10 Заказ 1690 745

В прилагаемом к Закону перечне народов значатся нагайбаки. В Постановлении Челябинской областной Думы № 249 «О зако-нодательной инициативе главы местного самоуправления (мест¬ной администрации) Нагайбакского района о реализации права нагайбаков определять национальную принадлежность» (при¬нято 29 сентября 1995 г.) предоставлено конституционное право «гражданам нагайбакской национальности, проживающим на территории области, определять и указывать свою националь¬ную принадлежность».

Хозяйство. Переселившись на слабозаселенные башкирские и казахские земли, нагайбаки продолжали заниматься традици¬онной хозяйственной деятельностью, основой которой являлось пашенное земледелие. Нагайбак, достигнув совершеннолетнего возраста, на правах казака получал от 21-24 до 30 десятин земли. При этом довольно большая часть земель оставалась неосвоен¬ной. Земледелие представляло собой смешанную залежно-па- ровую систему. Обычно пашню распахивали 2-3 года, затем ос¬тавляли в залежь на 4-5 и более лет. Более засушливый степной климат внес изменения в способ посева: сеяли по прошлогодней стерне, запахивали зерно и боронили. Этот прием способствовал сохранению зимней влаги в почве. Основными культурами были пшеница, овес, ячмень, полба (разновидность пшеницы). Озимая рожь, ввиду особенностей местного климата, была распростра¬нена слабо. Пахотные орудия в основном соответствовали казан- ско-татарским. Отмечалось отсутствие сохи — орудия, широко распространенного в Среднем Поволжье.

С изменением мест проживания в хозяйстве нагайбаков уве¬личился удельный вес животноводства. Содержали лошадей, коров, овец, коз, разводили птицу. Появились элементы полуко¬чевого скотоводства. Состоятельные казаки занимались пчело¬водством (другие группы татар Урала это не практиковали). Была развита охота, сохранявшая черты лесных традиций. В отличие от кряшен и татар Среднего Поволжья у нагайбаков почти не раз¬вивались отходнические и кустарные промыслы (работа по най- 146 му, извоз, добыча камня, торговля, а также занятия плотницким делом и производство экипажей).

Поселения и жилища. Поселения (аулы) нагайбаков при-речные, с поквартальной планировкой, с церковью. Большинство усадеб — однодворные. Избы ставились по линии улиц. Хозяйст¬венные постройки отделялись от дома. Жилища в основном двух¬камерные, зимние — срубные, летние — саманные. Стены домов обмазывались и белились. Внутренняя планировка изб соответс¬твовала восточному варианту южнорусского типа, хотя бытовала и среднерусская планировка. Интерьер состоял из нар, широких лавок, деревянных кроватей, посудных шкафов. Полати встреча¬лись редко. С конца XIX в. получила распространение городская мебель. Для изготовления постельных принадлежностей приме¬нялась верблюжья шерсть. В интерьере широко использовались элементы декора из тканей: занавески, пологи, подзоры, скатер¬ти, полотенца.

Одежда. Сведений о мужской одежде нагайбаков практи-чески не сохранилось. Известно, что ее основу составляло во-енное казачье обмундирование. В отличие от мужской женская одежда самобытна (рис. 27). До начала XX в. женское нижнее белье шилось из тканей домашнего производства. Основу тради¬ционного костюма нагайбачки, который бытовал еще в 20-е гг. XX столетия, составляло платье (кулмэк) туникообразного пок¬роя из ткани в мелкую сине-красную или черно-белую клетку с двумя оборками по нижнему краю. Поверх платья надевали передник (алчупрак) с узкой грудкой в более крупную клетку. Платье и фартук включали детали (оборка, завязки) из покупного разных оттенков кумача. Костюм дополнял нагрудник (муенса), чешуеобразно ушитый монетами. Нагайбачки носили серьги, ожерелья, браслеты. Нижняя нательная одежда (штаны) крои¬лись с широким шагом из полосатой пестряди. Нижняя одежда декорировалась художественным тканьем и аппликацией. Вер¬хняя одежда нагайбачек— зилян (жилэн) — изготавливалась из цветного плиса, бархата, кашемира. Покрой приталенный

147 

Рис. 27. Нагайбачка-бакалы в традиционном костюме. Поселок Попово Чебаркульского района

с подрезной и присборенной спинкой. Поверх зиляна повязывал¬ся домотканый пояс (бильбау). Демисезонную одежду (чикмень) шили с цельной слегка приталенной спинкой и полочками из сук¬на домашнего производства. Шубы (тун) кроились чаще со сбо¬рами (борчатка), они были дублеными или крытыми фабричной материей. Девичий головной убор — ак калфак — надевался с накосными украшениями. Замужние женщины носили сурэкз, напоминающий русский кокошник, весь расшитый золотом. По¬верх него надевался круглый вышитый платок с бахромой. Тра¬диционные головные уборы уже в начале XX в. были вытеснены платками (излюбленный цвет — бордовый).

Пища. В повседневной кухне нагайбаков почти на рав¬ных условиях сочетаются продукты животноводства (мясо и молоко) и зерновые. В ритуальной кухне преобладали мясные

продукты. Нагайбаки широко использовали в пищу пшеницу, овес, ячмень, меньше полбу и рожь. Из зерна готовили каши и похлебки. Для приготовления муки в основном использовали пшеницу. Из муки выпекали хлеб и хлебные изделия (некото¬рые обжаривали в жиру). Наряду с пресным тестом нагайбаки научились делать кислое и сдобное, из которых готовили пиро-ги, шаньги, лепешки.

Мясные блюда готовили из мяса крупного или мелкого рога¬того скота. Конину и свинину в пищу не употребляли. Бульоны заправляли зерном или кусочками теста (бесбармак). Широко ис¬пользовалось мясо птицы. Блюда из него считались изысканными. Молоко потребляли как в свежем, так и в заквашенном виде. Боль¬шое значение, в том числе и ритуальное, имело сливочное масло. Изготавливали творог. Нагайбаки потребляли кумыс, но сами его не изготавливали, а покупали у соседей-казахов.

В качестве напитков использовали разведенное водой кислое молоко, свекольный квас, компот из дикорастущих ягод. Размоло¬тые сушеные ягоды вишни и черемухи использовались для приго¬товления выпечки. Свежая вишня растиралась с медом или саха¬ром и добавлялась в сливочное масло. Дикорастущие душистые травы использовались для заваривания чая. Благодаря сочетанию элементов татарской, русской и башкирской традиций приготовле¬ния пищи кухня нагайбаков весьма разнообразна и самобытна.

Верования и традиционные праздники. Крещение предков нагайбаков было поспешным и носило формальный характер. После переселения в Зауралье они оказались оторванными от ос¬тальных крещеных татар. Служба во всех православных храмах велась исключительно на русском языке. Поскольку нагайбаки русским языком не владели, то содержание проповедей им было неизвестно. В церковь они приходили окрестить ребенка, от¬петь уже похороненного покойника, совершить обряд венчания, а также принять присягу перед поступлением на службу. До на¬чала XX столетия в быту нагайбаков сохранялись остатки язы¬ческих представлений. Вот как об этом пишет В.Н. Витевский:

149

«В религиозном быту нагайбаков заметна смесь понятий язы-ческих с христианскими: они носят на своей груди крест, но за стол садятся, не молясь; соблюдают воскресные и праздничные дни, посещают, хотя и не часто, храм Божий, исполняют мно¬гие христианские обряды, и в то же время не соблюдают пос¬тов, установленных св. Церковью. Нагайбаки верят в кереметъ, в существование леших, домовых и тому подобных темных сил, унаследованных от языческой поры; для умилостивления их каждый домохозяин варит в честь них кашу раз в год и большей частью зимой. В болезнях нагайбаки чаще обращаются к знаха-рям, по убеждению которых, болезни людей и скота происходят от прикосновения домового или умершего родственника».

Во второй половине XIX в. Оренбургская епархия начала проявлять озабоченность по поводу духовного состояния нагай¬баков. В связи с этим была организована подготовка священно¬служителей из числа татар и издание литературы на татарском языке. В 1880 г. нагайбаки впервые услышали богослужение на родном языке. Одновременно появились священные книги, пе¬реведенные на татарский язык профессором казанской духовной академии Ильминским. Благодаря этому интерес нагайбаков к православию существенно возрос. Укрепление в православии и окончательное усвоение особого этнонима еще больше отделило нагайбаков от казанских татар.

В годовом цикле общественных обрядов и праздников нагай¬баков имелся ряд самобытных черт. Как и другие группы креще¬ных татар нагайбаки встречали начало нового года святочными играми (нардуган). Характерной особенностью нагайбакского нардугана являлся исключительно молодежный состав участни¬ков игрищ. Праздновался он не так долго, как у других христиан, но с особой яркостью и обилием театрализованных представле¬ний. Накануне Нового года девушки занимались всевозможными гаданиями.

Широко праздновалась масленица (май чабу). Последние два дня масленичной недели превращались во всеобщие гуляния и 150 игры на улице, сопровождающиеся катанием с гор, на лошадях и др. Для большего веселья иногда запрягали корову или большую свинью. В течение дня было принято ходить друг к другу в гости.

В день Вербного воскресенья (бэрмэнчек боткасы — верб¬ная каша) казаки-юноши отправлялись верхом на конях в лес за ветками вербы. В некоторых селениях сообща варили «вербную кашу» в специально отведенном для этого месте и угощали всех желающих.

Празднование Пасхи (Олокон — Великий день) сопровожда¬лось различными состязаниями, подобными сабантую. Особой популярностью пользовались скачки и джигитовка.

Вплоть до конца XIX — начала XX в. встречались обряды, связанные с сельскохозяйственной деятельностью. Для лучшего урожая во время сева в землю закапывали кусок хлеба и яйцо. В случае угрозы засухи проводили общественное моление (чук иту), варили кашу и обливали друг друга водой (рис. 28). Иногда в подобных случаях совершался обряд жертвоприношения (кор- ман). Подобный обряд был замечен Е.А. Бектеевой: «Из обычаев, утративших свою самобытность, у здешних казаков сохранился только один: празднование курбан-байрама. В этот день нагайба¬ки ездят в поле и совершают там нечто вроде жертвоприношения. Для этого в поле приглашается татарин, который продолжитель¬ное время читает молитвы и закалывает барана. Затем, это жер¬твенное мясо варят в котлах и съедают. Все это делается неза¬метным образом от русских. Сюда же приглашается священник служить молебен. Татарин же колет барана, приехав на место еще накануне, и, сделав свое дело, поспешно уезжает, а потому неко¬торые гости из русских и не подозревают всего происшедшего». Это одно из немногих свидетельств реликтов исламских верова¬ний у нагайбаков.

В обрядах семейного цикла нашли отражение черты право-славной и мусульманской традиций. Наиболее интересен был свадебный обряд. В первый день свадьбы пир проходил в обоих домах, затем два дня — у невесты и два дня — у жениха (в общей

151

Рис. 28. Обряд моления о ОожОе. Нагайбаки из поселка Остроленский Нагайбакского района. Аркаим, фольклорно-этнографический фестиваль, 1997 г.

сложности пять дней). Основные ритуалы были связаны с первым днем. Утром невесту умывали, одевали в цветное платье с обор¬ками, на ноги — вязаные чулки, на голову повязывали платок (сохранилось воспоминание о нагайской свадьбе начала XX в., где невеста была одета в платье из желтого сатина). Жених с родс¬твенниками приезжали в дом невесты. Старший брат или сестра совершали обряд кыяматлык (выкуп невесты). Невеста, плача, прощалась с матерью, обнимала ее, вставала перед нею на коле¬ни, прося благословения. Жених также просил благословления в доме невесты. Мать благословляла молодых: «Живите в согласии, в любви. Слушайтесь старших. Ровно, вместе жизнь проживите». После благословения молодых увозили в церковь. Обычно роди¬тели невесты в церковь не ездили — готовились к отвозу прида¬ного в дом жениха. После венчания молодых встречали в доме

жениха. Родственники вставали во дворе напротив друг друга, образуя коридор, угощали жениха и невесту хлебом-солью, обсы¬пали пшеном, выносили масло. Затем заводили в отдельную ма¬ленькую комнату, где молодые сидели до начала свадебного пира. Через некоторое время приезжали родители и родственники не¬весты с приданым. Все (кроме новобрачных) выходили к ним на¬встречу, также образуя во дворе коридор. Родственники жениха выкупали приданое: дети садились на сундуки и кричали: «Дай¬те нам синие, зеленые, красные денежки». На приданое невесты собиралась посмотреть вся станица. Обсуждалось, сколько у мо¬лодых в сундуках тканых полотенец, вышитых подзоров. На ок¬на вывешивали узорные полотенца, чтобы издалека было видно, в каком доме свадьба. В это же время накрывался стол.

Каждое блюдо подавалось в строго установленном порядке. Сначала гостей угощали мясным бульоном (мясо ставили на стол в отдельных тарелках), затем пельменями. После подавали пшен¬ную кашу. В этот момент сваха выводила невесту и усаживала ее за стол рядом с женихом. Родственники начинали поздравлять молодых, обещали подарить в будущем кто корову, кто овцу, кто гусей и уток. Свекровь вела молодую в амбар или сени, показы¬вала, где хранится масло. Невеста выносила масло к столу. Пос¬ле окончания застолья она выполняла задание свекрови — мыла пасуду.

Затем празднование перемещалось в дом невесты. Ее род-ственники угощали гостей, пели им величавые песни. На поднос ставили бал (медовуху) и обносили всех приезжих. В конце пер¬вого дня сваха ложилась на кровать в обнимку со своим мужем (показывала молодым, как нужно спать). Жених с невестой вели себя на свадьбе очень скромно, не целовались (у нагайбаков это было не принято). Поведение гостей также было сдержанным. Плясали на свадьбе так, что ни один мускул не дрогнул, «кости не тряслись».

Немаловажное место в жизни нагайбаков-казаков занимали обряды, связанные с воинской службой. Воспоминания о них

153

сохранились до настоящего времени. Один из интереснейших обрядов — проводы рекрутов на военную службу. Цель ритуа¬ла — отгородить новобранца от смерти, ран и других опаснос¬тей на войне и помочь ему вернуться домой. Обряд был связан с караваем (зафиксирован в нескольких вариантах). Хлеб, который рекрут брал в дорогу, обносили вокруг печи, а затем обводили им вокруг головы нагайбака. Действие это повторялось три раза. Е.А. Бектеева приводит описание следующего обряда: «Казак, отправляющийся на службу, в самый день отъезда ставит перед иконами свечку, затем берет целый каравай и, срезав горбушку отдает ее семейным, а себе отделяет небольшой ломтик и тут же съедает его, горбушка же должна сохраняться его семейными в особом сундуке до возвращения казака со службы. Съев ломтик хлеба, казак кладет перед иконами три земных поклона, затем кланяется в ноги отцу, матери, другим старшим членам семьи». Казак выходил во двор, где провожающие вставали по обе сторо¬ны от крыльца. Проходя по образовавшемуся коридору, казак на¬делял стоящих деньгами, также он одаривал всех, кто встречался ему по дороге от дома до края станицы. Принято было провожать казака только до моста, где он прощался с родными. Проводы ка¬зака сопровождались песнями и частушками.

Устное народное творчество нагайбаков сохранило старин-ные песни и байты. В отличие от татар-мусульман, у нагайба¬ков имело место хоровое пение (влияние православия, казачес- ких традиций). В Нагайбакском районе существует 8 народных фольклорных коллективов, все они — лауреаты областных и региональных смотров и фестивалей, 2 коллектива — лауреаты международных фестивалей. При содействии профессора инсти¬тута им. Гнесиных Н. Щурова выступления фольклорных кол¬лективов «Гумыр» и «Коробейники» (поселок Кассель) были записаны на компакт-диск, изданный в Голландии. Творчество нагайбаков стало известно в мировых центрах фольклорного искусства. В нагайбакских народных песнях нашли отражение и тяготы воинской службы, и трудности расставания с домом и J 54 родной землей. Некоторые образцы фольклора («Сак-Сок», «Хан¬ская дочь», «Улица Сараша» и др.) свидетельствуют о глубоком единстве этой самобытной группы крещеных татар с остальным татарским этносом.

Калмыки (самоназвание хальмг, буквально «остаток»; веро-ятно, происходит от тюркского термина, обозначающего ойратов, не принявших ислам). В русских официальных документах этно¬ним «калмыки» появился в конце XVI в.

Предки калмыков — западные монголы ойраты. В XI-XII вв. ойраты занимали территорию Приангарья или верхнего Енисея. После длительного сопротивления монголам они подчинились и вошли в состав левого крыла войск монгольской армии (что бук-вально звучит «джунгар»). В XV-XVI вв. они воевали с монгола¬ми, тюрками и китайцами за независимость. В результате вынуж¬дены были отступить на запад и искать защиты у русских царей.

В 1607 г. калмыки принесли первую присягу на верность; процесс вхождения в Россию был завершен присягою 1657 г. Кал¬мыки дали обязательство служить в царской армии по первому призыву. Первоначально (1607-1630) калмыки были расселены вдоль рек Иртыш, Омь и Ишим. Однако здесь они столкнулись с противодействием сибирских татар, издавна использовавших эти земли под пастбища. Калмыки двинулись на запад, пока в 1640- 1660 гг. не осели в низовьях Волги, где они обитают и сегодня. С 1664 по 1771 гг. существовало Калмыцкое ханство во главе с ханом, признававшее над собой власть русского царя. Числен¬ность калмыков, принявших русское подданство, исчислялась примерно 270 тыс. человек.

Калмыки делились на несколько этнических подразделе¬ний —дербеты, торгоуты, хошеуты и пр. Первоначально это были подразделения армии Чингисхана, которые со временем приобре¬ли социальную замкнутость, а затем — этническую и языковую специфику. Этнический принцип в создании калмыцких улусов в составе России способствовал сохранению этнической специ¬фики.

В 1771 г. часть калмыцких тайшей (правителей), недовольная все усиливавшимся гнетом со стороны российской администра¬ции, ушла на историческую родину и увела с собой около 125 тыс. человек. Большинство погибло по дороге. К этому времени закончило свое существование Джунгарское ханство, которое сформировалось в 30-е гг. XVII в. После походов китайской ар¬мии 1755-1757 гг. почти все ойратское население было уничтоже¬но. Остатки населения Джунгарского ханства с присоединивши¬мися к нему выходцами из Калмыцкого ханства вошли в историю под именем джунгарских калмыков.

В 1771 г. Калмыцкое ханство было ликвидировано. Его тер¬ритория была включена в состав Астраханской губернии. С этого времени, несмотря на определенную автономию, царское прави¬тельство регламентировало многие вопросы внутренней жизни калмыков.

В отношениях калмыков и российской администрации доми-нировали два момента. С одной стороны, калмыки прекрасно за¬рекомендовали себя на воинской службе, с другой — правитель¬ство было обеспокоено их непрекращающимися грабительскими набегами на российские поселения в низовьях Волги и Яика. Од¬ним из способов усмирения и перевода калмыков в инородческое казачье сословие царская администрация считала обращение их в православие. Официальной религией калмыков был буддизм ла¬маистского направления с сохранением многочисленных язычес¬ких традиций: шаманства, фетишизма, культа огня и домашнего очага. Особое значение придавалось крещению калмыцкой зна-ти. Петр I вызвался стать крестным отцом калмыцкого владель-ца Тайши — претендента на ханский престол. Царь наименовал его Петром Петровичем Тайшиным и подарил в 1725 г. походную церковь Воскресения Христова.

В 1736 г. Петр Тайшин, проигравший в борьбе за верхов¬ную власть в ханстве, обратился к императрице Анне Иоаннов- не с просьбой переселить его и всех новокрещеных калмыков за черту Закамской линии, выше города Самара. В 1737 г. им была 156 отведена территория в междуречье рек Волги, Кондурчи, Сока и Черемшана. Для вдовы П. Тайшина была построена крепость, названная в честь Святого Креста Ставрополем, что в переводе с греческого языка обозначает «город креста» (ныне город Тольят¬ти). Казаки-калмыки, поселившиеся в этом районе, стали имено¬ваться ставропольскими.

24 мая 1842 г. именным высочайшим указом Николая I Став-ропольское калмыцкое войско было упразднено, а ставропольские калмыки были переселены на земли Оренбургского казачьего войска и стали оренбургскими казаками. Первая партия калмы¬ков-казаков проследовала через Оренбург 24 апреля 1843 г. Здесь ее осмотрел сам генерал-губернатор В.А. Обручев, после чего калмыки через Орск были отправлены на места новой службы.

Чисто калмыцких поселков в Новолинейном районе не было. Калмыки были расселены в 31 населенном пункте среди русского, мордовского и нагайбакского населения. В смешанных поселках калмыки селились на «калмыцких» улицах, или концах. Такая ситуация зафиксирована в поселках Березиновский, Берлинский, Кацбахский, Толстинский, Наталинский, Тарутинский, Веринс- кий, Парижский, Кассельский и др. По официальным данным, на Новую линию было переселено 3336 калмыков.

Во второй половине XIX в. наблюдалось катастрофическое сокращение калмыцкого населения Оренбургской губернии, пик которого пришелся на 1870-1890-е гг. В 1873 г. их численность составила 2587 человек, 1897 г.— 1203, 1915 г.— 978. Этнографы- современники в качестве причин высокой смертности калмыков отмечали антисанитарные условия жизни бывших кочевников, так и не приспособившихся к нормам оседлой жизни, бедность, низкий уровень рождаемости (как следствие выше перечислен¬ного), а также значительное преобладание мужского населения над женским (по переписи 1897 г. на 100 мужчин приходилось 86,2 женщин). Одной из бед оренбургских калмыков была не¬компактность, раздробленность их проживания, что лишало их внутренней поддержки и взаимовыручки.

Конфессиональное единство калмыков с другими православ¬ными не исключало возможности смешанных браков. Однако фактически они случались редко. Сохранение в среде калмыков ламаистских и более древних языческих обрядов, а также необуст¬роенность и непритязательность быта создавали непреодолимые препятствия брачной ассимиляции. У старожилов поселка Аланд¬ский до сих пор сохранилось убеждение, что калмыки ели падаль.

Чтобы укрепить православную веру среди калмыков, орен-бургский военный генерал-губернатор В.А. Обручев предложил правительству основать между Старой и Новой пограничными линиями станицу с храмом, войсковым училищем и богадельней (больницей), которые обслуживали бы нужды калмыков. Стани-цу предполагалось наименовать Великопетровской.

6 марта 1843 г. предложение В.А. Обручева было одобрено императором. Однако в связи с финансовыми трудностями из всех задумок удалось реализовать только одну — построить ста-ницу. К тому же преемник Обручева генерал-губернатор В.А. Пе¬ровский решительно воспротивился выделению калмыков из об¬щей казачьей среды. Построенные при нем церковь и войсковое училище обслуживали все казачье население.

Убежденность калмыков в православной вере оставляла же-лать лучшего. В память старожилов Новолинейного района про¬чно внедрились истории о том, как калмыцкие дети катались зи¬мой с горок на православных иконах или как священник, зашед¬ший в калмыцкий дом на Рождество, обнаружил икону, стоящую вниз головой.

На рубеже XIX-XX вв. среди калмыков усиливается вли¬яние ламаистского вероучения. В 1905 г. был издан Указ о ве-ротерпимости калмыков. По сведениям Оренбургского епархи-ального комитета, к 1915 г. из 978 оренбургских калмыков от православия отпали 254 человека и еще 211 числились в числе колеблющихся.

После революции перед оренбургскими калмыками откры-лась перспектива национального самоопределения в составе 158

Оренбургского казачьего войска. В 1918 г. постановлением войс¬кового правительства был выделен земельный участок под стро¬ительство калмыцкого поселка в пределах Михайловского ста¬ничного юрта Третьего Военного отдела. Реализован этот проект не был. В XX в. большинство оренбургских калмыков переехали на жительство в Калмыцкую автономную область, где были ком¬пактно поселены в Большедербентском улусе.

