Секуляризация культуры

То обстоятельство, что в петровскую эпоху русская культура резко сближается с западной и становится по типу новоевропейской культурой, означает ее неизбежную и стремительную секуляризации. Видимо, невозможно со всей однозначной определенностью ответить на вопрос о том, способствовала ли начавшаяся еще в Московской Руси секуляризация культуры ее обращению к Западу или, наоборот, сближение с Западом вело к секуляризации. Скорее всего, имело место и то и другое: зарождавшиеся секулярные тенденции делали Русь более восприимчивой к западным влияниям, те же, в свою очередь, вели к более последовательному и радикальному процессу секуляризации. А он действительно отличался радикализмом, причем нередко в его предельных формах.

Тон здесь задал Петр I. Для него Церковь на свой манер должна была также служить государству (царю и отечеству), как, например, армия и чиновничество. Священник и монах по существу были для первого русского императора тем и же чиновниками со своими особыми обязанностями.¹⁰

Будучи логическим продолжением драматических процессов русского религиозного раскола XVII века, полоса петровских реформ, проникнутая пафосом секуляризации, расчленила единую до того русскую культуру (синкретическую «культуру-веру») на собственно «культуру» и собственно «веру», т.е. фактически на две разноосновные культуры: светскую (секулярную) и религиозную (духовную). Если даже поверхностные разночтения в исполнении религиозных обрядов могли расколоть православие как конфессиональное и духовное единство, то секуляризация еще недавно сплошь религиозной и традиционной культуры не могла не иметь еще более разрушительных для древнерусской культуры последствий. Как и любая общинная структура, древнерусская цивилизация не выдерживала ни малейшего нарушения вековых традиций, апеллирующих к общественному согласию общества в отдаленном прошлом: любая, даже частная модернизация приводила к распаду «единодушия» общества по ряду принципиальных вопросов, к росту разногласий и конфликтов, к крайней поляризации общественного мнения и неизбежному расколу.

Г.Федоров в своем исследовании «Святые Древней Руси», ссылаясь на списки канонизированных святых, составленные академиком Е.Голубинским, констатировал последовательное и резкое убывание, «утечку» святости из русской жизни. По словам Федотова, Петру потребовалось разрушить лишь обветшалую оболочку Святой Руси: его «надругательство» над старой Русью встретило ничтожное духовное сопротивление – древнерусская жизнь, лишенная святости, омертвела. Речь шла, разумеется, не об утрате какого-то субстанциального качества или сущностного компонента целого («святости»), а об изменении общественного отношения к некоторым традиционным ценностям, прежде почитаемым всем обществом, а позднее вызывавших противоречивое и даже амбивалентное отношение.¹¹

По существу, признание самой религиозности необязательной, факультативной составляющей культуры, недвусмысленное отделение светской власти от церкви и подчинение церкви государству представляли собой взрывные факторы динамики русской культуры. При этом религиозная часть русской культуры фактически уходила на периферию национально-исторического развития и утрачивала ряд прежде ничем не заменимых смысловых и регулятивных функций (хотя для большинства населения России именно она оставалась основой жизни, была естественной и привычной), а новообразовавшаяся секулярная, светская культура, стремившаяся уподобиться европейской, напротив обретала все новые и разнообразные функции и укоренялась в центре официальной, государственной культурной и общественной жизни, принимая самодавлеющий характер (хотя она и являлась культурой образованного меньшинства, дворянской элиты). Таким образом, оппозиция религиозного и светского дополнялась в петровское время противопоставлением центра и периферии, просвещенного меньшинства – непросвещенному большинству, целенаправленной государственной культурной политики – спонтанной и стихийной народной культуре.

В то же время осуществленная Петром церковная реформа вытесняя из государственного обихода традиционно понимаемую святость и сакральные ценности «православной цивилизации» Святой Руси, но объективно не имея возможности (как, впрочем, и желания) изъять из жизни и русской культуры саму религиозность как таковую, тем самым способствовала сакрализации важнейших светских институтов и феноменов культуры¹².

Так или иначе, с началом Петровских реформ в России возникла ситуация социокультурного переворота. В русской культуре стал доминировать принцип неограниченной свободы, восторжествовало преодоление обветшавших норм и шаблонов, чуть ли не революционным образом стали трансформироваться культурные ценности, идеи и стиль произведений культуры, формы житейского поведения, за образец которых приняли европейские; стали внедряться новые обряды и традиции, пришедшие из Европы, в то время как старые, национальные, отвергались и осмеивались; изменилась культура быта – все это, разумеется в рамках жизни довольно узкого круга европейски образованных людей. Присутствие содержательной и формальной «новизны» становилось обязательным требованием русского «Века Просвещения».

Все эти социокультурные матаморфозы вступали в резкие и болезненные противоречия с культурными канонами и социальными установками допетровской Руси. Быстрая и ничем не подготовленная «ломка» культурной парадигмы, осуществлявшаяся в русской истории впервые, привела к жестко антиномичному противостоянию двух во многом взаимоисключающих систем ценностей – древнерусской и общеевропейской (в российской интерпретации) и углублению социокультурных противоречий России в Новое время. Однако существовало такое содержательное (цивилизационное) начало, которое объединяло эпоху Древней Руси и новой России; этим началом была идея сильного, централизованного деспотического государства – идея, равно актуальная для Московской и петровской Руси.¹³

Формы и содержание и влияние реформ Петра I, направленные на европеизацию русской культуры и быта

Русское дворянство XVIII первой половины ХIХ века было порождением петровской реформы, а сам Петр был уверен, что его реформы делают Россию похожей на Европу¹⁴. Он стремился и дворянство сделать достойным европейской страны, превратить его в государственно и культурно доминирующее. Материалом, из которого это сословие составлялось, было допетровское дворянство Московской Руси. Психология служилого сословия была фундаментом самосознания дворянина ХУШ века. Именно через службу сознавал он себя частью сословия. Петр 1 всячески стимулировал это чувство и личным примером и рядом законодательных актов. Вершиной их явилась Табель о рангах, вырабатывавшаяся в течение ряда лет при постоянном и активном участии Петра I и опубликованная в январе 1722 года. Но и сама Табель о рангах была реализацией более общего принципа новой петровской государственности принципа "регулярности".

Петровская реформа, при всех издержках, которые накладывали на нее характер эпохи и личность царя, решила национальные задачи, создав государственность, обеспечившую России двухсотлетнее существование в ряду главных европейских держав и создав одну из самых ярких культур в истории человеческой цивилизации.

Европеизация быта.

Ю.Лотман в «Беседах о русской культуре» отмечал, что российское дворянство в эпоху Петра I пережило не просто смену бытовых норм: весь ранее сложившийся в этой области уклад был отвергнут как неправильный и заменен европейским. В результате русский дворянин в Петровскую и послепетровскую эпоху будучи на родине чувствовал себя в «положении иностранца»: «чужое» в его глазах приобрело характер нормы; «правильным» образом жизни признавался иностранный, «искусственный», соответствующий нормам «чужой жизни», правилам «неродного языка». В русской дворянской среде XVIII века складывалась ярко выраженная культурная инверсия (А.Ахиезер).

Формы поведения и бытового общения, бывшие на Западе «естественными и родными», а значит, «неощутимыми», в России приобретали акцентированный демонстративный характер. Европеизация подчеркивала неевропейские черты быта, а не стирала их. Для того чтобы постоянно ощущать собственное поведение как иностранное, надо было как раз не быть иностранцем; усваивать формы европейского быта можно было, именно сохраняя при этом внешний ему, «посторонний» (т.е. русский) взгляд на них; дворянину приходилось не «становиться иностранцем», а «вести себя как иностранец». В то же время «усвоение иностранных обычаев» не только отменяло, но нередко даже усиливало антагонизм по отношению к иностранцам. Те сферы жизни, которые в «неинверсированной» культуре воспринимаются как естественные и незначимые, становятся ритуализированными и семиотизированными при инверсии. Образ европейской жизни превращался в ритуализованную «игру в европейскую жизнь». Каждодневное поведение обрастало знаками каждодневного поведения. Степень семиотизации сознательного, субхективного восприятия быта как знака резко возросла, а бытовая жизнь приобрела черты «театра» особого рода.¹⁵

Таким образом, и быта коснулась реформаторская деятельность правительства в первой четверти XVIII века. Были изданы специальные указы, предписывавшие ношение “кафтанов венгерских”, с определением их длины; мужчин обязывали носить верхнее платье саксонское и французское, а исподнее, так же как сапоги, башмаки и шапки, немецкие.

Одежда нового покроя быстро входила в обиход не только дворянства, но и купечества, тем более, что в Москве строго следили за исполнением указа. Она стала обычной в среде рядового городского населения. Детской моды еще не существовало, детей одевали в маленькие мундиры, шьют им маленькие, но по фасону взрослые одежды. Считается, что у детей должен быть мир взрослых интересов, а само состояние детства это то, что надо пробежать как можно скорее.

Реформы Петра I перевернули не только государственную жизнь, но и домашний уклад, который также коснулась европеизация.

Становится значительной в дворянском быту и культуре роль женщины. И хотя женщина не могла пока по-прежнему выполнять чисто мужских ролей, связанных со службой и государственной деятельностью. Но тем большее значение в общем ходе жизни получало то, что культура полностью передавала в руки женщин.

"Первое последствие реформ для женщин это стремление внешне изменить облик, приблизиться к типу западноевропейской светской женщины. Меняется одежда, прически например, появляется обязательный парик. Кстати, парики, для того, чтобы они хорошо сидели, недевались на стриженную голову.

Платья, разумеется, тоже стали другими"¹⁶, женщины должны были иметь платье, шапки, кушаки, юбки и башмаки немецкого образца. Мастерам запрещалось шить русское платье. а торговцам продавать его в рядах.

Но в петровский период женщина еще не привыкла много читать, еще не стремилась к разнообразию духовной жизни (конечно, это лишь в массе: в России уже были писательницы). Духовные потребности большинства женщин удовлетворялись еще так же, как в допетровской Руси: церковь, церковный календарь, посты, молитвы. Это было нормой. и это создавало нравственную традицию в семье.

Однако и семья в начале XVIII века очень быстро подверглась такой же поверхностной европеизации, как и одежда. Женщина стала считать нужным, модным иметь любовника, без этого она как бы «отставала» от времени. Кокетство, балы, танцы, пение – вот женские занятия. Семья, хозяйство, воспитание детей отходили на задний план.¹⁷

Изменился и весь способ поведения. В годы петровских реформ (и в последующие) женщина стремилась как можно меньше походить на своих бабушек.

Ассамблеи и народные развлечения.

Европеизация быта неизбежно должна была отразиться в европеизации досуга.

А потому реформаторская деятельность правительства первой четверти XVIII в. проявилась также в стремлении привить дворянству и купечеству культурные, европейские формы общения и удовольствий. Средством для этого были ассамблеи. 26 ноября 1718 г. петербургский генерал-полицмейстер опубликовал указ об учреждении ассамблеей. Они учреждались для дворян, “знатных” купцов и “главных мастеров” с их семьями. Ассамблеи проводились в зимнее время. В летнее время ассамблеи устраивались только царем в Летнем саду. Ассамблеи начинались в 5 часов вечера и должны были заканчиваться к 10 часам.

Со времени петровских ассамблей остро встал вопрос и об организационных формах светской жизни. Формы отдыха, общения молодежи, календарного ритуала, бывшие в основном общими для народной, и для боярско-дворянской среды, должно уступить месть специфически дворянской структуре быта. Внутренняя организация бала делалась задачей исключительной важности, так как была призвана дать формы общению "кавалеров" и "дам", определить тип социального поведения внутри дворянской культуры. Это повлекло за собой ритуализацию бала, создание строгой последовательности частей, выделение устойчивых и обязательных элементов. Возникла грамматика бала, а сам он складывался в некоторое целостное театрализованное представление, в котором каждому элементу соответствовали типовые эмоции, форсированные значения, стили поведения. Однако строгий ритуал, прибежавший бал к параду, делал тем более значимыми возможные отступления, "бальные вольности", которые композиционно возрастали к его финалу, строя бал как борение "порядка" и "свободы".

Присутствие женщин на балах было нововведением, вызвавшим резкое недовольство старшего поколения и осуществленным лишь благодаря настойчивости Петра.

Ассамблеи прививали русским людям высших кругов, в первую очередь дворянству, вкус к веселому и приятному времяпрепровождению в обществе. Но предварительно участников ассамблей надо было научиться манерам. С этой целью распространялась книга, называвшаяся “Юности честное зерцало или показание к житейскому обращению. Собрание из разных авторов. Напечатался повелением царского величества.” Книга внушала, что благовоспитанный молодой человек должен отличаться тремя добродетелями: приветливостью, смирением и учтивостью. Чтобы пользоваться успехом в обществе, он должен владеть иностранными языками, уметь танцевать, хорошо ездить верхом, фехтовать, быть “красноглаголивым” и начитанным. Далее перечислялись правила приличия.

Это руководство “хорошего тона”, ориентированное на правила европейского этикета, резко противопоставляло опрятное и благовоспитанное дворянское общество другим общественным классам.

Правительство устраивало также народные развлечения, которыми отмечались важные политические события. Петр прибегал к самым разнообразным средствам для популяризации своих преобразований, но "особенно серьезное значение придавал методам наглядного, зрелищного воздействия. Именно в этом следует видеть причину широкого насаждения им "потех" торжественных въездов, уличных маскарадов, пародийных обрядов, иллюминаций и т.п, не знакомые ранее российским жителям, а пришедшим из Европы.

Первым опытом организации агитационно-политического зрелища явилась "огненная потеха", устроенная на Красном пруду в Москве на масленице 1697 года по случаю взятия Азова. Здесь были впервые применены эмблемы, затем обычно вводившиеся в панегирические театральные представления Московской академии.

Но в развитии новых, ориентированных на европейские, культурно-досуговых форм Петр опирался во многом на старинный народный обычай святочного и масленичного ряжения, которые использовал в целях политической агитации в грандиозных уличных маскарадах. Особенно выдающимися были московский маскарад 1722 года по случаю Ништадского мира, петербургский маскарад по тому же поводу 1723 года.

Некоторые празднования приобрели регулярный характер и стали совершаться по установленным правилам. К их числу относится празднование нового года, введенное специальным указом 1699 г, перенесенное на 1 января – день, когда Новый год справляли во всей Европе. Праздник новолетия приобретал гражданский характер.

Однако наиболее эффективным средством общественного воспитания Петр считал театр. При Петре продолжали развиваться два основных вида театра: школьный и светский. В эту пору начинают появляться также пьесы городского драматического театра.

Интерес к театру, пробудившиеся при Петре в разных слоях городского населения, приведет во второй четверти XVIII века к созданию театральных организаций как в столицах, так и в провинции.

Городское благоустройство. Строительство Санкт-Петербурга и жизнь в городе.

Европейский вид стремились придать и русским городам, прежде всего Москве. Специальный указ предписывал обязательную постройку в центре города только каменных домов, лицам, имевшим дома на проезжих больших улицах, велено было устроить мостовые из дикого камня взамен бревенчатых.

Но особое внимание было уделено строившемуся Петербургу.

Более того, ряд авторов утверждают, что состоявшаяся в XVIII в. переориентация русской культуры на Запад, ее попытка стать западной культурой в ряду других западных культур, более всего выразилась именно в основании Петербурга. и его дальнейшем развитии. Петербург – это история и культура России в попытке начать ее заново. «Оправдание Петербурга состоит в том, что вопреки своей политической, военной и экономической нецелесообразности в качестве столицы империи он все-таки состоялся как столичный имперский город. Самое надежное свидетельство тому – петербургская архитектура. Она выдержит сравнение с любой западной столичной архитектурой. Но далеко не каждый из западных городов в свою очередь выиграет от сравнения с Петербургом в качестве имперского города.»¹⁸

После победы над шведской армией строительство города значительно ускорилось. Это требовало огромного количества рабочих, которых сгоняли со всех концов Русского государства. Один человек от 10 дворов такова была жесткая норма. На берега Невы переселились 4720 мастеровых. До 1718 года выполнялся Указ царя от 1 марта 1704 года требовал ежегодной присылки для выполнения различных работ 40 тысяч человек. Работы велись по сменам, почти не прекращаясь.

Город строился непривычными для того времени темпами. Указ 1714 года запрещал строительство каменных домов во всех городах, кроме Петербурга. И для обеспечения города строительными материалами вводился особый "каменный налог". Каждый возчик, въезжавший в город на телеге, обязан был доставить на заставу три камня не менее 5 фунтов весом, а приезжавшие на барках, лодках и других судах должны были привозить от 10 до 30 камней. За каждый недовезенный камень брали гривну штрафа.

Петр хотел, чтобы его “парадиз” не уступал западноевропейским приморским городам, стремился предотвратить стихийность застройки, а потому в 1709 году по указанию Петра была создана Канцелярия от строений под руководством Ульяна Сенявина, которая возглавляла застройку молодого, растущего города.

Для себя Петр приказал построить дом неподалеку от строящейся Петропавловской крепости, на берегу Невы. И хотя дом строили по привычным старинным образцам на две светлицы, соединенные между собой сенями, внутри стены обтянули отбеленным холстом, а снаружи бревна обтесали, сделали плоскими, окрасили масляной краской и расписали "под кирпич". Окна прорубили широкие, трехстворчатые, по голландскому образцу, из них открывался вид не реку и окружающую местность.

Петербург начал строиться как город-крепость, а потому первоначально особое внимание придавалось военным сооружениям и прежде всего Петропавловской крепости и Адмиралтейству.

Архитектор Тризини составил чертежи “образцовых строений” для людей различного общественного положения и достатка: двухэтажного дома для “именитых людей”, одноэтажного с мезонином для “зажиточных” и простой мазанки для “подлых”, т.е. для простых людей.

На Городском острове, по берегам Невы, от Адмиралтейства до Литейного двора, селились вельможи, духовенство и высшие военные чины. Недалеко от крепости, на Троицкой площади, складывался первый административный центр города. Здесь, на площади, возвышалась Троицкая церковь. Неподалеку расположились здания Сената, дворцы приближенных царя. Вокруг площади строили жилища дворяне. Так возникли Большая Дворянская и Малая Дворянская улицы.

На окраинах селились пушкари, кузнецы, ружейники. Возникали ремесленные слободы. Такое заселение в дальнейшем отразилось в названиях улиц Петербурга Ружейная, Кузнечная, Гончарная, Галерная.

Дворян и купцов заставляли селиться в Петербурге и строить там дома по ”архитектуре и в один горизонт”, что должно было придать улицам единообразный вид. Берега Невы укреплялись. Улицы столицы предписывалось мостить и в ночное время освещать фонарями с конопляным маслом. В целях поддержания чистоты запрещалось выпускать на улицу скотину. Принимались меры против столь частых тогда пожаров копались пруды и заготовлялись пожарные инструменты.

Наконец, в 1712 году Петербург становится столицей.

Руководствуясь западноевропейскими формами городского устройства, Петр в начале 1720 года учредил в Петербурге Главный Магистрат, которому поручил ведать городское сословие повсеместно, и дал Магистрату в следующем году регламент, в котором изложены были основания городского устройства. Городом управляла выборная коллегия – магистрат, который подчинен Главному Магистрату.¹⁹

Петр был уверен, по мнению французского историка А.Рамбо, что в Петербурге с большей полнотой и свободой, чем в Москве, где все говорило о традициях и воспоминаниях прошлого «сможет водворить терпимость протестантской и католической религии, симпатию к иноземцам, которых продолжают ненавидеть в Москве, он с большей легкостью заставит дворянство усвоить немецкие моды, говорить на иностранных языках, заниматься науками и полезными искусствами и сбросить вместе с национальным кафтаном древние русские предрассудки.»²⁰ Он хотел создать истинное «окно в Европу».

Формы петербургской (а в каком-то смысле, всей русской городской) жизни, таким образом, создал Петр1. Идеалом его было, как он сам выражался, регулярное правильное государство, где вся жизнь регламентирована, подчинена правилам, выстроена с соблюдением геометрических пропорций, сведена к точным, однолинейным отношениям.

Просвещение и наука.

Важнейшим направлением европеизации русской культуры являлось появление и развитие науки и зарождение светского образование в России в петровское время.

Русская культура за семь веков своего существования до Петра так и осталась чуждой науке, в ней не возникло ни научного образования, ни фигуры ученого, а сама «ученость» понималась как начитанность, причастность к книжному знанию и узкому кругу образованных людей.

Петровская же государственность была пронизана духом учения, царь Петр I писал: "Аз есмь в чину учимых и учащих меня требую".

Потребность в появлении отечественных специалистов в различных областях вызвала создание новых учебных заведений при Петре I. Именно благодаря ему в России спустя почти 600 лет после Европы было введено светское образование. Появились первые специальные и общеобразовательные школы, было положено начало высшему образованию.

В начале 1701 г. был издан указ об открытии в Москве Навигацкой школы, в которую предполагалось принимать детей “всяких чинов”, но впоследствии в ней стали обучаться в основном лишь дети дворян, притом высших чинов. В школе учили арифметике, геометрии, тригонометрии, навигации и астрономии. Будущим навигаторам стремились придать и некоторый внешний лоск. Выученики Навигацкой школы сделали много для развития русской науки. Они исследовали отдельные местности, составляли карты, становились учителями общеобразовательных школ. С 1715 года Навигацкая школа стала подготовительной ступенью для открывшейся в Петербурге Морской академии.

Вслед за созданием Навигацкой школы начались занятия в артиллерийских и инженерных школах, медицинском училище, школе для обучения подьячих. При Олонецких заводах и на Урале были заведены горные школы, готовящие квалифицированные кадры для промышленности. В Москве пытались организовать общеобразовательную школу гимназию, но она просуществовала недолго и с течением времени превратилась в школу иностранных языков. В провинции было три типа начальных школ: епархиальные, оставшиеся еще от предшествующего времени, где обучались дети духовенства; цифирные, куда поступали разночинцы; гарнизонные и адмиралтейские для солдат и матросов.

Чтобы ускорить подготовку специалистов, правительство посылало молодых русских дворян за границу, главным образом в Германию, Голландию, Англию и Италию, для изучения морских наук и некоторых общеобразовательных предметов.

Новым школам требовались учебники и учебные пособия. Неоднократно издавались буквари, словари и пособия для изучения иностранных языков, учебная литература по математике. Авторами учебников были не только иностранцы, но и русские. Среди них выделялся Л.Ф.Магницкий, получивший образование в Славяно-греко-латинской академии. В 1707 г. вышла его “Арифметика”, представлявшая энциклопедию начальных знаний по арифметике, алгебре, геометрии и тригонометрии. В 1722 году появилось руководство по механике, составленное Г.Скорняковым-Пискаревым. С иностранных языков на русский, кроме книг общеобразовательного характера, переводились и художественные произведения.

В царствование Петра I и "столь важный в женской жизни вопрос, как замужество, неожиданно связался с образованием. Петр специальным указом предписал неграмотных дворянских девушек, которые не могут подписать хотя бы свою фамилию, не венчать. Так возникает, хотя пока что и в исключительно своеобразной форме, проблема женского образования"²¹.

Своеобразным знаком европеизации русской культуры явилось введение 1 января 1700 года нового летоисчисления – от Рождества Христова.

Новинкой было издание первой в России газеты “Ведомости”, которые продавались всем желающим.

Развитие культуры и необходимость ее широкого распространения вызывали реформу печатного шрифта. Взамен прежнего “славянского” витиеватого шрифта был введен новый, более простой гражданский, утвержденный Петром 1, вошедший в повсеместное употребление с 1710 г. Старым шрифтом продолжали печататься лишь богослужебные книги. Тогда же вместо прежнего буквенного обозначения цифр стали употреблять арабские цифры. В помощь Московскому Печатному двору были заведена частная типография Киприянова.

Развитие науки направлялось в это время преимущественно практическими потребностями. Новыми знаниями обогатилась география. Открытие земель в Восточной Сибири и исследование берегов и островов Северного Ледовитого океана были необходимы для организации рудных и рыболовных промыслов. Производились также поиски водных путей в соседние восточные страны. Сделанные открытия закреплялись картографическими работами. Эти исследования ведут начало еще от экспедиции на Камчатку устюжского казака Владимира Атласова в 1697 г. В 1720-1727 годах состоялась экспедиция Мессершмидта для обследования внутренних районов Сибири. Много внимания было уделено изучению Каспийского и Аральского морей и прилежавших к ним местностей. И.К.Кирилов все сделанные открытия объединил в “Атласе Российской империи”

Из других крупных научных мероприятий следует отметить систематические геологические изыскания полезных ископаемых (нефти, каменного угля). Производились астрономические наблюдения, в частности касающиеся затмений солнца и луны. “Ведомости” извещали население о времени предстоящих затмений.

