему состоянию, на нас не оказали никакого действия. То, что у других составляет издавна самую суть общества и жизни, для нас еще только теория и умозрение.
У всех народов есть период бурных волнение, страстного беспокойства, деятельности без обдуманных намерений. Люди в такое время блуждают по свету и телесно, и духовно. Это пора великих побуждений, обширных предприятий, сильных страстей у народов. Они тогда мечутся с неистовством, без ясной цели, но не без пользы для будущих поколений. Все общества прошли через такие периоды. В них народы наживают свои самые яркие воспоминания, свое чудесное, свою поэзию, свои самые сильные и плодотворные идеи, в этом и состоят необходимые устои обществ. Без этого они бы не сохранили в своей памяти ничего, к чему бы можно было пристраститься, что можно было бы полюбить, они были бы привязаны лишь к праху своей земли. Эта увлекательная пора в истории народов есть их юность, когда всего сильнее развиваются дарования, и память о ней составляет отраду и поучение в их зрелом возрасте. Мы, напротив, не имели ничего подобного. Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее – иноземное владычество, жестокое, унизительное, вот печальная история нашей юности. Пора бьющей через край деятельности, кипучей игры нравственных сил народа – ничего такого у нас. Пора нашей социальной жизни, соответствующая этому возрасту, была наполнена бесцветным и мрачным существованием без мощности, без напряжения, его ничто не одушевляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало.
Первые наши годы, протекшие в неподвижной дикости, не оставили никакого следа в нашем сознании, и нет в нас ничего лично нам присущего, на что могла бы опереться наша мысль; выделенные по странной воле судьбы из всеобщего движения человечества, не восприняли мы и традиционных идей человеческого рода. А между тем на них основана жизнь народов, из этих идей вытекает их будущее и происходит их нравственное развитие.
Чаадаев П.Я. Сочинения. — М.: Правда, 1989. С.18, 19-20.
А.С. Пушкин (1799-1837)
19 октября 1836
Благодарю за брошюру, которую вы мне прислали. Я с удовольствием перечел ее, хотя очень удивился, что она переведена и напечатана. Я доволен переводом: в нем сохранена энергия и непринужденность подлинника. Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами. Нет сомнения, что Схизма отъединила нас от остальной Европы и что мы не приняли участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех. Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т.п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно? У греков мы взяли Евангелие и предания, но не дух ребяческой мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева. Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма и, конечно, никогда не вызвало бы Реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве. Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все. Оно не принадлежит к хорошему обществу. Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы – разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие – печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, — как, неужели все это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел нас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора – меня раздражают, как человек с предрассудками – я оскорблен, но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал.