28. Сферы речевого общения, их соотношение с функциональными стилями и жанрами

Современное общение: бытовое, деловое, научное, политическое, эстетическое. Сакральное общение. Критерии выделения сфер общения: предназначение в социальной жизни, состав участников и их роли, состав речевых жанров, специфика текстов, степень регламентации. Национально-культурная обусловленность дифференциации сфер общения. Взаимодействие сфер общения, их незамкнутость.

Соотношение сфер общения, функциональных стилей и жанров. Дискуссионные вопросы лингвистического жанроведения. Теория речевого жанра М.М. Бахтина (основные положения его работы «Проблема речевых жанров»). Проблема соотношения понятий «речевой жанр» и «речевой акт». Несовпадение содержания понятия (и термина) «речевой жанр» у современных исследователей, мотивировавшее введение понятия «речевое событие» (В.Е. Гольдин и др.). Расхождения между лингвистами в исчислении релевантных признаков речевого жанра.

Краткая характеристика одной из сфер общения (специфика, жанровые разновидности, национальные традиции и т.д.) – на выбор студента.

Понятие функциональной разновидности, введенное д.Н. Шмелевым (отрывки из его работы):

Функционирование языка предлагает три основные стороны, трех «внеязыковых участников» речи: то, о чем сообщается; того, кто сообщает; того, кому сообщают. По­нятно, что предметом сообщения может быть и что-либо, о самом говорящем или что-либо о принимающем сооб­щение, или говорящий может обращаться к самому себе, но в таком случае стороны треугольника только сдвига­ются, но никак не исчезают.

Такое общее представление об устройстве языка в це­лом достаточно очевидно.

Как известно, на учете именно этих основных сторон языка в свое время была построена общая модель языка К. Бюлера, который так определял семантические функции сложного языкового знака. «Это символ - в силу своей ориентации на предметы и материальное содержание, симптом (указание) - в силу своей зависимости от посылающего (говорящего), внутреннюю сущность которого он выражает, и сигнал - в силу своего обращения к слушающему, внешнее и внутреннее поведение которого направляется им, как и другими, комму­никативными знаками» ¹⁸. В соответствии с этим были выделены три «функции» языка: выражение (Ausdruck), обращение (Ареll) и сообщение (Darstellung). Модель языка К. Бюлера подвергалась в дальнейшем уточнениям и детализации. Но важно отметить, что наиболее общая «модель устройства языка» не только дает возможность схематически определить основные «функции» языкового знака, но также требует определить характер отношения, которое устанавливается между названными сторонами.

Следует обратить внимание на то, что их соотношение в различных типах речи неодинаково. Самый характер проявления этих сторон меняется в зависимости от того, в каких условиях используется язык как средство обще­ния. И в устно-разговорной, и в художественной речи, и в отдельных «функциональных стилях» первое, второе и «третье» лицо (третья сторона) представлены по-разному. Если на учете их меняющегося соотношения построить общую, абстрактную схему функциональных типов, то мы получим представление о возможном (наиболее об­щем) функциональном членении языка. Соотнесение та­кой абстрактной схемы с реально существующими в определенный период разновидностями речи делает их определение более обоснованным.

В условиях, когда язык применяется во всех сферах человеческой жизни, когда участники общения (1-е и 2-е лицо) могут всячески меняться, когда темой речи может быть все, что угодно, сведение реального многообразия к каким-то относительно устойчивым соотношениям пред­ставляется необходимой основой исследования всех раз­нообразных функциональных видоизменений языка, установления их внутренней природы. Понятно, что применение общей схемы к реальной языковой действительности потребует учета и других факторов, если мы будем стремиться к адекватному отражению стилевой диффе­ренциации языка.

Можно не сомневаться в том, что «общественные функции языка не являются лишь чем-то внешним к его структуре, системным связям, закономерностям его развития» ¹⁹. Подтверждением этому является хотя бы тот факт, что в различных социальных условиях использования языка по-разному преломляются все его связи и соотношения; общая грамматическая и лексическая система языка как бы трансформируется во всех своих основных категориях при выражении различных, именно социально обусловленных значений. «Вся сложная стилистическая система современного русского языка, - пишет Ф. П. Филин, - использование разнообразных рече­вых средств (этнографизмов, историзмов, диалектизмов и т. п.) для характеристики героев писателями, различия между письменной и разговорной речью... и иные виды проявления литературного языка социально обус­ловлены в своем происхождении и функционировании».

Действительно, в самых древних дошедших до нас письменных свидетельствах русского языка мы находим явное отражение в собственно языковом материале того, для чего был предназначен, к кому был обращен данный текст, от кого он исходил и какой тематикой он был вызван. Эти данные извлекаются не только из непосредственной обозначенности лиц и раскрытия темы, это становится ясным уже при ознакомлении со средствами выражения, которые могут быть подвергнуты анализу.

Устанавливая стили современного литературного языка, мы должны, очевидно, исходить из особенностей его реального функционирования в различных ситуациях речевого общения, из различий в той коммуникативной направленности, которые при этом обнаруживаются. Понят­но, всякое деление речевого континуума условно, тем на­стоятельнее необходимость попытаться найти в структу­ре самого речевого акта, по-разному в разных условиях отражающей основные коммуникативные свойства языка, основания для такого деления.

Выделение основных функциональных разновидностей языка нецелесообразно связывать, таким образом, с тре­бованием полного соответствия им всех конкретных тек­стов, по предположению представляющих данную разно­видность. Как далеко не все конкретные тексты во всем соответствуют нормам литературного языка, что не де­лает понятие нормы или даже самого литературного язы­ка фикцией, так, по-видимому, далеко не во всех текстах, например, на научные темы реализуются все особенно­сти, которые можно приписать «научному стилю».

…При разграничении основных функци­ональных типов литературного языка представляется це­лесообразным выделить прежде всего: устно-разговорную речь; художественную речь; совокупность закрепленных в письменной форме функционально-речевых стилей.

…Каждый из функционально-речевых стилей (если иметь в виду ту их совокупность, которая наиболее бес­спорно выделяется в исследованиях по стилистике), бе­зусловно, тяготеет к письменной форме. Это никак не может преуменьшить значения соответствующих выска­зываний в устной форме. Но действительно научное из­ложение, сколь бы ни были важны устные диспуты на научные темы, непосредственное обсуждение тех или иных аспектов или результатов работы, в основном все же ориентировано на письменную речь, о чем явно свиде­тельствует необходимость во многих случаях хотя бы частичного перехода к элементам письменного изложения (к написанию формул, демонстрации таблиц, диаграмм и.т.д

…Для решения вопроса о функциональных разновидно­стях языка, несомненно, имеет значение не только уста­новление стилистической приуроченности различных язы­ковых средств, но и обнаружение в основных категориях языка возможности  (или даже необходимости) его раз­личного проявления в зависимости от различных условий речевого общения, т. е. различных условий его функционирования. Функционирование языка, как уже отмечалось выше, определяется тем, что всякое высказывание от кого-то исходит, к кому-то направлено и является вы­сказыванием о чем-то, что локализовано во времени и пространстве ²⁰.

Как говорилось об этом выше, то обстоятельство, что в каждое высказывание вовлечены три стороны, дает воз­можность говорящему разнообразно варьировать их соот­ношение при помощи собственно языковых средств. Это варьирование осуществляется в любом типе высказыва­ния, будучи отражением его смысла или избираемой го­ворящим формы выражения. Но в известных случаях указанное соотношение приобретает уже обязательный, стандартизованный характер, в силу того что само содержание и направленность высказывания, так же как структура речевого акта, предопределяют данное соотношение.

Каждый тип речи характеризуется определенной тема­тикой, но каждому из них присуще и особое соотношение между первыми двумя лицами, т. е. отправителем сооб­щения и адресатом. Понятно, что не может быть речи без автора, но проявление «авторства» в различных случаях различно. Разговорная речь предполагает непосредствен­ное участие обоих первых лиц, и говорящий и адресат здесь конкретны и индивидуальны, причем — что существенно — соотношение между ними устанавливается в самом акте речи. При определенности этих лиц «3-е лицо» (тема разговора) никак не предопределено, т. е. «3-е лицо» (третья сторона) предельно неопределенно. Опре­деленность 1-го и 2-го лица заключается не только в их непосредственном присутствии, но и в их непосредственной «индивидуальности». Если выступает даже (в соответствии с глагольным выражением лица) так называемое обобщенно-личное 2-е лицо — это лицо, не осложненное никакими другими зависимостями. Что касается экспрессивно-стилистической транспозиции личных форм глагола, то она, как известно, свойственна именно разговорной речи прежде всего (А он еще возражает! Кому говорят! и т. п.).

По-иному обстоит дело в тех типах высказываний, ко­торые мы встретим в различных типах письменной речи, т. е. в тех типах речи, которые были отнесены выше к собственно функционально-речевым стилям, а также в ху­дожественной литературе.

Художественное повествование обычно организовано так, что там по ходу событий устанавливаются самые разнообразные отношения между действующими лицами, отраженными в глагольных формах лица. Но в любом тексте есть еще и другие первые два лица — 1-е лицо повествователя и 2-е лицо того, к кому так или иначе обращен этот текст. 1-е лицо художественного произведения получило в исследованиях наших лингвистов истол­кование как образ автора.

Образ автора связан со всей композиционной органи­зацией произведения, с распределением «света и тени», с приданием повествованию характера объективности (вроде репортажа с места событий) или же характера взволнованного рассказа небеспристрастного очевидца событий.

Гораздо менее изучена — и в лингвистическом и в литературоведческом плане — роль в художественном пове­ствовании 2-го лица, т. е. читателя. То, как он представлен в повествовании (ср. прямые обращения к нему или такой тон повествования, как будто о читателе не может быть и речи, как будто повествование ведется как-то само по себе), тоже накладывает свой отпечаток на стиль про­изведения. Но не на стиль языка, если следовать соответствующему терминоупотреблению. Во всем многообразии проявлений первого и второго лица и состоит специфика того «стиля языка», реализацией (или манифестацией) которого служат тексты художественных произ­ведений.