Новые достижения отметились в области механики. Крупный механик А.К.Нартов сконструировал ряд оригинальных станков.

Гуманитарные науки тоже обогатились знаниями. Собранными в России данными в области лингвистики и материалами, предназначенными для практического изучения восточных языков, пользовались и зарубежные ученые. Собирались произведения народного творчества (пословицы и поговорки), летописные материалы правительство заботилось об охране памятников старины. Велись работы по истории России. Преимущественное внимание было обращено на историю Северной войны. По инициативе Петра была составлена “Книга Марсова”, содержащая тексты реляций о сражениях и гравюры с изображением батальных сцен. В написании “Истории Свейской войны” принимали участие Петр I, Меньшиков, Шереметьев, Репнин, Юрьев и другие лица. Царь давал направление работе, писал сам и редактировал написанное, для чего отвел себе “каждое субботнее утро”.

В 1718 году возникла мысль о создании, по примеру европейских, Российской Академии наук. Ее открытие состоялось после смерти Петра, в конце 1725 г., но положение о ней обсуждалось в январе 1724 г. в Сенате. Проект предусматривал создание академии, т.е. “собрание ученых и искусных людей”, которые не только знают науки, “но и через новые инвенты оные совершить и умножить тщатся”, а также университета, где ученые “младых людей обучают”, и гимназии.

Пропаганду научных знаний осуществляла открытая в 1719 году для всеобщего обозрения Кунсткамера первый в России естественноисторический музей. Указы предлагали населению доставлять властям “каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи.. необыкновенное ружье... и прочее все, что зело старо и необыкновенно”.

Европеизация русской культуры связана с тем, что надо было снабдить русскую нацию необходимыми органами, чтобы она наладила регулярные связи со свободными народами Европы. Россия, по словам ряда исследователей, готовилась в ХVIII веке представить иллюзию цивилизованного государства, созданного по образцу французской монархии Людовика XIV, и однако, патриархальный и вместе с тем азиатский принцип, сливавший воедино отцовскую и владельческую власть с политической и преобладавший в отношениях отца к сыну, царя к подданным, собственников к рабам, начальников к подчиненным, оставался неприкосновенным.

По словам французского историка Альфреда Рамбо, особенность реформ Петра состоит и в том, что для насаждения в России европейской цивилизации до мельчайших ее подробностей Петр должен был заимствовать все у иностранцев, не всегда имея время для критической оценки. Поэтому Петр окружил себя голландцами, англичанами, шотландцами, швейцарцами, немцами, переносил целиком промыслы и ремесла, приказывал переводить иностранные книги и усеял свою административную терминологию шведскими или немецкими словами, вот почему он сам преобразился в голландца или немца, изгнал длинную одежду, напоминавшую Азию, хотел заимствовать у Европы даже короткие штаны, треугольные шляпы и башмаки с пряжками.

Однако это подражание не имело в себе ничего рабского, на нем лежала печать гениального человека, хотевшего опередить время и ускорить реформы на сотню лет, он желал, чтобы русские были учениками, а не рабскими подражателями немцев; оставаясь под иноземной одеждой русским патриотом, он вверил и своим соотечественникам важнейшие гражданские должности²². Еще В.О. Ключеский писал, что "сближение с Европой было в глазах Петра только средством для достижения цели, а не самой целью"²³.

Однако вместо чаемого реформаторами культурного единства России и Запада, а в перспективе и всей мировой цивилизации в петровское время складывался и усиливался разрыв между западноевропейским и российским, русским; между «чужим» и «своим», самобытным, разрыв, углублявшийся по мере приобщения отечественной властной (и духовной) элиты к Европе (к западноевропейской культуре и цивилизации)²⁴.

