4. Можно ли отделить индивида от общества?

Только чисто внешним образом. Если вы в одиночестве удалитесь в пустыню, вы унесете с собой сознание, сформированное в обществе, и продолжите социальное общение благодаря памяти и воображению или с помощью книг. Этим и только этим вы сохраните в себе человека, и, как только утратите способность общения, ваше сознание начнет вы­рождаться. Долгое одиночество, как в случае с пастухами на равнинах Дальнего Запада или узниками в одиночном заключении, часто приво­дит к слабоумию. Причем скорее всего это может случиться с необра

[42]

зованными людьми, чья память бедна материалом для воображаемого общения.

В истории христианства, а также и других религий были времена, когда отшельники уходили жить в пустынные места, но при этом обыч­но поддерживали какую-то связь друг с другом и с внешним миром; некоторые из них, например святой Иероним, были авторами знамени­тых посланий. И каждый, по сути дела, принадлежал к той обществен­ной системе, из которой он черпал идеалы и моральную поддержку. Трудно предположить, что святой Симеон Стилитский, проживший годы на вершине столпа, не подозревал, что его аскетизм виден окружаю­щим.

Потерпевший кораблекрушение, не способный сохранить вообра­жаемую связь с человеческим обществом, вполне мог прожить жизнь разумного животного, упражняющего свой мозг с помощью естествен­ного окружения, но его собственно человеческие способности, несом­ненно, были бы утрачены или пребывали бы в бездействии.

5. Свободен ли индивид в каком-либо смысле или он просто часть общества?

Да, он свободен, насколько я понимаю этот вопрос, но это свобода в органическом смысле, которая достигается в сотрудничестве с други­ми, а не свобода совершать что-то независимо от общества. Это «ко­мандное» взаимодействие. У него есть свобода действовать по собствен­ному разумению, как у футбольного защитника, но, так или иначе, он должен играть в ту игру, в которую его вводит жизнь.

Эволюционная точка зрения поддерживает наше убеждение в том, что жизнь — это творческий процесс, что мы действительно создаем что-то новое и стоящее и что человеческая воля — это часть той твор­ческой энергии, которая совершает все это. У каждого индивида есть своя уникальная доля в этой работе, которую никто, кроме него, не сможет наметить и выполнить. Хотя жизнь его проистекает из наслед­ственности и социального прошлого, его бытие — всецело новая, не­повторимая организация жизни. Никогда прежде ни у кого не было тех же способностей и возможностей, как у вас, и вы свободны исполь­зовать их по своему усмотрению.

Наконец, даже здравый смысл подсказывает нам, что мы выражаем нашу свободу в сотрудничестве с другими. Когда вы вступаете в какую-нибудь социальную группу — допустим, в театральный клуб, — мы вправе ожидать, что это расширит вашу свободу, придаст вашим ин­дивидуальным способностям новый стимул и возможность для выра-

[43]

жения. Так почему же нельзя применить тот же самый принцип ко все­му обществу? Ведь именно благодаря социальному развитию челове­чество прошло путь от животной зависимости до этой органической свободы, прекрасной, хотя и далеко не безграничной, которой мы се­годня обладаем.

[44]