И 1-е, и 2-е лицо представлены в них как бы услов­но, могут отступать на задний план перед «3-м лицом» (изображаемым, темой повествования), их роль в органи­зации текста опосредствована художественным замыслом, интонацией произведения, вообще проявляется через «третью сторону», в конечном счете ее раскрытию и под­чинена.

Официально-деловая речь характеризуется обязательным присутствием 1-го и 2-го лица, но их выражение и проявление предельно стандартизовано, как стандартизо­вана и сама форма речи. Любой деловой документ должен содержать ясное и прямое обозначение 1-го лица, но это «юридическое лицо», точно так же как и 2-е лицо²². Собственно «личные» отношения в официально-деловой речи всегда так или иначе отстранены: и автор и адресат здесь получают опосредствованное выражение — это «должностное лицо», «учреждение», «клиент» и т. д., сфера их общения соответственно ограниченна.

Официально-деловой речи с ее соотношением «сторон» в этом смысле противостоит научная речь, где форма изложения как бы отстраняет представление и о 1-м и о 2-м лице.

В этом состоит принципиальное отличие научных текстов, если их рассматривать как определенное отражение, определенную конкретную модификацию именно стиля языка, от текстов художественных произведений и от официально-деловых текстов.

События литературно-художественного произведения существуют в данном тексте, они конструируются текстом, особенностями «отбора и расстановки» слов. От особенностей словесной организации художественного произ­ведения зависит характер описываемого, изображаемого. Вне самих строк стихотворения «Я помню чудное мгно­венье...» этого события нет.

То, что описывается в научном произведении, предполагается существующим (существовавшим и т. д.) независимо от данного текста, так же как от 1-го и 2-го лица. Устанавливаемая автором закономерность, выдви­гаемая гипотеза имеют свою силу вне зависимости от стилистической организации соответствующего текста, от проявления в нем авторского я, вообще — личности автора, а лишь постольку, поскольку отражают объективную реальность.

Понятно, что научная значимость выдвигаемой гипотезы может в значительной степени определяться лич­ностью автора, но это опять-таки конкретная личность, а не конструируемая в самом тексте, как «образ автора» художественного произведения.

Отношения, которые отображаются в официально-деловом документе, именно в этом документе получают свое юридическое значение, т. е. именно в тексте устанавливается их особое качество. В соответствии с этим организуется и язык документа; он должен быть основан на общественно-закрепленных формулах, выражающих юридические отношения. В официальном документе формулы, выражающие юридические отношения, одновременно являются средством установления этих отношений для конкретного лица или лиц (коллектива, общества в целом и т. д.) или средством соотнесения конкретного факта, события с системой официальных норм, средством его юридической квалификации и фиксации.

Особое место среди функционально-речевых стилей принадлежит публицистическому стилю. Присущая пуб­лицистическим произведениям направленность на воздей­ствие и убеждение устанавливает особые взаимоотношения между сторонами общения – обращающимися с речью и адресатом речи. Это не констатирующая, а императив­ная речь, она призвана не только сообщить о чем-то и не только выразить отношение к сообщаемому, но и вну­шить это отношение адресату, т. е. в конечном счете это речь, призванная воздействовать на убеждения или поведение читателя, на его оценку тех или иных факторов.

Соответствием публицистического стиля в устной речи является так называемая ораторская речь, близкая ему по функции, а соответственно и по своему строению.

Направленность на убеждение делает принадлежностью публицистического стиля известную систему доказательств, что сближает публицистические тексты в некоторых их частях с научными, которые в свою очередь в ряде случаев не лишены элементов публицистичности, так же как выступления на научные темы иногда могут приближаться к ораторской речи.

Заданная самим характером и назначением речи экспрессивность сближает публицистический стиль с разговорной речью и в отдельных моментах с речью художественной. Дело не столько в использовании отдельных элементов образности, в том числе и основанной на собственно языковых возможностях (многозначность, звуковые сближения и т. д.), сколько в некоторых общих чертах самой композиционно-синтаксической организации текста, а также в принципиальной открытости темы. Введение «посторонних» для основной темы эпизодов вполне возможно, разумеется, и в научном сообщении, но там это все-таки «инкрустация», в то время как в публицистической и ораторской речи переход от одной темы к другой всегда диктуется более общей темой, общей идеей высказывания. Публицистическая речь не связана тематически, единственное (но весьма существенное само по себе) ограничение, которое накладывается на ее содержание, исходит от общественной значимости привлекаемых к обсуждению явлений. Публицистическая (как и ораторская) речь предполагает вовлечение в обсуждение 2-го лица, предполагает его реакцию на сообщаемое.

В этом состоят основные, стилеобразующие свойства и особенности публицистической речи.