Особенностью европеизации русской культуры является и то, что образ Европы и европейской культуры в обиходе русского образованного дворянства с самого начала Петровских реформ приобрел характер единой, целостной, семантически нерасчлененной системы, в реальности никогда не существовавшей. Для образованных русских европейская культура, начиная с ее «открытия» для России, была наднациональным целым, искусственно сконструированным русским модернизированным сознанием, своего рода «новоделом» или «симулякром», важным для русской культуры Просвещения в качестве своего рода матрицы, эталона, примера для подражания и т.п. модель европейской культуры, сочиненная русским полупросвещенным дворянством, сочетала в себе черты голландской и немецкой, французской и английской, античной – греческой и латинской – культурных традиций и образцов, причудливо переплетенных между собой в соответствии с наивными представлениями русских неофитов о Европе и европеизме, порожденными периферийностью и отсталостью России.

Стремление русской культуры стать «равновеликой» культуре общеевропейской опиралось на этот искусственно сконструированный образец наднационального синтеза.²⁵

Однако пример для подражания русской культурой был вымышлен, сфантазирован; Европа и европеизм в российском сознании были порождением самой русской культуры: как таковые они представали в зеркале национального русского самосознания. Подражая Западу, каким его себе представляли сами русские, Россия испытала западное влияние лишь в той мере, с какой его допускала, и не столько интегрировалась в Европу, сколько интегрировала ее в себя. Продолжалось развитие русских национальных традиций во всех видах искусства. В то же время укрепление связей с зарубежными странами способствовало проникновению западного влияния на русскую культуру.

Петровские реформы берут начало в переходном времени для русской культуры, с этого периода берет начало формирование национального менталитета новой русской культуры, претерпевающий очень незначительные изменения в дальнейшем, на протяжении последующих трех веков российской истории. Развитие культуры России, получившее весьма ощутимый толчок в начале XVIII века, подготовило блестящий расцвет русской культуры XIX века, ставшей неотъемлемой составной частью мировой культуры.

Но любая попытка представить русскую культуру в виде целостного, исторически непрерывно развивающегося явления, обладающего своей логикой и выраженным национальным своеобразием, наталкивается на большие внутренние сложности и противоречия. Каждый раз оказывается, что на любом этапе своего становления и исторического развития русская культура как бы двоится, являя одновременно два отличных друг от друга лица. «Европейское» и «азиатское», оседлое и кочевое, христианское и языческое, светское и духовное, рациональное («здравый смысл») и иррациональное («чудо») – эти и подобные пары противоположностей свойственны русской культуре с древнейших времен и сохраняются фактически до настоящего времени²⁶.

Социально-культурные реформы Петра затронули практически все сферы жизни дворян и жителей городов. Эти преобразования были колоссальным культурным прорывом, при котором все большее распространение получала светская культура, свободная от религиозной догматики. Однако обратной стороной просветительской деятельности Петра Великого стал глубокий культурный раскол прежде единого русского общества. европейское образование и западная культура стали уделом довольно узкого слоя привилегированных сословий, прежде всего дворянства, а остальной народ оставался приверженцем старорусских культурных ценностей и нравственных норм. Эти слои отличались теперь и по внешнему виду, и даже по языку (дворяне часто предпочитали общаться между собой на французском или немецком языках). Такого раскола нации на два враждебных потока европейский мир никогда не знал.²⁷

С.Ф.Платонов утверждает, что “ в культурном отношении Петр не внес в русскую жизнь новых откровения. Старые культурные идеалы были тронуты до него; в XVIII в. вопрос о новых началах культурной жизни стал резко выраженным вопросом”²⁸. Но его предшественники были учениками киевских богословов и схоластиков, а Петр был учеников западноевропейцев, носителей протестантской культуры. Предшественники Петра мало заботились о распространении своих знаний в народе, а Петр считал это одним из главных своих дел. Этим он существенно отличался от государей XVII в. Так Петр не был творцом культурного вопроса, но был первым человеком, решившимся осуществить культурную реформу. Результаты его деятельности были велики: он дал своему народу полную возможность материального и духовного общения с цивилизованным миром. ”²⁹

Наше общество вновь вошло в эпоху преобразований, кроме того, актуальны ныне проблемы взаимовлияния культур, построение единой Европы, поэтому так важен для нас исторический опыт реформ и реформаторов в России, связанные с европеизацией русской культуры.