По переписи 1989 г. к калмыцкому этносу отнесли себя 163 человека.

Тептяри (самоназвание типтэр) — этносословная группа ка¬занских татар, проживавшая преимущественно на северо-западе Приуралья (ныне территория Пермской области, юго-восточные районы Татарстана, северо-западные районы Башкортостана). В Челябинской области тептяри расселены среди татар и башкир. По переписи 2002 г., тептяри не были выделены в самостоятель¬ный этнос. Потомки тептярей причисляют себя преимуществен¬но к татарам.

Основная часть тептярей говорит на среднем диалекте татар¬ского языка. Некоторые группы тептярей, живущие в окружении башкир, подверглись сильному воздействию башкирского языка (златоустовский диалект) или полностью перешли на него (тептя¬ри юго-восточного Башкортостана).

Верующие тептяри — мусульмане-сунниты. В прошлом встречались представители традиционных религий, в т. ч. и пра-вославные.

Самоназвание типтэр возводят обычно к персидскому «дафтар» (тетрадь), заимствованному монголами. Вначале употреблялось в значении «список, закон, уложение», а в золотоордынское время — «тетрадь для записи податного населения». По другой версии этот термин толкуется как «отторгнутый», «отверженный» (от соответствующего башкирского слова). Такое значение этнонима подчеркивает социальную основу формирования данного этноса.

Тептяри начали формироваться во второй половине XIV в. из переселенцев со Среднего Поволжья. Продвигаясь в район

159

северо-западного Приуралья, они оседали на землях местных вотчинников (башкир, татар, ногайцев) в качестве припущен- ников и выплачивавших им оброк. Среди припущенников были татары, мордва, чуваши, марийцы, башкиры, бесермяне. Пер-воначально все переселенцы независимо от их этнической при-надлежности рассматривались российской администрацией как одно сословие — тептяри (применялся и синонимно парный тер-мин «тептяри и бобыли»). В XVIII — начале XIX вв. тептяри пла¬тили ясак, или подушный оклад, в пользу государства. В 1855 г. они были причислены к «башкирскому войску и стали пользо¬ваться его привилегиями». С этого времени применительно к ним стал употребляться этноним «новые башкиры», который однако не получил широкого распространения.

Обособление тюркской части тептярей в самостоятельную этносословную группу начало проявляться в середине XVIII в. Основу этой группы тептярей составляли татары, которые за счет брачных связей смешивались с башкирами. Одновременно асси¬милировались чуваши, марийцы и небольшое количество бес- сермян и марийцев. В результате многочисленных смешанных браков у северо-западных башкир и тептярей исчезли этнокуль¬турные и языковые различия. Фактическое разделение башкир и тептярей базировалось на формах землевладения: вотчинного (у башкир) и различных форм припуска (у тептярей). Этот фак¬тор оказался решающим, и постепенно у тептярей сформирова¬лись этническое самосознание и этноним. Таким образом, теп¬тяри сформировались в результате смешения трех этнических компонентов: татарского, башкирского и финно-угорского. Нема¬ловажную роль в их обособлении играла специфика социального положения. Значительный перевес доли татарского компонента способствовал тому, что тептяри никогда не отделялись от ос¬новной массы татар. В середине XIX в. с в связи с углублением процессов консолидации среди волго-уральских татар начался возвратный процесс вхождения тептярей в состав татар. Об этом свидетельствуют демографические показатели: численность теп- 160 тярей в 1795 г. составила 74,2 тыс., в 1834 — 147,1 тыс., в начале XX в. — около 382 тыс. По переписи 1926 г. было учтено 27,4 тыс. человек. Утрате этнического самосознания у тептярей в зна¬чительной степени способствовала политика формальной консо¬лидации татарского этноса, которая осуществлялась советским государством в 30-80-е гг. XX в.

Традиционная культура тептярей, хотя и имела ряд особен-ностей, в целом не выходила за рамки культуры татар волго- уральского региона.